Отправлено: 27.01.10 16:41. Заголовок: Рассказы от Тоффи
С искренней признательностью администраторам клуба "Старая усадьба", что вспомнили о моих фиках, написанных в разные годы на конкурсы, и предложили опубликовать здесь
Примечание: Герои этих историй не мои любимые Владимир и Анна. На одном конкурсе, "Кот в мешке", мне достался определенный набор персонажей, а на другом конкурсе просто интересно было попробовать сочинить историю с другими героями.
Отправлено: 04.12.10 14:15. Заголовок: Спасибо за интерес к..
Спасибо за интерес к этому рассказу! Мне не хотелось, чтобы Владимир и Миша запятнали свою дружбу ссорой из-за девушки. Настоящие мужчины должны доверить выбор даме. Если они действительно ее любят и желают счастья. Кому будет лучше, если один из них погибнет на дуэли? Речь ведь идет не о жизни девушки, не о защите ее чести, а всего лишь спор двух самцов за право обладания. Мне это очень не понравилось в сериале, и я написала, как бы мне хотелось, чтобы Владимир и Михаил себя вели. А Анна пока находится на перепутье, любовь Владимира была для нее неожиданностью, и слишком сильным было потрясение от смерти любимого дядюшки, от того, что она узнала о своем происхождении. Мир для нее перевернулся в одночасье. Но и Мише руку она уже не могла отдать. И оставаться в поместье Владимира тоже не могла, не хотела быть ему обязанной. Что ей еще оставалось, только театр.
Отправлено: 09.04.12 09:11. Заголовок: Жаль, что такой инте..
Жаль, что такой интересный автор так редко выкладывает свои произведения. Я начала читать роман "Когда настанет время узнать", но из-за редких отрывков, к сожалению, забросила. Для меня это неудобно. Короткие рассказы можно прочитать сразу. "Всё могло быть иначе" больше всех зацепил. Спасибо.
Прочитав отзыв Ninel, захотела освежить в памяти "Все могло быть иначе", а прочитала залпом все три. Какие они все разные, но каждый очень трогательный. Надеюсь, Тоффи не насовсем покинула нас и еще порадует своим творчеством
Отправлено: 16.06.13 20:03. Заголовок: Спасибо за отзывы на..
Спасибо за отзывы на мои старые фанфики! "Когда настанет время узнать" почти уже дописан. О будущем дальше не загадываю, а пока - рассказ с фестиваля драмы, по примеру остальных участников, выложивших свои работы отдельно.
Название: "Лекарство от скуки" Жанр: мелодрама Герои: Владимир, Анна, Нарышкина Время действия: конец 1770-х годов Примечание: написано для фестиваля драмы в мае 2013
Катенька Нарышкина считала, что обижена судьбой не по заслугам. Ведь в чём была её вина? Всего-навсего поведала вчерашней принцессе Софии-Доротее Вюртембергской, а ныне Великой княгине и супруге Государя Цесаревича Павла Петровича, что его первая жена едва не осчастливила Российский престол бастардом — так об этом только глухонемой истопник во дворце не знает. Судачила с другими фрейлинами о том, что Мария Фёдоровна донашивает за своей предшественницей туфли и платья — а как не судачить, когда сама Государыня изволила назвать невестку крохоборкой! Но что дозволено императрице, то не дозволено простой фрейлине, и вот Катенька едет к двоюродной бабке Нарышкиной в саратовское захолустье, ждать, поможет ли заступничество влиятельных родственников. Обидно. Но еще обиднее, что её место займет теперь, наверное, Аннушка Платонова, племянница старого князя Оболенского, которая голосом и грацией околдовала при дворе многих, и даже сама Государыня ездила посмотреть, как та блистает в роли Серпины, после чего одарила своим вензелем. И в довершение всех несчастий карета Нарышкиной сломалась, едва доехав до последнего на их пути городка. Пока нашли кузнеца, стемнело, пришлось заночевать на постоялом дворе, а утром кузнец заявил, что в один день с починкой не уложиться. Катенька покричала, потопала ногами, но это не помогло. От скуки и нечего делать она пошла посмотреть городишко, в котором едва набралось бы десять каменных домов, а на главной улице дрались в луже грязные петухи. Нарышкина прикусила губу, вспомнив золотые интерьеры Зимнего дворца, потом брезгливо подобрала подол пышной юбки, чтобы не замарать в луже, и собралась вернуться на постоялый двор, но вдруг с удивлением увидела на другой стороне улицы знакомое лицо. Молодой стройный офицер, казавшийся удивленным не меньше, чем она, чинно снял шляпу и качнул париком с косицей в знак приветствия. — Как вы здесь очутились, барон? — воскликнула бывшая фрейлина, широко распахнув глаза. — Неужели вы не знаете? — усмехнулся он невесело. Конечно, она знала. Красавец-поручик Владимир Корф, представленный Государыне лично князем Потёмкиным, имел дерзость отказаться от чести, которой его хотели удостоить, и кара за своеволие не замедлила воспоследовать. Он был готов отправиться на войну рядовым, но его назначили помощником коменданта в пересыльный острог — как оказалось, в этом самом городишке. Катенька подумала, что должен был чувствовать грезивший о карьере и военных подвигах юноша, надзирая теперь за колодниками, и собственная обида стала терзать её чуть меньше, как обычно бывает у людей недостаточно великодушных. Однако вслух она выразила Владимиру сочувствие, которое молодой гордец отказался принять. — Честь офицера в службе Отечеству, неважно, в столице или на окраине. — Ваш друг князь Репнин, по слухам, рассуждает иначе, — не удержалась язвительная Катенька. — Он мне больше не друг, — потемнел лицом Владимир. Нарышкина припомнила, что помимо слухов о причине быстрого взлёта князя, за одну ночь из нищего однодворца превратившегося во владельца тучного малороссийского поместья и адъютанта цесаревича, в Петербурге ещё ходили разговоры о том, что два молодых офицера не смогли поделить благосклонность некой барышни. А кое-кто называл вслух и её имя — девица Платонова. Приятно, что Аннушка враз лишилась обоих поклонников, однако ссориться с единственным человеком её круга в этом захолустье, где ей придется провести невесть сколько времени, Катенька не хотела и самым искренним тоном заверила Владимира, что в вопросах чести она полная его единомышленница, более того — сама пострадала из-за своей гордости, отказавшись от покровительства влиятельного вельможи. Владимир был достаточно умён, чтобы поверить якобы смущённо потупленным глазкам, однако в этом забытом Богом городишке Катенька была, как и он сам, жертва опалы, и неважно, за какую вину. Он предложил бывшей фрейлине руку, на которую та с готовностью оперлась, и пожаловалась на заминку с ремонтом кареты. Владимир тут же отрядил на помощь кузнецу несколько колодников. Вечером того же дня Катенька добралась до имения престарелой родственницы, и отправила своему спасителю записку с благодарностью. Поручик в ответной записке выразил надежду, что у неё всё благополучно. Нарышкина, которой решительно нечем было заняться, на шести страницах убористым почерком посетовала на запущенный дом, неопрятный сад, многолетнюю паутину в книжном шкафу и такого же возраста засахаренное варенье. Между ними завязалась оживленная переписка. По настоятельному приглашению Катеньки Владимир даже несколько раз навещал её с визитами, дряхлая полуглухая бабка этим встречам была не помеха. Но чаще Катенька сама приезжала под разными предлогами в город, уверяя себя, что по-прежнему делает это от скуки. В Петербурге красавец-поручик ей нравился, что скрывать, но здесь, в захолустье, в ссылке, как бы не был хорош собой, он не мог стать предметом её интереса. В один воскресный день стояла чудесная погода. Нарышкина в новом атласном платье, с помощью деревенских неумёх худо-бедно перешитом из двух старых бабкиных (бабка в незапамятные времена Анны Иоанновны была большой модницей), отправилась на прогулку в город, где её ждал неприятный сюрприз. Худая, как жердь и с оспинами на длинном бледном лице, дочка коменданта острога, сама тайно безнадёжно сохнувшая по красивому офицеру, сообщила Катеньке с простодушным злорадством, что к Владимиру из Петербурга приехала невеста. — Какая невеста? — опешила в первый момент Нарышкина, но быстро взяла себя в руки и через десять минут выведала у простушки всё, что та знала. Подробности огорчили Катеньку ещё больше. Аннушка здесь, в этом захолустье! Бросила двор, карьеру фрейлины, чтобы разделить с любимым тяготы опалы! — Уж как она его любит, как любит, — растроганно всхлипывала дочка коменданта, от чистого доброго сердца желавшая Владимиру, чтобы он достался той, которая может сделать его счастливым. — Упала ему на грудь, обхватила руками и шепчет «наконец-то свиделись, счастье моё, наконец-то свиделись!» Катенька представила эту картину, и от злости до крови искусала губы. А на другой день Владимир с невестой приехали к ней в именье. Катенька успела к тому времени свыкнуться с неприятной новостью настолько, что выказала почти неподдельное радушие и расцеловалась с сияющей, хоть и выглядевшей бледной после долгой дороги из Петербурга Аннушкой. — Как же вам удалось получить разрешение сюда приехать? — не без заднего умысла спросила она гостью. Аннушка переглянулась с помрачневшим Владимиром и неловко пробормотала, что пала в ноги Государыне с мольбою отпустить её к жениху. «Не к Государыне, а к Потёмкину», — догадалась Катенька. Императрица за одно упоминание имени Корфа отправила бы саму Аннушку в ссылку навечно, а всесильный фаворит мог бы снизойти до мольбы молоденькой красавицы. Судя по омрачившей чело Владимира тени, его посещали те же мысли. Катеньке не составило труда найти предлог, чтобы улизнуть из гостиной, а самой приникнуть ушком к двери с другой стороны. — Я так тосковала по тебе, — виновато пролепетала Аннушка. — Зачем ты унижалась перед этим сводником?! — Молим же мы Бога на коленях, и не считаем это унижением. — Но Потёмкин — не Бог! — вознегодовал Владимир. — Неужели твоя гордость тебе дороже моей любви? — тихо спросила Аннушка. — Прости меня, родная, — он обнял её и стал целовать в волосы. Катенька за дверью догадалась об этих поцелуях, и приложила кружевной платочек к искусанным вчера губам. — Ради тебя я бы сам двадцать раз умер, не задумываясь, — снова донесся до неё тихий голос Владимира, — но моё сердце болит при мысли о том, что тебе пришлось и, наверное, много ещё придется терпеть страданий из-за меня. — Любовь не страдание, а счастье. — Ты привыкла жить в холе и неге, а здесь вся твоя жизнь будет сплошное страдание. Колодники, грязь, безденежье… «Ещё немного, и он сам уговорит её уехать!» — возликовала Нарышкина, однако наивная, по её мнению, Аннушка оказалась неожиданно проницательной. — Кто тебе Катенька? — вдруг спросила она у Владимира. — Мой друг. — Друг ли? — Она много страдала сама, и способна понять чужое страдание. — У неё недобрые глаза. — Тебе это кажется, ангел мой. Катенька ещё бы послушала за дверью, однако пора было возвращаться к гостям, чтобы те не догадались, что она их покинула для того, чтобы подслушать. Потом они втроем (старуха Нарышкина дремала в кресле) пили чай с засахаренным вареньем и душистыми деревенскими ватрушками, потом гуляли в саду, который добрая Аннушка нашла очаровательным и очень просила Катеньку ничего в нём не менять. Перед отъездом молодой пары хозяйка улучила минутку, чтобы шепнуть Владимиру: — Мне нужно с вами поговорить с глазу на глаз. Они условились встретиться завтра по дороге между городком и именьем. Владимир явился на десять минут раньше условленного часа, однако Катенька уже его ждала, изменив своей обычной кокетливой привычке опаздывать. — Что случилось? — спросил встревоженный барон. — Хоть мы с Аннушкой не были в Петербурге подругами, но я очень волнуюсь за неё, — не без волнения приступила Катенька к разговору, к которому готовилась всю ночь. От этого разговора зависело всё. — Я достаточно её знаю, она от своего слова не отступится и погубит себя ради вас. Владимир при этих словах нахмурился, чем обнадежил «доброжелательницу», и она с воодушевлением продолжала: — Да, она вас любит и готова собой пожертвовать, но подумайте, как она будет страдать. Прошу вас, пожалейте её! Вы человек чести, большого ума и большого сердца (мягкотелый дурак!..), вы несправедливо унижены и страдаете, но ещё несправедливей заставлять страдать Аннушку. — Но что же делать, мы уже договорились через два дня венчаться. Катенька всплеснула руками. — Как вы могли это допустить! В этой глуши даже нет лекаря, если он, не дай Бог, понадобится. — Знаю, — печально вздохнул Владимир. — Колодники мрут, как мухи…. Вы думаете, я всего этого не говорил ей? — воскликнул он с неожиданной горячностью. — Но она ничего не желает слушать. — Позвольте вам помочь, — доверительным голосом сказала Катенька. — Что, если… — она сделала вид, будто задумалась, — если мы скажем ей, что помолвлены? — Я бы никогда не солгал ей, тем более таким унизительным для вас образом. — Ах, Господи, какое же в этом унижение? Никто, кроме Аннушки, этого не услышит, и эта ложь будет спасительной для неё. Пусть она лучше будет страдать по вам в Петербурге, чем здесь, рядом с вами, скрывая свои страдания от вас и тем усугубляя ваши. — В горе и в радости, в болезни и в здравии… — задумчиво пробормотал Владимир. — Быть может, это судьба? На прощание он поцеловал Катеньке руку, благодаря за участие, и пригласил через два дня к ним на свадьбу. Имей Аннушка глупость отказаться от придворных благ ради кого-то другого, или ради того же Владимира, лишь бы в другом городке, в другой губернии, в тридесятом царстве, Катенька только порадовалась бы, что не ей одной пришлось испить чашу опалы. Но видеть счастливых голубков у себя под носом, нет, это было высшей точкой несправедливости! Через два дня она явилась согласно приглашению на свадьбу в убогую церквушку, чинно пристроилась среди малочисленных гостей, а когда дождалась вопроса священника, нет ли препятствий к свершению брака, выступила вперед и объявила в воцарившейся тишине, что жених прежде обещал жениться на ней. — Владимир?! — с испугом и болью пролепетала Аннушка, роняя венчальную свечу. Та упала, опалив подол её платья, и погасла, гости зашептались — плохая примета. Бледный от бешенства, барон повернулся к Катеньке, но она без робости снесла его яростный взгляд и шушуканье свидетелей. У кого повернется язык осуждать бедную обманутую девушку? — Аннушка, это неправда! — Владимир попытался взять невесту за руку, которую та у него вырвала в смятеньи чувств. — Княжна думает, что поступает во благо, но я ей не давал никаких клятв, я собирался и хочу принести только одну клятву, тебе, родная! Тут Катенька громко всхлипнула и показала священнику письмо, которое сочиняла весь вечер накануне, копируя почерк Владимир с его прежних записочек. Измятый и политый якобы слезами листок пестрел словами «люблю», «милая», «навеки обещаюсь». Аннушка закрыла руками лицо и выбежала вон. — Будьте вы прокляты! — бросил Владимир Катеньке, выбегая вслед за невестой. Катенька сделала вид, что готова рухнуть без чувств, её тут же подхватили несколько пар рук. — Бедняжка, — прошелестело над её ухом. Старенький священник, вздохнув, стал гасить паникадило.
Спустя года полтора после описываемых событий Нарышкина получила с оказией письмо от кузины из Петербурга, вдруг вспомнившей об опальной родственнице, а может быть, взявшейся за перо просто со скуки. «Теперь здесь блистает Нелидова, — писала кузина. — Она дурнушка, но решительно все от неё в восторге, особенно при малом дворе. Репнину наследовал Зорич, а тому Римский-Корсаков. Репнин в прошлом же году женился, говорили, что к этому браку приложил руку сам П. Княгиню ты должна помнить, вы с нею были когда-то во фрейлинах у Цесаревны, — Платонова. Она скончалась родами, оставив мужу дочку, в которой тот души не чает…» Катенька отложила письмо и помешала ложечкой свежее вишневое варенье, сваренное минувшим летом под её присмотром. Провинциальные заботы затягивали незаметно и неуклонно. Жаль, не с кем было поделиться столичными новостями, поручик Корф прошлой зимой застудился, спасая из проруби пытавшегося свести счёты с жизнью колодника, арестант теперь ставит свечки за упокой его души. С Катенькой гордый барон до самой его кончины не сказал ни слова. Жалела ли она о нём? Зачем жалеть неудачника. В уезде сочувствовали ей, а не ему. Только рябая дочка коменданта разговаривала искоса, но комендантская дочка — не Императрица. Что ещё? С Катенькой случилось худшее из того, что с ней могло случиться — про неё просто забыли. Через несколько лет она всё от той же беспросветной провинциальной скуки вышла замуж за предводителя уездного дворянства, старше её лет на тридцать, аккуратно изменяет ему с его же родным племянником, блюдя достоинство первой дамы уезда, в котором всё и вся подчиняются её капризам, и только по ночам ей до сих пор снится золотая роспись на сводах Зимнего дворца.
Отправлено: 27.06.13 19:33. Заголовок: Царапка и Gata, спас..
Царапка и Gata, спасибо за отзывы! Кажется, я допустила просчет, расставляя акценты, если отрицательный персонаж вызывает больше интереса, чем главные герои....
Gata пишет:
цитата:
очень удачная, имхо, идея - приплести Потемкина :)
Я подумала, сколько можно отправлять Владимира в ссылку из-за дуэли с наследником престола.
Отправлено: 16.01.14 19:24. Заголовок: Судьбу не изменишь ..
Судьбу не изменишь
Написано по заказу Aspia для юбилейно-подарочного фестиваля "Осенние сны о БН"
Татьяна со страхом и тайной надеждой протянула цыганке руку, как та велела – ладошкой вверх. Они расположились на кухне у Долгоруких, куда Таня улизнула в тайне от Никиты, якобы спросить у приятельницы-кухарки рецепт бланманже, а на самом деле мечтая еще раз напоследок увидеть Андрея, хоть одним глазком, пока они с молодой женой не уехали в свадебное путешествие в Италию. Там же, у Долгоруких, ее и застало известие о несостоявшейся свадьбе. Ноженьки враз подломились, сердце зашлось, но молодая черноокая цыганка, которая в тот же день пришла к кухаркиной дочке погадать на суженого, вдруг сказала: - Не ходи, не судьба он тебе. - Что ты знаешь про судьбу? – осерчала на неё Татьяна. - А ты дай руку, всё тебе расскажу. И рассказала: - Отец твоего дитяти на волосок от гибели будет, но избежит её, однако для тебя станет всё равно что мёртвым. - Почему? – всколыхнулась Татьяна, захолодев сердцем. - Разойдутся ваши с ними пути-дорожки, а полюбишь ты мужа своего. Сперва трудно будет вам обоим, но зато потом отдашь ему всё сердце своё, без остатка, и детей ему много родишь. - Всё ты лжёшь! – выкрикнула Таня, не желая верить в такую судьбу. - Мы, цыгане, никогда не лжём, - с достоинством возразила черноокая красавица. И вдруг – на весь дом – истошный крик: «Молодой барин убился!!!» «Воды, скорей!» «Из пистолета…» «Доктора, доктора!» «Да он уж не дышит, сердешный…» Татьяна охнула, схватившись за живот, и рухнула на лавку. Кухарка с дочкой засуетились возле неё, позабыв про цыганку, а та, подумав, отворила дверь в барские покои и пошла, будто всю жизнь по ним ходила, прямо в ту комнату, где на руках рыдающих родителей и сестёр истекал кровью молодой князь. Сознание его уже покинуло. Девушка с одного взгляда поняла, что они делают всё не так, будто от чрезмерной любви собрались уморить несчастного. И о самом молодом князе она сразу всё поняла, хоть видела впервые. Слаб. Запутался. И не хочет жить. Слабых среди цыган презирали. Но с судьбой не поспоришь, иначе бы ноги не привели её сюда. Цыганка змейкой проскользнула к раненому, проворно завернула намокшую кровью рубашку и ощупала пульсирующие края раны. Что-то надавила, в одном месте, в другом, и вдруг наружу вынырнул сплющенный кусочек свинца. - Есть ли такая-то травка? – спросила она. Изумленные князь с княгиней не могли вымолвить ни слова, а младшая княжна метнулась куда-то и через две минуты принесла пучок самых разных трав. Цыганка выбрала среди них нужную, наложила на рану, что-то быстро прошептала на своём языке, и кровь перестала сочиться. Тогда она оторвала на раненом чистый кусок рубашки и так же проворно, как делала всё остальное, перевязала его. - До завтра не трогайте повязку и не позволяйте ему двигаться, - сказала она и вышла вон, оставив всех присутствующих в ещё более глубоком изумлении, однако приободрёнными надеждой. Взволнованная младшая княжна догнала цыганку на крыльце. По её лицу текли слёзы. - Кто ты, и как нам тебя благодарить? - Молодой князь, если захочет, поблагодарит. - Скажи хотя бы, как тебя звать? Но красавица-цыганка уже исчезла, будто и не было её.
Хмурый апрель утонул в буйстве красок и ароматов мая, вслед за ними пришёл зелёный июнь, раскинув повсюду покрывала новоцветья, шёлковых трав, наполнив небеса яркой синью. Знойный июль сменился тучным августом, и вот, наконец, зазолотилась, забагрянилась пышная осень. Цыганский табор давно покинул неприветливые для них места, кочевал из уезда в уезд, пока к октябрю не осел в губернии, соседней с Петербургской. За умеренную мзду удалось столковаться с помещиком, на чьей земле они раскинули кибитки, и стали готовиться зимовать. Цыган никто не беспокоил, кроме местных девушек и баб, приходивших погадать, но на их скудные приношения – яйца, сало, мёд, прокормиться, разумеется, было нельзя. Торговали лошадьми, чем ещё цыганам промышлять, из-за того было несколько стычек с деревенскими мужиками, но от увесистых кулаков ловкие чернявые парни всегда успевали унестись на быстрых, как ветер, своих скакунах. Но однажды в табор явился явно нездешний человек. Молодой, богато одетый, на добром кауром коне, на которого у щербатого Лачо сразу вспыхнул глаз. - Хороший конь у тебя, барин! – прицокнул он языком, похлопав каурого по холке. - Оставь его, Лачо, он пришел ко мне, - выглянула из-под пёстрого полога кибитки молодая черноглазая девушка. - Здравствуй, - сказал ей гость. - Здравствуй, князь, - ответила она. – Долго же ты меня искал! - За вами не угонишься, - улыбнулся Андрей. - Что ж, коли приехал, проходи к нашему костру. Не побрезгуешь цыганским угощением? - Я голоден, и перекусить было бы кстати. Но скажи сперва, как тебя зовут? - Рада, - сказала девушка, стрельнув в него взглядом из-под длинных чёрных бархатных ресниц и пошла между кибитками, мелькая своей яркой многооборчатой юбкой. Князь приветливо поздоровался с сидевшей у костра тощей старухой с длинными седыми волосами и сморщенным и коричневым, как печеное яблоко, лицом. Старуха покивала, дымя длинной закопченной трубкой. - Это моя бабушка Гита, - представила её Рада. – Она вынянчила нас с братом после смерти родителей. - Твоя внучка спасла мне жизнь, - сказал Андрей, садясь у костра. - Я знаю, - бесстрастно ответила старуха. - Бабушка всё знает, и меня научила, - Рада положила на румяную лепешку горку фасоли и протянула князю. - Погадаешь мне? – спросил он, с аппетитом надкусывая угощение. - Если до зари не передумаешь, погадаю, - загадочно сказала девушка. Цыганская лепешка оказалась неожиданно вкусной, или Андрею так показалось после долгой скачки на уже холодном осеннем ветру. Он ел, поглядывая на свою спасительницу. Ни в Петербургских гостиных, ни в деревне в родительском именье он не встречал такую красоту. Было в ней что-то дикое и одновременно манящее, завораживающее, как переменчивый огонь в костре. Неожиданно из-за кибиток с громкими криками и причитаниями выбежали две молодые цыганки. За юбки одной цеплялись чумазые тоже плачущие ребятишки мал-мала меньше, а на руках был орущий сверток с младенцем. Цыганки, перебивая друг друга, стали что-то кричать старухе Гите на своем гортанном наречии. - О чём они говорят? – спросил Андрей у Рады. - Они обе вчера родили, но ребёнок Земфиры умер, и Лала сейчас говорит, что та украла её младенца, подложив вместо него мёртвого. Старуха потыкала морщинистым пальцем в головку младенца и сердито пробормотала, что ничего не видит. - Чёрная ворожба, всё в дыму! Идите от меня прочь! - У матери Лалы был плохой глаз, бабушка Гита с ней враждовала, - пояснила Рада Андрею. - Я без всякой ворожбы помогу им поделить дитя, - сказал Андрей, которому показалось несправедливо, что из-за давней обиды старухи настоящая мать, может быть, лишится ребёнка. Он забрал у Земфиры младенца и достал из-за голенища сапога длинный охотничий нож. – Это же так просто, разрезать его пополам, и… Вторая цыганка с истошным воплем повисла у князя на руке, сжимавшей нож: - Пусть забирает его, пусть забирает, только пощади ребенка, чужак! - Он твой, - Андрей отдал младенца счастливой Лале и спрятал нож. – Только настоящая мать предпочтет отдать дитя в другие руки, чем дать ему погибнуть. Земфира разразилась рыданиями, и вместе с ней заревели цепляющиеся за её юбки ребятишки. - А и хитёр ты, князь, - повела бровью Рада. – Ты ведь не собирался на самом деле убить ребёнка? - Конечно, нет, - подмигнул ей Андрей. - Хитёр, да глуп, - подала голос старуха Гита, вынимая изо рта трубку. – Ты, - ткнула она в Лалу, - колдовством умертвила дитя Земфиры и должна отдать своего ребёнка ей. А сама убирайся прочь, тебе не место среди нас. Ты же, чужак, - сердито покосилась старуха на Андрея, - не лезь в наши цыганские дела, и тоже убирайся подобру-поздорову. Лала, обливаясь слезами, крикнула: - Ты здесь не главная, старуха, я пойду к Баро! Но, видно, и вожак не смог её утешить, потому что спустя какое-то время Андрей увидел цыганку, с котомкой на плечах бредущую прочь от табора. На повороте дороги она остановилась, погрозила в сторону кибиток кулаком и выкрикнула что-то угрожающее, не слышное на расстоянии. - Расскажи мне о ваших обычаях, - попросил Андрей Раду, когда солнце на западе погрузилось в пурпурные и охряные облака. - Ты не передумал услышать про свою судьбу? - Мне кажется, что моя судьба связана теперь с вашей. Рада пристально посмотрела на князя. - Так и не смог решить, которую из двух выбрать? - Не смог, - вздохнул он. – И не хочу. Сердце устало, Рада. Я думал, что люблю Наташу, что буду с ней счастливым, но между нами всё время что-то стояло, - он не стал рассказывать про причины их бесчисленных ссор, не желая марать память о том светлом, что было вначале, и не желая показаться Раде ещё более мягкотелым, чем она и так, наверное, его считает. – Татьяна беззаветно любила меня, но я не мог оправдать её ожиданий… После этого нелепого ранения я ушёл в отставку, стыдно было смотреть в глаза моим прежним полковым товарищам. Целыми днями сидел в халате, что-то читал, смотрел в окно… Потом понял, что от такой жизни скоро сам пущу себе пулю в лоб, и отправился тебя искать. - Ты потерял в жизни стержень, князь, - сказала Рада, задумчиво рассматривая его ладонь. – Но там ли его ищешь? Ты привык с красивой посуды есть, на шёлковой перине спать. А у нас слуг нет, умываемся – вон, из ручья, едим один день лепешку, другой – чистый воздух. Не сможешь ты с нами. - Что ж, значит, гонишь меня? – вздохнул Андрей. - Утро вечера мудренее, князь, - подумав, промолвила она. – Ляжешь спать в кибитке Лачо, он твоего коня посторожит. - Не украдёт? – невольно улыбнулся Андрей. - Если решил у нас остаться, чего боишься? – Рада лукаво прищурилась. - Так ведь цыган без коня, что скрипка без струн. Девушка ничего не ответила, но на её лице, отвернувшемся в этот миг от Андрея, промелькнула улыбка. Глубокой ночью, когда весь табор уже погрузился в сон, даже ржания коней больше не было слышно, в одной из кибиток всё ещё горел огонь, и две тени отражались на полотняном тенте, одна – скрюченная, с длинной трубкой, другая – стройная, как лоза. - Не могу я прогнать его, бабушка. Ты же сама мне всегда говорила, что судьбу не изменишь. - Стара я стала, Рада, скоро умру. Хочу перед смертью знать, что ты выберешь в мужья нашего, рому. Девушка протянула ей руку. - Посмотри, бабушка, что тут написано. Ты знаешь больше меня. Если скажешь, что моим мужем будет цыган, так оно и будет, этого не изменить. Но старуха отвернулась, даже не взглянув на ладонь внучки, по её морщинистой щеке скатилась одинокая слезинка. - Мать Лалы погубила твоих родителей, я не смогла их защитить… - А сейчас Лала прокляла нас самым чёрным проклятьем. Но я видела его руку, бабушка, я видела руку Андрея – если он останется в таборе, никакое проклятье нам не страшно! - Ты ещё умолчала, что проклятье рассеется, если ты полюбишь чужака, которого спасешь от смерти, - сказала старая Гита. – Мне можно отправляться в вечное путешествие, ты знаешь всё, что знаю я. - Судьбу не изменишь, - молвила Рада, заплетая и расплетая густую чёрную косу. - Судьбу не изменишь, - вздохнула старуха, выпустив из длинной трубки замысловатое колечко дыма.
Спустя несколько лет в одном из нижегородских ресторанов широко обедали купцы, только что с выгодой завершившие сезон ярмарок. Самый молодой из них, Никита Степанович Хворостов, с необъятными плечами и широкой окладистой русой бородой, впервые попал в Нижний, однако внешне держался уверенно и степенно, чтобы не уронить достоинство. Поглядывал исподтишка за более опытными, мотал на ус, когда и что можно говорить, сколько подавать чаевых официантам, сколько цыганам, что пели и плясали для господ купцов. Дела у него шли хорошо, природная сметливость помогала там, где не хватало опыта. В семье тоже всё было слава Богу – любовь и достаток. Старшую дочку, правда, со слезами умолили отдать им старые князь с княгиней, когда их сын сгинул невесть где. Татьяна поначалу сильно горевала, но потом, когда пошли другие дети, успокоилась, и лишь иногда всплакивала украдкой. Никита, понимая и жалея, ни в чём её не корил. Из Нижнего привезёт он жене и деткам на радость богатые подарки, диковинки разные да заморские разносолы. Замечтавшись, Никита ненадолго отвлекся от общего разговора, а купцы между тем завели беседу о лихих людях, которых на Волге и по всей России водится, увы, немало, что не боятся они нападать даже на большие караваны, а уж мелкому купчине и вовсе нет от них никакого житья. Никита только ухмыльнулся, вспомнив, как однажды и к нему пытались подступиться на пустынной дороге какие-то бедолаги, но бежали без памяти, отведав его палки, которую он сам вытесал из молодого дубка. - А я вот что слышал, - вмешался купец, недавно вернувшийся из южных губерний, - что есть будто бы благородный разбойник, который не трогает честных купцов, ни простой люд, зато помещикам-извергам, или чиновникам, падким на взятки, лучше ему не попадаться. Предводительствует он цыганским табором, жена у него цыганка красоты писаной, но сам не цыган, а будто бы даже русский князь. Видели его в Молдавии, говорят о нём в Малороссии и на Херсонщине, - продолжал он рассказывать заслушавшимся собеседникам, - да, наверное, это только легенда…
Отправлено: 16.01.14 20:48. Заголовок: Помню, что по время ..
Помню, что по время фестиваля этот фик стал для меня одним из наиболее запоминающихся, оставил очень хорошее впечатление. Лично для меня эта пара - новая и неожиданная. Я заинтересовалась сразу и прочитала на одном дыхании. Приятное послевкусие оставил красивый конец-"легенда", который всему рассказу придает нотку таинственности И потому, большое спасибо, Тоффи
Помню, что по время фестиваля этот фик стал для меня одним из наиболее запоминающихся, оставил очень хорошее впечатление.
Тоже так считаю. Эта история годится на отдельный роман. Масштаб заложен, но утрамбован в рамки, заданные мероприятием. Поместился с трудом, но потенциал мы оценили. Отличная идея для воскрешения Андрея в БН-2, если бы его сняли.
Отправлено: 25.02.14 05:35. Заголовок: Тоффи, мне очень нра..
Тоффи, мне очень нравятся Ваши рассказы. Неожиданные повороты сюжета заставляют по-новому взглянуть на любимых героев. В персонажах Вы находите новое содержание, возможно, то, что не смогли нам рассказать авторы сериала. "Кольцо барона", "Всё могло быть иначе", "Лекарство от скуки" стали любимыми.
Все даты в формате GMT
2 час. Хитов сегодня: 40
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Отправлено: 27.01.10 16:41. Заголовок: Рассказы от Тоффи
Мне не хотелось, чтобы Владимир и Миша запятнали свою дружбу ссорой из-за девушки. Настоящие мужчины должны доверить выбор даме. Если они действительно ее любят и желают счастья. Кому будет лучше, если один из них погибнет на дуэли? Речь ведь идет не о жизни девушки, не о защите ее чести, а всего лишь спор двух самцов за право обладания. Мне это очень не понравилось в сериале, и я написала, как бы мне хотелось, чтобы Владимир и Михаил себя вели. А Анна пока находится на перепутье, любовь Владимира была для нее неожиданностью, и слишком сильным было потрясение от смерти любимого дядюшки, от того, что она узнала о своем происхождении. Мир для нее перевернулся в одночасье. Но и Мише руку она уже не могла отдать. И оставаться в поместье Владимира тоже не могла, не хотела быть ему обязанной. Что ей еще оставалось, только театр.
И автору цветочек - за яркий образ 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
