Издание второе, одобренное цензурой III Отделения :)
От автора: В октябре этого года исполнится восемь лет со дня премьеры БН и семь - с выхода в свет первого кадра "Параллельного сценария". В честь этого двойного юбилея я решила отряхнуть от нафталина свой первый фик по БН, который на сей момент остается и самым крупным моим произведением. Жанр - фарс, классика, с отступлениями разной степени от основного сюжета.
Отправлено: 28.10.11 13:08. Заголовок: Царап, я знаю, тебе ..
Царап, я знаю, тебе даже если фарс - обязательно должен быть с назиданием и правильным социальным подтекстом :) И ты знаешь, что у меня этого днем с огнем не найдешь. Но упорно ищешь
Отправлено: 29.10.11 20:01. Заголовок: Кадр 47. Конюшня в п..
Кадр 47. Конюшня в поместье Корфа
Модестыч, не торопясь, смакуя, развязывает лежащий в телеге мешок, вытаскивает из него полузадушенную Анну и прикручивает ее веревкой к столбу. Модестыч: (приговаривает) Вот и попалась, голубушка! Вот и попалась, сладкая! От меня не уйдешь… (Анна мычит и трясет головой, пытаясь выплюнуть кляп.) Модестыч: Дура, ты, Анька! Со мной надо было дружить, а не с Репниным! Где он теперь, твой князь? В объятьях цыганки нежится, и нет ему до тебя никакого дела! (По щекам Анны ручьем текут слезы.) Модестыч: Обидно, да? Сама виновата, Аннушка, не на кого обижаться! То ли еще будет, когда к Марье Алексевне в руки попадешь! Она, знаешь, как лютует? У-у!.. Крепостные ее пуще огня боятся! Да ты не дрожи, я тебя не сразу княгине отдам… (сбрасывает с себя шапку и тулуп) Марья Алексевна подождет… (снимает сюртук) Куда нам торопиться? (расстегивает две верхние пуговицы на жилетке) Только вот не решил я еще, как с тобой быть: приголубить сначала, а затем выпороть, или сначала выпороть, а после – приголубить? Тебе-то как больше нравится? (Вертит в руках кнут, Анна корчится и морщится.) Модестыч: Сладенького, говоришь, сначала? (расстегивает еще две пуговицы) Ну, сладенького, так сладенького! (облизывается и расстегивает последние пуговицы) Значит, полакомимся… Дай-ка мне твои губки сахарные! (Вытаскивает у нее изо рта кляп и пытается поцеловать, Анна дергается и плюет ему в физиономию. ) Модестыч: (вытирается ладонью) Ах, ты так?! Не видать тогда тебе пряника, отведаешь кнута! Анна: Лучше кнут, чем ваш мокрый рот! Модестыч: Ты еще и огрызаешься? Ну, берегись! (Со свистом рассекает кнутом воздух, Анна испуганно зажмуривается.) Модестыч: Поглядим, какую ты теперь песню запоешь! (снова замахивается, но передумывает) Нет, жалко твое смазливое личико портить… Позабавлюсь сперва… (прижимает Анну к столбу, та дергается, уворачиваясь от его поцелуев) Видать, я плохо тебя привязал… (Затягивает веревки. ) Полина: (врывается с воплями) Карл Модестыч! Карл Модестыч! Модестыч: (с досадой) Чего тебе, дура? Полина: Страх-то какой, Карл Модестыч! Там… там… (машет трясущейся рукой) Княгиня Марья Алексевна приехала, сама заместо кучера правит, мужичков наших лошадьми подавила… глаза горят, волосы дыбом… меня с крыльца пинком, Гришку по морде кнутом… «Всех порешу! – кричит. – Всё ваше поганое семя под корень изведу!» Модестыч: Ну, не в духе хозяйка, бывает… Чего орать-то?! Полина: Так это ж еще не всё, Карл Модестыч! За ней следом хозяин наш бывший Владимир Иваныч прискакал – и не в ворота, а прямо через ограду на коне перемахнул! Лицо черное, в руках по пистолету… мы с Гришкой едва успели увернуться… Как бы беды не вышло, Карл Модестыч! Модестыч: Ну и выйдет, тебе какая печаль? (в сердцах бросает свободный конец веревки) У господ свои забавы, у нас свои… Полина: (вглядывается в темноту конюшни) А чем это вы тут занимаетесь, Карл Модестыч? Модестыч: Не твое дело, брысь! (выталкивает ее за дверь и задвигает засов) (Анна лихорадочно разматывает веревки.) Модестыч: Теперь нам никто не помешает, Анюточка… (тупо пялится на пустой столб и груду веревок) А… куда же ты подевалась? (Анна по стенке крадется к выходу, Модестыч бросается ей наперерез.) Модестыч: Врешь, не уйдешь! (Анна, взвизгнув, срывает со стены хомут и бросает в Модестыча; тот хватается за разбитый нос, Анна откидывает засов и выскакивает во двор.) Модестыч: (вопит) Куда?! (Растрепанная Анна бежит по двору, Модестыч, размахивая веревкой, - за ней.) Модестыч: Стой, нахалка! Я тебе покажу, как меня по морде бить! (Дорогу ему преграждает Варвара с двумя тяжеленными ведрами на коромысле.) Варвара: (грозно) Ты чего это, бес окаянный, удумал?! Модестыч: (пытаясь ее обойти) Сгинь, Варька, не до тебя мне сейчас! Варвара: Ты кому это говоришь «сгинь»?! Да чтоб у тебя язык отсох, охальник! (Анна тем временем шныряет в дверь барского дома.) Модестыч: (Варваре) Из-за тебя, дуры, Аньку упустил!.. (замахивается веревкой) (Варвара поводит правым плечом и обрушивает на Модестыча одно ведро, Модестыч, от удара завертевшись юлой, отшатывается в сторону – прямехонько под второе ведро, после чего закатывает глаза и медленно оседает на землю. Варвара всплескивает руками, ведра срываются с коромысла, одно из них падает на Модестыча. Немец издает слабый писк и перестает подавать признаки жизни.) Варвара: (схватившись за голову) Ой, убила, убила, убила-а-а!.. (Бежит, не разбирая дороги, натыкается на Сычиху.) Сычиха: Чего орешь, как оглашенная? Варвара: (голосит) Ой, убила, убила!.. Сычиха: Да кого убила-то? Варвара: Управляющего нашего, Карла Модестыча. Вон он лежит, болезный, и не шелохнется! Сычиха: Туда ему и дорога. (Подходит к Модестычу, валяющемуся в луже воды, снимает с него ведро и колет в бок огромной булавкой. Модестыч вздрыгивает ногами и снова застывает трупом.) Сычиха: (хмыкнув) Жив, голубчик! Варвара: (крестится) Слава те, Господи, не дал греха на душу взять! Ой, Сычиха, а как быть-то теперь? Ведь он, собака, как очнется, велит меня на конюшне пороть! (снова начинает голосить) Ой, беда, беда!.. Сычиха: Погоди причитать, есть у меня одно средство… Подлечу твоего Модестыча маленько, и станет он, как ангелочек – беленький-беленький… и с крылышками! (подмигнув, достает из кармана склянку с какой-то мутной настойкой)
Кадр 48. Усадьба Корфа
Андрей с Михаилом ломятся в дверь библиотеки, Полина с подсвечником стоит рядом. Андрей: Моя maman точно там? Полина: Там, там! И Анька туда же прибежала, и Владимир Иваныч с пистолетом! (Раздается выстрел и пронзительный женский вопль. Полину как ветром сдувает.) Михаил: Это кричала Анна! Андрей: Если Корф убил маменьку, я не знаю, что я с ним сделаю! (Высаживают дверь. Витает дымок и запах пороха. Посреди библиотеки стоит торжествующая Марья Алексеевна, потрясая ружьем.) Марья Алексевна: Моя взяла!!! (Андрей с Михаилом отбирают у нее ружье.) Михаил: Анна! Владимир! Вы живы? Где вы? (Растрепанные Анна и Владимир выбираются из-под стола. Анна стучит зубами, Владимир ругается, на чем свет стоит.) Марья Алексевна: Андрюша, где ты пропадаешь, негодный мальчишка?! Сынок Иван Иваныча в наш сад забрался яблоки воровать… Видишь, на дереве сидит? За веткой притаился! (показывает пальцем на разбитые часы) Я уж его дружков по другим деревьям стреляла-стреляла, садовник закапывать притомился, а этому хоть бы хны, сидит себе и сидит! (Все глядят на нее, выпучив глаза и разинув рты, даже Владимир перестает ругаться.) Андрей: (обнимает княгиню) Маменька, с вами все в порядке? Марья Алексевна: Конечно, в порядке! Вот только Корф на дереве сидит, подстрели его, сынок! Михаил: Гм… мне кажется… что Марья Алексевна не совсем здорова… Андрей: (с возмущением) Еще бы! После таких волнений! Владимир: (ворчливо) Кошка скребет на свой хребет… Мишель, пригласи сюда исправника… и доктора Штерна тоже… (Михаил уходит, Андрей уводит плачущую мать. Анна присаживается на диванчик, бросая на Владимира вороватые взгляды.) Анна: (нерешительно) Спасибо вам, Владимир Иваныч… Вы меня спасли, телом своим прикрыли… Владимир: (небрежно) Не стоит благодарности… Просто вы проворнее меня оказались и первой под стол нырнули, а я о вашу юбку споткнулся и упал сверху… Анна: (ёжась) Я так напугалась! Владимир: Честно говоря, я тоже… (Слегка дрожащей рукой наливает себе и Анне по полному стакану бренди, та, все еще в расстроенных чувствах, залпом осушает стакан.) Анна: (захмелев, развязно) Скажете тоже, Владимир, – испугались! Вы же храбрый, на Кавказе воевали… Владимир: Так то на Кавказе, а то… (садится рядом с Анной, не спеша потягивая бренди) Право слово, лучше с дюжиной абреков повстречаться на горной тропе, чем с Марьей Алексевной в нашей библиотеке! Анна: (по-детски болтает ногами) До чего же приятно звучит: «наша библиотека»! Владимир: (с веселым удивлением) Вот не думал, что один стакан бренди может произвести такую метаморфозу! Анна: А налейте мне еще! Владимир: (отбирает у нее пустой стакан) Нет, вам уже хватит! Анна: У-у, какой вы злюка! (Смеется, потом неожиданно обнимает его за шею и целует в губы.) Владимир: (ухмыляясь) А что это вы делаете? Анна: (пьяно хихикая) Я так переволновалась… Я сама себя не помню… (В дверном проеме мелькает перекошенная от ревности физиономия Михаила.) Владимир: По-моему, вы меня только что поцеловали. Анна: Вам показалось… Владимир: Да нет, ничуть не показалось! А поскольку я не привык оставаться в долгу… (заключает ее в объятья и крепко целует) (Физиономия Михаила исчезает, дверь захлопывается.) Анна: (делает вид, что сердится) Владимир, ну как вам не стыдно! Я не давала ни малейшего повода… Владимир: Повод как раз есть, и очень хороший: возвращение домой! Анна: А вы заметили, что мы уже целый час находимся вместе и еще ни разу не поругались? Владимир: Вот выветрится из вашей головки хмель, и всё вернется на круги своя. Анна: Но признайте, что зачинщиком наших ссор всегда были вы! Владимир: Может быть, но вы же меня и провоцировали! (Наклоняется к ней; Анна, прикрыв глаза, подставляет губы, но тут раздается стук в дверь. Оба вздрагивают и отскакивают друг от друга.) Владимир: (недовольно) Entrez! (Входят Андрей и Михаил. Под мрачным взглядом Михаила Анна съеживается и пулей вылетает вон.) Андрей: Вольдемар, я пришел… извиниться за свою мать… и сказать, что поместье снова принадлежит тебе! Владимир: В самом деле? Андрей: Ты знаешь, ее затея мне всегда казалась нелепой… А потом выяснилось, что maman хотела отомстить Иван Иванычу… Глупость, конечно… Ведь нашего отца давно похоронили, можно было бы и забыть… Бедная maman! Наверно, у нее тогда уже помутился рассудок… Владимир: (хмыкнув) Прикажешь мне ее пожалеть? (Михаил рассматривает два стакана из-под бренди на столике возле дивана, сердито пыхтит.) Андрей: Я не буду обижаться на твою грубость, Володя, я понимаю… ты потерял отца… А я могу потерять мать! Исправник ждет, чтобы везти ее в город, в тюрьму… и не желает слушать доктора Штерна, который считает, что тюремное заключение пагубно отразится на здоровье моей матушки… Владимир: Уж не хочешь ли ты, чтобы я попросил исправника освободить Марью Алексевну?! Андрей: (мямлит) Э… в общем… да… Владимир: Да это не твоя maman, это ты сошел с ума, Андре! Ты понимаешь, о чем просишь – чтобы я простил убийцу отца?! Андрей: (канючит) Будь великодушным, Володя… Маменька и так уже наказана… Она совсем плоха… а тюрьма и вовсе ее убьет! (лебезит) Многие считают тебя злопамятным человеком, но мы с тобой друзья с детства, Володя… я знаю, что ты очень добрый… Михаил: (ехидно) Особенно со своими крепостными! Андрей: Мишель, не встревай! (снова за своё) А помнишь, Володя, твой покойный отец торговал у моего дубовую рощицу на границе наших имений? Так вот, я готов уступить ее тебе за полцены! Владимир: (поразмыслив) И пруд с мельницей в придачу! Андрей: (поправляя пальцем очки) Мельницу? О мельнице, кажется, речи не было… Владимир: Разве? Андрей: Хорошо, будь по-твоему. Значит, по рукам? Я тебе – рощу и мельницу… Владимир: …и луг, что за мельницей! Андрей: (вздыхая) И луг… А ты отзовешь свое обвинение? (Владимир молча кивает) Володя… у меня нет слов… Спасибо!.. Владимир: Убирайся к черту, пока я не передумал! Андрей: (радостно) Меня уже нет! (убегает) Михаил: (саркастически) А из тебя бы вышел недурной купец! Владимир: Лучше прослыть беспринципным торгашом, чем бесхребетным добряком. Михаил: Боишься быть добрым? Вполне в твоем духе, Корф… (пауза) А если я предложу тебе сделку? Поторгуемся? Владимир: Валяй! Михаил: Продай мне Анну! Владимир: Анну?! Тебе?! Михаил: Я понимаю, что это покупка не из дешевых, но если ты назовешь разумную цену… Владимир: С чего ты взял, что я стану продавать Анну? Михаил: А зачем она тебе? Вы друг друга терпеть не можете, вот и прекрасный способ навек от нее избавиться! Или ты затеял какую-то подлую месть и по примеру Марьи Алексевны собираешься отправишь Анну в коровник? Владимир: Не твое дело, что я собираюсь делать с Анной! Я волен делать с ней все, что хочу, потому что… Михаил: …потому что ты влюблен в нее! Владимир: (роняет недопитый стакан) Я?! Влюблен?! Михаил: И как я раньше не догадался?! (хлопает себя по лбу) Всё же было ясно, как Божий день! Владимир: (неестественно хохочет) Ты рехнулся, мил друг! Если бы я был в нее влюблен… да я бы… да она давно бы уже была моей! Михаил: Э, нет! Ее чулочков в твоей коллекции не будет! Владимир: Это почему же? Михаил: Анна любит меня, а до тебя ей дела меньше, чем до выеденного яйца, вот потому-то ты и бесишься, и ревность свою на ней вымещаешь! Владимир: Я бы попросил вас, князь… Михаил: (задиристо) Что? Владимир: Потрудиться покинуть мой дом. Вы и так неприлично долго пользуетесь моим гостеприимством. Михаил: (бледнея от возмущения) Ты играешь не по правилам! Владимир: У себя дома правила устанавливаю я сам! Михаил: Ты просто боишься быть отвергнутым, потому и прибегаешь ко всем этим жалким уловкам… Владимир: (зевая) Как вы утомительны, князь! Михаил: Намекаешь, что мне пора убираться? Владимир: В знак благодарности за то, что ты принимал посильное участие в изобличении Марьи Алексеевны, я, пожалуй, не стану гнать тебя ночью на мороз и позволю последний раз заночевать под моей крышей… но чтобы завтра с первыми лучами солнца и духу твоего здесь не было! Михаил: Все равно я от Анны не отступлюсь! (уходит, в бешенстве хлопнув дверью) Владимир: (сердито бренчит графином) И как ему только в голову пришло – я влюблен в Анну! Я что, похож на идиота? (опрокидывает стакан) А, впрочем, кажется, весьма похоже на то…
Отправлено: 31.10.11 07:02. Заголовок: Светик, я тебя, наве..
Светик, я тебя, наверно, огорчу, но этот проект не про БиО :) Про своих любимцев я напишу к НГ что-нибудь новенькое, посвященное им целиком, а здесь внесла по минимуму цензурную правку, чтобы не ломать канву старого и многими любимого проекта И так не удержалась, отвесила несколько пинков Вове с Саней ))) Но в каком месте цензурные ножницы вторглись особенно рьяно, не скажу, читайте
Вечер того же дня. Полутемная гостиная. Лиза с огромной связкой ключей возится у бюро, Соня стоит рядом, держа свечу. Соня: (ноет) Зачем ты взяла без спросу маменькины ключи? Лиза: Маменька арестована, никто нам теперь не указ! (один за другим выдвигает ящички бюро, роется в них) Ничего интересного… Счета, расписки… (вытаскивает пачку писем, перетянутых вылинявшей ленточкой, читает) «Милая Машенька! Пишу тебе из Москвы…» От папеньки… Соня: (шмыгает носом) Кабы папенька был жив… Лиза: Только и радости, что вместе с маменькой новобрачного моего увезли! Упекли б еще его в тюрьму пожизненно, для полного моего счастья… (пытается подобрать ключ к последнему ящику) Ни один не подходит! Соня: Что же делать? Лиза: Взломаем? Соня: (с робким азартом) Взломаем! Лиза: А в случае чего свалим на Забалуева – скажем, деньги искал, чтоб сбежать… (берет у камина кочергу и ковыряет в замке, во все стороны летят щепки) Не получается… Помоги! (вдвоем с Соней налегают на кочергу, раздается треск) Соня: (хлопает в ладоши) Открыли! (с нетерпением) Ну, что там? (Обе склоняются над взломанным ящичком.) Лиза: Опять какие-то письма… Соня: (вертит в руке засохший пучок флердоранжа) От подвенечного убора… Маменька, наверное, красивой на свадьбе была… Лиза, я до сих пор не могу поверить, что наша маменька – убийца! Зачем она отравила бедного Ивана Иваныча? Лиза: Говорила же тебе, давай вернемся и подслушаем, а ты заладила одно: маменька не велела, маменька не велела! Теперь самим вот всё выяснять приходится… (берет наугад одно письмо, разворачивает) «Ангел мой Марфушенька…» Странно… почерк папенькин… (читает дальше) «Скучаю по тебе, жду не дождусь, когда мы, наконец, свидимся…» Соня: (разворачивает другое письмо) «Петюнечка, милый мой дурашечка… Твоя по гроб Марфа…» Что это значит, Лиза? Лиза: Это значит, что у нашего папеньки была любовница! Соня: Фу, слово-то какое гадкое! После него рот с мылом надо мыть… Лиза: А то, что эти письма лежат в маменькином секретере, означает, что она узнала об измене папеньки, и… Соня: (с придыханием) И?.. Лиза: Погоди, но в таком случае она должна была убить папеньку, а убила Ивана Иваныча! Не понимаю… Соня: И я не понимаю… Лиза: Давай рассуждать: папенька писал письма другой женщине, маменька их перехватила… Соня: Но при чем здесь Иван Иваныч? Лиза: Вот именно: при чем здесь Иван Иваныч? Соня: Ой, Лиза, не надо нам было этот ящик взламывать… Лиза: (сердито) Не хнычь, и так ни одной мысли поймать не могу! Соня: Ой, сестрица, говорят ведь: меньше знаешь, крепче спишь… Лиза: Может, кому-то на пустую голову и спится сладко, а я теперь всю ночь глаз не сомкну, буду гадать, кто такая эта Марфушенька, и за что маменька барона Корфа возненавидела. Соня: (хнычет) Ой, Лиза… (Входит Андрей, препираясь с Забалуевым.) Забалуев: Хе-хе, ай да Марья Алексевна! Сойти с ума – весьма остроумно, простите за каламбур! А главное – как вовремя! Андрей: На что вы намекаете? Забалуев: За душегубство теперь отвечать не придется. (не снимая шубы, разваливается на диване) К ужину-то еще не накрывали? Андрей: (поперхнувшись) К ужину? Ужин спрашивайте в трактире, здесь вы больше не столуетесь! Забалуев: Неужто ж вы допустите, Андрей Петрович, чтобы зять ваш хлебал трактирную похлебку? Андрей: Не желаю знать никакого зятя! Я завтра же подам государю прошение о расторжении этого нелепого брака, который maman благословила в минуту душевного расстройства! Забалуев: (выуживает из вазы с фруктами яблоко) Придержите лошадей, милый шурин, не ровен час – занесет на повороте! Лиза: Убирайтесь вон, гнусный старикашка! Забалуев: Не-ам! (громко жует яблоко) Без вас, драгоценная моя женушка, ни шагу отсюда не сделаю! Соня: Да прогони же его, Андрей! Забалуев: Не прогонит! (бросает огрызок под диван и берет новое яблоко) И Лизавету Петровну, коли добром не хочет со мной сожительствовать, заставлю с исправником! А позору-то будет – на всю губернию! (покончив с яблоками, принимается за груши) И переживет ли больная репутация вашего семейства новый скандал, еще неизвестно… Лиза: Андрей, ну что же ты?.. Андрей: (мямлит) Если разобраться… он прав… опять скандал… надо бы и о добром имени позаботиться… Лиза: (взвивается) Нет, я больше не способна здесь находиться! (стоя в дверях) К ужину меня не ждите! (убегает) Забалуев: Да что же мы это всё – говорим и говорим? (шарит рукой в опустевшей вазе для фруктов) Соловья баснями не кормят… пора бы и поужинать!
Кадр 50. Кладбище
Полночь. Лунный свет зловеще играет на могильных крестах. Показываются Никита с лопатой на плече и факелом в руке, Татьяна с корзинкой и Лиза с выражением решимости на лице. Никита: (останавливаясь возле одного из надгробий) Кажись, пришли, барыня. Лиза: (командует) Копай! Никита: (зябко передергивая плечами) Боязно, барыня… Может, вернемся? Лиза: Да ты что, Никита? Покойников испугался? Никита: Испужался не испужался, а всё как-то не по себе… Лиза: Таня, налей ему для храбрости! Татьяна вытаскивает из корзинки бутыль самогона и объемистую кружку, наливает до краев, протягивает Никите. Тот жадно пьет. Лиза: Ну как, полегчало? Никита: Кажись, полегчало… (смахивает рукавицей снег с могильной плиты и берет в руки лопату, но тут же отбрасывает ее в сторону) Простите, барыня, не могу… А вдруг как они (тычет пальцем в землю) осерчают и порчу на нас какую нашлют? Татьяна: (испуганно крестится) Ой, бежать отсюда надо, бежать! (со страху сама отхлебывает из бутыли) Лиза: (досадливо) Овцы вы трусливые, а не помощники! Ну, что покойников бояться? Они спокойно в земле лежат и никого не трогают! Никита: Не трогают, пока мы их не трогаем. А то как высунется рука костлявая, да ка-а-ак схватит за горло!.. Татьяна: (тоненько пищит) Ой, мамыньки!.. Лиза: (сердито) Наслушались бабьих сказок и верите во всякую чепуху! Что ж мне теперь, самой прикажете копать? (Никита с Татьяной переглядываются и отступают на два шага. Лиза награждает их презрительным взглядом, поднимает брошенную Никитой лопату и решительно вонзает ее в стылую землю.) Никита: (усовестившись, забирает у нее лопату) Негоже барыне мужицким делом заниматься. Ладно, Бог не выдаст, свинья не съест… Допивает остатки самогона из Татьяниной бутыли, занюхивает рукавом тулупа, потом подкапывает гранитный памятник, сворачивает его набок и, поплевав на ладони, начинает копать. Лиза с Татьяной за ним наблюдают. Лиза: Тань, скушать бы чего-нибудь? (Татьяна, пошарив в корзинке, протягивает ей яблоко.) Лиза: (жует яблоко) Я, когда волнуюсь, всегда почему-то есть хочу… (Никита споро орудует лопатой: уже и головы его не видно, только комья земли вокруг разлетаются.) Лиза: (дожевывая черенок) Сейчас, сейчас… (Из-за соседней елочки выныривает призрак барона Корфа) Иван Иваныч: (с отеческим укором) Зачем же ты, Лизанька, могилку мою раскапываешь? (Лиза и Татьяна грохаются в обморок) Никита: (из могилы) Докопал, барыня! Прикажете крышку поднимать? (тишина; орет громче) Открывать гроб-то, спрашиваю? (сам с собой) Неслышно, видать, отсюда… (Выкарабкивается наверх и обнаруживает безжизненные тела Лизы и Татьяны.) Никита: (крестится) Видать, покойники пошалили… Ох, чуяло мое сердце… (трясет обеих по очереди) Барыня! Танюша! (хлопает их по щекам) Очнитесь! Чего ж делать-то? (Роется в корзинке, вытаскивает вторую бутыль самогона, делает несколько жадных глотков, потом вливает немного в рот Татьяне. Та закашливается и открывает глаза. Лизу поить самогоном Никита не отваживается, дает ей только понюхать пробку. Лиза чихает и тоже открывает глаза.) Лиза: (слабым голосом) Никита, а чью могилку мы начали копать? Никита: Батюшки вашего, Петра Михалыча, как вы велели… (Бросает взгляд на перевернутый гранитный крест, на котором выбито: «Барон Иван Иванович Корф».) Никита: (растерянно чешет затылок) Ошиблись мы маленько, барыня… (вертит головой по сторонам) Ваш батюшка в соседнем ряду… Лиза: Вот Иван Иваныч и обиделся, что мы ошиблись… (снова закрывает глаза) Татьяна: (заикаясь от страха) Вот как тебя сейчас вижу, Никитушка, так и его видела: сидел вон на той елочке и пальцем нам грозил! (Отхлебывают по очереди из горлышка.) Никита: Уходить надо отсюда! Страшное место… Только могилку покойного хозяина зарою, а то он нам уйти не даст, за пятки будет хватать! Лиза: (не открывая глаз) Нет, будем дальше копать! (Никита с обреченным видом засыпает могилу барона Корфа, водружает на место памятник, Татьяна накидывает сверху снег, чтобы скрыть следы раскопок, и вся компания перемещается на соседний ряд.) Лиза: (читает надпись на плите) «Князь Петр Михайлович Долгорукий» Теперь без ошибки! Копай, Никита! Никита: Тань, дай-ка мне еще выпить… Губы чегой-то пересохли… И хмель-то меня нынче не берет! (Татьяна откупоривает третью бутылку. Никита, торопясь покинуть страшное место, рьяно принимается за работу и живо разрывает могилу.) Никита: (приговаривая) Хорошо хоть, земля еще не успела промерзнуть, а то бы до Троицына дня не управиться! (Лиза таскает из Татьяниной корзинки пирожки и яблоки и набивает рот.) Никита: (снизу) Поднимать крышку-то? Лиза: Поднимай! (Из могилы доносится глухой стук, Татьяна трясется от ужаса, Лиза – от возбуждения.) Лиза: Что там, Никита? Никита: Ничего! Лиза: Как – ничего? Никита: Смотрите сами, барыня! (Лиза и Татьяна свешивают головы через край могилы. Никита освещает факелом совершенно пустой гроб.) Лиза: (растерянно) А где же папенька? Татьяна: (стуча зубами) Видать, Иван Иваныч его с собой на прогулку увел… Лиза: Ерунда все это, покойники только в сказках по ночам шастают… А Иван Иваныч нам со страху примерещился! Тут дело в другом… Никита, потряси-ка там хорошенько, нет ли чего? (Никита поднимает гроб над головой и старательно трясет.) Никита: Пусто, барыня! Лиза: Ладно, зарывай! (кусает пальцы, напряженно думая) Что-то Сычиха толковала… вроде неспроста отец Георгий велел папеньку в закрытом гробу хоронить… Пора мне наведаться к этому лукавому старикашке в монастырь!
Отправлено: 31.10.11 07:07. Заголовок: Кадр 51. Кухня в уса..
Кадр 51. Кухня в усадьбе Корфа
Варвара лепит пирожки с капустной начинкой. Входит задумчивая Анна, садится к столу и подпирает щеки руками. Варвара: Чего невеселая, Аннушка? Беды-невзгоды позади, Долгорукую с Забалуевым из поместья прогнали, и с Михаилом своим ты вроде как помирилась… Я б на твоем месте пела от радости, а ты нос повесила! Анна: Всё так сложно, Варя… (тяжело вздыхает) Варвара: А когда оно легко-то бывало? Перемелется – мука будет… (Анна отщипывает кусок сырого теста и рассеянно жует) Аль случилось чего? Анна: Варь, а ты никому не скажешь? Варвара: Никому, вот тебе крест святой! Анна: Никому-никому? Варвара: (строго) А ну, признавайся, чего набедокурила? Анна: (потупив глазки) Я… я вчера… барина поцеловала… Варвара: (ахает) Барина? Нашего? Владимира Иваныча?! (Анна молча кивает.) Варвара: (сгорая от любопытства) Ну, а он… он-то что?.. Анна: Ну и он… тоже… Варвара: Поцеловал?! Анна: Да… Варвара: Да как же ты… (рассеянно заворачивает кусок теста в капустный лист) Да как же это? А с Михаилом что? Анна: Не знаю… Полина: (выскакивает из-за печки) А губа-то у тебя не треснет? Мало ей одного князя, еще и барина нашего подавай! Варвара: Опять подслушивала, бесстыжая? (замахивается скалкой) Полина: Это я-то бесстыжая? А кто ж тогда Анька – с двумя господами любовь крутит, да еще Карла Модестыча с Никиткой про запас держит?! Анна: Неправда! Я не такая! (плачет, закрыв лицо руками) (Полина бегает от разъяренной Варвары по кухне, бросается к двери и на пороге чуть не сбивает с ног хозяина.) Владимир: Что вы тут устроили?! С ума посходили?! А ну-ка, тихо, всем!!! (Полина шныряет обратно за печку, Варвара роняет скалку, у Анны высыхают слезы, все трое со страхом глядят на хозяина.) Владимир: А теперь рассказывайте, что у нас в доме происходит! Полина: (опасливо) А что у нас в доме происходит? Владимир: Вот я вас троих и спрашиваю, что тут за дела творятся? Выхожу нынче утром из спальни, навстречу – Модестыч с улыбкой до ушей… Думал, не проснулся еще, глаза протираю – нет, и улыбка на месте, и Модестыч на месте, протягивает мне с поклоном пачку ассигнаций – примите, дескать, барин, я их у вашего батюшки украл, а теперь спать не могу, совесть замучила… Ну, и как прикажете это понимать? (У Полины, Анны и Варвары отваливаются челюсти.) Варвара: (с робким любопытством) А дальше-то что, барин? Владимир: (усмехаясь) А дальше – послал его к черту, так он меня в коридоре догнал и деньги мне в карман чуть не силой запихнул. Спускаюсь в столовую, а господин Шуллер уже там, подносит мне тарелочку с жемчужным ожерельем – его он тоже когда-то украл, и тоже теперь вернуть хочет. Анна: У меня как раз пропало жемчужное ожерелье… Владимир: Пожалуйста, вот оно! (Широким жестом бросает ожерелье на стол, Полина тянется за ним, но Варвара хлопает ее полотенцем по рукам.) Варвара: Цыть! Аннушкино это! (Довольная Анна напяливает жемчуг на шею.) Владимир: И так – целое утро! Я уж от Модестыча прятаться стал, а он меня за каждым углом подкарауливает и всё норовит что-нибудь всучить – то деньги, то вексель, то закладную… Варвара: Переродился наш Карл Модестыч! Полина: (обиженно) Скорей – умом повредился! Варвара: (в сторону) А я-то в Сычихино зелье верить не хотела… Полина: Чего ты там бормочешь, Варька? Признавайся, твоих рук дело? Всё с Сычихой своей по углам шушукаешься… Поди и напустили на господина управляющего порчу?! Варвара: Окстись, дура, какая порча?! (причитает) Не со зла я, барин! Всего-то разок и задела его ведерком, а он тут же с копыт – и бряк! Кто ж его знал, что он такой хилый… Анна: (фыркает) А велико ли ведерко-то было? Полина: Поди, цельный ушат! Владимир: (присвистнув) Ну, тогда мне долго еще придется от Модестыча прятаться… пока его ворованные златые горы не иссякнут. Модестыч: (заглядывает в дверь, медовым голосом) Мой добрый молодой хозяин, где вы? Ау! Владимир: (закатывая глаза) О Господи! (Модестыч рысцой подбегает к нему и вручает бумажный свиток.) Владимир: Чем на этот раз порадуешь? (разворачивает бумагу) Ничего не понимаю! Вольная? Она же в сейфе должна лежать! Модестыч: Никак нет-с, в вашем сейфе лежит расписка князя Долгорукого – та, которую я (виновато шмыгает носом) украл для княгини Марьи Алексевны, но ей сразу не отдал, надеясь побольше выторговать… А потом бумаги-то и перепутал! И когда нашу милую добрую Аннушку, ангелочка невинного, в убийстве обвинял – затмение на меня тогда какое-то нашло! – вместо ее вольной, барин, по ошибке подсунул вам эту расписочку… Владимир: Погоди, погоди… (силясь собраться с мыслями) Это что же получается… расписка так все это время в сейфе и пролежала?! Модестыч: (сокрушенно разводит руками) Так и пролежала, барин… Владимир: Нет, это просто из ряда вон! Я, голодный и холодный, мыкаюсь по углам, мерзну в таборе, с забалуевскими мужиками дерусь… а расписка преспокойно лежит в моем сейфе?! Да я тебя!.. (Набрасывается на Модестыча с намерением придушить, но Варвара, Анна и Полина виснут у него на руках.) Варвара: Пожалейте его, барин! Ведь он сейчас, что дите малое – ничего не смыслит! Анна: Господин Шуллер добрый, ожерелье мое вернул! Владимир: (ворчит) Не верю я в его доброту… Ладно! (отпускает Модестыча) Впредь мне наука – нечитанные бумажки в сейф не бросать. Анна: (с надеждой) Теперь вы отдадите мне вольную, Владимир Иваныч? Владимир: (бросает на нее туманный взгляд) Поживем – увидим… (сует бумагу в карман и уходит) Полина: (напускается на Модестыча) Зачем вы деньгами своими разбрасываетесь? Модестыч: Не мои это деньги-то… украденные! Полина: Давно ли вы таким совестливым стали? Раньше, небось, воровали и не задумывались, хорошо это или худо! Модестыч: Раньше я другим человеком был – будто сидел во мне бес какой-то и подстрекал к разным пакостям… А тут просыпаюсь поутру – мороз и солнце, день чудесный… И так мне стыдно стало за все мои прежние дела, что решил я отныне творить только добро! Полина: Тьфу! Лучше б вы совсем не просыпались! (идет к выходу) Модестыч: (семенит следом) Царит в душе твоей непроглядный мрак, Полинушка, а ты открой душу-то для света, и легко тогда тебе станет и радостно… (Уходят оба: Полина – ворча, Модестыч – проповедуя.) Варвара: Надо было и Польку кадушкой по голове, а потом – Сычихиного отвара… То-то бы райская жизнь у нас настала! (подмигивает Анне) А ты заметила, как барин на тебя смотрел? Как голодный кот на сметану! Анна: (краснеет) Что ты выдумываешь, Варя! Варвара: Не выдумываю, у меня на такие дела нюх почище, чем у нашей Польки на дармовщинку! И вот что я, Аннушка, тебе скажу: дурой будешь, если этим не воспользуешься! Анна: Чем? Варвара: Да этим! Построй Владимиру Иванычу глазки, прикинься, что тоже влюблена в него без памяти… Он сомлеет и вольную тебе отдаст! Анна: А как же Миша? Варвара: Не убудет от твоего Миши, если ты другого приласкаешь разок-другой! (подмигивает ей) Чай, не противно было с барином-то нашим целоваться? Анна: Варя, ну как тебе не стыдно! (задумчиво жует морковку) А, может, ты и права… Я как-то читала книжку про Макиавелли… Знаешь, что он говорил? Цель оправдывает средства! Варвара: (хрустя капустной кочерыжкой) Умный был человек! Анна: (озорно поблескивая глазками) Ну, держитесь, Владимир Иваныч!
Кадр 52. В Зимнем дворце
Андрей идет по дворцовым залам, раскланиваясь со знакомыми. Его провожают насмешливыми взглядами и хихикают вслед. Навстречу идет император со свитой. Андрей: (склоняясь в почтительном поклоне) Ваше величество… Император: А-а, князь Андрей Долгорукий! Вы редкий гость при дворе. Андрей: (с поклоном) Вдали от Петербурга меня удерживали семейные дела, ваше величество. Император: Наслышаны, наслышаны о ваших проблемах, дорогой князь, однако не следует пренебрегать обществом. Чрезмерное увлечение делами, равно как и чрезмерная беспечность, иногда вредят здоровью… (В свите раздаются смешки.) Андрей: (слегка озадачен) Вот, я и решил оставить на время домашние заботы и выбраться в свет… Кто-то из свиты: А заодно и повидаться с невестой? (Смешки становятся громче.) Андрей: (совсем стушевавшись) Да, но… Император: В таком случае – не смеем вас задерживать! (Пряча в усах улыбку, удаляется вместе с хихикающей свитой.) Андрей: Кто мне объяснит, какого черта… (Оглядывается по сторонам и наконец-то замечает обращенные на него ухмылки. Нервно поправляет очки и идет дальше. Через несколько шагов натыкается на группу хохочущих фрейлин, среди них – само собой – Нарышкина.) Нарышкина: (громко) Да ведь это же князь Андрей Долгорукий! Давно ли вы в столице, князь? Андрей: Только что с коня, и уже начинаю жалеть, что не приехал раньше. Тут так весело… Нарышкина: Да, мы не скучаем! Андрей: Позвольте осведомиться о причине всеобщего приподнятого настроения? Нарышкина: Мы только что рассуждали о том, украшают ли мужчину рога… Андрей: Рога? (невольно подносит руку к голове, но тут же отдергивает, вызвав новый приступ веселья) Не думаю, чтобы это было красиво… Нарышкина: Софи и Жюли того же мнения, а я думаю, если рога золотые, так это даже почетно! (Фрейлины, покатываясь со смеху, удаляются, оставив Андрея в еще большем недоумении.) Андрей: (бормочет себе под нос) При чем тут золотые рога? А-а, это, должно быть, намек на войну с Турцией!.. (Добирается до приемной цесаревича, где, в отличие от других покоев, нет ни души. Заглядывает в приоткрытую дверь кабинета и видит целующихся Александра и Натали.) Андрей: Что это значит? (снимает очки, протирает стекла обшлагом рукава, снова надевает на нос – но картина не меняется) Ах, понимаю: это – шутка! (на ватных ногах плетется к какому-то диванчику) Это шутка, над которой все смеются… а мне не смешно… Натали всегда говорила, что у меня нет чувства юмора… Зато теперь, ха-ха, у меня есть кое-что другое! (приставляет к голове руки на манер оленьих рогов и глядит на свое отражение в зеркале, в котором отражается и целующаяся парочка) А что? Очень мило, даже и без позолоты… (роняет руки и отворачивается от зеркала) Нет, Андрей Петрович, вы не олень, вы нечто гораздо хуже – осел! (Появляется принцесса Мария.) Мари: Князь Андрей! Как я рада вас видеть! (встревоженно) А почему вы такой бледный? Вам плохо? Андрей: (улыбается в пространство) Мне хорошо… Мари: (участливо кладет руку ему на лоб) Да у вас жар! Андрей: Должно быть, рога режутся… Мари: Рога? Режутся? Я думала, рогами бодаются… Андрей: (меланхолично) Можно и бодаться… если есть, чем… (внезапно осознав, кто перед ним) Ваше высочество! (соскакивает с диванчика и врезается головой в бронзовый светильник) Теперь точно будет рог… (поясняет) Так в народе называют шишку на лбу. Мари: Ах, этот русский язык такой сложный! Я до сих пор путаю слова, и фрейлины надо мной смеются… Андрей: Надо мной сегодня тоже смеялись, и не только фрейлины. Сам государь-император удостоил меня ухмылки, когда я сказал, что приехал повидать невесту. Мари: Mein Gott! Как я могла забыть? Натали последние дни такая задумчивая, наверное, скучает по вам… Идемте, обрадуем ее! Андрей: (кисло) Сомневаюсь, что она обрадовалась бы, увидев нас… Мари: Непременно обрадуется! Когда мне бывает грустно, я иду к Александру, мы ругаемся, и сразу делается веселее… Вам с Натали тоже надо поругаться, она запустит в вас вазой и набьет вам еще одну шишку… то есть рог! Андрей: (себе под нос) Она уже и без вазы мне рога соорудила… Мари: Идемте же искать Натали! (Решительно тянет его за руку, Андрей покорно бежит следом, как бычок на веревочке.) Александр и Натали прекращают целоваться. Натали на цыпочках крадется к двери и выглядывает в приемную. Натали: Никого, ваше высочество… А вы сказали, что слышали голос императора! Александр: (витая где-то в облаках) Наверное, показалось… Натали: (с подозрением) А вам не кажется, Александр Николаевич, что слух стал обманывать вас слишком часто? Мы целовались в галерее, куда якобы вот-вот должен был войти ваш отец, потом – в библиотеке, где вам померещились его шаги, потом – в музыкальной комнате… Да где мы только с вами не целовались! И в результате попадаемся на глаза кому угодно, только не вашему отцу! Александр: Не волнуйтесь, Натали, рано или поздно ему донесут о нашем романе. Натали: Но прежде это станет достоянием всего двора! Александр: Давеча ваша подруга Нарышкина поздравила меня с новой победой, и при этом поинтересовалась, почему от меня не пахнет вашими духами… Не ссудите ли мне капельку-другую – сбрызнуться? Натали: (закатывает глаза) Кати уже знает?! Александр: Знает о том, что мы любовники, или о том, что мы играем в любовь? На вашем месте я бы предпочел первое. Натали: Я бы предпочла, чтоб она вообще ни о чем не знала! Александр: Натали, все складывается наилучшим образом! Князь Андрей и принцесса Мария не поверят этой пустомеле, а мой отец – наверняка поверит, потому что не допускает и мысли, что его могут водить за нос… Так вы дадите мне ваши духи? Натали: Если это так необходимо… (рассеянно достает из миниатюрной сумочки флакончик и протягивает Александру). Александр: (выливая на себя половину флакона) Теперь никто не усомнится в близости нашей дружбы!
Отправлено: 01.11.11 18:53. Заголовок: Кадр 53. Конюшня в п..
Кадр 53. Конюшня в поместье Корфа
Входит Владимир, красивым движением снимает с себя сюртук и бросает на кучу соломы, сам падает сверху. Владимир: (блаженно прикрыв глаза) Тишина как в сказке! Раздается жалобное мяуканье. Владимир шарит под боком и за шкирку вытаскивает из соломы маленького котенка. Владимир: Замерз, бедолага? Иди, погрейся! (сует котенка себе под мышку) Вздремнем за компанию, никто нас тут с тобой не найдет – ни Модестыч, ни Репнин… Анна: (вбегает) Владимир, вот где вы прячетесь! А я вас по всему дому ищу! Владимир: (со страдальческим выражением на лице) Зачем? Анна: Посмотрите, какую дивную розу подарил мне Миша! (кокетливо качает прической, в которую воткнута алая роза) Владимир: (нехотя поднимается с соломы) Вы бы хоть в воду ее поставили, а то завянет, и Репнин обидится… Анна: Я об этом как-то не подумала… (заметив под мышкой у Владимира полосатую мордочку, восторженно пищит) Ой, какой хорошенький котенок! А что вы с ним собираетесь делать? Владимир: Не придумал еще… Рукавицы из него не пошьешь, а на воротник и вовсе таких штук двадцать нужно… Анна: Отдайте его мне! Я назову его Лучиком, буду кормить сливками, и вырастет он большим и пушистым… Владимир: …и вы сошьете из него муфту. Анна: Что за ужасы вы говорите! Михаил: (с порога) Я не помешал? Владимир: (в сторону) Опять его черти принесли! Анна: Посмотрите, Миша, какого хорошенького котенка подарил мне Владимир! Михаил: (хмуро) Обыкновенный блохастик… Анна: (обиженно) И не обыкновенный, и не блохастик! Это мой Лучик, и я никому его в обиду не дам! (убегает) Михаил: (насмешливо) Весьма ценный подарок – подзаборная зверушка! Владимир: Ты за своей розой тоже не к Сцилле с Харибдой ездил… (отряхивает сюртук от соломы и напяливает на себя) Небось, в моей оранжерее сорвал? Михаил: Да в твоей оранжерее только чахлый шиповник, и на том ни единого цветочка! У Долгоруких с окна срезал, говорят, Марья Алексевна собственноручно выращивала… Владимир: Э, князь, да вы еще и мелкий воришка? Хотя чему удивляться – вы на похищении крепостных руку набили! Михаил: Если ты про Анну, то это было не похищение, а спасение! Владимир: М-да, Парис тоже когда-то думал, что спас Елену… только у Менелая было другое мнение на этот счет. Михаил: На что ты намекаешь? Владимир: Я не намекаю, я прямо спрашиваю: когда ты, наконец, отсюда уберешься? Михаил: Я не нуждаюсь в том, чтобы мне дважды указывали на дверь! Владимир: А в чем ты нуждаешься? В палках моих лакеев? Михаил: Я знаю, ты ни перед какой низостью не остановишься… Тем более я не могу оставить Анну с тобой! Владимир: Почему ты решил, что ей со мной будет плохо? Михаил: Чего же хорошего ждать бесправной рабыне от самодура-хозяина? Владимир: Например, предложения руки и сердца. Михаил: (икнув) Эт-т-то шутка? Владимир: Посетила тут меня шальная мыслишка: а не жениться ли? Михаил: Ты же всегда говорил, что женитьба подобна самоубийству! Владимир: Вот Анна и довела меня до последней точки: или пулю в лоб, или под венец. Михаил: (рычит) Под венец?! Только через мой труп! Владимир: Ну, если ты настаиваешь… Изволь! (деловито) На чем драться будем – на шпагах или пистолетах? Михаил: Ты… серьезно? Владимир: Вполне! Михаил: (воинственно) Тогда – на пистолетах! С двадцати шагов! Владимир: Промажете с двадцати-то, Михал Саныч! Может, с пятнадцати? Михаил: Я, подобно некоторым, бренди ведрами не лакаю… и рука у меня твердая! Владимир: Вы, наверно, хотели меня обидеть? Напрасно старались, я не обиделся. Михаил: Шут гороховый! Ничего, я отобью у тебя охоту паясничать! (с мрачной решимостью) И Анну отобью! Владимир: (зевая) Как вы утомительны, князь! Михаил: Не вижу смысла дальше с вами препираться… Ждите моего секунданта, барон! (отвешивает официальный поклон и уходит) Владимир: (сам с собой) Что-то я погорячился… Лучшего друга к барьеру… Он, конечно, сам напросился, но все равно – нехорошо вышло… (Со двора доносятся приглушенные голоса, потом – удаляющийся стук копыт.) Анна: (с кем-то сюсюкает) Ты мой маленький, ты мой серенький… Молочка хочешь? (Владимир высовывается наружу и за руку втаскивает в конюшню упирающуюся Анну.) Владимир: (свирепо) И о чем же вы шептались с Репниным? Свидание, небось, назначали? Анна: Не ваше дело! Владимир: И на что ты, глупенькая, надеешься? Мишель – раб светских условностей, скорее лето зимой наступит, чем он на тебе женится! Снимет для тебя квартирку в Петербурге, купит несколько платьев и золотых побрякушек, да свозит разок-другой в Летний сад прогуляться – вот и вся его любовь! Анна: (глотая слезы) Что же мне делать? Владимир: Скажи ему, что ты его не любишь, и пусть убирается на все четыре стороны! А если не скажешь… (с угрозой) я Карлу Модестычу велю утопить твоего Лучика! Анна: Карл Модестыч добрым стал, он теперь и мухи не обидит, не то что котенка! Владимир: Тогда я сам его утоплю! Анна: Вы на такое зверство тем более не способны! Владимир: Что-то я вас не пойму: то во всех смертных грехах меня обвиняете, а то я чуть ли не ангелочком с крылышками стал?.. Анна: Вы только на словах злой, а душа у вас ангельская! Владимир: А ну-ка, посмотрите мне в глаза! (поднимает ее лицо за подбородок) Все ясно: комедию ломаете! Анна: И вовсе не комедию… Владимир: Никудышная из вас актриса, мадемуазель Платонова! Анна: (хнычет) Неправда, кудышная… Владимир: Как вы думаете, пустить ваш рояль на растопку для камина – на такое зверство я способен? Анна: На такое, пожалуй, способны… Владимир: Так вот: если вы Репнина не прогоните, Гришка ваш рояль на дрова порубит! Анна: Вы просто бездушное чудовище! (уходит, плача и промакивая слезы пушистым котенком)
Кадр 54. Усадьба Долгоруких
Перед закрытой дверью в гостиную. Забалуев вертится у замочной скважины. Забалуев: (ворчит) Не видать ничего, ключ с той стороны торчит… (прикладывает к двери то одно, то другое ухо) И слышно плохо… (осторожно приоткрывает дверь и сует нос в образовавшуюся щель) Голос Татьяны: Неужто ж правда, Андрей Петрович? С самим наследником?! Голос Андрея: Правда, Танюша… Надо мною весь двор смеется, сбежал вот от стыда… Забалуев: (себе под нос) Так-так-так! (прикладывает к щели ухо) Татьяна: Не любит она вас, Андрей Петрович, коли так осрамила! Андрей: Наверное, не любит… А, может, и любит, да наследнику не могла отказать… Не вызывать же мне его на дуэль! Я не Корф, у меня голова на плечах есть, и лишаться ее я не имею ни малейшего желания. Забалуев: (бормочет) Любопытно-с! Только чего б им погромче-то не говорить? (прочищает мизинцем ухо и вновь прилипает к дверной щели) Татьяна: И правильно, Андрей Петрович! Невесту вы себе найдете, а голову-то обратно не пришьешь! Андрей: Надо было мне там же сказать ей, что между нами все кончено! Забалуев: Если у невесты моего дорогого шурина рыльце в пушку, так она, пожалуй, и не огорчится, узнав про его измену… А страсть как хочется кого-нибудь огорчить! (Подходит Михаил и хлопает его по плечу, Забалуев вздрагивает и отскакивает от двери.) Забалуев: (испуганно) А? Кто?! (Андрей с Татьяной целуются и не обращают внимания на шум за дверью.) Михаил: Созерцаете, Андрей Платоныч? Забалуев: Созерцаю, Михал Саныч! Михаил: Так ведь это, как будто, не совсем прилично? Забалуев: Зато весьма поучительно! Михаил: Ничто так не сужает мир, как замочная скважина. Забалуев: Не скажите, не скажите! Ведь это с какой стороны посмотреть… иной раз такие горизонты открываются, что ого-го! Михаил: Я, знаете ли, предпочитаю открыто входить в дверь! Забалуев: Можно и открыто, отчего ж нельзя? (С готовностью распахивает дверь перед Михаилом… Андрей и Татьяна в обнимку сидят на диванчике.) Михаил: (остолбенев) Что… что это значит?! Андрей: (подскакивает) Мишель? Черт возьми, откуда ты? Михаил: Нет, ты прежде объясни мне, что тут происходит?! Андрей: А… то есть… (беспомощно оглядывается на Татьяну) Татьяна: Барину соринка в глаз попала… Андрей: Вот-вот, соринка! Татьяна: А я помогала вынимать… Андрей: (эхом) Помогала вынимать… Михаил: Послушай, Андре, кто из нас двоих носит очки? Андрей: (растерянно поправляет очки) Вроде… я… Михаил: А чего ж тогда ты их мне втираешь?! Андрей: Я не втираю… с чего ты взял? Да, Мишель, ты ведь вроде собирался у нас погостить? Танюша, приготовь ему комнату – самую лучшую, ореховую спальню! Татьяна: В ореховой поселилась ваша приезжая родственница, госпожа Болотова… Андрей: Тогда – в голубую, с двумя каминами! Татьяна: В голубой спит господин Забалуев… Андрей: Господина Забалуева переселим на чердак, чтоб глаза нам не мозолил, туда и ход есть отдельный… (Забалуев открывает рот, чтобы возмутиться.) Михаил: (перебивая) Зачем столько хлопот? Я человек непритязательный, чердак с отдельным входом – как раз то, что мне надо! А господин Забалуев пусть греет старые кости у двух каминов. (Татьяне) Проводи меня, голубушка! (Андрею) А к нашему разговору мы еще вернемся. (уходит вслед за Татьяной) (Андрей выразительно смотрит на Забалуева, тот пятится к двери.) Андрей: Нуте-с, дорогой зятек… (медленно снимает очки и закатывает рукава) Забалуев: (взвизгивает) Вы не посмеете! Андрей: Еще как посмею! Теперь будут говорить: вылетел, не как пробка из бутылки, а как Забалуев из дома Долгоруких! (Хватает зятя за грудки, но тут в гостиную входят Соня и Ольга Калиновская, последняя – в черном платье и черном же парике.) Андрей: (с сожалением отпуская Забалуева и поворачиваясь к гостье) Добро пожаловать, Елена Дмитриевна! (в сторону) Мало нам забот, еще и неведомо чью кузину принесла нелегкая! (громко) Вы уже отдохнули с дороги? (Забалуев, воспользовавшись случаем, шныряет за дверь.) Ольга: Сердечно благодарю вас за оказанное гостеприимство! Андрей: Я прикажу подать кофе. (Выскакивает вслед за Забалуевым, из коридора доносятся шум короткой борьбы и придушенный вопль.) Соня: Простите за скромный прием, Елена Дмитриевна… Ольга: (садится на диван, аккуратно расправляя складочки на юбке) Что вы, что вы! Я бы не обиделась, даже если б вы и вовсе мне отказали… ведь мы такая дальняя родня. (Татьяна приносит кофе и булочки.) Соня: (наливает гостье кофе) А все-таки – кем вы нам доводитесь? Ольга: Какая-то из кузин вашего батюшки… была женою шурина моего покойного мужа… или… Нет, это мой дядюшка был женат на внучатой племяннице вашей прабабушки… ах, да какая разница! Соня: Никакой, я просто из вежливости спросила. (Возвращается Михаил.) Михаил: (выпучив глаза) Ольга?! (Ольга недоуменно пожимает плечами.) Соня: Михал Саныч, познакомьтесь: это наша родственница, госпожа Елена Дмитриевна Болотова… Михаил: Да нет же, что вы мне голову морочите? Это – Ольга Калиновская, бывшая фрейлина, ее при дворе любая болонка знает! Ольга: (невозмутимо отхлёбывает кофе) Я не вожу знакомства с болонками. Михаил: (обходит ее со всех сторон, пристально разглядывая) А почему вы в трауре? Соня: Елена Дмитриевна – вдова. Ольга: (кивает) Я недавно похоронила мужа (прикладывает к глазам черный кружевной платочек), еду на богомолье. Михаил: А что, у вас в Польше негде помолиться? Соня: (укоризненно) Михал Саныч, ну как вам не стыдно! Татьяна: (снова заглядывает) Барышня, вас маменька зовут! (страшным шепотом) Чепчик для вас сшили, примерить хотят… (Соня наспех извиняется и убегает.) Ольга: (выбирает с подноса булочку порумянее) Мой покойный супруг был родом из этих мест… (Михаил с любопытством внимает ей, поставив локти на колени и подперев кулаками щеки.) Ольга: Почему вы на меня так смотрите? Михаил: Заслушался… Уж больно красиво сочиняете! Ольга: (возмущенно) Вы переходите все границы, князь! Михаил: (торжествующе) Ага! Вот вы себя и выдали! Если б мы раньше не были знакомы, вы б не знали моего титула! Ольга: Psiakrew! (запускает в него чашкой) Михаил: (ныряет за диван) Не понимаю по-польски, но, вероятно, это что-то нелестное на мой счет? Ольга: (метнув в князя кофейник) Чтоб вы провалились! Михаил: (едва успев пригнуть голову) И почему в последнее время все пытаются от меня отделаться… Зачем же вы приехали в Россию, госпожа Калиновская? Ольга: Не ваше дело! Я приехала навестить подругу, давно не виделись. Михаил: И заодно решили подвести ее под монастырь? Ольга: Наташе ничего не грозит, заботливый вы трус! Я – Елена Болотова, а не Ольга Калиновская. Михаил: Думаете, графа Бенкендорфа обманет этот маскарад? Ольга: Ну что вы мне проповеди читаете? Вас же не выдают замуж за противного старика! (сердито ест булочку) Михаил: (вздыхает) И правда, какое мне до этого дело. Быть может, завтра меня уже не будет на свете… (задумчиво смотрит на пятно от кофе на ковре) Ольга: (фыркает) Не забудьте завещание составить!
Лиза с Никитой стоят у ворот небольшой усадьбы. Двор заметен снегом, но над домом вьется дымок. Лиза: Странно… Я думала, здесь давно никто не живет… Никита, а ты уверен, что тот монашек приезжал именно сюда? Никита: До этого самого места, проводил, барыня! Он коня к дереву привязал, потом в дверь постучал, ему отворили, он письмо передал – и обратно, а я, значится, к вам… Лиза: Письмо передал? Ах, отец Георгий, старый обманщик, даром что вид благообразный! Мне ведь сразу показалось, что дело нечисто: едва про папеньку у него спросила, как он глазками забегал, и меня из кельи тут же и выпроводил… Не зря, ох не зря я тебе велела за тем монашком проследить, который из монастырских ворот выехал! Есть тут какая-то жуткая тайна… и сейчас я ее раскрою! (Решительным шагом направляется к крыльцу и стучит в дверь. ) Марфа: (выходит, неприветливо) Чего стучите? Лиза: Я… э-э… мимо проезжала… Дом-то заброшенный стоял, а тут вижу – дымок из трубы, дай, думаю, зайду… (пытается заглянуть в прихожую через плечо Марфы) Кто тут обитает-то сейчас? Марфа: А вам какое дело? Ехали себе мимо, ну и езжайте дальше, нечего в чужие дома соваться! (захлопывает дверь у Лизы перед носом) Лиза: Это что еще за мымра в нашем доме распоряжается?! (сердито дергает дверное кольцо) Марфа: (выглядывает) Ну? Лиза: Вы бы хоть погреться меня пустили да чаю предложили… Марфа: На всех чаю не напасешься! (уходит в дом, гремит тяжелым засовом) Лиза: (барабанит в дверь кулаками и каблуками) Откройте! Я спросить у вас хочу… Никита: (подходит) Дверь, что ли, высадить, барыня? Лиза: Эту дверь плечом не вышибешь, даже твоим… И окна вон в первом этаже все ставнями наглухо закрыты… Никита: В печную трубу, что ль, полезем? Испачкаетесь… Лиза: (запрокидывает вверх голову) Нашла! Гляди, Никита, во втором этаже окно без ставней! Там, кажется, раньше папенькина комната была… И дерево как раз напротив окна… Ну-ка, подсади меня! Никита: Да как же вы, барыня, - на дерево?! Лиза: Мы в детстве с Владимиром все деревья и в нашем саду облазили, и у Забалуева, муженька моего… (фыркает в кулачок) Как сейчас помню, сидим на дереве и грушами из рогатки по его лысине стреляем… А братец мой, Андрюшенька, за забором прогуливается, боится новый мундирчик испачкать, чтоб потом от маменьки не влетело… Так мы с Владимиром его нарочно в грязи вываляли и хохотали до упаду, как он хныкал… Хорошее было время! (вздыхает) Ладно, не до воспоминаний сейчас… (Заставляет Никиту пригнуться, вскарабкивается ему на спину, с его спины – на толстый нижний сук, оттуда лезет на другой сук, упирающийся прямо в подоконник.) Никита: (снизу) Не сорвитесь, барыня! Лиза: Я не груша, чтобы срываться… (Добравшись до окна, дергает рассохшиеся рамы, те легко растворяются, и Лиза вваливается в комнату. Там царит полумрак, только мигает огонь в камине.) Чей-то голос: Лиза?! Дочка! Лиза: (не веря глазам) Папенька?! Петр Михалыч: (радостно) Лизанька! Доченька!!! Лиза: Папенька… вы живы?! (бросается обнимать его и целовать) Петр Михалыч: (бормочет, как заведенный) Лизанька, доченька! Лиза: (сквозь слезы) А мы вас похоронили, папенька… Марфа: (входит с нагруженным подносом) Петруша, я обед принесла… (увидев Лизу, роняет поднос) Лиза: Папенька, кто эта женщина? Почему она меня в дом не пускала? Петр Михалыч: Марфа, погляди, ко мне доченька приехала! Лизанька моя! Марфа: (сердито зыркает на Лизу) Принесла нелегкая! Лиза: Папенька, как же так вышло, что мы вас больше года оплакивали, а вы живехонький-здоровехонький? Почему весточки о себе не подали? Петр Михалыч: Долгая история, Лизанька… (тяжко вздыхая) Не знаю, с чего и начать… Видишь ли, дочка, последние годы мы с твоей маменькой перестали понимать друг друга… Лиза: И потому вы ей изменили? Петр Михалыч: (поперхнувшись) Отк… откуда ты знаешь? Лиза: Я в маменькином бюро нашла твою амурную переписку с какой-то Марфой… (оглядывается на Марфу) Так это вы у нас папеньку украли?! Марфа: (огрызается) Не украла, а спасла от этой злыдни! Петр Михалыч: Опомнись, Марфа! Ты же о Лизиной матери говоришь, о супруге моей законной! Марфа: А ты расскажи, Петруша, доченьке своей, расскажи, как законная супруга тебя на тот свет чуть не отправила! Лиза: Маменька?! На тот свет?! Петр Михалыч: Лизанька, дело было не совсем так… А как бы сказать… Одним словом, твоя маменька узнала о моей… о нас… (вздыхает) Вспомнить страшно, что было! Маша и раньше-то кротостью нрава не отличалась, а тут и вовсе как с цепи сорвалась, ела меня поедом с утра до ночи… я уж и каялся, и прощения просил – все бесполезно! И принял я тогда нелегкое решение… ради мира в семье… ради вас, детки… с Марфой навсегда расстаться… Марфа: (сквозь зубы) Червяк! Петр Михалыч: (не слыша ее) Поехали мы на лодке кататься… Марфа веселая, счастливая… А я весла в уключины вставляю и думаю, как же сказать-то ей, что это наша последняя прогулка? Отчалили от берега, плывем по середине реки, вдруг вижу: дно у нашей лодочки проваливается! Напугались мы – глубоко там, да и течение сильное… стали воду горстями вычерпывать, а она все прибывает и прибывает… скоро тонуть начали… барахтаемся, захлебываемся, и слышится нам будто смех какой-то… ну, думаю, наверно, это сам дьявол из преисподней над нами хохочет… глядь – а на берегу Маша стоит, топором размахивает и кричит: «Это я вашу лодочку порубила, отправляйтесь на дно, проклятые!» Марфа: Надо было мне тогда на берег выбраться, да ее саму этим топором… Петр Михалыч: (стонет) Марфа!!! Лиза: (нетерпеливо) А сюда-то, папенька, сюда-то вы как попали? Петр Михалыч: Вынесло нас течением, слава Богу, на другой берег… я был чуть живой, ногу о корягу повредил… Марфа меня волоком тащила… Домой я возвращаться побоялся, укрылись мы в домике у отца Георгия, там и составили наш план: чтоб, значит, пустой гроб на кладбище закопать, а самим в этом имении укрыться. Отец Георгий не соглашался сперва, но потом, видя, что нам от Маши смерть грозит, план наш принял и бежать помог… Лиза: Маменька с топором… пустой гроб… хотя чему я удивляюсь? После всего, что случилось, пора бы уж и привыкнуть… (встрепенувшись) Папенька, а нас-то с Соней и Андрюшей вы на что покинули? Петр Михалыч: (потупив глаза, блеет что-то нечленораздельное) Лиза: Эх, папенька! Родных детей на чужую женщину променяли! Ну и оставайтесь с ней, мы вас давно похоронили и оплакали, вы нам больше не нужны! (разворачивается и уходит) Петр Михалыч: (со слезами) Доченька!.. Марфа: (обнимает его и целует в лысину) Ну и ушла, ну и пусть! Никто нам, Петруша, не нужен, нам с тобой и вдвоем хорошо… Сейчас я самовар принесу… Петр Михалыч: (рыдает) Какой самовар?! От меня родная дочь отказалась! (кряхтя, встает) Марфа: Куда ты, Петруша?! (виснет у него на шее) Петр Михалыч: Домой! Хватит мне возле твоей юбки торчать! (стряхивает ее с себя и хромает к двери). Марфа: (в истерике катается по полу) Петруша! Верни-и-ись!!!
Кадр 56. Усадьба Корфа
Из конюшни, крадучись, выбирается Полина, запирает дверь и навешивает амбарный замок. Полина: (злорадно) Пусть поджаривается эта бледная гусеница! А не поджарится, так хоть закоптится! (уходит, довольная) (Из-под двери и из щелей между досками начинают просачиваться струйки дыма.) Михаил: (подходит с седлом на плече) Эй, кто-нибудь! (дергает замок) Владимир: (выворачивает из-за угла) Ты опять здесь, Репнин? Михаил: Я давеча сёдла перепутал. Еще по дороге думал, почему скакать неудобно? А к Долгоруким приехал, смотрю – седло-то дамское! Владимир: Ну-ну… Может быть, Анну кликнуть, чтобы помогла тебе коня переседлать? Михаил: Только такому самодуру, как ты, могла прийти в голову подобная дикость! Да я бы для Анны… да я бы ее до самого Петербурга на руках нес, прямо до дверей Александринского театра!.. Я бы платье ей подарил из лепестков роз, сплошь затканное золотом!.. Я бы ее одним нектаром поил!.. Владимир: И охота вам, князь, в такие расходы пускаться на чужих-то крепостных? (замечает, наконец, черные клубы дыма) Ч-черт!.. У меня же там орловские рысаки! Михаил: И мое любимое седло! (Ломятся вдвоем в двери конюшни.) Владимир: (орет) Гришка! Где ты?! Где все?!.. (В маленьком окошке прямо над дверью появляется растрепанная чумазая Анна и, с трудом протиснувшись в узкое отверстие, падает вниз, прямо в руки Михаилу.) Михаил: (обрадованно) Анна! Откуда вы? (с ужасом) Вы были ТАМ?! Вы же могли сгореть! Анна: (жалобно) Лучик! Спасите моего Лучика! (Владимир, подпрыгнув, за шкирку вытаскивает из окошка котенка и сует его Анне.) Анна: (сюсюкает) Ты мой маленький, мой серенький… Владимир: За каким лешим вас понесло на конюшню?! Анна: Я хотела съездить к Долгоруким, повидаться с Михаилом… А Карл Модестыч отвел всех лошадей на пастбище, на зеленую травку… Владимир: Не делайте из меня идиота!!! Какая травка в середине декабря?! Анна: (плачет) Почему вы все время на меня кричите? Что я вам сделала? Михаил: Перестаньте издеваться над Анной, барон! Владимир: Да перестаньте вы сами надо мной издеваться! Оба! (орет на сбежавшихся мужиков) Чего ждете, болваны?! Заливайте огонь! Или барин сам должен за вас воду таскать?! Анна: (целует котенка) Ты мой голодненький… Сейчас я тебя покормлю… Михаил: (ревниво) Вы так дорожите этим котенком, а про мою розу и не вспоминаете? Анна: Я хотела засушить ее в своем альбоме, но она куда-то пропала… (Оба с подозрением смотрят на Владимира.) Владимир: Ну что вы на меня уставились?! Да, да, это я выбросил розу! Мало мне мусора в моем доме… Михаил: Ах, так? Тогда я утоплю этого блохастого… (тянет руку к котенку) Анна: Нет! Лучик не виноват, что его подарил Владимир! А с вами, Миша, я хотела повидаться затем, чтобы сказать, что между нами все кончено и чтобы вы больше не искали со мной встреч… (уходит) (Владимир с довольным видом потирает руки, но, наткнувшись на свирепый взгляд Михаила, прячет их за спину.) Михаил: Это ты подучил Анну так говорить? Владимир: Зачем ее учить, у нее и так язык хорошо подвешен. А ты просто бесишься, что она дала тебе от ворот поворот, и твоя глупая уловка с якобы перепутанными седлами ни к чему не привела. Михаил: Да я вовсе и не к Анне сегодня приезжал, а к тебе – хотел сообщить, что у Долгоруких инкогнито поселилась пани Калиновская… Владимир: Хм! (улыбается приятным воспоминаниям) Что же, она по-прежнему красива? Михаил: И после этого ты смеешь утверждать, что любишь Анну?! Владимир: Я этого не утверждал, это ты говоришь. Михаил: Ты… ты… развратный омерзительный тип! Сатрап! Но запомни: Анна все равно станет моей! (Соперники наступают друг на друга, сжимая кулаки, но до драки дело не доходит, так как во дворе появляется Никита – правой рукой ведет в поводу трех лошадей, левой тащит за шиворот упирающегося Модестыча.) Никита: Неужто пожар у вас приключился, Владимир Иваныч? Беда-то какая! А я думаю, чего ваши кони без присмотру бегают? Вот, трех поймал, а остальные по лесу разбрелись… (швыряет Модестыча носом в снег) А этот немец треклятый на пенечке сидел и дул в губную гармошку! Чует моя душа, барин, это он у вас лошадок свел и цыганам хотел продать, а конюшню поджег, чтобы следы замести! Модестыч: (ползает у ног Владимира) Мой добрый молодой хозяин! Пощадите! Я пас ваших коней, а тут откуда ни возьмись – этот страшный грубый человек… Владимир: (скрипит зубами) Нет, это не дом, это балаган какой-то! Михаил: Каков поп, таков и приход. Владимир: Я бы охотно предложил вам остаться и навести тут порядок, но вижу, что вы уже уезжаете, и потому не смею вас задерживать. Михаил: (с холодным бешенством) Я пришлю к вам моего секунданта, барон. Честь имею! (откланивается) Владимир: (вслед ему) Если я обнаружу у себя еще какой-нибудь предмет из вашего гардероба или сбруи, то пришлю к вам с лакеем - чтобы избавить вас от лишних трудов! Никита: (Модестычу) Ты чего барину голову морочишь?! (отвешивает пинок, от которого у немца тут же наступает просветление в мозгах) Модестыч: (огрызается) По кнуту стосковался, холоп? Ох, и выпорю же я тебя, Никитка, не посмотрю, что ты теперь вольный! Никита: (торжествующе) Ага! Вспомнил меня, шельма?! Так я и знал, что ты овечкой только прикидывался! Владимир: (орет на дворню) Опять без дела маетесь? Пожар потушили? Так не стойте, лодыри, бегите в лес за лошадьми! Совсем распустились… Продать бы вас всех куда-нибудь туркам на галеры… (Модестычу) Что, надоело дурака валять, господин управляющий? Тогда пожалте в конюшню – головешки разгребать! А вечером мы с вами потолкуем о вашей службе у княгини Долгорукой и ее прелестного зятя. (уходит) Никита: (вращает кулаком перед носом Модестыча) Не слышал, чего тебе барин сказал? Бегом на конюшню, а я послежу, чтобы ты от работы не улынивал! (Двор пустеет. Возвращается Анна.) Анна: (разочарованно) Миши уже нет… А я-то хотела с ним словечком перемолвиться, пока Владимир нас не видит! (Мимо пробегает Григорий с корзиной, из которой торчат горлышки бутылок и рукоятки пистолетов.) Анна: Куда ты, Гриша? Григорий: Да вот, барин захотел в стрельбе поупражняться, велел мишени (кивает на бутылки) на заднем дворе расставить. Анна: (недоуменно хлопает ресницами) И зачем ему понадобилось упражняться в стрельбе?
Отправлено: 03.11.11 18:20. Заголовок: Кадр 57. В покоях им..
Кадр 57. В покоях императрицы
Императрица и принцесса Мария, сидя у камина, пьют кофе и кушают пирожные, Натали поет им под гитару. В углу комнаты Нарышкина и еще две фрейлины причесывают любимую левретку императрицы. Натали: (поет) Прощай! Пробил разлуки час, С тобой не быть нам вместе боле. Звезда печальная зажглась… 1-я фрейлина: (злым шепотом) И как этой Репниной всегда удается найти теплое местечко? 2-я фрейлина: (чихает) А мы тут на сквозняке мерзнем… Нарышкина: Недолго Наташке осталось в фаворитках ходить. 1-я фрейлина: (в восторге) Вы сочинили про нее новую сплетню? Нарышкина: На это раз даже сочинять ничего не пришлось – я только приложила немного усилий, чтобы эта сплетня быстрее достигла предназначенных ей ушей. Натали: (поет) И сердцу холодно в груди, Стучит томительно-тревожно Напоминаньем о любви, Любви запретной, невозможной… Мари: (роняет слезу в чашечку с кофе) Как грустно… и красиво… Императрица: У вас чудесный голос, Натали. Как вам удавалось до сих пор скрывать свои таланты? Натали: Я и сама не подозревала в себе этих талантов, их помог мне открыть мой жених, князь Андрей Долгорукий. Нарышкина: (нарочито громко) Грусть о запретной любви также много способствует увлечению музыкой. Императрица: (недовольно) А ваш злой язык, Кати, способствует лишь разлитию желчи. (Натали) Выпейте с нами кофе, милочка! (Натали откладывает гитару и присоединяется к августейшим дамам. Фрейлины лопаются от зависти – им кофе никто не предлагал.) Нарышкина: (шипит) Следующую чашку кофе она будет пить где-нибудь на постоялом дворе по дороге в Сибирь. 1-я фрейлина: Если повезет, то это будет не кофе, а тухлый квас! (Вся троица злобно хихикает.) Императрица: (изящным движением отправляя в рот крошечное пирожное) Поэзия и музыка возвышают душу. Вы читали новую балладу господина Жуковского? Какая неземная печаль!.. Я даже всплакнула немного… Натали: А я плакала на премьере «Короля Лира» в Александринском театре. Господин Каратыгин был неподражаем! Мари: А я не знаю, плакать или смеяться: давеча мне рассказали, что у Натали роман с цесаревичем Александром. (Натали вздрагивает и проливает кофе себе на подол.) Императрица: (не допив, отставляет чашку) Кто наплел вам эту чушь, дитя мое? Мари: Я так и ответила Кати Нарышкиной, что это полная чушь. (В комнате повисает зловещая тишина. Фрейлины замирают с гребешками в руках. ) Императрица: (с ледяным негодованием) Кати, это правда? Вы имели наглость вести подобные разговоры с невестой моего сына? Нарышкина: (блеет) Ваше величество… я… я… я пошутила! Императрица: Впредь советую вам быть осмотрительнее в выборе предмета для своих шуток! (Красная, как свекла, Натали пытается рукавом оттереть пятно кофе с подола.) Мари: (с виноватой улыбкой) Мне так неловко… Простите, Натали, я думала, мы вместе посмеемся над этой шуткой… Натали: (нервно хихикает) Да, да, я в жизни так не веселилась! (Левретка, недовольная, что ее перестали чесать, сердито тявкает и кусает подвернувшийся палец Нарышкиной.) Нарышкина: (отшвыривает левретку) Пошла вон! (Собачонка отлетает прямо на кофейный столик.) Императрица: (Нарышкиной) Подите сами вон и не смейте два дня показываться мне на глаза! (Нарышкина понуро плетется к двери. Императрица пытается вытащить свою любимицу из тарелки с пирожными, но собачке там очень понравилось.) Мари: (грустно) Сегодня неудачный вечер… Императрица: Не огорчайтесь, дитя мое! Всему виною глупые сплетницы… впрочем, те, кто дает пищу этим сплетням, виновен не меньше! (бросает на Натали уничтожающий взгляд, та поникает головой) Про меня, например, никто и никогда дурного слова не сказал – и не потому, что я супруга государя, а потому что – достойная женщина! (подхватывает со стола собачонку, раздувшуюся от съеденных пирожных, и передает ее фрейлинам) Проследите, чтобы у Зизи не разболелся животик, и почитайте мне перед сном. (Удаляется, фрейлины – за ней.) Натали: (плачет) Боже мой! Какой позор! Мари: (утешает ее) Стыдно должно быть не вам, а этой болтушке Кати. Вы такая добрая, милая, чистая! Я ни на секунду не поверила, что вы и Александр… Натали: Но это правда, ваше высочество! Мари: Правда?! (закрывает лицо руками) Неужели здесь никому нельзя верить? Я хочу домой, в Дармштадт! Натали: (падает перед ней на колени) Выслушайте меня, принцесса! Александр Николаевич, конечно, рассердится, что я вам проговорилась, но я больше не могу жить с таким камнем на сердце! Никакого романа нет и в помине, мы только притворяемся влюбленными. Мари: (удивленно распахивает глаза) Warum? Натали: У меня язык не поворачивается… всё это так ужасно… и стыдно… Дело в том, что его величество… стал… стал… меня домогаться… Мари: Вас? Мой будущий свекор? (фыркает) Да ведь он старый! Натали: (плаксиво) Старый, но не дряхлый… Самый подходящий возраст для волокитства… (Мари звонко хохочет) Ах, принцесса, мне было совсем не до смеху, когда государь велел мне явиться к нему в спальню! Мари: (хохочет еще громче) Воображаю, как он рассердился, узнав, что ему перебежали дорожку! Натали: Да, он уже сказал мне, что игристое шампанское крепкому коньяку предпочитают только особы с дурным вкусом. Мари: А что вы предпочитаете на самом деле? Натали: Кипяченое молоко. Мари: Да, ваш жених на редкость милый молодой человек. Вам с ним будет покойно и уютно. Натали: (вздыхает) Я надеюсь… Мари: А Нарышкину мы отправим в Сибирь, пусть там сугробам сплетни пересказывает! Нарышкина: (подглядывает в дверную щелку) Сначала ты уедешь в твой Дармштадт к пиву и дешевым сосискам! Натали: Но заклинаю вас, принцесса: никому ни слова! Если его величество узнает… Мари: Хорошо, когда я снова услышу о вашем романе (хихикает), притворюсь огорченной… Вот увидите, я умею притворяться ничуть не хуже вас с Александром! Нарышкина: (под дверью) Какая интересная новость! Только с кем вперед поделиться? Государыня запретила на глаза ей являться… Значит, явлюсь к государю!
Кадр 58. Усадьба Долгоруких
Петр Михалыч сидит в гостиной на диванчике, рядом с ним – Соня, положив голову ему на плечо, Лиза и Андрей – в креслах напротив. Петр Михалыч: Вот, детки мои дорогие, и вся история… Грешен, каюсь, и отдаю себя на ваш строгий суд! Соня: (гладит его рукав) Вы живы, папенька, вы снова с нами – и хорошо! Петр Михалыч: (чмокает ее в макушку) Спасибо, Сонюшка! А что маменька? Где она – дома ли? Лиза: Вроде бы и дома, а вроде бы и нет… Петр Михалыч: Как так? Андрей: У maman сделалась болезнь рассудка: она думает, будто мы до сих пор маленькие дети, и бранит нас за разные шалости… Соня: И все ждет, когда вы, папенька, из Москвы вернетесь… Петр Михалыч: Бедная Маша! Но отчего же с нею приключилась такая беда? Андрей: Доктор Штерн говорит, что это муки совести… Соня: (шмыгает носом) Наша маменька старому барону Корфу яду в стакан подлила… а он выпил… и умер… Петр Михалыч: (в ужасе) Маша убила Ивана?! За что?! Лиза: Она затеяла меня замуж выдавать, а денег не хватало… Вот и отравила барона, чтоб его поместье вручить господину Забалуеву в качестве моего приданого. Петр Михалыч: (от обилия обрушившихся на него новостей перестает соображать) Какое приданое?! При чем тут наш сосед Забалуев? Соня: Господин Забалуев теперь – Лизанькин муж… (всхлипывает) Хозяйничает в нашем доме, как в своем собственном! Петр Михалыч: Муж?! Да ведь он в три раза ее старше! Лиза: Видно, маменька тогда уже была нездорова, и ей померещилось, что Андрей Платоныч – мой ровесник. Андрей: Лиза, я понимаю, что твой брак трудно назвать удачным, однако не след в таком тоне говорить о маменьке, тем более что она больна! Лиза: Ты ее защищаешь, потому что она тебя под венец со старухой не толкала! Впрочем, еще не все потеряно… у господина Забалуева есть не дряхлая кузина пятидесяти восьми лет… не желаешь посвататься? Петр Михалыч: (больным голосом) Дети, не ссорьтесь! Ваша маменька не виновата… я один виноват… (причитает) Ах я, старая гнилая кочерыжка! Полгода у чужого самовара чаи гонял и в ус не дул, а дома-то в это время... Гоните меня, дети, гоните меня прочь, не нужен вам такой отец! (некрасиво плачет) (Добросердечная Сонечка его утешает, Лиза с Андреем брезгливо морщатся. Татьяна приносит чай и роняет поднос, увидев воскресшего Петра Михалыча.) Татьяна: Чур меня, чур! Андрей: Чего ты испугалась, Танюша? Папенька не с того света вернулся, а всего лишь из другой усадьбы. Татьяна: (на всякий случай прячется за его спину) Понятно теперь, почему мы с Лизаветой Петровной барина в могилке не нашли! Андрей: Лиза?! Ты копала на кладбище?! Лиза: (огрызается) По-твоему, приятнее смотреть, как Забалуев ковыряется в тарелке? Татьяна: (жмется к Андрею) А еще там Иван Иваныч на елочке сидел, пальчиком нам грозил… (Андрей, успокаивая, целует ее в ушко. Петр Михалыч, заметив это, открывает рот, чтобы вслух удивиться, но не успевает – входят Марья Алексеевна и Забалуев.) Марья Алексеевна (говоря на ходу) И не просите, Андрей Платоныч! Я в делах ничего не смыслю, вот вернется Петруша из Москвы, с ним и договаривайтесь! (Замечают Петра Михалыча в окружении детей и застывают с разинутыми ртами.) Петр Михалыч: (поднимается с дивана, опираясь на трость) Здравствуй, Маша, вот и я! (Марья Алексевна закатывает глаза и падает на руки Забалуеву.) Забалуев: Марья Алексеевна, голубушка, пожалейте старика, ведь не удержу… (шарит руками по ее бокам) А страсть как хочется подержать… Петр Михалыч: (размахивая тростью) Отпустите ее, Андрей Платоныч! Я сам! (ковыляет к ним) Сам! (Пытается подхватить жену, роняет трость и тоже валится на Забалуева.) Забалуев: (кряхтит под двойной тяжестью) И что ж вам в гробу-то не лежалось, Петр Михалыч? (Долгорукие-младшие, опомнившись, бросаются на помощь и волокут родителей вместе с Забалуевым к дивану.) Соня: Таня, подушку! Лиза: Таня, нюхательную соль! Петр Михалыч: Трость, где моя трость? Татьяна: (ворчит) Разорваться мне, что ли? (сует княгине трость, князю – нюхательную соль, Забалуеву – подушку) Андрей: (пытается руководить) Кладите маменьку сюда… Что там мешает? Подушка? Подушку суньте под голову! Забалуев: (из-под локтя Марьи Алексевны) Это не подушка, это я! Андрей: (сталкивает Забалуева под диван) Его тут только не хватало! Петр Михалыч: (хлопает жену по щекам) Маша, Машенька, очнись! Марья Алексевна: (приоткрывает один глаз) Петруша… приехал… Петр Михалыч: Приехал, Машенька, приехал… Марья Алексевна: Что ж ты так долго? Аль из Москвы через Сибирь добирался? Забалуев: (на четвереньках выбирается из-под дивана) Послал же черт родственничков! Это не дом, а Содом какой-то! Пополам с Гоморрой… Марья Алексевна: Что-то мне нехорошо… Петенька, ты тут с детками пока займись, они так по тебе скучали, так скучали… А я пойду, полежу… (Татьяне) Дуняша, проводи меня! Татьяна: Таней меня зовут, барыня. Марья Алексевна: Вот я и говорю - Кланя. (себе под нос) То ли и впрямь я с ума сошла? (бросает косой взгляд на мужа) Нет, не померещилось… сидит… живой, супостат! (напускает на себя больной вид и уходит под руку с Татьяной) Петр Михалыч: М-да! Неладно у нас… Ну, ничего! Теперь я дома, теперь я здесь порядок наведу. Лиза: Папенька, помогите мне с Андреем Платонычем развестись! Забалуев: Что ж это вы, Лизавета Петровна, от мужа богоданного затеяли избавиться? Которому перед алтарем в верности клялись? Лиза: Если из-под палки, то клятва клятвой не считается! Петр Михалыч: Успокойся, Лизанька, мы непременно что-нибудь придумаем! Забалуев: Может быть, лучше поужинаем? Выпьем с вами, дорогой тестюшка, за встречу… да потолкуем о Лизанькином приданом, которое мне было обещано, но так и не дадено! Андрей: И не надоело вам копейки у нас выклянчивать? Другие-то мужья жен на свои средства содержат! Забалуев: А вы бы положили мне достойное содержание, я бы и содержал! И от вас бы съехал, шурин мой разлюбезный! Я человек почтенный, мне на ваши забавы с горничными смотреть тошно. Андрей: (задыхаясь от возмущения) Да как вы… да я вас… Петр Михалыч: Не горячись, Андрюша! Я заметил, что ты и Татьяна… гм… Одним словом, Андрей Платоныч прав: разврату в доме попустительствовать нельзя! Горничные нужны для работы, а не для утех! Андрей: Отец… и это говорите ВЫ?! Петр Михалыч: Да, я! (стучит тростью об пол) Я теперь стану образцом добродетели, и от других буду того же требовать! (Андрей смотрит на Лизу с выражением: «лучше бы ты грядки на огороде копала!» Лиза показывает ему язык.)
Все даты в формате GMT
2 час. Хитов сегодня: 61
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Я рада, что тебе нравится.
Но где БиО? Долго еще ждать? 
И так не удержалась, отвесила несколько пинков Вове с Саней ))) 
Остальные персы в БН мне уже изрядно поднадоели. В любом жанре и сочетании.
`
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
