Отправлено: 16.09.14 22:07. Заголовок: Рассказы от Береники

1. Название: Во имя искусства
2. Жанр: Юмор
3. Герои: Анна и Владимир.
4. Примечание: это чистая переделка под наших героев рассказа Аркадия Аверченко "Яд", поменяла только имена. Это вообще самый первый опыт так называемого фикрайтерства. Это все с улыбкой, не обижайтесь, пожалуйста
Повествование идет от лица Владимира Корфа.
Эпиграф: "Она была актрисою и даже за кулисами играла роль, а зрителем был я..."

 Отправлено: 16.09.14 22:11. Заголовок: Я сидел в уборной на..

Я сидел в уборной нашего крепостного театра и смотрел как Анна гримировалась. Ее белые гибкие руки быстро хватали неизвестные мне щеточки, кисточки, лапки, карандаши, прикасались ими к прищуренным глазам, от лица порхали к прическе, поправляли какую-то ленточку на груди, серьгу в ухе, и мне казалось, что эти руки преданы самому странному и удивительному проклятию: всегда быть в движении.

«Милые руки, — с умилением думал я. —Милые, дорогие мне глаза!»
— Анна, как я тебя люблю! Поженимся уже как можно скорее.
Она издала слабый крик, всплеснула руками, обернулась ко мне, и через секунду я держал ее в своих крепких объятиях.
— Наконец-то! —сказала она, слабо смеясь. —Ведь я измучилась вся, ожидая этих слов. Зачем ты меня мучил?
— Молчи! —сказал я.
Усадил ее на колени и нежно шепнул ей на ухо:
— Ты мне сейчас напомнила, дорогая, ту нежную, хрупкую девушку из пьесы Горданова «Хризантемы», которая —помнишь? —тоже так, со слабо сорвавшимся криком «наконец-то» бросается в объятия помещика Лаэртова. Ты такая же нежная, хрупкая и так же крикнула своим милым сорвавшимся голоском… О, как я люблю тебя.

После свадьбы мы, наконец, стали неразлучны. Жизнь наша была красива и безоблачна.
Случались небольшие ссоры, но они возникали по пустяковым поводам и скоро гасли за отсутствием горючего материала.
Первая ссора произошла из-за того, что однажды, когда я целовал Анну, мое внимание привлекло то обстоятельство, что она смотрела в это время в зеркало.
Я отодвинул ее от себя и, обижаясь, спросил:
— Зачем ты смотрела в зеркало? Разве в такую минуту об этом думают?
— Видишь ли, — сконфуженно объяснила она, —ты немного неудачно обнял меня. Ты сейчас обвил руками не талию, а шею. А мужчины должны обнимать за талию.
— Как… должен? — изумился я. — Разве есть где-нибудь такое узаконенное правило, чтобы женщин обнимать только за талию? Странно! Если бы мне подвернулась талия, я обнял бы талию, а раз подвернулась шея, согласись сама…
— Да, такого правила, конечно, нет… но как-то странно, когда обвивают женскую шею.

Я обиделся и не разговаривал с Анной часа два. Она первая пошла на примирение.
Подошла ко мне, обвила своими прекрасными руками мою шею (мужская шея - узаконенный способ) и сказала, целуя меня:
— Не дуйся, глупый! Я хочу сделать из тебя интересного, умного человека… И потом… (она застенчиво поежилась) я хотела бы, чтобы ты под моим благотворным влиянием завоевал бы себе самое высокое положение на поприще славы. Я хотела бы быть твоей вдохновительницей, больше того - хотела бы сама завоевать для тебя славу.
Она скоро ушла, а я призадумался: каким образом она могла бы завоевать для меня славу? Разве что сама бы вместо меня отправилась на военную службу? Ведь даже в светском обществе нам пока не рады. И вдруг я неожиданно вспомнил. Недавно мне случилось видеть в театре пьесу «Без просвета», где героиня целует героя в усы и вдохновенно говорит:
«Я хочу, чтобы ты под моим влиянием завоевал себе самое высокое положение на поприще славы. Я хочу быть твоей вдохновительницей».
— Странно, —сказал я сам себе.
А во рту у меня было такое ощущение, будто бы я раскусил пустой орех.

С этих пор я стал наблюдать Анну. И чем больше наблюдал, тем больший ужас меня охватывал.
Анны около меня не было. Изредка я видел страдающую Верочку из пьесы Лимонова «Туманные дали», изредка около меня болезненно, с безумным надрывом веселился трагический тип решившей отравиться куртизанки из драмы «Лучше поздно, чем никогда»… А Анну я и не чувствовал.
Дарил я браслет Анне, а меня за него ласкала гранд-кокет, обвивавшая мою шею узаконенным гранд-кокетским способом.
Возвращаясь поздно домой, я, полный раскаяния за опоздание, думал встретить плачущую, обиженную моим равнодушием Аню, но в спальне находил, к своему изумлению, какую-то трагическую героиню, которая, заломив руки изящным движением (зеркало-то —ха-ха! — висело напротив), говорила тихо, дрожащим, предсмертным голосом:
— Я тебя не обвиняю… Никогда я не связывала, не насиловала свободы любимого мною человека… Но я вижу далеко, далеко… —Она устремила отуманенный взор в зеркало и вдруг неожиданно громким шепотом заявила: - Нет! Ближе… совсем близко я вижу выход: сладкую, рвущую все цепи, благодетельницу смерть…
— Замолчи! — нервно говорил я. — Кашалотов, «Погребенные заживо», второй акт, сцена Базаровского с Ольгой Петровной. Верно? Еще ты играла Ольгу Петровну, а Рафаэлов — Базаровского… Верно? Она болезненно улыбалась.
— Ты хочешь меня обидеть? Хорошо. Мучай меня, унижай, унижай сейчас, но об одном только молю тебя: когда я уйду с тем, кто позовет меня по-настоящему, —сохрани обо мне светлую, весеннюю память.
— Не светлую, — хладнокровно поправил я, стаскивая с ноги ботинок и расстегивая жилет, — а «лучезарную». Неужели ты забыла четвертый акт «Птиц небесных», седьмое явление?
Она молча, широко открытыми глазами смотрела на меня, что-то шептала страдальчески губами и, неожиданно со стоном обрушиваясь на постель, закрывала подушкой голову.
А из-под подушки виднелся блестящий, красивый глаз, и он был обращен к зеркалу, а рука инстинктивно обдергивала конец одеяла.

Однажды, когда я после какой-то размолвки, напившись утреннего чаю, встал и взялся за пальто, предполагая прогуляться, она обратила на меня глаза, полные слез, и сказала только одно тихое слово:
— Уходишь?
Сердце мое сжалось, и я хотел вернуться, чтоб упасть к ее ногам и примириться (все-таки я любил ее), но тотчас же спохватился и выругал себя беспамятным идиотом и разиней.
— Слушай! —сказал я, укоризненно глядя на нее. — Прекратится ли когда-нибудь это безобразие?.. Вот ты сказала одно лишь слово —всего лишь одно маленькое словечко, и это не твое слово, и не ты его говоришь.
— А кто же его говорит? —испуганно прошептала она, инстинктивно оглядываясь.
— Это слово говорит графиня Добровольская («Гнилой век», пьеса Абрашкина из великосветской жизни, в четырех актах, между вторым и третьим проходит полтора года). Та самая Добровольская, которую бросает негодяй князь Обдорский и которая бросает ему вслед одно только щемящее слово: «Уходишь?» Вот кто это говорит!
— Неужели? —прошептала сбитая с толку Анна, смотря на меня во все глаза.
— Да конечно же! Ты же сама еще и играла графиню. Ну, милая! Ну, не сердись… Будем говорить откровенно… На сцене, —пойми ты это, —такая штука, может быть, и хороша, но зачем же такие штуки в нашей жизни? Милая, будем лучше сами собой. Ведь я люблю тебя. Но я хочу любить Анну, а не какую-то выдуманную Абрашкиным графиню или слезливую Верочку, плод досугов какого-то Лимонова! Я говорю серьезно: будем сами собой!
На глазах ее стояли слезы. Она бросилась мне на шею и, плача, крикнула:
— Я люблю тебя! Ты опять вернулся!
Так как она в неожиданном порыве обняла меня под мышками (способ непринятый), я многое простил ей за это. Даже подозрительные слова: «Ты опять вернулся», —пропустил я мимо ушей.

Когда примирение состоялось, я с облегченным сердцем уехал по делам и вернулся только к обеду.
Анна была неузнаваема.
Привычная ее театральность ее пропала. Заслышав мои шаги в передней, она с пронзительным криком: «Володька пришел!» —выскочила ко мне, упала передо мной на колени, расхохоталась, а когда я, смеясь, нагнулся, чтобы поднять ее, то она поцеловала меня в темя и дернула за ухо (способы ласки диковинные и на сцене мною не замеченные).
А когда я за обедом спросил ее, не сердится ли она на меня за утренний разговор, она бросила в меня салфеткой, сделала мне своими очаровательными руками пребольшой нос и, подмигнув, сказала: «Молчи, старый, толстый дурачок!»
Хотя я не был ни старым, ни толстым, но мне это нравилось больше прежнего: «О свет моей жизни! О солнце, освещающее мой путь!»
Вечером в нашем театре был спектакль,новая комедия, которой я еще не видел. Называлась она «Воробушек». Собрались Долгорукие и соседи по округе.
Во втором акте на сцене сидела Аня и что-то шила, а когда зазвенел за кулисами звонок и вошел толстый, красивый блондин из наших крепостных, она вскочила, засмеялась, шаловливым движением бросилась перед ним на колени, потом поцеловала его в темя, дернула за ухо и радостно приветствовала:
— Здравствуй, старый, толстый дурачок!
Зрители смеялись. Все смеялись, кроме меня.

Теперь я счастливый человек.
Недавно, сидя в столовой, я услышал из кухни голос Анны. Она с кем-то разговаривала. Сначала я лениво прислушивался, потом прислушивался внимательно, потом встал и прильнул к полуоткрытой двери.
И по щекам моим текли слезы, а на лице было написано блаженство, потому что я видел ее, настоящую Анну, потому что я слышал голос подлинной, без надоевших театральных вывертов и штучек Анны.
Она говорила кому-то, очевидно прачке:
— Это, по-вашему, панталоны? Дрянь это, а не панталоны. Разве так стирают? А чулки? Откуда взялись, я вас спрашиваю, дырки на пятках? Что? Не умеете — не беритесь стирать. Я за кружево на сорочках платила по рубль двадцать за аршин, а вы мне ее попортили.
Я слушал эти слова, и они казались мне какой-то райской музыкой.
— Анна, — шептал я, — настоящая Анна.
А впрочем… Господа! Кто из вас хорошо знает драматическую литературу? Нет ли в какой-нибудь пьесе разговора барыни с прачкой?..

 Отправлено: 16.09.14 22:11. Заголовок: Береника, с нетерпен..

Береника, с интересом прочитала твой первый опус! Спасибо!

 Отправлено: 16.09.14 23:02. Заголовок: 1. Название: Преступ..

1. Название: Преступление крепостной актрисы Пеньковой
2. Жанр: Юмор
3. Герои: Полина Пенькова и обитатели поместья Корфов
4. Примечание: это тоже чистая переделка под наших героев известнейшего и любимого моего рассказа у Аверченко "Преступление актрисы Марыськиной", поменяла только имена. Надеюсь, никто до этого не додумался до меня. Не столь подходит как первый, но все же. Это тоже с улыбкой, хулиганство и фантазия про Анну и Полину. Полина ведь так хотела актрисой стать, репетировала как могла - перед зеркалом, было такое в сериале. Эх, ей бы поучиться.

 Отправлено: 16.09.14 23:03. Заголовок: Раздавая роли, хозяи..

Раздавая роли, хозяин крепостного театра Двугорского уезда Иван Иванович Корф прежде всего протянул толстую, увесистую тетрадь приме театра и своей любимице Анне Платоновой.
— Ого! — сказала она обрадованно.
Потом дал другую такую же тетрадь Никитке.
— Боже! — с искренним ужасом в глазах вздохнул Никита.- Здесь фунта два! Не успею. Фунта полтора я бы еще выучил, а два фунта — не выучу.
"Дурак ты, дурак!»,- подумала актриса Полина Пенькова.
— Это не роль, а Библия! — вскричала Анна и сделала вид, что сгибается под тяжестью полученной тетрадки.
- "Оторвала бы для меня листков десять — я бы вам показала!" – подумала Полинка.

Потом получили роли Григорий, даже Варвара и другие актеры крепостного театра.
Полина проглотила слюну и спросила, сдерживая рыдания:
— А мне?
— Есть и тебе, милочка,- улыбнулся Иван Иваныч - Вот тебе ролька — пальчики проглотишь.
Между двумя его пальцами виднелась какая-то крохотная, измятая бумажка.
— Это такая роль?
— Такая.
— Да где она?
— Вот.
— Я ее и не вижу,- обиженно сказала Полина.
— Ничего, - подхватил подошедший управляющий Карл Модестович, подмигивая Полине, - она маловата, но зато дает громадный материал для игры. Подумай, ты богатая купчиха, гостья — во втором акте.
— А что я говорю?
— Вот что: «…в числе других гостей входит купчиха Полуянова. Целуется с хозяйкой… ("с ней» — указал Карл Модестович на Анну Платонову)… говорит: «Наконец-то собралась к вам, милые мои…» Солнцева. «Очень рада, садитесь».- «Сяду и даже чашечку чаю выпью». «Сделайте одолжение!» Полуянова садится, пьет чай».
— И это все? — с отвращением спросила Полина- Хоть бы две странички дали…
— Миленькая! Да ведь тут игры масса! Погляди, быту сколько: «Наконец-то собралась к вам, милые мои…» Ведь это живое лицо! Купчиха во весь рост! А потом: «…Сяду и даже чашечку чаю выпью!» Заметь, ей еще и не предлагали чай, а она уже сама заявляет — «выпью»! Вот оно где, темное купеческое царство : сяду, говорит, и даже чаю выпью. Ведь это тип! Это сама жизнь, перенесенная на подмостки! Я понимаю, если бы хозяйка там предложила ей: «Выпейте чаю, госпожа Полуянова». А то ведь нет! Этакая бесцеремонность: «Сяду и даже чаю выпью». Хе-хе! Ты бесцеремонность-то подчеркни!

Полина с болезненной гримасой прочла еще раз роль и сказала:
— А мне тип Полуяновой рисуется иначе: эта женщина хотя и выросла в купеческой среде, но она рвется к свету, рвется в другой мир… У нее есть идеалы, она даже влюблена в одного писателя, но муж ее угнетает и давит своей злостью и ревностью. И она, нежная, тонкочувствующая, рвется куда-то.
— Ладно,- равнодушно кивнул головой И.И. ища глазами Анну,- Пусть рвется. Это не важно. Тебе виднее…
— Я ее буду толковать немного по-другому, истеричкой.
Полина отошла в угол в задумчивости…

…Начался второй акт. Сцена изображала гостиную в доме Солнцевой (Анна Платонова). Собираются гости, приходит комик Матадоров (Григорий), с которым хозяйка ведет напряженный разговор, так как она ожидает появления своего любовника Тиходумова (Никита), изменившего ей с баронессой. Должна произойти сцена, полная глубокого драматизма. Объяснение на первом плане; в глубине сцены — тихий разговор ничего не подозревающих гостей…

Когда поднялся занавес, на сцене была одна Солнцева. Она ходила по сцене, ломала руки и, читая какую-то записку, шептала:
— Неужели? О, негодяй!
В это время в гостиную вошла группа гостей, и Анна, согнав с лица страдальческое выражение, приветливо встретила пришедших.
Она поклонилась молчаливым гостям, поцеловалась с купчихой Полуяновой (Полиной), и когда суфлирующий Карл Модестович сказал: «Ах, это вы… вот приятный сюрприз!» — хозяйка тоже обрадовалась и покорно повторила:
— Ах, неужели же это вы! Вот так приятный сюрприз! Полина посмотрела вдаль и печально прошептала:
— Наконец-то собралась к вам, милые мои!
— Очень рада,- приветливо сказал Модестович.- Садитесь. Хозяйка дома вполне согласилась с ним:
— Очень рада! Чрезвычайно. Отчего же вы не садитесь? Садитесь!
Полина истерически засмеялась и, теребя платок, сказала:
— Сяду, и даже чашечку чаю выпью! Она опустилась на диван, и сердце ее больно сжалось.

"Все…- подумала она.- Все! Вот она и роль!..» И неожиданно сказала вслух:
— Да… что-то жажда меня томит, с самого утра. Ну, думаю, приеду к Солнцевым — там и напьюсь. Солнцева недоумевающе взглянула на купчиху.
— Сделайте одолжение,- согласился гостеприимный суфлер.
— Пожалуйста! Сделайте одолжение… Я очень рада,- преувеличила Солнцева.
— Да…- сказала Полина.- Ничто так не удовлетворяет жажду, как чай. А за границей, говорят, он не в ходу.
— Замолчи! — прошептал Карл Модестович, меняя обращение с купчихой Полуяновой.- «Солнцева отходит к другим гостям».
— Что это вы, милая моя, такая бледная? — спросила вдруг Полина.- Неприятности?
— Да…- пролепетала Солнцева-Анна.

От приветливости суфлера не осталось и следа.
— Молчи! Почему ты, черт тебя дери, говоришь слова, которых нет? «Солнцева отходит к другим гостям»! Солнцева! Анна! Отходи!
Солнцева, смотревшая на Полину с недоумением, напрягла свои творческие способности и сочинила:
— Извините, мне надо поздороваться с другими. Вам сейчас подадут чай.
— Успеете поздороваться,- печально прошептала Полина.- Ах, если бы вы знали, душечка… Я так несчастна! Мой муж — это грубое животное без сердца и нервов!
Полина приложила платок к глазам и истерически крикнула:
— Лучше смерть, чем жизнь с этим человеком.
— Замолчишь ли ты, черт тебя возьми! — прошептал энергично Модестович.- Накажет и на скотный двор сошлет тебя Иван Иваныч— будешь знать!
— Передо мной рисуется другая жизнь,- сказала Полина, ломая руки.- Я рвусь к свету! Я хочу быть образованной. О, доля, доля женская! Кто тебя выдумал?!
— Успокойтесь! — сказала Солнцева и повернула к публике свое бледное, искаженное ужасом лицо.- Извините… Я пойду к другим гостям.

Полина схватилась за голову.
— К другим гостям? А кто они такие, эти гости? Жалкие паразиты и лгуны. Агриппина Николаевна! Здесь перед вами страдает живой человек, и вы хотите променять его на каких-то пошляков… О, бож-же, как тяжело… Все знают только — ха-ха! — богатую купчиху Полуянову, а душу ее, ее разбитое сердце никто не хочет знать… Господи! Какое мучение!

— Она с ума сошла! — сказал вслух Модестович и, сложив книгу, в отчаянии провалился вниз.

— Пусть я не святая! — вскричала Полина, подходя к рампе.- Я женщина, и я люблю… Пусть! И знаете кого?

Она схватила Солнцеву за руку, нагнула к ней искаженное лицо и прошипела с громадным драматическим подъемом:
— Я люблю вашего любовника, которого вы ждете!, Он мой, и я никому его не отдам. Вам написали насчет баронессы — ложь! Я его люблю! Что, мадам, кусаете губы? Ха-ха! Купчиха Полуянова никого не стесняется — да! Я имею любовника, и фамилия его — Тиходумов.

— Вон со сцены! — проревел из-за кулис Иван Иванович.
"Истерику бы,- подумала Полина.- Если уж чем выдвинуться, то истерикой».
Она закрыла лицо руками, опустилась на диван, и плечи ее задрожали… Плач перемешался с хохотом, и из уст вырывались отрывочные слова:
— Пусть! Пусть… Я его вам… не отдам. Ты у меня его не возьмешь… змея!

Никогда зрителям не приходилось видеть более жалких, растерянных лиц, чем у актеров на сцене в этот момент. Все так привыкли говорить только по тетрадкам, что самые простые слова, вырывающиеся у присутствующих при истерике, никому не приходили в голову.
Никому не пришло в голову предложить воды плачущей купчихе. Нахохотавшись и наплакавшись вдоволь, она встала и, пошатываясь, сделала прощальный жест по направлению к Анне:

— Прощай, низкая интриганка! Теперь я понимаю, почему ты предлагала мне чаю! Я видела через дверь, как твой сообщник сыпал мне в чашку белый порошок. Ха-ха! Купчиха Полуянова только сама, собственной рукой, перережет нить свой жизни! Не вам, червям, бороться с ней! Прощайте и вы, пошлые манекены, и ты прощай, жалкий, хихикающий Матадоров! Туда! Туда иду я, к светлой, лучезарной жизни!

Полина вышла…и гром аплодисментов, низринувшись с галерки, разбился внизу, прокатился по партеру и замер в снисходительно похлопавших первых рядах…
* * *

Усталая, опустошенная, прошла Полина за кулисы, повернула в уборную и наткнулась на Ивана Ивановича, который бежал прямо к ней.
— Вот твои вещи. Тебе следовало двадцать восемь рублей премиальных, минус двадцать пять штрафу — три! На. И на кухню мыть посуду и полы! И больше никогда не будешь в театре играть!
— Ладно,- сказала устало Полина.
— Вон!
Сверх платья купчихи Полуяновой Полинка натянула пальто, размазала рукой по лицу грим и с непроницаемым видом вышла, споткнувшись о порог.

 Отправлено: 17.09.14 06:17. Заголовок: Довольно оригинально..

Довольно оригинальное сочетание классики и сериала Береника , аплодирую Кто следующий из героев БН на очереди?

 Отправлено: 18.09.14 15:33. Заголовок: Так получилось. Рада..

Так получилось. Рада, если понравилось и видения совпали. Первый рассказ просто-точь в-точь совпал с моим восприятием образа главной героини. Второй уже за ушки притянула, время не то,это хулиганство. Поэтому

цитата:

Кто следующий из героев БН на очереди?

пока продолжения не предвидится
Перебираю в голове все, что там есть, но что-то на БН не ложится пока.

 Отправлено: 18.09.14 21:14. Заголовок: Береника, мне очень ..

Береника, мне очень все понравилось! У тебя чудесное чувство юмора!

 Отправлено: 19.09.14 18:27. Заголовок: Береника, с удовольс..

Береника, с удовольствием перечитала классику в БН-интерпретации Спасибо, ждем еще!

Береника пишет:

цитата:

Я за кружево на сорочках платила по рубль двадцать за аршин, а вы мне ее попортили. Я слушал эти слова, и они казались мне какой-то райской музыкой. — Анна, — шептал я, — настоящая Анна.

Откровенно рыдала в этом месте ))))

 Отправлено: 20.09.14 17:03. Заголовок: Береника пишет: пок..

Береника пишет:

цитата:

пока продолжения не предвидится Перебираю в голове все, что там есть, но что-то на БН не ложится пока.

Подождем, чем еще ты нас удивишь

 Отправлено: 26.09.14 10:58. Заголовок: 1. Название: Как цар..

1. Название: Как царевич в народ ходил, ну (или уединения искал)
2. Жанр: Юмор
3. Герои: наследник Александр Николаевич Романов
4. Примечание. Продолжаю "потрошить" творческое наследие А.Аверченко. На этот раз рассказ "Свой крест".
Это повсящение всем мученикам венценосных семей.

Однажды адъютант докладывал наследнику престола российского цесаревичу Александру Николаевичу о текущих делах.
— …Кроме аудиенции, которую, ваше высочество, вам предстоит дать завтра итальянскому послу, сегодня вам будут представляться: турецкий посланник, поверенный в делах Мексики и…
Цесаревич поднял свое бледное грустное лицо и неожиданно сказал:
— А… знаете что? Ну их всех к черту!
— Ваше высочество! Осмелюсь напомнить, что с итальянским посланником предстоит беседа о новом торговом договоре…
— А… знаете что?.. Ну их всех к черту. Отвяжитесь от меня с вашими договорами! Не желаю! Довольно. Никаких приемов, официальных обедов и полуофициальных завтраков. Спасибо! Сыт по горло.
— Слушаю-с. В таком случае, может быть, вы не откажетесь принять в пятницу немецкого посла?
Цесаревич всплеснул руками.
— Это удивительно! Скажите, неужели мы говорим с вами на разных языках? Неужели вы меня не поняли?
— Слушаю-с. Какие будут теперь приказания вашего высочества?
— Никаких. В том-то и штука, что никаких. Надоело мне все это до смертушки! Ухожу я от вас. Уйду в лес, найду какую-нибудь заброшенную хижину и буду жить в ней, питаясь плодами да рыбой, пойманной в ближайшей речке. Ах, если бы ты знал, — сказал задушевным тоном царевич, переходя на «ты», — как я давно об этом мечтаю. Назовусь тоже каким-нибудь Федором Кузьмичом…
— Слушаю-с. Прикажете приготовить карету и выработать маршрут?
— Этого только недоставало!! Смешной ты человек, братец… Единственно, что я прикажу, — чтобы мне по дороге никто не мешал, не кричал «ура!» и не приставал с расспросами и услугами. Дай повсюду распоряжение, чтобы считали меня по дороге простым крестьянином. Да приготовь котомку и палку.
— Будет исполнено. Котомка и палка будут, к сожалению, готовы только к вечеру.
— Господи! Почему так долго?
— Котомку я предлагаю сделать из лионского бархата с вышивкой жемчугом, шелками и аграмантом. Палку изготовим вам из розового дуба с золотым набалдашником, украшенным десяточком-другим бриллиантиков…
— Знаешь, что? Ты мне надоел. Если ты это сделаешь, я выброшу твою бархатную котомку и золотую палку в окно, а сам убегу безо всего.

Ранним утром вышел из дворца Александр, одетый в крестьянское платье, и пошел на восток.
Пройдя несколько верст, свернул в сторону и зашагал по девственным пустым полям. Только один раз встретился ему работавший в поле человек.
Человек этот, увидев наследника, раскрыл рот и выпучил глаза так, что они чуть не высыпались из орбит.
— Чего ты смотришь? — нахмурился Александр. — Разве ты не знаешь, кто я?
— Так точно. Знаю.
— Ну, кто?
— Кто вы? Простой мужик, ваше царское высочество.
— Тьфу!

Раздосадованный, зашагал Александр дальше. И вот, углубившись в лес, нашел он то, что искал. Среди высоких стройных деревьев притаилась маленькая заброшенная хижина та в которой цыгана убили, все убранство которой заключалось в маленьком кабинетном рояле, кровати с пружинным матрацем и полдюжине простых венских стульев.
Даже коров не было в этом убежище нищеты и заброшенности!
Цесаревич, как ребенок, захлопал в ладоши и нашел, что лучшего помещения ему и не потребуется. Голод стал мучить его.
— В речке должна быть рыба, — подумал Александр. — Хорошо бы поймать ее. Но чем?
Он задумчиво опустил глаза и вскрикнул от радости: на траве лежала брошенная кем-то удочка. Цесаревич схватил ее и помчался к речке. У берега лежал красивый, выдолбленный посредине камень, на котором сидеть оказалось очень удобно. Александр забросил в густые камыши удочку и, когда через минуту дернул удилище, на конце лесы держалась большая серебристая рыба. К удивлению, она оказалась совершенно очищенной от чешуи и даже выпотрошенной. Это заставило цесаревича призадуматься. Он еще раз забросил удочку и опять через минуту вынул рыбу, которая была битком набита перцем и лавровым листом, а во рту держала большой очищенный лимон.
— Странная порода, — подумал Александр и пошел в свою хижину.
В печке весело пылал огонь.
— Откуда это? Гм… Может быть, я нечаянно давеча бросил на стружки спичку — стружки и загорелись? Непонятно…
Александр сварил рыбу, съел вкусную, жирную уху и вышел прогуляться. Жажда томила его. По дороге ухо уловило журчанье ключа, пробивавшегося в скале.
Жаждущий путник без труда нашел ключ, прильнул к нему — и, изумленный, отпрянул прочь. Вода была сладкая, пахла апельсином, а сбоку на скале висела медная дощечка с надписью: «Газирована. Приготовлена на кипяченой воде».
Глаза Александра потускнели и лицо омрачилось. Он тихо отошел от лимонадного ключа и побрел дальше среди роскошных фруктовых деревьев, отягченных большими аппетитными плодами.

Рука его машинально потянулась к белому сочному яблоку. Но яблоко было высоко. Цесаревич стал на цыпочки… Со своей стороны яблоко тоже принагнулось, вздрогнуло и, отделившись от ветки, упало в царственные руки. Александр не заметил, что от ветки шла вниз проволока, терявшаяся в кустах, но заметил, что яблоко было искусно очищено от кожицы и даже сердцевина с семенем была выдолблена.

Александр швырнул яблоко в кусты и побрел дальше. По дороге он нервно теребил тонкий батистовый платок, который какими-то судьбами очутился в кармане его грубой крестьянской куртки. Потом возвел глаза, свои печальные, потускневшие глаза, к небу — и выронил из рук платок.
В тот же момент из густых кустов высунулась чья-то рука, схватила платок и почтительно протянула его наследнику престола.
— Негодяй! — заревел цесаревич, хватая эту руку. — Так-то вы устраиваете вашему наследнику престола одиночество и жизнь в пустыне!!
Он вытащил за руку неожиданно графа Бенкендорфа, закричал на него, затопал ногами, покатился в истерическом припадке наземь и стал рыдать и вопить, стуча кулаками по траве.
— Как?! Я хочу быть один, я хочу уйти от вас, и я не могу этого сделать?! Я, наследник престола, не могу сделать того, что доступно ничтожнейшему из подданных? Всю жизнь, значит, на меня наложены эти проклятые цепи ненужной мне придворной заботливости и дурацкого комфорта — и никуда я, никуда не спрячусь от них?! И значит, как бы я ни старался — я до самой смерти не сброшу этих бархатных, усеянных жемчугом пут, этих золотых палок с бриллиантовыми набалдашниками… О, если так — довольно! Лучше смерть…
Вокруг рыдавшего цесаревича уже стояла почтительная, молчаливая толпа придворных и робко поглядывала на будущего императора.
— Лучше смерть! Лучше в реку! Прощайте, мои погубители. Ни с места! Не смейте следовать за мной.
И помчался к реке. Но как ни спешил наследник — придворные были резвее его…

Александр добежал до реки и остановился, удивленный: на берегу он увидел маленькую пристань и несколько ступенек, ведущих к воде. Пристань была украшена зелеными гирляндами, цветами и транспарантами, а ступеньки, ведущие к воде, — обиты красным дорогим сукном.
— Это что? — строго спросил цесаревич. Выдвинулся вперед Бенкендорф.

— Это? Место для самоубийства, ваше высочество. Мы в отчаянии, что не успели нагреть воду и довести ее до температуры вашей ежедневной утренней ванны — но времени было так мало…

Цесаревич опустился на траву (впрочем, не на траву: под него сейчас же подкатили свернутый в трубку персидский ковер) и долго и тихо плакал. Все, окружив Александра Николаевича, молча ждали… Потом тот встал, утер слезы и обвел всех одновременно решительными и страдальческими глазами.
— Ну… черт с вами! Забирайте меня.
И повели Александра Николаевича во дворец.

 Отправлено: 26.09.14 15:05. Заголовок: Вот это заметка из а..

Вот это заметка из архивов Третьего отделения самая удачная, на мой взгляд В этом весь наш Санек. Рваться к простой жизни, обнюхивать соленые огурцы с вожделением и протягивать руку к карману Кофа, чтобы оплатить "свободу".

 Отправлено: 30.09.14 07:51. Заголовок: Беня в кустах это си..

Беня в кустах это сильно. Прослезилась

 Отправлено: 30.09.14 11:33. Заголовок: И я рыдала :sm64: ..

И я рыдала

 Отправлено: 14.10.14 20:04. Заголовок: 1. Невольник чести 2..

А мне так и представляется Бенкендорф, троллящий наследника, так спокойно :"Место для самоубийтсва".

 Отправлено: 14.10.14 20:09. Заголовок: 1. Невольник чести ..

1. Невольник чести
2. Жанр: Юмор
3. Герои: Михаил Репнин и остальные.
4. Примечание: чистый бред, но ладно, пусть будет. И последний по Аверченко - рассказ "Конец графа Звенигородцева".

Князь Михаил Александрович Репнин проснулся в своём роскошном особняке и сладко потянулся. Позвонил в колокольчик…
— Вот что… — сказал он вошедшему камердинеру. — Приготовь мне самое дорогое шёлковое бельё и платье от английского портного… Я через час поеду в баню. Никогда не был в бане — посмотрю, что это такое. И подумал: «Александр Николаевич даже уже побывал, сказал, мол, никогда не забудете»
Прислуга в доме была вышколена удивительно: камердинер действительно пошёл и сделал всё так, как приказал князь.
Через час князь Репнин вышел из своего роскошного особняка и, вскочив в коляску, крикнул кучеру:
— В самые лучшие бани! В дворянские!!

Облака пара застилали глаза… Мелькали голые тела, слышался плеск горячей воды, гоготанье… Брезгливо посматривая на эту неприглядную картину, князь лежал на скамье и морщился, когда высокий долговязый парень слишком сильно тёр ему шею.
Этот долговязый парень давно уже не нравился Михаилу своей непринуждённостью и фамильярным обращением. Он хватал князя за руки, за ноги, мылил ему голову и часто выкрикивал какое-то непонятное слово «эх-ма!».
— Боже ты мой! — думал князь. — Где этот человек получил воспитание?.. Прямо-таки ужасно. Вот что Александр Николаевич имел ввиду, пошутить изволили.
Мытьё подходило уже к концу. Князь Репнин предполагал сейчас же встать и, даже не поклонившись долговязому человеку, уйти, чтобы этим подчеркнуть в деликатной форме своё неудовольствие. Уже князь, поддерживаемый парнем, поднялся со скамьи… Уже он, окаченный горячей водой, взмахнул руками и отряхнул миллион светлых брызг… Уже… Как вдруг произошло что-то до того тяжёлое, до того кошмарное — чего не могло бы предположить самое разнузданное воображение: парень неожиданно изловчился и, хлопнув князя по белой изящной спине, с хладнокровием истого бретёра сказал:
— Будьте здоровы!
Князь Репнин вздрогнул, как благородный конь, которому вонзили в бока шпоры, повернул своё исковерканное гневом лицо и грозно вскричал:
— Эт…то что такое?!
— Будьте здоровы, говорю, ваше сиятельство! — повторил негодяй, делая иронический поклон.
— А-а, негодный… Зная, кто я такой, ты позволяешь себе то, что смывается только кровью?!! Я не убиваю тебя, как собаку, только потому…
И сделав над собой страшное усилие, князь отчеканил более спокойным голосом:
— Милостивый государь! Завтра мои свидетели будут у вас. Ваше имя?
— Алёша, ваше сиятельство. Так пусть меня и спросят, если помыться али что. В это время я завсегда тут. На чаёк бы с вас.
Эта убийственная ирония, это последнее оскорбление уже не произвело на Михаила никакого впечатления… Он молча повернулся и вышел в предбанник. Вызов был сделан, и всё неприличие и бестактность противника не могли задеть теперь его.

Сжав губы и нахмурившись, Михаил быстро оделся, вышел, вскочил в свой элегантный экипаж и помчался к своему лучшему другу барону Корфу.
Барон Корф тоже жил в богатом особняке, отделанном морёным дубом и бронзой. Но дома Корфа не оказалось, зато его тоже дожидался князь Андрей Долгорукий, их общий друг и ,более того, будущий родственник.
— Андрей, — с наружным спокойствием сказал князь Репнин, хотя подёргивание губ выдавало его внутреннее волнение. —Я сегодня был оскорблён самым тяжёлым образом и вызвал оскорбителя на дуэль. Ты будешь моим секундантом?
— Буду.
Князь Репнин рассказал всё происшедшее князю Долгорукому, который молча выслушал его и потом спросил:
— Слушай… А вдруг он не дворянин?
Михаил похолодел.
— Неужели… Ты думаешь…
— Весьма возможно… Тогда ясно — тебе с ним драться нельзя.
— Боже! Но что же мне делать?!
— Видишь ли… если он не дворянин — тебе нужно было сейчас же после нанесения оскорбления выхватить шпагу и убить подлого хама на месте, как бешеную собаку…
— Что ты такое говоришь: выхватить шпагу! Откуда же её выхватить, если я был совершенно голый? Да если бы я был одет — не могу же я носить шпагу при сюртуке от лучшего английского портного?
— Тебе нужно было задушить его голыми руками, как собаку.
— О, Господи! — застонал Михаил, хватаясь за голову белыми руками. — Но, может быть, он — дворянин? Ведь бани-то дворянские?
— Будем надеяться, мой бедный друг, — качая головой, прошептал Андрей.
На другой день князь Долгорукий поехал по данному Репниным адресу, нашёл оскорбителя и, сухо поздоровавшись, имел с ним долгий горячий разговор.
Когда он возвращался в свой дом к ожидавшему его Репнину, лицо его было сурово, губы сжаты, а брови нахмурены.
Он легко взбежал по лестнице, остановился на секунду у дверей своего роскошного кабинета морёного дуба, пригладил волосы и с холодным лицом вошёл…
— Ну, что?! — бросился к нему Михаил, протягивая трепещущие руки.
Князь Долгорукий отстранил его руки, свои засунул в карманы и медленно отчеканил:
— Вы получили оскорбление действием от наглого мещанина, и не сделали того, что должен был сделать человек вашего происхождения: не убили, его, как собаку.
— Он мещанин?!
— Да-с! Мещанин… И даже происходит из крестьян. И трус, вдобавок. По крайней мере, он сейчас же испугался, струсил и стал просить извинения. Говорил, что у них такой обычай — хлопнуть по спине на прощанье… Вы не убили его, как собаку, на вашей спине ещё горит оскорбительный удар… Князь! Прошу оставить мой дом… Не считайте больше меня своим другом. Я не могу протянуть руки опозоренному человеку.
Михаил застонал, схватился изящными руками за голову и, не оправдываясь, выбежал из кабинета…
Он долго бродил по городу, потрясённый, уничтоженный, с искажённым горем и страданием лицом. Запёкшиеся губы шептали:
— За что? За что на меня это обрушилось?

Потом его потянуло к людям.
Он кликнул извозчика и велел ехать к Корфам.
…Никита, одетый лакеем, преградил ему путь.
— Не принимают!
Михаил удивился.
— Как не принимают? Сегодня же приёмный день?
— Да-с, — нагло сказал Никита, перебирая инкрустации на своей ливрее. — Приёмный день, но вас не приказано принимать.
Михаил застонал.
— Вот что, голубчик. На тебе сто рублей — только скажи мне правду: князь Долгорукий был сейчас у вас?
— И сейчас сидят, — осклабился Никита. — Эх, ваше сиятельство… Нешто можно так? Нужно было убить его, как собаку!.. А ещё дворяне…
— И этот знает, — болезненно улыбнулся князь, вскочил на извозчика и, взглянув на свои золотые часы с инкрустацией, крикнул извозчику - в Двугорский уезд!
— К невесте! – прошептал он.
Невеста князя, княжна Елизавета Долгорукая, жила с родителями неподалеку от Петербурга в Двугорском уезде и очень любила князя.
— Лиза, — шептал князь, подгоняя извозчика. — Милая Лиза… Только ты меня поймёшь, не осудишь…
Он подъехал к воротам изящного особняка князей Долгоруких и радостно вскрикнул: из ворот как раз выходила Лиза.
— Лиза! Лиза! — крикнул князь гармоничным голосом. — Лиза!..
Невеста радостно вскрикнула, но сейчас же отступила и, подняв руки на уровень лица, пролепетала:
— Нет, нет… не подходите ко мне… я не могу быть вашей…
— Лиза?!! Почему?!!
Она сказала дрожащими губами:
— Я могла принадлежать чистому, незапятнанному человеку, но вам… на теле которого горит несмываемое оскорбление… Не оправдывайтесь! Андрей мне всё рассказал…
— Лиза! Лиза!! Пойми меня… Что же я мог сделать?!
— Что? Вы должны были выхватить шпагу и заколоть оскорбителя, как бешеную собаку!!
— Лиза!! Какую шпагу? Я ведь был совсем… без всего…
С криком ужаса и возмущения закрыла ручками пылающее лицо Лиза и — скрылась в воротах.
— Один… — с горькой улыбкой прошептал князь. — Всеми брошенный, оставленный, презираемый… Кровно оскорблённый…
Он вспомнил о сестре Наташе, но теперь ехать во дворец и компрометировать ее не решился.
На лице его засияла решимость.
Пробила полночь… Роскошный особняк Репниных был погружён в сон, кроме самого князя. Он сидел за старинным письменным столом, украшенным инкрустацией, и что-то писал… На губах его блуждала усталая улыбка…
— Наташа, — шептал он. — И Лиза… Может быть, сейчас вы поймёте меня и… простите!
Он заклеил письмо, запечатал его изящной золотой печатью и поднёс руку с револьвером к виску…

 Отправлено: 15.10.14 18:16. Заголовок: Береника, спасибо за..

Береника, спасибо за новую порцию веселья! Смутно помню свои эмоции от давнего чтения оригинала - как-то, по-моему, впечатления не произвело особого, а тут с БН-персонажами смеялась до слез просто )))) И ведь главное - как удачно все характеры вписались!

Береника пишет:

цитата:

И последний по Аверченко

Пора приниматься за Тэффи

 Отправлено: 16.10.14 06:30. Заголовок: С позиции болванов н..

С позиции болванов наши мальчики и девочки невероятно смешные

 Отправлено: 16.10.14 10:30. Заголовок: Береника пишет: А м..

Береника пишет:

цитата:

А мне так и представляется Бенкендорф, троллящий наследника, так спокойно :"Место для самоубийтсва".

Эта новелла мне больше всех пришлась по душе.

 Отправлено: 01.11.14 09:43. Заголовок: 1. Название: Подружк..

1. Название: Подружки
2. Жанр: Шутка
3. Герои: Анечка да Лизанька
4. Примечание:как водится читала на днях сказки незабвенного Степана Писахова, и в то же время ролевая тут шла активно, тут как водиться, все и соединилось. Сказка "Подруженьки" практически без изменений, только говор северный изменила.
Такая лубочная картинка, что было в БН после финальной свадьбы.

Жили-были две подружки– соседки по имениям, и даже сводными сестрами друг дружке доводились – Лизанька да Анечка, Репнина Елизавета Петровна и Корф Анна Петровна.
Обе подруженьки-сестры страсть как любили дома чай пить (пока мужья в трактире свой чай пили). Это для них разлюбезное дело. Пили чай всегда вместе и каждая по-своему. На стол два самовара подымали. Одной надо, чтобы самовар все время кипел-разговаривал.
Лизавета:
— Терпеть не могу из молчащего самовара чай пить, будто с сердитым сидеть!
Анна, как самовар закипит, его той же минутой крышкой прихлопнет:
— Перекипела вода, вкус теряет, аппетит перебивает!
Обе голубушки, с полного согласия, в кипящий самовар мелкого сахару в трубу сыпали. Это для приятного запаху. Оно и угарно, да не очень.
Чай пили — одна вприкуску, друга внакладку. Анне надо, чтобы чашечка была с цветочком: хоть маленький, хоть с одной стороны, а чтобы был цветочек. «Коли есть цветочек, я будто в саду сижу!»
Лизе надо чашечку с золотом: пусть и не вся золотая, пусть только ободочек, один крайчик позолочен, — значит, чашечка нарядная!
Лиза пила с блюдечка: на растопыренных пальчиках его держит и с краю выфыркивает, да так тонкозвучно, буди птичка поет.
Анна чашечку за ручку двумя пальчиками поддерживает над блюдечком и чаем булькает.
Пьют в полном молчании, от удовольствия улыбаются, маленькими поклонами колышутся.
Самовары ведерные. По самовару выпили, долили, снова пить сели. Теперь с разговором приятным.

Стали свои сны рассказывать. Сны верны: что во сне видели, на самом деле было.
Анна колыхнулась, улыбнулась и заговорила:
— Иду это я во сне. И такая я вся нарядная, такая нарядна, что от меня буди свет идет! Мне даже совестно, что наряднее меня нет никого. Дошла до речки — через речку мостик. Народом мостик полон, — кто сюда, кто туда. При моей нарядности нельзя толкаться. Увидали мою нарядность: кто шел сюда, кто шел туда — все приостановились, с проходу отодвинулись, мне дорогу уступили.
Заметила я, что не все лица улыбаются. Я сейчас же приветливым голосом сказала слова: «Извините, пожалуйста, что я своим переходом по мостику вашему ходу помешала, остановку сделала». Все лица разгладились, улыбками засветились. Ясный день светлее стал. Речка зеркалом блестит. Глянула я на воду — на свою нарядность полюбоваться, — рыбы увидали меня, от удивленья рты растворили, плыть остановились, на меня смотрят-любуются. Я сняла фартук с оборками, зачерпнула полный рыбы и с поклоном отдала народу по эту сторону мостика. Еще зачерпнула рыбы полный фартук и отдала народу по ту сторону мостика. Зачерпнула рыбы третий раз — домой принесла.
Кушайте пирог с рыбкой. Да-да, честное слово, сегодня не с капустой, а с рыбой. Вот какой у меня верный сон!
Лиза обрадовалась, что пришел ее черед рассказывать. Вся улыбкой расцвела и про свой сон рассказ повела:
— Видела я себя такой воздушной, такой воздушной! Иду по лугу цветущему, подо мной травки не приминаются, цветочки не наклоняются. Я прозрачным облачком лечу. И дошла я до берега. Вода серебром отливает, золотом от солнца отсвечивает. А по воде лодочка плывет, лаком блестит. Парус у лодочки белого шелка и весь цветами расшит.
И сидит в той лодочке твой муженек, ручкой мне помахивает, зовет гулять с ним в лодочке…
Не пришлось голубушке свой сон досказать до конца.
Первая подруженька вдруг подскочила, будто ее подкинуло! Сначала задохнулась, потом отдышалась и во всю силу голоса своего запела:
— Да как он смел чужой жене во снах сниться! Дома спит, и как будто весь тут! А сам в ту же пору к чужой жене в лодочке подъезжает! Да и ты хороша! Да как ты смеешь чужого мужа в свой сон пускать! Я вот город пойду, все управы обойду, до предводителя уездного дворянства дойду, до наследника, чтобы приказ издал, когда царем станет : чтобы не смели мужья к чужим женам во сны ходить!

 Отправлено: 05.11.14 18:36. Заголовок: Береника, спасибо за..

Береника, спасибо за очередную очаровашку!

Береника пишет:

цитата:

И сидит в той лодочке твой муженек, ручкой мне помахивает, зовет гулять с ним в лодочке…

Представляю, как Аннушка на этих словах подпрыгнула )))) Тут не только до предводителя, до самого имперора побежишь, чтоб мужья чужим дамам-с в сны не лезли