Отправлено: 30.10.09 01:32. Заголовок: "Острый край" - 1

Название: Острый край
Жанр: Немного драма, немного авантюра и приключения, немного мелодрама. Продолжение БН, время и место действия без изменений.
Герои: Михаил, Владимир, Лиза, Анна, Александр и другие. Пейринги традиционные.
Авторское примечание: Фик задумывался в основном о мужской дружбе, потому Владимир-Михаил главные действующие лица. Но любовь и о, ужас, даже розовые сопли пристуствуют.
Фик в процессе написания, если он покажется читателям интересен - выложу продолжение.

 Отправлено: 30.10.09 01:34. Заголовок: Глава первая Князя ..

Глава первая

Князя Репнина разбудил солнечный зайчик, каким-то чудом пробравшийся сквозь толстые портьеры, завешивающие окна спальни. Лучик света проделал свой недолгий путь с потолка до постели, скользнул по его лицу, опалив теплом ясного декабрьского утра, и тут же растворился в складках простыни так же быстро, как и появился. Михаил поморщился, провел рукой по лицу, прогоняя сон, и лениво приподнялся на подушках.
– Лиза, - позвал он негромко, обернувшись на половину кровати жены, и тут же обнаружил, что молодой княгини рядом нет. Репнин тряхнул головой, чтобы окончательно проснуться и, нехотя поднявшись с постели, прошелся по опочивальне, поочередно открывая тяжелые шторы и впуская внутрь утреннюю морозную свежесть.
Уже полтора года князь жил как в сказке – безмятежной, благополучной почти невозможно счастливой жизнью, с тех самых пор как взял в жёны самую прекрасную на свете девушку, светловолосую сероглазую красавицу, с взбалмошным характером и безудержной страстью к авантюрам. После свадьбы молодые переехали в Петербург в специально купленный по этому случаю особняк в центре города. Столица приняла Репниных с распростертыми объятиями. Мишель продолжал делать успешную карьеру в адъютантах Его Высочества, как всегда с поразительным умением сочетая потакание дерзким выходкам цесаревича и неукоснительное исполнение распоряжений императора. Это выходило у него так удачно, что очень скоро он был возведен в чин штабс-капитана и получил личные поздравления от государя за верную службу. Елизавета Петровна же с головой погрузилась в домашние хлопоты, не забывая при этом выходить в свет, неизменно сопровождая мужа на многочисленных придворных балах. Молодая княгиня, проведшая всё детство и юность в деревенской глуши, ничуть не испугалась шика и блеска дворцовых приемов и очень быстро влилась в красивую роскошную жизнь столичной знати, очаровывая новых знакомых своим живым умом, веселым нравом и неподдельной искренностью. Михаил с удовольствием наблюдал, как расцветает от новой жизни его молодая жена, как впитывает причуды и загадки великосветского общества, как возбужденно блестят её глаза всякий раз, когда она делится новостями с придворными дамами, щеголяет в изысканных нарядах или танцует с ним мазурку, ни в чём не уступая первым модницам Петербурга. И не было для Миши большей радости, чем видеть её сияющую улыбку, слышать её горячие слова о любви и признания в том, что он сделал её самой счастливой женщиной на свете. А совсем недавно, три месяца назад Лиза подарила ему первенца Алёшеньку, красивого белокурого ангела, сблизившего молодых ещё больше. Князь не мог наглядеться на сына, всякий раз испытывая прилив нежности и восторга, а Лиза, теперь уже не только любимая жена, но и мать его ребёнка, стала ему поистине самым родным и дорогим человеком на свете.
Михаил тихонько приоткрыл дверь в детскую, соседствующую с их спальней и, оставаясь незамеченным, остановился на пороге. Как он и предполагал, Лиза была здесь, кормила сына, - в отличие от большинства дам из высшего общества, она всегда делала это сама, ничуть не опасаясь за нежелательные последствия для внешности. Репнин невольно улыбнулся, - с распущенными волосами в простеньком домашнем платье, не прятавшем её слегка округлившуюся после родов талию, она была особенно прекрасна, как может быть прекрасна только любимая жена и заботливая мать долгожданного ребенка. Услышав шорох, Лиза обернулась и тут же одарила мужа улыбкой, а потом легонько погладила сына по головке, поправила батистовые пеленки.
– Доброе утро, - негромко произнес Мишель, всё ещё наблюдая за этой чудесной идиллией с порога: настолько трепетна была представшая взору картина, что он боялся испортить её своим невольным вторжением
– Здравствуй, Миш, - княгиня вновь подняла голову, - Ты что там стоишь?
– Загляделся я на вас, мои родные, - Репнин, наконец, приблизился к жене и поцеловал её в висок, - Ты давно встала?
– С полчаса назад, - шепотом ответила Лизавета, - Глаша разбудила меня, сказала, что Алёшенька плачет, проголодался…, - она вновь ласково прикоснулась к личику ребёнка, - Сейчас заснул уже почти.
– Можно мне подержать? – Михаил всё ещё побаивался самостоятельно брать сына на руки, чтобы ненароком не причинить его хрупкому тельцу вред, и всегда спрашивал разрешения жены, чем несказанно веселил её, - рядом с малышом сильный и смелый князь становился совершенно растерянным и беспомощным.
– Я сейчас прикажу приготовить завтрак, - сказала Лиза, осторожно передавая мальчика Мише, - Ты ведь сегодня рано уезжаешь?
– Да, Его Высочество просил прибыть как можно раньше, кажется, государь хочет поручить мне какое-то важное дело, - князь благоговейно склонился над сладко спящем сыном, - Я ещё не знаю всех деталей, но вероятнее всего речь пойдёт о чём-то срочном.
– О, мой милый, - Лизавета обняла мужа за плечи, - Дела Его Императорского Величества не могут быть несрочными. Я так рада, что царь тебе доверяет. Ты мне потом расскажешь о своем поручении или это заочно государственная тайна? – она хитро прищурилась.
– От тебя у меня тайн быть не может, - в тон ей ответил Репнин, - Ты всегда всё обо мне знаешь. Ну, а чем ты займёшься?
Княгиня немного помолчала, потом ответила негромко:
– Я хотела сегодня навестить Анну, поддержать её. Ты же знаешь, как ей тяжело.
Мишель вздохнул, бережно опустил сына в колыбельку, предварительно запечатлев поцелуй на его маленьком лобике, потом повернулся к жене:
– Да, конечно, съезди. Она ведь совсем одна сейчас…наедине со своим горем.
Несчастье Анны было единственным, что омрачало благополучную жизнь семейства Репниных, его они переживали столь же остро, как и сама баронесса и поддерживали, насколько хватало их сил и возможностей.
А случилось то, что около трёх месяцев назад Владимир Корф неожиданно исчез - уехал утром на службу и не вернулся. Взволнованная Анна справилась узнать в штабе, куда мог подеваться её муж, но ей с прискорбием сообщили, что барон без всяких на то причин на службе сегодня не появлялся. Вечером того же дня она нашла в спальне на комоде короткую записку, в которой Владимир просил у неё прощения за столь неожиданный отъезд, утверждал, что всё это необходимо для их же блага, клялся в любви и верности, но ничего не объяснял и не говорил о том, когда вернется. И вот уже три месяца от него нет не единой весточки, словно он провалился сквозь землю или каким-то невероятным образом испарился. Попытки Михаила узнать что-нибудь о местонахождении барона или хотя бы о причинах столь внезапного исчезновения ни к чему не привели – Владимира и след простыл. Даже усилия цесаревича, немедленно откликнувшегося на беду баронессы, не возымели действия. Отправленные на поиски Корфа жандармы вернулись ни с чем, и хотя Репнин не на минуту не забывал об исчезнувшем друге, надежда найти его таяла с каждым днём всё быстрее.
– Мне ужасно больно смотреть на Анну, - задумчиво проговорила тем временем Лиза, - Она так похудела и стала совсем бледной, и эта грусть в глазах. Я не помню, когда она последний раз улыбалась.
– Да, Анне сейчас нелегко, - Миша прижал жену к себе, зарывшись лицом в её пушистые волосы, - Но, клянусь, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы отыскать Владимира.
– Только Корф мог так жестоко поступить с любимой женщиной, - перебила его Лиза, - Уйти, не сказав не слова, бросить одну в полной неопределенности. Я до сих пор не понимаю, как Анна не умерла от тоски и тревоги за него.
Князь отстранился от Лизы, внимательно посмотрел ей в глаза, потом вздохнул и прошелся по комнате:
– Вот это меня и пугает, - он заговорил горячим шепотом, чтобы не разбудить сына, - Если Владимир исчез так неожиданно, никому не сказав ни слова, значит, у него на то были очень серьёзные основания. Больше всего я боюсь, что он попал в беду и сейчас ему нужна моя помощь, а я… я нахожусь в совершенном неведении и ничего не могу сделать.
– Это его не оправдывает. Что бы не случилось, он должен был рассказать Анне или тебе. Ведь ты его лучший друг.
– Ты же знаешь Владимира, он мог принять решение сгоряча, а потом когда одумался, было уже поздно, - Репнин взъерошил волосы, - Господи, о чём я только думаю… но у меня сердце не на месте вот уже столько времени.
– Ты что же хочешь сказать, что он… - Лиза не стала заканчивать фразу, многозначительно посмотрев на мужа, и не решаясь произнести вслух сам собой напрашивающийся печальный вывод об исчезновении Корфа.
– Нет, нет, - Миша поймал её взгляд, - Я даже боюсь себе это представить! Ладно, мне пора собираться, поговорим вечером.
– Я распоряжусь насчёт завтрака, - княгиня чмокнула мужа в щёку и выпорхнула из спальни.
Репнин подошел к окну, прижался лбом к холодному стеклу, задумчиво глядел на слуг, проворно складывающих на дворе поленницу из недавно закупленных брёвен, отметив про себя, что ещё не расплатился с управляющим за прошлый месяц, затем подошел к шкафу, вытащил оттуда свой новый мундир, неспешно оделся и, поручив сына подоспевшей нянюшке Глаше, покинул комнату.

В это утро Анна не хотела вставать. Также как и в предыдущие утра, и в перед предыдущими, - все последние девяносто дней и ночей превратились для неё в один сплошной бессмысленный поток, череду однообразных сменявших друг друга картинок, не имеющих более никакого значения. Прежде счастливая и беззаботная жизнь внезапно закончилась, в тот самый злополучный сентябрьский день, когда её муж, барон Владимир Корф уехал на службу и не вернулся. В сто тысячный раз прокручивала она в голове события того дня и ему предшествующих, стараясь выудить из памяти какую-нибудь мелочь, за которую можно зацепиться, чтобы понять – почему, зачем и куда так неожиданно исчез Владимир? Что за напасть обрушилась на него, какие невзгоды или трудности постигли благополучного, всегда уверенного в себе барона, что он решил в одну секунду всё бросить и уехать в неизвестном направлении? Или же это был заранее спланированный, продуманный побег, к которому Корф тщательно готовился, но скрывал от неё и друзей, таился долгое время, и потом лишь поставил всех пред фактом?
Чем больше Анна думала над случившимся, тем яснее для неё становилась вторая мысль – Владимир всё рассчитал заранее. Он знал, что, уйдя утром из дома, вечером уже сюда не вернется. Об этом говорило поведение мужа перед самым отъездом. Проснувшись в то утро, первое, что увидела Анна, были его глаза. Владимир сидел рядом с ней на постели и смотрел на неё с такой внимательной нежностью и заботой, что Анна слегка испугалась. Барону всегда были чужды подобные сентиментальности, и для их проявления должно было произойти нечто необычное. И только сейчас она понимала, что он прощался с ней. Владимир словно старался запомнить её взгляд, её улыбку, хотел унести с собой каждую черточку её лица, потому что не знал, когда в следующий раз сможет снова её увидеть.
"Ты так на меня смотришь , Володя", - пробормотала она тогда, отворачиваясь от его пронимающего взгляда. "Как?" – мягко улыбнулся Корф. "Смущаешь меня", - она ответила на его улыбку. "Ты очень красивая" – совсем уже тихо проговорил Владимир и ласково коснулся рукой её щеки. Потом Анна провожала его у крыльца, спрашивала, какой он хотел бы ужин, барон что-то рассеянно отвечал невпопад и не отрываясь смотрел на неё. Когда подвели под уздцы его коня, и Анна как всегда целомудренно подставила мужу лоб для поцелуя, Корф неожиданно взял её лицо в свои ладони и, прошептав: "Я люблю тебя", приник к её губам так жарко и страстно, что у неё слегка закружилась голова. А потом быстро вскочил в седло, с места пустил лошадь в галоп и умчался не оглядываясь. Она немного удивилась – раньше, на людях Владимир никогда не позволял себе подобных вольностей, предпочитая проявлять свои чувства без свидетелей, но не придала этому большого значения, списав на бурный темперамент мужа. Теперь же она знала, чем была вызвана такая горячность и несдержанность, только по-прежнему для неё оставалось загадкой, почему он бросил её, почему исчез, ничего не объяснив?
Сегодня перебирая в голове всё произошедшее, Анне казалось, что первые признаки надвигающейся беды появились примерно за месяц до исчезновения Корфа, после возвращения его из Польши. Она до сих пор не знала, зачем туда ездил Владимир, он отделался объяснением, состоявшим из пары сухих ничего не значащих фраз про неотложные дела, и Анна не стала настаивать. В конце концов, в дела мужа она никогда не вмешивалась, предоставляя право принимать решения, касающиеся управления поместьем или военной службы, самостоятельно. А за неделю до отъезда настроение барона испортилось, он помрачнел, стал вспыльчив, и так резко менял гнев на милость и наоборот, что слуги предпочитали лишний раз не показываться ему на глаза, чтобы невзначай не попасться под горячую руку. Кроме того, большую часть времени он проводил в разъездах, а, вернувшись домой, запирался в кабинете, запрещая кому бы то ни было себя беспокоить. В один из таких дней ему пришло письмо от неизвестного отправителя. Анна как раз проходила мимо кабинета мужа, когда увидела перед дверями не решающуюся войти служанку, которая сжимала в руках конверт. "Ты чего, Даша?" – обратилась к ней баронесса. "Ох, барыня, - вдохнула крепостная, - Вот Владимиру Ивановичу пакет доставили, а я боюсь ему доложить. Барин сегодня очень не в духе, ещё чем-нибудь запустит сгоряча…" "Ну давай, я сама передам" – Анна взяла конверт и негромко постучала в дверь. "Кого там ещё чёрт принёс?" – тут же услышала она недовольный голос мужа, - Просил же, никому не приходить". "Это я, Володя" – баронесса вошла в комнату и приблизилась к столу, - Тебе только что доставили письмо", - сказала она и положила перед ним конверт. Владимир глянул на обратный адрес и нахмурился, потом быстро спрятал пакет в ящик и поднял взгляд на стоящую рядом жену: "Спасибо, - поблагодарил он её, - Теперь оставь меня, пожалуйста, одного". Анна видела, как сильно он напряжен: стянутые судорогой скулы, странный огонёк в глазах. Всё это не предвещало ничего хорошего. "Что происходит, Володя?" – она дотронулась до плеча мужа, - Ты сам не свой вот уже целую неделю". "Я, кажется, попросил оставить меня одного", - раздраженно процедил сквозь зубы Корф, отчего Анна слегка растерялась. "Ты почему так со мной разговариваешь? - удивилась она, - Мало того, что всех слуг в доме перепугал своим криком, теперь за меня принялся? По-моему я не заслужила такого обращения". "Прости, - быстро проговорил барон, поцеловав её руку, - Я так устал сегодня…и мне действительно нужно побыть одному". Анна присела рядом с ним, провела рукой по волосам, затем по лбу, стараясь убрать еле заметную складку между бровями, погладила тонкими прохладными пальцами по щеке: "Я же вижу, ты чем-то мучаешься, расскажи мне, прошу. Ведь я твоя жена, я всё пойму, вместе мы со всем справимся". Владимир улыбнулся краешком губ: "Всё хорошо, Анечка, - потом тихонько добавил, - Я очень тебя люблю. Ты самое лучшее, что случилось в моей жизни". "Я тоже тебя люблю, - ответила Анна, - Потому и хочу тебе помочь". "Я сам разберусь, - усталым голосом произнёс Корф, - Иди, пожалуйста".
Тогда она послушалась и, скрепя сердце, покинула его кабинет, не став донимать вопросами, зная, что упрямый барон всё равно ничего не скажет. Думала, что сможет всё выведать позже, в более спокойной обстановке, когда он не будет так напряжён, но оказалось, что такой повод больше не представится, - спустя сутки после состоявшегося разговора Владимир уехал. В тот день, ещё не зная, что утром видит его в последний раз, она ждала его с особым трепетом и нетерпением. Распорядилась приготовить к ужину его любимого запеченного в яблоках гуся, велела принести из погреба изысканное французское вино, надела своё самое лучшее платье, - ей так хотелось сделать этот вечер особенным. Но Корф к ужину не вернулся, а найденная в спальне на комоде записка, дала понять, что он не вернется ни завтра, ни послезавтра, ни в ближайшие дни.
"Родная моя, - писал барон, - Я знаю, что подвергаю тебя тяжелейшему испытанию, но я вынужден это сделать ради нашего с тобой блага. Я уезжаю, сам не зная пока, как долго продлится моё отсутствие. О причинах моего столь скорого отъезда я тоже не могу ничего тебе рассказать, чтобы не беспокоить ещё больше. Очень прошу, помни, что я безумно люблю тебя и, хотя сейчас ты тревожишься и не можешь оправдать мой поступок, однажды ты поймешь, что я действовал правильно. Прости меня. Владимир".
Анна перечитывала записку снова и снова и никак не могла поверить в происходящее, не желала понять, что муж оставил её одну, уехал в неизвестном направлении, не объяснившись. А потом с ней случилась истерика, которая так перепугала всех слуг, что они послали за Репниными – самыми близкими друзьями Корфов, и последующие несколько дней она прожила в их доме, под чутким присмотром Михаила и Лизаветы, которые не меньше её были озадачены всем случившимся. Князь тут же бросился на поиски пропавшего друга, но никаких результатов они не принесли. А баронесса с каждым днём переживала всё больше, почти физически ощущая своё одиночество и тревогу за мужа. Она перестала выходить в свет, никого не принимала, целыми днями сидела запершись в комнате, погруженная в обрушившееся на неё горе. Несмотря на уговоры Лизы, регулярно навещавшей подругу, почти не вставала с кровати, упрямо отказывалась от каких бы то ни было поездок, как будто хотела утонуть с головой в своём несчастье.
И вот настало очередное утро, когда Анна, выйдя из объятий Морфея, позволявшего хоть на время забыть о случившемся, вернулась в реальность, вновь обнаружила себя одной в пустой холодной постели. Без Владимира. Без его лёгких утренних поцелуев, без его сильных рук, без его глаз, в которых Анна тонула всякий раз, когда он смотрел на неё. От сковавшей душевной боли, хотелось стонать, плакать, кричать – за что он так жестоко поступил с ней, почему бросил умирать от горя и неизвестности?
– Ты спишь ещё, Аннушка? - Варвара появилась на пороге комнаты. – Просыпайся, миленькая, полдень уже почти.
– Не хочу, - простонала Анна в подушку, - Ничего не хочу!
– Девочка моя, - кухарка поставила рядом с кроватью поднос с завтраком, - Ты почто же себя так мучаешь? Ну, посмотри на себя, вся бледная, худая, вон одни глазища остались. Я вот покушать тебе принесла и чаю твоего любимого заварила, ромашкового.
– Не буду я есть, Варечка, унеси обратно.
Кухарка нахмурилась:
– Ты что же думаешь, оттого что голодом себя уморишь, Владимир Иванович домой быстрей вернется? - строго спросила она, - Тебе сейчас сильной нужно быть. Нельзя отчаиваться. Вот Михаил Александрович обещал тебе помочь, а уж он-то обязательно барина сыщет.
– Михаил Александрович уже три месяца его ищет, - Анна подскочила на постели, - И ничего, не единой весточки, а я не могу, не могу больше в этом неведении. Пусть хоть что-нибудь, хоть полстрочки, хоть полслова от него придет, чтобы я знала, что он жив и здоров, - Анна болезненно всхлипнула и закрыла лицо руками, - За что мне это Варечка, ну вот скажи, за что? Разве мало нам с Владимиром было горестей и испытаний?
– Значит, так Богу угодно, - Варвара обняла её, - Зато после страданий-то счастье всегда слаще. Вернется барин, непременно вернется. А ты, давай, не сиди здесь как красна девица в темнице, не мучай себя дурными мыслями понапрасну. Лучше вставай, хозяйством займись, в делах-то любая хандра не такой страшной кажется. И Лизавета Петровна сегодня прийти обещались, ты, что же так и встретишь её в ночной рубашке?
– Лиза приедет? – переспросила баронесса, - А я ведь и забыла совсем. Да, я встану сейчас, спасибо Варенька. Ты иди, не тревожься за меня.
Когда за кухаркой закрылась дверь, Анна посидела ещё немного, потом взяла с комода оставленное Владимиром письмо, в который раз пробежала глазами по написанным родной рукой строчкам, прижалась к нему губами и прошептала: "Где же ты, Володенька? Где?" И не в силах больше сдерживать томившиеся внутри рыдания, она упала на подушку и заплакала, чувствуя, что сердце разрывается на кусочки от ужасной, леденящей тоски.

 Отправлено: 30.10.09 16:47. Заголовок: Falchi , приветствуе..

Falchi , приветствуем нового автора в нашем Альманахе Будем ждать, что там дальше. Куда это Вольдемар запропостился. Коль скоро прощальная записка начинается с "родная моя", точно не смылся от Анны куда подальше Может он выполняем секретное задание Бенкендорфа. Агент под прикрытием

 Отправлено: 30.10.09 17:15. Заголовок: Хихи, Штирлец XIX ве..

Хихи, Штирлец XIX века :)))
Рада, что этот многообещающий фик выкладывается у нас.

 Отправлено: 30.10.09 17:22. Заголовок: Царапка пишет: этот..

Царапка пишет:

цитата:

этот многообещающий фик выкладывается у нас.

А что тут многообещающего? То что Анна на себя сериальную совершенно не похожа? Просто другой человек

 Отправлено: 30.10.09 17:34. Заголовок: Отличий этой Анны от..

Отличий этой Анны от сериальной не вижу, но вообще-то имела в виду отрывок в целом, а не какого-то отдельного персонажа.

 Отправлено: 30.10.09 17:50. Заголовок: Царапка пишет: А чт..

Царапка пишет:

цитата:

А что тут многообещающего?

Многообещающая дискуссия, судя по всему

Автора, с открытием и успехов!

 Отправлено: 30.10.09 18:21. Заголовок: Царапка пишет: Отли..

Царапка пишет:

цитата:

Отличий этой Анны от сериальной не вижу,

Я тоже обратила внимание, что Анна несколько иная, чем в БН, но пока рано судить. Фик только в самом начале.

Бреточка пишет:

цитата:

Многообещающая дискуссия, судя по всему

Это всегда так: кто читает фик, а кто комменты к нему

 Отправлено: 30.10.09 19:26. Заголовок: Светлячок пишет: А ..

Светлячок пишет:

цитата:

А что тут многообещающего? То что Анна на себя сериальную совершенно не похожа?

Роза пишет:

цитата:

Я тоже обратила внимание, что Анна несколько иная, чем в БН

Автор обещал фик прежде всего о мужской дружбе, это достаточно редко и интересно уже потому.
Интрига закручивается, в стиле я не понимаю, но вроде нормально - поэтому я и назвала фик многообещающим.
Но если у кого-то есть желание поговорить конкретно об Анне - с моей стороны возражений не будет.

 Отправлено: 31.10.09 08:44. Заголовок: Царапка пишет: Авто..

Царапка пишет:

цитата:

Автор обещал фик прежде всего о мужской дружбе, это достаточно редко и интересно уже потому.

Мы поняли, поняли. Ждём продолжения

Скрытый текст

Царапка пишет:  цитата: Но если у кого-то есть желание поговорить конкретно об Анне - с моей стороны возражений не будет. Нет уж, увольте

 Отправлено: 31.10.09 15:48. Заголовок: О, какой фан-клуб го..

О, какой фан-клуб госпожи Корф, в девичестве Платоновой. Вот это мне больше всего понравилось:
Роза пишет:

цитата:

Коль скоро прощальная записка начинается с "родная моя", точно не смылся от Анны куда подальше

Роза пишет:

цитата:

Может он выполняем секретное задание Бенкендорфа. Агент под прикрытием

Сдаётся мне, что Вова будет последним человеком, которому господин граф доверит секретное задание. При его-то большой и чистой любви к барону))

Царапка пишет:

цитата:

Рада, что этот многообещающий фик выкладывается у нас.

Царапочка, из твоих уст "многообещающий" меня немного пугает, ибо налагает дополнительную ответственность. А если серьёзно, я третий раз выкладываю этот фик и ты третий раз в рядах моих читателей. Это очень лестно, правда

Всем прочитавшим и отклинувшимся спасибо за внимание к фикусу!

 Отправлено: 31.10.09 15:53. Заголовок: Falchi пишет: Сдаёт..

Falchi пишет:

цитата:

Сдаётся мне, что Вова будет последним человеком, которому господин граф доверит секретное задание. При его-то большой и чистой любви к барону))

Falchi , сколь много ты еще не знаешь На нашем форуме совсем другие события и отношения между героями БН. А уж про пары я вообще молчу Всё благодаря ролевым, клипам и фикам

 Отправлено: 31.10.09 15:56. Заголовок: Ох да, это я уж поня..

Ох да, это я уж поняла, читая форум с ролевыми, но где ж мне раньше было догадаться, как обстоят дела в действительности))

 Отправлено: 31.10.09 15:58. Заголовок: Я, оказывается, опас..

Я, оказывается, опасный чситатель :) Когда кого-то хвалю - без всяких там задних мыслей - это может вызвать реакцию не менее бурную, чем критика с моей стороны :)))

 Отправлено: 31.10.09 17:51. Заголовок: Falchi - с премьерой..

Falchi - с премьерой в нашем Альманахе

Какие трогательные и теплые отношения в семье Репниных А Вова и после свадьбы остался скупым на нежность :) Любовь эгоиста в интерьере И что это у него за подозрительные контакты в Польше? Посмотрим, как дальше станут развиваться события.

Falchi пишет:

цитата:

Фик задумывался в основном о мужской дружбе, потому Владимир-Михаил главные действующие лица.

Опять Мише вытаскивать Вову из какой-нибудь неприятности, в которую тот влип на голову свою и близких

 Отправлено: 31.10.09 18:04. Заголовок: Очень интересно. Это..

Очень интересно. Это будут приключения?

Gata пишет:

цитата:

Любовь эгоиста в интерьере

Gata пишет:

цитата:

И что это у него за подозрительные контакты в Польше?

Ой, я тоже так подумала. Надеюсь мы не прочитаем еще одну записку, начинающуюся со слов "родная моя, пани"

 Отправлено: 31.10.09 18:08. Заголовок: Gata пишет: Опять М..

Gata пишет:

цитата:

Опять Мише вытаскивать Вову из какой-нибудь неприятности, в которую тот влип на голову свою и близких

знал, кого в друзья выбирать

 Отправлено: 02.11.09 18:33. Заголовок: Благодарю за отзывы!..

Благодарю за отзывы!
Gata пишет:

цитата:

Любовь эгоиста в интерьере

Отлично сказано!
Алекса пишет:

цитата:

Очень интересно. Это будут приключения?

Всего понемногу, и приключения и авантюра, я конечно не Агата Кристи и даже не Дарья Донцова, но на некую интригу всё же претендую
Алекса пишет:

цитата:

Ой, я тоже так подумала. Надеюсь мы не прочитаем еще одну записку, начинающуюся со слов "родная моя, пани"

Намёк на пани Калиновскую? Вообще я всегда мечтала что-нибудь написать или сотворить на тему Вова-Оля, ибо дуэт их мне очень нравился, но не в этот раз. В плане пейрингов тут всё канонично. Хотя если на этом форуме канон не очень приветствуют, даже не знаю хорошо это или плохо.
Так что буду выкладывать дальше и бояться критики .

 Отправлено: 02.11.09 18:34. Заголовок: Глава вторая Цесаре..

Глава вторая

Цесаревич пребывал в прекрасном расположении духа. Миша понял это сразу же, как только переступил порог его кабинета. Александр сидел за столом, вальяжно развалившись в глубоком кресле и закинув ноги на бронзовый ковчег для хранения бумаг. Рядом с ним стояло огромное серебряное блюдо, до краев заполненное свежей вишней, из которого он периодически брал по ягоде и закидывал в рот, а выплюнутыми косточками пытался сбить огонь с горевших в углу комнаты свечей. Занятие это настолько увлекло наследника, что он даже не сразу заметил остановившегося в дверях Репнина.
– Доброе утро, Ваше высочество! – поздоровался князь, традиционно сопроводив приветствие коротким кивком головы.
– О, Мишель, - оживился цесаревич, тут же прекратил упражняться в меткости и,
проворно вскочив с кресла, подошел к своему адъютанту, - Необычайно рад вас видеть!
Затем отступил на шаг, окинул Михаила оценивающим взглядом и улыбнулся:
– Прекрасно выглядите, князь. Новый мундир вам к лицу.
– Благодарю вас, - бодро, как на перекличке, ответил Мишель и вновь слегка поклонился.
– Ах, оставьте эти церемонии для моего батюшки, - Александр по-свойски обнял Репнина за плечи, - Сегодня у меня прекрасное настроение, которым я намерен поделиться с вами, мой друг. Вы только взгляните, какой замечательный день, - наследник указал рукой в сторону окна, блестящего от золотистых утренних лучей. – Прямо как у Пушкина: "Мороз и солнце, день чудесный, ещё ты дремлешь, друг прелестный". Вы не находите? – Александр вскинул бровь и вопросительно посмотрел на Репнина.
– Да, день превосходный.
– Напомните мне, когда у вас аудиенция с императором, - неожиданно поинтересовался наследник
– Через полчаса.
– Прекрасно, - воодушевился его ответом цесаревич, - Значит, у нас достаточно времени, чтобы заняться чем-нибудь интересным, - он задумался на секунду, - Предлагаю пойти во двор пострелять по мишеням.… Или нет, в такой восхитительный день лучше отправиться на каток. Когда вы последний раз катались на коньках, Миша? Я, признаться, ужасно давно. А эта милая деревенская забава пришлась бы сейчас как нельзя кстати.
– Осмелюсь напомнить, Александр Николаевич, - заметил Михаил, - Что вчера император велел вам просмотреть все дела, поступившие в государственную канцелярию для их дальнейшего распространения по отделениям. А, кроме того, ввиду вашего недавнего вступления в Государственный совет ознакомиться с приказами экономического и военного департаментов за последние полгода. К тому же…
– Мишель, - возмущенно прервал его цесаревич, - Не портите мне с утра настроение. Успею я посмотреть эти бумажки. У меня сейчас душа просит совсем другого, понимаете?
– Однако, - продолжал настаивать Репнин, - Документов накопилось значительное количество и их прочтением может занять много времени. Государь будет недоволен, если вы не исполнит его распоряжение.
– Ух, Миша, какой вы зануда, - скривился наследник, - Вы зарубили все мои грандиозные планы на корню, - Ладно, давайте сюда ваши приказы, закончим их побыстрее.
Александр вновь уселся в кресло и нетерпеливо посмотрел на Михаила:
– Ну, что там у вас?
Князь снял с полки широкую толстую папку и, открыв её, прочитал первый документ:
– Отчёт о государственных доходах за прошлый месяц.
– Так, так, - наследник задумался, - Стало быть, из департамента экономии. А кто у нас там председательствует? Кажется, Василий Васильевич Левашов - старый брюзга, вечно жалующийся на сквозняки.… Помню, слушал его доклад о финансах, чуть не заснул со скуки. Оставим этот тоскливый опус до лучших времен. Давайте дальше.
– Изменения в проект об отчуждении недвижимого имущества на государственные нужды
– О, это вероятно от господина Кушникова. Пренеприятнейшая особа с манией величия! А его дурацкая привычка постоянно поправлять пенсне, как будто оно у него вот-вот свалится.… Нет, этот тоже на потом, - и Александр сделал Мише знак читать следующий доклад.
– Прошение купца Болотова в канцелярию Его величества.
– Прошение? – цесаревич склонил голову набок, - Как я люблю читать эти прошения. Иногда люди просят о таких вещах, что я даже не могу понять в шутку они или всерьёз. Особенно хороши те, что обращены к императору. Его они считают едва ли не Богом.
– Но царская власть и вправду дана Богом, - осторожно вставил слово Михаил
– Вы, правда, так думаете? – Александр кинул на Репнина подозрительный взгляд, - Или всё ещё выполняете указания моего батюшки?
И, не дожидаясь ответа, продолжил:
– Видите ли, дорогой друг, чем больше я живу на свете, тем больше начинаю сомневаться в этой непреложной истине. Ну, посудите сами, вот я, будущий император, сижу перед вами, из плоти и крови, я простой смертный, наделенный весьма скромными способностями, есть люди и поумнее и поодарённее меня, но, тем не менее, это не мешает другим заглядывать мне в рот и ожидать от меня манны небесной. В каждом городе, в каждой губернии, в каждой деревне я вижу одно и то же – лизоблюдство и глупое, бессмысленное поклонение.
– Ваше высочество, это бремя народной любви.
– Бросьте, князь, какая любовь, - Александр подкинул на ладони маленькую стеклянную чернильницу, - Лишь раболепие и самоуничижение, причём добровольное. Признаться мне, насмотревшись на такую любовь, становится от неё уже дурно. Мне хочется, чтобы меня уважали за мои заслуги, а не за то, что я наследник престола, чтобы не заискивали передо мной, ожидая чего-то взамен. Но самое ужасное то, что у нас в стране нет ни свободы поступка, ни свободы воли.…Вот, допустим, у вас, Миш, - наследник перевел взгляд на своего адъютанта, - Сколько душ?
– Честно говоря, не помню, - пожал плечами тот, - Об этом надо спросить у моего управляющего.
– Ну, Бог с ним, не важно, - цесаревич повернулся в кресле и сложил руки на затылке, - Просто ответьте, если что-нибудь случится с вашими крепостными, их кто-нибудь обидит, или они захотят пожаловаться, к кому они придут? К вам, верно? Как к самому справедливому судье и к истине в последней инстанции, потому что вы их хозяин. Ведь так?
– Разумеется, я же отвечаю за своих людей.
– Верно, но при всём при том, они вам как вещи. Вы можете их продать, купить, обменять, подарить, и они воспримут это как совершенно обыденное явление. Вам не противно от мысли, что вы распоряжаетесь живым товаром? Вы никогда не задумывались над тем, как было бы хорошо дать своим людям вольные и перевести, например, на наемный труд?
– Простите, Ваше высочество, - развел руками Репнин, - Но боюсь, что даже если я захочу их освободить, минуя то обстоятельство, что тем самым попросту разорюсь, добрая половина ко мне вернется и будет умолять их не отпускать, потому что пока они находятся в моей власти, то чувствуют себя в безопасности.
– Вот, - удовлетворенно произнес Александр, подняв указательный палец вверх, - Именно об этом я и говорю. Мы живём в стране, где людям нравится быть чьей-то собственностью. Они привыкли жить такой жизнью и даже помыслить не могут, что всё бывает и более того, должно быть иначе. Любой человек имеет право осознавать себя личностью, не боятся говорить, то, что думает, не зависеть от глупых прихотей самодуров, которым совершенно случайно выпала честь распоряжаться чужими жизнями! Вы управляете всего лишь сотнями подневольных людей, а мне предстоит управлять миллионами. Я стану самым великим в истории императором-рабовладельцем. Мои подданные не люди, а безмолвные вещи. Я в ужасе, князь!
– Хорошо, что вас не слышит государь, - усмехнулся Михаил, - А то бы он меня лично четвертовал за столь крамольные мысли в вашей голове.
– Да, у нас с моим батюшкой в данном вопросе мнения расходятся. Он пребывает в уверенности, что абсолютная монархия со всем, что из неё следует – единственно верная форма правления. Ему кажется, что так он всегда всё сможет держать под контролем. Но, говоря между нами, чем больше я езжу по просторам нашего славного отечества, или вот изучаю эти бумажки, - Александр помахал взятым со стола документом, - Тем больше убеждаюсь, что как раз такой важный для моего отца контроль давно потерян. В стенах дворца властвуют интриганы и подхалимы, а на местах заправляют чиновники, вроде нашего старого знакомого господина Забалуева, единственная забота которых потуже набить карманы казенными деньгами. Господи Боже, а что творится в армии…. Вы сами служили, понимаете, о чём я говорю, и не дадите мне соврать. Одним словом, кругом процветает взяточничество, воровство и произвол…
Наследник вдруг резко замолчал, а потом продолжил на полтона ниже:
– И так страшно от мысли, что однажды именно мне придется наводить везде порядок, ломать эти столетиями сложившиеся устои, избавлять свой народ от предрассудков, которые мешают ему нормально дышать…. Знаете, Мишель, я редко кому об этом говорю, но вы мой близкий друг, и вам я скажу. Я понимаю, что очень много людей, среди которых есть те, кого я почитаю и ценю, уже сейчас возлагают на меня большие надежды. Они хотят, чтобы я, став императором, изменил Россию, повёл её другим, совершенно новым путём, они видят во мне реформатора, способного исправить ошибки прошлого. И я очень боюсь разочаровать этих людей. Боюсь разочаровать своих учителей: Василия Андреевича, Егора Францевича, родителей, своих друзей, а особенно тех крестьян, которые обращались ко мне за помощью во время последнего путешествия по России.…Ведь они все рано или поздно будут от меня зависеть. И, чёрт возьми, мне страшно принять этот груз ответственности, - цесаревич горько усмехнулся, - Но меня никто не спрашивает: могу ли я? Хочу ли? Просто так сложилось и всё.… Вот видите, какой парадокс, Мишель: я будущий царь, оказываюсь самым несвободным человеком в своей собственной стране.
– Ваше высочество, Ваша светлость, - раздался голос в дверях.
Оба как по команде обернулись: на пороге стоял адъютант Николая I.
– Его императорское величество желает видеть князя Репнина, - сообщил вошедший и поклонился.
– Что ж, - наследник встал с кресла и приблизился к Михаилу, - Вам пора. Спасибо что выслушали мою горячую бессвязную речь, надеюсь, не сильно вас утомил. Признаться, порой очень хочется выговориться, а вы прекрасно умеете слушать.
– Я всегда к вашим услугам, Александр Николаевич.
– Знаю, - цесаревич улыбнулся, - И очень это ценю. Я буду вас ждать, а пока, - он обвел взглядом лежащие на столе бумаги, - Посмотрю всё, что вы мне оставили. Поэтому можете доложить Его величеству, что в ваше отсутствие я как прилежный ученик всецело отдаюсь искусству управления великой державой.
Аудиенция у императора стала для князя Репнина в последнее время привычным делом, Николай часто вызывал его, чтобы узнать об успехах наследника, его повседневных занятиях и развлечениях. Однако всякий раз, отправляясь в царскую приемную, Михаил чувствовал, как предательский холодок пробегает по позвоночнику, а в голове монотонно стучит только одна-единственная мысль - поскорее бы это закончилось. И дело было совсем не в том, что Мишель боялся императорского гнева или выговоров за несоответствие выполняемым обязанностям. К претензиям представителей вышестоящей власти он давно успел привыкнуть ещё за годы военной службы и не принимал близко к сердцу, осознавая их неизбежность. Дело было совсем в ином, он знал, что на каждой такой аудиенции ему в очередной раз придется скрывать правду об авантюрных выходках цесаревича, его истинных мыслях и переживаниях, потому что за минуту до этого Александр как бы невзначай напоминал ему: "Мишель, об этом говорить с моим отцом не следует", или же: "И об этом, кстати, тоже, но если государь спросит, вы ведь придумаете что-нибудь?" Видит Бог, как трудно было оставаться невозмутимым под пронзительно-острым взглядом государя, изворачиваться, уходя от наводящих или, того хуже, заданных напрямую вопросов. И хотя лавировать между двух огней – привычный удел всякого, кто служит при дворе, для Репнина, воспитанного в духе верности императору, он оказывался в тягость. Однако предать дружбу цесаревича и обмануть его доверие Миша тоже не мог.
– Ваше величество, штабс-капитан Михаил Репнин..., - начал было свой привычный рапорт Мишель, останавливаясь в дверях императорского кабинета и вытягиваясь в струнку.
– Доброе утро, князь, - неожиданно прервал его Николай, дружески хлопнув по плечу, - Рад видеть вас в добром здравии.
Михаил поклонился, а император приветливо улыбнулся. Похоже, что настроение его сегодня было отличным.
– Как поживает ваша прелестная супруга? - поинтересовался государь, с любопытством разглядывая Репнина
– Благодарю вас, ваше величество, у моей жены всё хорошо.
– А Алексей Михайлович? – склонил голову набок Николай, буквально источая любезность, от которой Мише почему-то стало не по себе.
– Растёт не по дням, а по часам.
– Отрадно слышать, - наконец, император принял свой обычный торжественно-величественный облик, заложил руки за спину и прошелся по кабинету, - Семья - это наш тыл, а когда в тылу всё благополучно и спокойно, то и на фронт идёшь с легким сердцем. Не правда ли, Михаил Александрович?
– Так точно, Ваше величество.
Николай помолчал мгновение, глядя себе под ноги, затем вновь обернулся к Репнину:
– В очередной раз, князь, хочу выразить свою признательность за добросовестное выполнение возложенных на вас обязанностей. Должен сказать, что при вашем участии Александр стал куда более ответственным и серьёзным, его успехи на государственном поприще меня необычайно радуют, и я уверен, что в этом немалая ваша заслуга.
Михаил вновь ответил коротким поклоном, а Николай вернулся к своему столу, неспешно сел в кресло и жестом пригласил Репнина подойти.
– Тем не менее, я позвал вас не только для того чтобы поблагодарить за верную службу. В данный момент есть и иные дела, не менее важные и срочные, которые требуют вашего участия.
Николай выдержал театральную паузу и продолжил:
– Я хотел бы дать вам одно очень важное и ответственное поручение, с которым я надеюсь, вы успешно справитесь, - император поправил воротник мундира, - Должен сразу заметить, что задание это непростое, и я долго размышлял над тем, кому можно его доверить. Памятуя ваши прошлые заслуги в раскрытии преступлений Двугорского уезда, я решил, что ваша кандидатура будет наиболее удачной, - государь поднял вопросительный взгляд на Михаила, – Вы готовы взяться за новое расследование, князь?
– Это была бы большая честь для меня, - отчеканил Репнин
Император удовлетворенно кивнул:
– Я так и думал. Вы никогда не давали повода усомниться в вашей доблести. Однако, - Николай повысил голос, - я хочу, чтобы вы в полной мере осознали, что дело, о котором мы с вами говорим, является делом государственной важности и от успешности его выполнения зависит, ни много ни мало, сохранение спокойствия и благополучия в империи. Надеюсь, вы понимаете всю серьёзность и ответственность возлагаемых на вас обязательств?
– Понимаю, Ваше величество.
– Прекрасно, - удовлетворенно произнёс государь, - В таком случае, я полагаю, самое время ввести вас в курс дела… Александр Христофорович, - неожиданно позвал он, обернувшись и посмотрев вглубь комнаты, - Подойдите, пожалуйста.
Репнин нервно сглотнул – присутствие этого старого лиса не предвещало ничего хорошего. Памятуя предыдущий опыт общения с начальником тайной полиции, которое, как правило, заканчивалось для него либо Петропавловской крепостью, либо отправлением на Кавказ, Мишель предпочитал лишний раз с ним не сталкиваться, поэтому теперь от мысли, что поручение императора предполагает непосредственное участие Бенкендорфа, у него мучительно заныли зубы.
– Давно не виделись, князь, - подошёл к ним шеф жандармов и улыбнулся, как показалось Михаилу, инквизиторской улыбкой. – Чрезвычайно приятная встреча. Не правда ли?
Всё это время он находился в дальней части кабинета, за ширмой, и стоял так тихо, что Репнин поначалу его даже не заметил.
– Здравствуйте, Ваше сиятельство, - поприветствовал Бенкендорфа Мишель, хотя в отличие от последнего особой радости при этом не испытывал.
– Александр Христофорович расскажет вам обо всём более подробно, - заговорил между тем император, поднимаясь с кресла, - Перед ним же вы будете отчитываться о ходе продвижения расследования. А мне, господа, пора заняться другими делами. Репнин, - Николай поднял вверх указательный палец, - Я на вас надеюсь.
– Ну что ж, князь, присаживайтесь, - обратился к Михаилу Бенкендорф, когда император покинул комнату, - Разговор нам с вами предстоит долгий и не самый лёгкий.… Хочу рассказать сначала небольшую предысторию, которая вам наверняка будет интересна, - начал он после того как Репнин сел в кресло напротив. – Некоторое время назад в моё ведомство поступил сигнал о том, что в Варшаве организовано некое тайное общество, целью которого якобы является ниспровержение существующего в России образа правления. Мы проверили данные сведения, и на первый взгляд ничего особенного это общество собой не представляло – всего лишь несколько студентов, начитавшихся крамольных западных книжек. Однако в скором времени нам удалось узнать, что деятельность этой организации не ограничивалась Польшей, и что некоторые из участников предпринимали поездки, между прочими городами, в том числе и в Петербург, где пытались основать одно из отделений центрального Варшавского общества. Благодаря тщательно проделанной работе мои люди обнаружили тайник, где заговорщики хранили свои документы - фальшивые паспорта, устав, запрёщенные книги, одним словом, почти всё, что касалось деятельности общества… - шеф жандармов кашлянул и перевел дух, - А вот теперь, князь, слушайте внимательно. Мы, конечно, арестовали всех, кто имел к этому отношение, в том числе купца, которому принадлежал дом с найденным тайником. Так вот он и поведал нам, что организаторами этого общества является поручик Станислав Вейс и его друг Янош Мещерский, тоже поручик, правда разжалованный. Кроме того, от этого же купца мы узнали, что найденные документы лишь малая часть. Самый главный архив Вейс всегда держал при себе, я не знаю точно, сколько в нём бумаг, но все они имеют неизмеримую ценность. Это полный список участников общества и их местоположение, детальные инструкции для каждого отделения по всей стране, а также проект специального комитета, которого готовили для организации политических убийств… как это принято среди революционеров на западе. Моим людям удалось напасть на след Вейса, но в тот момент, когда они его задержали, никаких бумаг при нём обнаружено не было. Обвинить его мы ни в чём не могли – слишком мало свидетельств, поэтому вынуждены были отпустить. А затем потеряли его след, как раз на границе, скорее всего ему удалось пройти по поддельному паспорту. Потом его видели в Петербурге, однако пока он по-прежнему находится в розыске и бумаги тоже не найдены.
– Вы хотите, чтобы я также принял участие в поисках? – спросил молчавший до сих пор Михаил.
– Не совсем. С этим справятся жандармы, когда подойдет срок. К вам будет другое дело. У меня есть все основания полагать, что Вейс действовал не один, ему помогал сообщник.… Видите ли, князь, мои люди знали, что нужные нам архивы у него, я не буду разглашать источники этих сведений, но ручаюсь за их достоверность, а потом в одну секунду они исчезли. Это слишком ценные бумаги, чтобы Вейс их уничтожил, спасая собственную шкуру, скорее всего, почувствовав слежку, он передал их кому-то. Мне рассказали, незадолго до ареста Вейс разговаривал с неким человеком, но личность его установить мы к несчастью не смогли. Скорее всего, документы, которые мы ищем, Вейс передал именно ему. Он нас опередил, поэтому при обыске мы ничего и не обнаружили… - Бенкендорф сделал паузу и внимательно посмотрел на Мишу, - А теперь ваша задача, Репнин. Думаю, вы уже догадались, о чём я вас хочу попросить… Найдите мне этого сообщника. Вам это будет проще: вы не принадлежите к жандармскому корпусу, вас никто из заговорщиков не видел, данным делом вы раньше не занимались, таким образом, у вас полностью развязаны руки. И ваше участие не вызовет подозрение раньше времени.
Князь задумчиво почесал подбородок:
– Но ведь человек, о котором вы говорите мог оказаться просто случайным попутчиком. И не иметь к этому никакого отношения.
Бенкендорф кивнул:
– Возможно. Вот вы это и узнайте. Я понимаю, что данное поручение похоже на поиск чёрной кошки в тёмной комнате, но в таком деле мы не должны упускать ни одного шанса.
– В любом случае, архива у него может и не оказаться. Какова вероятность того, что даже если он и прятал эти бумаги, они до сих пор у него? Что ему мешало вернуть их обратно этому Вейсу?
– Есть такая вероятность. Вейс же не идиот, он знает, что мы сидим у него на хвосте и в любой момент можем застать врасплох, а поэтому держать такие документы при себе опасно. Конечно, при большом желании арестовать его труда не составит, но гораздо полезнее подождать пока он сам выведет нас к тому, что мы ищем. А этот сообщник всего лишь ещё один след, возможно ложный, но мне бы очень хотелось, чтобы вы его проверили.
Бенкендорф улыбнулся и пододвинул к Мишелю толстую папку:
– Вот, возьмите, это подробный рапорт по этому делу, здесь все необходимые детали. Прочитайте, а потом продолжим.

 Отправлено: 02.11.09 18:35. Заголовок: Лиза приехала ближе ..

Лиза приехала ближе к вечеру, принеся с собой морозную свежесть ясного декабрьского дня. Румяная, сияющая она тут же обняла встретившую её Анну, смеясь рассказала пару последних сплетен, услышанных по дороге от кучера и сразу засыпала вопросами, словно хотела поделиться своим весёлым настроением, развеять грустную дымку, навечно поселившуюся в глазах подруги.
– Брось ты, Лиза, какие у меня новости, - отвечала баронесса, растерявшись от поглотившей её неуёмной энергии Репниной, - Ты проходи скорей в гостиную, я так рада видеть тебя.
– И я рада, - княгиня тряхнула завитыми кудрями, - Бледная какая, Анечка, ты на улицу-то выходишь? Смотри, погода чудесная!
– Нет, я дома сегодня весь день… - Анна опустила глаза, смяв пальцами бантик на платье, а Лиза огорченно покачала головой, но потом сразу опомнилась и вновь улыбнулась:
– А я ведь не одна пришла, - она сделала знак стоявшей в прихожей служанки, а когда та приблизилась, Анна увидела в её руках маленькую колыбельку.
– Алёшенька, - баронесса склонилась над ребёнком, - Господи, как вырос-то!
– И не говори, - Лиза взяла малыша на руки, - Не успеешь оглянуться, как уже бегать начнёт.
Анна тихонько рассмеялась, наблюдая за тем, как мальчик шевелит ручками, дёргая кружевные пелёнки, и улыбается, следя за происходящим внимательными светлыми глазами.
– Какой славный… Но ты, наверное, совсем не спишь из-за него.
– Ты знаешь, я ведь когда тяжела была, думала хлопот не оберешься, а вот гляди ж, ты таким спокойным родился. Не кричит, не плачет, лежит, да за всем смотрит, как будто наблюдает.
– Ну, так есть в кого. Верно, тоже сыщиком вырастет, - ответила Анна, и они обе беззаботно рассмеялись.
– Давай, я велю стол накрыть, - предложила баронесса, - Поужинай со мной, а то я так не люблю есть одна.
– Конечно, - с радостью согласилась княгиня, отмечая про себя, что Анна чуть-чуть повеселела, - Всё равно Миша домой поздно вернется, ждать его смысла нет, а мне в одиночестве тоже кусок в горло не лезет.
Пока слуги подавали ужин, дамы расположились на диване в гостиной. Лиза продолжала щебетать без умолку: о погоде, светских новостях, прочитанном недавно французском романе. Анна слушала смущенно улыбаясь, и в который раз убеждалась, что жизнерадостная подруга способна поднять настроение кому угодно. В конечном итоге весёлая болтовня княгини сделала своё дело, и Анна смогла немного расслабиться и отвлечься от преследующих её тяжелых мыслей
– Я же вот что хотела тебе сказать, - вдруг вспомнила Лизавета, разламывая напополам поданный горничной пирожок, - Ты слышала, что в Петербург с гастролями приехала Парижская опера? И в эту субботу в императорском театре они буду давать "Фаворитку" Доницетти. Говорят, что во Франции она имела невероятный успех, и я ужасно хочу её послушать. Ты составишь мне компанию?
– Ты приглашаешь меня в театр?
– Конечно, я уверена, что тебе понравится. И к тому же, ты сможешь немного развеяться.
Анна в нерешительности покачала головой:
– Нет, нет, я не пойду. Прости, Лизонька, но я так давно никуда не выходила и отвыкла от светской жизни. И потом, я боюсь встретить там кого-нибудь из старых знакомых. Они начнут меня спрашивать о Владимире, а я этого не вынесу.
– Глупости! – перебила её княгиня, - Никто не будет тебя ни о чём спрашивать, а если и спросят, скажи, что он уехал по делам. Ты не должна никому ничего объяснять… Ну, пожалуйста, пойдём. А то мне одной будет грустно.
– Ты можешь пойти с Мишей.
– С Мишей, - усмехнулась Лиза, - Да он и пяти минут не выдержит, умрёт со скуки. Только ты сможешь по достоинству оценить настоящее искусство. Ты же раньше так любила ходить в театр, даже сама хотела на сцену.
Анна грустно улыбнулась:
– Так, когда это было, Лиза. С тех пор столько всего изменилось. После того, как я вышла замуж…, - она запнулась, - Я не хочу думать ни о чём кроме как о доме и семье. Ничего другого мне и не нужно. Да разве способен театр помочь справиться с моей тоской.…Вот если бы Господь дал нам с Владимиром ребёнка, мне было бы не так тяжело пережить, всё что случилось, у меня бы хоть что-то осталось от него.
– У вас ещё будут дети, не волнуйся, - сердце Лизы сжалось от сострадания подруге, - Столько, сколько захотите.
– Да я даже не знаю, увижу ли я его когда-нибудь, а ты говоришь - дети. Вот смотрела я сегодня на твоего Алёшу и думала, а испытаю ли я когда-нибудь счастье быть матерью? Прижму ли я к груди своего ребёнка?..
– Анечка, ну не мучай себя так, - взмолилась княгиня, - Если бы я знала, что мой сын так на тебя подействует, я бы не стала его брать с собой, теперь я чувствую себя виноватой!
– Ну что ты, я очень рада была его видеть, и на душе мне стало легче, - баронесса погладила подругу по руке, - И ты знаешь, наверное, ты права, мы сходим с тобой в оперу. Спасибо тебе за всё!
Репнина уехала поздно вечером, а Анна так и осталась сидеть в столовой, безучастно наблюдая, как горничная убирает грязную посуду. Лиза, счастливая Лиза, которая сейчас возвратится домой, уложит спать своего чудесного малыша, даст распоряжение слугам на завтрашний день и сможет беззаботно раствориться в объятиях мужа, который уже, наверное, вернулся со службы или приедет с минуты на минуту. Разве есть для женщины большее блаженство, чем быть рядом с любимым, растить его ребенка, делиться с ним радостями и горестями?
Когда-то давно, сейчас Анне казалось, что с тех пор прошла целая вечность, она мечтала о сцене, с детства ей внушали, что стать актрисой, блистающей на подмостках императорских театров, - лучшее, что может с ней случиться. Казалось, такая стезя поможет ей забыть о позорном происхождении, о двусмысленном положении, не позволявшем чувствовать себя на равных ни в светском обществе среди благородных дворян, ни в людской среди крепостных. Злые насмешки дворни, издевательства молодого барона, напоминающего ей при каждом удобном случае, кто она на самом деле, масленые ухмылки управляющего, не гнушающегося лишний раз прижать её в тёмном углу, дабы заявить о своих правах, - всё это превращало жизнь в кромешный ад, вырваться из которого можно было лишь осуществив мечту о театре. И Анна послушно трудилась на благо этой идеи, учила новые роли, играла на рояле, пела своим ангельским голосом известные романсы, обвораживая каждого, кто её слушал. Какие неведомые тайны скрывала карьера актрисы, что пряталось под красочной маской обманчивой преданности зала, она не знала. Но где-то в глубине души девушка понимала: не может быть эта жизнь вечным праздником, она таит в себе какие-то подводные камни, и боялась, что однажды сцена сыграет с ней злую шутку, потребует заплатить сполна за триумф и славу. Тогда Анна не думала о семье, детях, блаженном спокойствии домашнего очага, для неё подобное выглядело лишь сладким несбыточным сном, запретным плодом которого она недостойна. И усилием воли гнала от себя мысли о таком простом женском счастье, и с новой силой погружалась в музыку, пенье, спектакли. В то время ей было достаточно видеть радость Ивана Ивановича, довольного успехами своей воспитанницы, и прочащего ей признание в театре, требовать у судьбы чего-то ещё казалось ей невозможным и неправильным. Всё изменилось в один момент, когда Владимир открыл ей своё сердце, признался в чувствах, которые прятал за ледяной маской презрения все последние годы, когда подарил казавшееся раньше непозволительной роскошью право любить и быть любимой. Прежде Анна его боялась, сторонилась, но втайне восхищалась, стараясь не думать о том, что может означать странный трепет в груди, просыпающийся всякий раз, когда она видела его красивое лицо с насмешливо скривленными губами или слышала холодный голос, доносившийся из глубины комнат. Уверив себе в его непримиримой ненависти к себе, она и представить не могла, что однажды гордый, надменный Владимир будет стоять перед ней на коленях и покорно просить её руки, уверяя, что каждый прожитый без неё день потерян. Ещё мгновение и она баронесса Корф, вчерашняя крепостная, не смевшая и помыслить о таком чуде, и вот оно счастье, настоящее неподдельное счастье – быть женой Владимира и хозяйкой дома, узнавать каждый день заново своего мужа и любить его преданно и беззаветно. Заботиться о нём, окружать любовью и нежностью и незаметно для него самого осознавать свою власть над ним, знать, что в каком бы скверном расположении духа он не был, как бы не метал громы и молнии, приводя в трепет всех окружающих, ей достаточно дотронуться до его плеча, сказать негромко: "Успокойся, Володя", и он в одну секунду станет ручным, будет принадлежать только ей одной, смотреть на неё с обожанием, и за один только этот взгляд она отдаст всё на свете. Никакой театр, никакие овации не смогут заменить радость жить всю жизнь одной-единственной ролью, ролью любимой женщины для своего мужчины. Сейчас всё это виделось таким простым и понятным, что Анна с удивлением спрашивала себя, неужели раньше она могла мечтать о чём-то ином? И была ли это её собственная мечта или она лишь заставляла себя выполнять волю старого барона, чтобы отблагодарить его за ту заботу и доброту, которой он её окружил. И тем больнее Анне было теперь: наблюдать со стороны за чужим счастьем, зная, что её собственное неожиданно упорхнуло, провожать Лизу домой, где её ждёт нежный заботливый Миша, а самой отправляться в пустую тёмную спальню и терзаться от тоски и отчаянья, от обиды на несправедливую жизнь, от собственной беспомощности, от обречённости долгого ожидания, конец которого своей неизвестностью пугает ещё больше.
Что-то мягкое коснулось её ноги, Анна вышла из задумчивости и посмотрела на пол. Лучик тёрся о подол пышного платья, щуря от света свои большие жёлтые глаза. Пушистый комочек, подаренный ей Владимиром, за последние полтора года превратился на Варвариных хлебах в упитанного, лоснящегося и довольного жизнью кота, любимца дома, беззастенчиво пользовавшегося всеми благами, которые давала ему эта привилегия. Анна взяла котика на руки, прижалась щекой к мягкой полосатой спинке, отчего Лучик тут же громко замурлыкал, сладко зевнул и уютно устроился у неё на коленях, периодически то выпуская, то втягивая обратно коготки, что свидетельствовало о крайней степени его удовлетворения всем происходящим.
– Скучаешь по Владимиру? – прошептала Анна в бархатное ушко зверька, - И я тоже, так по нему скучаю.
Лучик, как и все коты, сам выбрал себе хозяина, и, разумеется, им оказался тот, кто когда-то нашел его ещё совсем маленьким на конюшне. С того самого момента Лучик не расставался с Владимиром ни на минуту. Все те часы, что барон проводил дома, кот неизменно сопровождал его повсюду. Во время завтрака проворно забирался хозяину на колено, зная, что ему что-нибудь обязательно перепадет. Днём, если Корф оставался дома и работал, Лучик был единственным, кому позволялось находиться рядом с ним в кабинете – сидеть на краешке стола или дремать, свернувшись клубочком на диване. По вечерам, когда Владимир ложился на кровать или устраивался у камина, кот бесцеремонно запрыгивал к нему на грудь, вытягивался во весь рост и мурлыкал так громко, что слышно было, наверное, даже за пределами комнаты. В такие минуты, видя, как Владимир еле заметно улыбается и, блаженно прикрыв глаза, почёсывает своего любимца за ушком, и можно подумать, ещё чуть-чуть и сам замурлыкает от удовольствия, Анне казалось, что котов у неё теперь уже двое. В первые несколько дней после отъезда барона, Лучик бесцельно слонялся по дому, иногда жалобно мяукая, будто выражая недоумение отсутствием любимого хозяина, а потом стал подолгу пропадать – съедал оставленное Варварой молоко и уходил. Ни на завтраках, ни в хозяйской спальне он больше не появлялся, лишь очень редко, как в этот вечер, заглядывал на огонёк: посидеть и погрустить рядом с Анной, чтобы потом вновь исчезнуть на несколько дней.
Совсем уже стемнело, часы на каминной полке показывали почти десять вечера, и баронесса встала с дивана с намерением отправиться в опочивальню, но, проходя мимо мужниного кабинета вдруг остановилась у дверей. Какая-то непреодолимая сила тянула её внутрь, острая боль, засевшая сердце звала, настойчиво требовала войти в святая святых любимого, вновь увидеть в беспорядке брошенные им вещи, его кресло, стол, заваленный бумагами. Так хотелось, как раньше постучаться к нему, услышать его голос, остановиться на пороге, чтобы позвать на ужин или просто подойти, обнять за плечи и сказать, что соскучилась… Анна вздохнула, сняла с ближайшего комода подсвечник, решительно толкнула дверь и ступила в мрачный полумрак комнаты. Всё было по-прежнему, только из каждого угла веяло холодом, отчего становилось зябко и дрожь пробегала по телу. Анна не заходила в кабинет, ни разу с того момента как на следующий день после исчезновения Корфа они с Мишей целиком перерыли его в надежде найти какие-то зацепки для поисков. Баронесса поочередно зажгла все свечи, чтобы хоть как-то развеять стоявшую в помещении гнетущую тишину, оглянулась, захватывая взглядом каждый предмет, каждую мелочь, имевшую отношение к мужу. Затем прошлась вдоль всей комнаты, дотронулась до оставленного на стуле сюртука, кольнувшего её пальцы грубой шерстью, провела рукой по книжной полке, по бронзовой статуэтке, потом села в кресло, зажмурилась на секунду, представляя лицо Владимира перед собой, надеясь, тем самым хоть бы на секунду облегчить страдания. Но от воспоминания о его ласковом взгляде, мягкой улыбке на тонких губах, которых ей так не хватало, становилось только хуже. Она открыла глаза, прогоняя любимый образ, медленно перевела взор на дальнюю стену, где висел портрет Ивана Ивановича. Небольшого размера в простой деревянной раме, написанный строго и без излишеств, на нём старый барон был изображен волевым и даже жестким, каким Анна его почти никогда не видела, но сам Владимир очень любил этот портрет, сделанный ещё при жизни его матери.
– Господи, да что же это такое, - прошептала баронесса, рассматривая изображение. Ей безумно захотелось поговорить с ним, поделиться своей болью с близким и родным человеком:
– Дядюшка, если бы вы знали, как мне сейчас тяжело, - несмело произнесла она, обращаясь к опекуну, безмолвно глядящему на неё с портрета своим суровым взглядом, - Я осталась совсем одна, в этом огромном доме, где я не могу чувствовать себя спокойно, пока Владимира нет рядом. Это так больно, сидеть и ждать, не имея возможности ничего сделать…как приговоренный к смерти. Не знаю, смогу ли я выдержать. Ах, Иван Иванович, когда мы хоронили вас, я думала страшнее горя и быть не может, полагала, что никогда не справлюсь с пустотой, образовавшейся внутри, но оказалось потеря того, кого любишь – не самое ужасное, что может случится. Куда как хуже неизвестность, - Анна поднялась с места и приблизилась вплотную к портрету, коснулась шероховатой поверхности холста, - Вы, наверное, знаете, где он, видите его с неба, а я только надеюсь и каждый день молюсь всем богам, лишь бы он был жив… - баронесса аккуратно сняла картину со стены, прижала к груди, прикрыв глаза. Ей так не хватало сейчас заботы, поддержки, участия, которое она всегда в избытке получала у своего опекуна, когда ей это было необходимо. И теперь брошенной в одиночестве, ей больше всего на свете хотелось, чтобы дядюшка был здесь, обнял её, сказал утешающие слова о том, что Владимир обязательно вернется, и они снова будут жить как прежде – счастливо и безмятежно.
Через некоторое время Анна очнулась, выйдя из томящего забытья, и потянулась было повесить портрет на место, как вдруг увидела в стене, там, где картина полностью закрывала её поверхность маленький шкафчик, больше напоминавший сейф, почти незаметный на общем фоне и явно спрятанный от чужих глаз. Баронесса ничего не знала об этом тайнике и никогда прежде не видела, чтобы Владимир снимал портрет или вообще подходил к этой стене. В кабинете был ещё один сейф, за библиотекой, там обычно хранились деньги и особенно ценные бумаги, остальные ящики, как правило, оставались открытыми, в чём они с Михаилом убедились во время первого "обыска". Анна с пару секунд напряженно разглядывала обнаруженный тайник, потом отложила картину и, подставив к стене стул, чтобы удобнее было добраться до шкафчика, дернула несколько раз на себя крошечную ручку, но дверца была заперта и не поддавалась. Анна сглотнула, сердце забилось чаще от ощущения, что этот маленький сейф может скрывать секрет Владимира, что возможно здесь, в тщательно замаскированном тайнике ей удастся обнаружить вожделенный ключ к загадке, которую она безуспешно пытается разгадать вот уже третий месяц. Баронесса осмотрелась по сторонам в поисках какого-нибудь приспособления, которое помогло бы ей вскрыть ящик, но не найдя ничего стоящего внимания, спустилась на пол и бегом кинулась из комнаты:
– Дарья! – крикнула она проходящей мимо служанке, - Управляющий уже ушёл?
– Нет, барыня, Дмитрий Степанович здесь ещё…
– Найди мне его, быстро! – прерывающимся голосом проговорила баронесса и нырнула обратно в кабинет.
Смущенная и удивленная взбудораженным видом хозяйки, горничная тут же побежала на поиски управляющего, а Анна, возбужденная своей находкой в нетерпении принялась мерить шагами кабинет, периодически поглядывая на только что обнаруженный шкафчик.
– Звали, Анна Петровна? – услужливо поклонился возникший на пороге человек.
Управляющий был невысоким, плотным, начинающим лысеть мужчиной. Дотошный и рачительный в делах он был правой рукой Владимира, добросовестно исполняя свои обязанности, доводя любое дело до конца, в отличие от Корфа, у которого на это вечно не хватало либо времени, либо терпения. Благодаря ему в хозяйстве всегда всё находилось на своих местах, в учётных книгах царил воистину немецкий порядок, а крепостные никогда ни в чём не нуждались.
– Дмитрий Степанович, - баронесса старалась держать себя в руках и не выдавать волнение,- Скажите, вам известно о существовании этого сейфа?
Управляющий поднял голову, внимательно осмотрел указанный барыней предмет, а потом решительно покачал головой:
– Никак нет, Анна Петровна, в первый раз вижу. Да ведь кабинет не в моём ведении, Владимир Иванович здесь всегда сам распоряжался.
– То есть, ключа от него у вас тоже нет?
– Все ключи только у барина были.
Анна в отчаянье закусила губу, но сдаваться не хотела:
– Дмитрий Степанович, а открыть его можно как-нибудь?
Управляющий в изумлении на неё уставился:
– Как открыть без ключа-то.…Взломать что ли? – вдруг осенило его догадкой.
– А хотя бы и взломать. Ну, наверняка же можно найти какой-нибудь инструмент…
– Да Господь с вами, Анна Петровна, - отмахнулся Дмитрий Степанович, - Владимир Иванович мне шею свернёт, коли узнает, что я в его отсутствие по закрытым шкафам лазил. Нет, я не могу, простите. Не приучен я так с хозяйским добром обращаться.
– Ну, я прошу вас, - взмолилась баронесса, - Постарайтесь его открыть, мне очень нужно!
– Барыня, но не по-людски же это, - колебался управляющий, - Как воры, ей-богу!
– Если вы мне не поможете, я попрошу кого-нибудь другого, но всё равно открою этот проклятый сейф, - Анна ухватила его за фалду, - Пожалуйста, сделайте это ради меня.
Дмитрий Степанович ещё некоторое время отпирался, приводя весьма разумные доводы о неправомерности действий, на которые толкала его баронесса, но, наконец, сдался и, вздохнув, произнёс:
– Хорошо, как скажете, только в случае чего я тут не причём.
Ворча что-то себе под нос, управляющий вышел из кабинета, а спустя короткое время вернулся, неся в руках пару инструментов, похожих на ломы, отвертку и молоток. Постоял пару минут перед закрытым шкафом, почесал затылок, как бы приноравливаясь, чем лучше будет справиться с замком, примерил один из ломов, потом отвертку, просунул её тонкий конец в щель между дверцей и стеной и принялся с помощью молотка вбивать всё глубже, создавая проём. Замок протестующе скрипел, штукатурка, не выдержав мощных ударов молотка, стала осыпаться крупными комьями. Когда отверстие значительно расширилось, Дмитрий Степанович взял один из ломов и продолжил долбить стену уже с его помощью. Наконец, лом пробрался достаточно далеко, и управляющий после нескольких неудачных попыток свернул "ушки" замка и выбил дверцу.
– Только дальше, пожалуйста, сами, - Дмитрий Степанович вытер пот со лба, собрал инструменты и отошел от сейфа подальше, недоверчиво поглядывая на хозяйку.
– Конечно, конечно, вы можете идти, спасибо! – поблагодарила его Анна, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.
Как только за управляющим закрылась дверь, баронесса вновь взобралась на стул и с замиранием в груди принялась изучать содержимое шкафчика. Он был доверху заполнен разными бумагами – расписками, счетами, купчими; Анна перебирала все попадавшиеся документы, внимательно прочитывая их содержимое, и с каждой следующей минутой отчаянье её росло – ничего более интересного, чем в ранее осмотренных ящиках она не находила. И вот когда пачка бумаг также как и надежда что-либо найти почти сошли на "нет", в дальнем углу шкафчика она увидела конверт, а когда взяла его в руки, тут же узнала – это было то самое письмо, которое Владимир получил накануне своего исчезновения. Анна набрала в грудь побольше воздуха и дрожащими пальцами открыла конверт. В ладони ей выпала крошечная узкая бумага, на которой ровными округлыми буквами было выведено: "Завтра, Маринов трактир в два часа пополудни". И больше ни слова – ни имени отправителя, ни обратного адреса. Баронесса села в кресло, лихорадочно приводя мысли в порядок, единственное, что она поняла – некто назначил Владимиру встречу как раз в тот день, когда он исчез. Что это за место и что собой представляет человек, пожелавший видеть её мужа, она не имела ни малейшего представления, но воображение уже услужливо рисовало ей страшную картину – таинственное рандеву с незнакомцем у чёрта на куличках, с которого Владимир не вернулся. Значит…- Анну бросило в жар от пробравшегося в сознание страшного предположения, и она даже яростно помотала головой, чтобы его отогнать. Нет, нельзя так думать, нельзя позволять себе паниковать до того как всё выяснится.
"Миша!" – вдруг озарило её, конечно же, надо всё рассказать Мише, он обязательно придумает, что с этим делать. Анна соскочила с места, готовая прямо сейчас броситься к Репниным, но, вспомнив, который час, обреченно села обратно за стол. Было бы, по меньшей мере, бестактно ехать к ним на ночь глядя. Анна и так чувствовала себя не в своей тарелке от того, сколько времени уделяли ей Михаил и Лиза. Она была бесконечно благодарна подруге и её мужу, однако всякий раз испытывала чувство вины за то, что хоть и против воли, но всё же мешала их семейному счастью и спокойствию. Устало потерев глаза, баронесса аккуратно вернула найденный клочок бумаги в конверт, спрятала обратно в сейф, и, потушив свечи, пошла к себе. Анна не была уверена, что сможет теперь заснуть, тревожные мысли сумбурно копошились в голове, пугали и угнетали, хотелось тут же бежать искать этот непонятный трактир, указанный в записке. Но, осознавая, что без посторонней помощи она не сможет ничего сделать, Анна почти насильно заставила себя подняться в спальною и лечь в постель. Оставалось только дожидаться утра.

 Отправлено: 02.11.09 18:48. Заголовок: Falchi пишет: Хотя ..

Falchi пишет:

цитата:

Хотя если на этом форуме канон не очень приветствуют, даже не знаю хорошо это или плохо.

Почему? У нас много фиков с каноническими парами. Все читают, комментируют. Тем более в фиках авторы пишут героев такими, какие они им нравятся Я люблю вованну, с удовольствием читаю фики и смотрю клипы.

Твой фик очень увлекательный. Мне нравится, когда есть приключения и любовь

 Отправлено: 02.11.09 19:45. Заголовок: Алекс великолепен, д..

Алекс великолепен, диалог между ним и Михаилом -

 Отправлено: 03.11.09 09:09. Заголовок: Falchi пишет: Репни..

Falchi пишет:

цитата:

Репнин нервно сглотнул – присутствие этого старого лиса не предвещало ничего хорошего. Памятуя предыдущий опыт общения с начальником тайной полиции, которое, как правило, заканчивалось для него либо Петропавловской крепостью, либо отправлением на Кавказ, Мишель предпочитал лишний раз с ним не сталкиваться, поэтому теперь от мысли, что поручение императора предполагает непосредственное участие Бенкендорфа, у него мучительно заныли зубы.

А Мишка очень подходит для службы под началом Бенкендорфа

 Отправлено: 03.11.09 09:53. Заголовок: Не согласна - совсем..

Не согласна - совсем не подходит, боится.

 Отправлено: 03.11.09 12:11. Заголовок: Falchi, чем дальше, ..

Falchi, чем дальше, тем увлекательнее Разговор Миши с наследником очень понравился Имперора было мало, но добродушно. В Анне есть признаки рассудительности, что тоже не может не радовать

Falchi пишет:

цитата:

Вейс же не идиот, он знает, что мы сидим у него на хвосте

Я в восторге от бенкендорфовской манеры выражаться

Falchi пишет:

цитата:

Хотя если на этом форуме канон не очень приветствуют

У нас канону не поклоняются :) А приветствуются любые жанры и пейринги, кроме слеша и чернухи (см. Этикет).

 Отправлено: 03.11.09 14:04. Заголовок: Продолжение понравил..

Продолжение понравилось. Особенно про Алекса, Мишку и Беню.

Царапка пишет:

цитата:

Не согласна - совсем не подходит, боится.

Никого Мишка не боится и очень подходит

Gata пишет:

цитата:

У нас канону не поклоняются :)

И это очень классно

 Отправлено: 03.11.09 21:09. Заголовок: Царапка пишет: Не с..

Царапка пишет:

цитата:

Не согласна - совсем не подходит, боится.

Не боится, опасается. И между прочем, правильно делает. Где Беня и где Миша? Господин граф у нас человек сильный, влиятельный

Gata пишет:

цитата:

У нас канону не поклоняются :) А приветствуются любые жанры и пейринги

Алекса пишет:

цитата:

У нас много фиков с каноническими парами. Все читают, комментируют. Тем более в фиках авторы пишут героев такими, какие они им нравятся

Вы меня просто успокоили))
Gata пишет:

цитата:

Я в восторге от бенкендорфовской манеры выражаться

А сама его люблю, потрясающий мужчина.

Спасибо всем за отзывы, мне очень приятно

 Отправлено: 04.11.09 19:05. Заголовок: Falchi, спасибо боль..

Falchi, спасибо большое, мне очень понравилось начало фика!
С удовольствием буду читать дальше!

 Отправлено: 06.11.09 16:33. Заголовок: Глава третья Слава ..

Глава третья

Слава Богу, этот длинный день закончился - первое, о чём подумал Михаил, когда вернулся домой. Общение с Бенкендорфом, продолжавшееся несколько часов было настолько утомительным, что Репнину показалось, из него выжали все соки. Удивительный человек, Александр Христофорович, будто бы ничего не делает, просто смотрит на тебя и вроде даже любезно, а чувство такое, словно без ножа режут и по кусочку вынимают. С таким начальником тайной полиции никакой дыбы не надо – любой кремень под одним его взглядом расскажет, всё что нужно и даже больше.
Михаил дёрнул вышитый воротник, расстегнул блестящие пуговицы мундира и первым делом направился в купальню, расслабиться и смыть с себя накопленную усталость. Весь день голова его была забита размышлениями о варшавском заговоре, и сейчас больше всего на свете хотелось отдохнуть и до утра ни о чём не вспоминать.
– Ужинать будете, Михаил Александрович? – осведомилась у него служанка, когда он вновь вернулся в гостиную.
– А Лизавета Петровна ужинала?
– Нет, барин. Она в гостях была у баронессы Корф, там и откушала. Вам отдельно в кабинете накрыть?
– Тогда не надо ничего, - отмахнулся Репнин, - Иди, отдыхай.
Поднявшись наверх, Миша первым делом заглянул в детскую. Было уже очень поздно, и малыш давно спал. Михаил на цыпочках подошел к кроватке, отодвинул лёгкое одеяло, которым она была накрыта, и посмотрел на мирно спящего ребёнка. Князь улыбнулся – его сын настоящее чудо, подарок судьбы, такой красивый и безмятежный, что он готов вот так стоять рядом с ним и любоваться вечно, позабыв обо всём на свете. Рождение сына подарило ему совершенно новое чувство, которое он раньше ни к кому не испытывал – ощущение лёгкой невесомой нежности, желание охватить заботой и любовью, оберегать от всех бед и напастей. А главная радость было ещё впереди – наблюдать как сын растёт, постепенно познавая жизнь; учить его всему тому, что умеешь сам, радоваться его успехам и поддерживать при неудачах. И можно более не мучиться риторическими вопросами, в чём кроется секрет вечного счастья. Для себя Михаил уже нашёл достоверный ответ: его счастье вот так вот быть дома рядом со своей семьёй и видеть, как сладко спит в колыбельке маленький сын.
– Осторожно, не разбуди, - услышал он за спиной жаркий шёпот жены, - Сегодня с таким трудом его уложила.
Княгиня встала рядом с Мишей и тоже заглянула в умиротворённое лицо мальчика:
– Спит как ангел.
– Да, ангел. И такой крошечный. Ты знаешь, я так счастлив, что до сих пор не могу поверить, что это мой сын, частичка меня самого.
– Придется поверить - шепнула Лизавета, - Твоей копией вырастет, я уверена. Даже и не думала, что такое бывает, но он же как две капли воды похож на тебя.
– Не преувеличивай, нос у него определённо твой.
Лиза улыбнулась, сжала его руку:
– Ну, пойдём скорее, - тихонько позвала она, - Я целый день тебя не видела, - и, не дав опомниться, потащила в спальню, где, едва переступив порог, тут же кинулась ему на шею.
– Ты чего, Лиза? – слегка опешил Репнин, обнимая её.
– Я соскучилась по тебе.
– Когда ты успела? Мы же утром виделись.
– Ну и что? С тех пор прошло слишком много времени. Тебя так долго не было, я уже заждалась. Что-то случилось?
– Лучше не спрашивай, - Мишель утомлённо опустился в кресло, откинул голову на спинку и принялся изучать потолок спальни, - Я сегодня имел честь полдня беседовать с господином Бенкендорфом. Он мне теперь в кошмарных снах будет являться.
– А что от тебя нужно было Бенкендорфу? – насторожилась Лиза, забираясь с ногами на постель.
– Сущий пустяк – найти человека, о котором никто ничего не знает и которого видели один раз в какой-то придорожной гостинице на границе с Польшей. – Репнин перевёл взгляд на жену, - В общем, безнадёжная затея, однако уважаемый Александр Христофорович так не считает.
– Миша, я ни слова не поняла из того, что ты сказал. Кого ты ищешь? Государь дал тебе новое поручение?
– Да, я должен найти заговорщика, который по подозрению полиции, прячет очень ценные документы.
– Заговорщика? – Лиза живо приподнялась на кровати, глаза её заблестели, - Расскажи, что за заговорщик, мне ужасно хочется услышать.
– Нечего там рассказывать, - поморщился князь, - Просто пара поляков, одержимых идеей получить независимость для своей родины организовали тайный кружок, вовлекли в него всех недовольных нынешним политическим строем и теперь хотят свергнуть монархию.
– А ты должен будешь их разоблачить?
– Ну, почти. Лиза, давай я потом тебе всё расскажу. На сегодня с меня уже хватит заговоров.
– Нет, расскажи сейчас, я тоже хочу знать!
– Не расскажу, - Репнин, наконец, оторвался от созерцания потолка и поднялся с кресла, - Я устал.
– Миша, так нечестно, - Лиза обиженно швырнула в него подушку, которую он тут же ловко поймал, не позволив достигнуть цели.
– Лиза, ну это и, правда неинтересно, к тому же я и сам пока толком не разобрался в чём там дело, - Михаил присел рядом с ней на постель и начал расстегивать запонки на рукавах рубашки.
– Лучше скажи, - перевёл он тему разговора, - Ты была у Анны сегодня? Как она?
– Да была, - княгиня пододвинулась к мужу и прижалась щекой к его спине, - И ты знаешь, мне кажется, ей сейчас чуточку легче, во всяком случае, она пытается держаться. А ещё я уговорила её сходить в субботу в театр на новую оперу. Сначала она отказывалась, но я настояла на своём и, в конце концов, мне удалось взять с неё слово, что она к нам присоединится. Может ей удастся хоть немного отвлечься.
– Ей это было бы полезно, - Мишель откинул в сторону только что снятый шейный платок и посмотрел на жену через плечо, - А то ведь и впрямь с ума сойти можно одной в четырёх стенах. Стало быть, вы пойдёте вдвоём и моё присутствие необязательно?
Лиза улыбнулась и обняла его ещё крепче:
– Миша, - услышал он её загадочный шепот у себя над ухом, - А ты прав, давай сегодня не будем думать о заговорах, тайных поручениях, о горе Анны... давай подумаем о нас, мы так давно не были вместе, - она поцеловала его в шею, - Я соскучилась.
– Неужели? - усмехнулся Репнин.
– Угу, очень, - Лизины ладошки пробрались под его расстегнутую рубашку, а губы нежно заскользили по коже, - Ты даже представить не можешь насколько...
– Лизавета Петровна, что вы делаете? - с притворным ужасом спросил Михаил, чувствуя, как тело моментально отзывается на её прикосновения
– Я? - кокетливо улыбнулась княгиня, - Ничего особенного, я просто соблазняю своего мужа, - тонкие пальчики уже практически справились с его рубашкой, а поцелуи становились всё требовательнее, рискуя выйти из-под контроля. Репнин слегка отстранился и осторожно накрыл её руки своими, не позволяя раздевать себя.
Сразу после рождения Алёши прежде любвеобильная княгиня поумерила свой пыл, целиком посвятив себя заботам о сыне, и на время позабыла о брачном ложе, позволив Михаилу втайне вздохнуть с облегчением. И дело было совсем не в том, что князь разлюбил или перестал желать свою очаровательную супругу, однако совершенно неожиданно недавняя беременность Лизы и последующие роды произвели на него такое неизгладимое впечатление, что сама мысль обо всём, хоть каким-то образом с ними связанным, приводила его в ужас. Миша ещё не успел забыть, как плохо чувствовала себя Лиза на последних сроках беременности, и как сжималось у него всё внутри от её душераздирающих криков за закрытой дверью спальни во время родов. Тогда он отчётливо слышал, что жена, словно в полубреду зовёт его, и готов был уже послать всё к чёрту и кинуться ей на помощь, но присутствующий врач строго-настрого запретил ему даже близко подходить к роженице. Когда, наконец, этот казавшийся Репнину вечным кошмар закончился, новоиспеченная мать была так счастлива, что очень быстро избавилась от всех неприятных воспоминаний и уверяла мужа, что ничего страшного не произошло, и многие женщины мучаются куда больше, однако Мише увиденного хватило сполна, чтобы вздрагивать от перспективы скорого повторения отцовства. И, несмотря на то, что прошло уже больше трёх месяцев, Лиза чувствовала себя превосходно и вновь стала проявлять недвусмысленный интерес к мужу, Репнин постоянно находил повод избегать выполнения супружеских обязанностей, прикрывая свой тайный страх заботой о здоровье жены. Миша души не чаял в своём сыне и, в общем-то, не имел ничего против рождения других детей, тем более что сама Лиза настаивала, по меньшей мере, на троих, если бы только их появление на свет не сопровождалось для жены такими страданиями. Но пока ещё в памяти всплывали яркие картинки из недавнего прошлого, он был уверен, что в ближайшее время заново всё это просто не переживёт. Правда, противостоять не в меру откровенной в своих желаниях Лизавете становилось всё тяжелее, да и он сам порядком по ней истосковался, однако боязнь новой беременности жены всякий раз брала вверх над периодически просыпающейся страстью. Но сейчас, когда она была так близко и так жадно требовала его ласк, удерживаться от соблазна прижать её к себе и зацеловать до изнеможения было невообразимо трудно.
– Лиза, - в голос вернулась прежняя серьёзность, - Давай подождем немного, ты ведь ещё не до конца оправилась после родов. Тебе нужно себя поберечь.
– Не хочу себя беречь, - капризно отозвалась княгиня, - Я хочу своего мужа... целиком... и полностью, - она сопровождала каждое слово поцелуем, удовлетворенно отмечая про себя, что непреступная крепость постепенно сдается.
– Лизонька, ну зачем нам рисковать, я могу навредить тебе, - Михаил повернулся к ней и коснулся губами её щеки, - Потерпи ещё чуть-чуть.
– Ты можешь навредить мне только своим равнодушием, - обиженно сказала княгиня и отодвинулась от него, - Что происходит, Миша? Ты избегаешь меня!
– Я просто волнуюсь за тебя, роды были тяжёлыми.
– Роды были обычными, и с тех пор прошло уже три месяца, – Лиза яростно дёрнула сползшую с плеча бретельку сорочки, - А вот ты изменился, ты стал таким холодным и бесчувственным.
– Что ты выдумываешь?
– Я не выдумываю, - перебила его Лизавета, - Ты забыл обо мне: целыми днями пропадаешь во дворце у наследника или ищешь этого сумасшедшего Корфа, а я вынуждена сидеть дома и ждать тебя. А вечером, вместо того чтобы обратить на меня внимание, ты тут же ложишься в постель и засыпаешь. Что я должна подумать? Лишь то, что у тебя в голове есть место для государственных дел, для цесаревича, для лучшего друга, да для чего угодно, но только не для меня! - выдав свою тираду, княгиня надула губки и отвернулась.
– Да что ты говоришь, - Мишель опешил от такого внезапного заявления, - Ты же знаешь, я всегда о тебе думаю, каждую минуту, каждую секунду.
– Что-то незаметно, - недоверчиво хмыкнула Лиза, а потом резко переменилась в лице и спросила жалобно – Скажи, я перестала тебя интересовать, да? Я подурнела, растолстела после родов? Или, может, ты нашёл себе другую?
– Ну конечно нет, - мягко рассмеялся Репнин, - Ты у меня самая красивая, самая лучшая, никто мне кроме тебя не нужен.
– Если бы так и было, ты не отвергал бы меня, - плаксиво проговорила княгиня, закрывая лицо руками, - Я же вижу, ты меня больше не лю-юбишь, - протянула она, и её хрупкие плечики тут же сотряслись в рыданьях.
– Лизонька, - Миша совсем растерялся, не зная как реагировать на поведенье жены, уж что-что, а вот так взять и расплакаться было совсем не в её духе, - Послушай меня, красавица моя, - он придвинулся к ней, пытаясь отнять её ладони от лица, - Я люблю тебя, больше всего на свете люблю.
– Неправда, - тем же тоном ответила Лиза, по-прежнему прячась от него - Я не верю!
– Родная моя, - Михаилу, наконец, удалось взять её руки в свои, - Ну что с тобой, почему ты не веришь ... - тут он осёкся, заметив, что в глазах жены нет и намёка на слёзы, а на губах играет плутовская улыбка и она едва сдерживается от смеха. Похоже, всё это время она лишь дурачила его и намеренно говорила всякую ерунду, постоянно следя за его реакцией из-за неплотно сомкнутых пальчиков.
– Лиза, - подозрительно прищурился Репнин, - Ну-ка посмотри на меня.
Но княгиня уже не таясь вовсю хохотала, лишь слегка прикрывая рот ладошкой:
– Ты поверил, поверил, - подзадоривала она мужа, - Глупенький!
– Ах ты, притворщица, - возмущенно воскликнул Мишель, осознав, наконец, что только что пал жертвой женского коварства, - Да я тебя сейчас...
И не договорив, какую страшную кару придумал для своей благоверной за вероломство, быстро схватил жену в охапку, и в следующую секунду она уже лежала у него на коленях, а он покрывал её лицо, грудь, плечи лёгкими, дразнящими поцелуями.
– Миша, - смеялась княгиня, - Пусти, щекотно!
– Не пущу, - прорычал Репнин куда-то ей в волосы, - Ни за что не отпущу.
Растрепанная и слегка покрасневшая она сейчас больше походила не на уважаемую даму из высшего общества, а на беззаботную деревенскую девчонку, чем буквально сводила Михаила с ума.
– Мишенька, - Лиза вдруг посерьёзнела, приподнялась с его колен и обняла за шею, уткнувшись носом в плечо, - Я так люблю тебя, так боюсь потерять...
– Что за мысли, милая? - князь удивленно посмотрел ей в лицо, нежно приглаживая выбившееся после их шуточной возни локоны, - Почему ты должна меня потерять?
– Не знаю, но я никак не могу перестать думать об Анне, о том, что с ней случилось, это же ужас такой. Я бы на её месте умерла от горя. Я без тебя ни минуточки не смогла бы прожить, ни секундочки. Вот мы с тобой счастливы, невозможно счастливы, а я боюсь, что всё может кончиться по какой-то неизвестной причине, о которой мы даже не догадываемся. Ведь раньше и у Анны с Владимиром всё было хорошо и вдруг, словно ниоткуда такая беда
– Радость моя, не нужно так думать, - успокаивающее заговорил Репнин, - Мы с тобой никогда не расстанемся, обещаю тебе. И у Анны всё наладится, вот увидишь, - он заглянул в её тотчас ставшие печальными глаза, - Ну, улыбнись, пожалуйста. Мы же договорились ни о чём грустном сегодня не думать, оставить все плохие мысли на завтра.
– Да, да, ты прав, больше не буду. А то, не дай Бог, мы снова начнём говорить о Корфе, а я не могу уже о нём слушать. Как он посмел так поступить с Анной? Хоть бы ему отлилась каждая слезинка, которую она по нему проронила!
– Лиза, - укоризненно покачал головой Михаил, - Ну ты же не знаешь правды.
– Всё, молчу, молчу, - она примирительно погладила его по плечу, - Ни одного слова больше.
И будто в подтверждении своих слов княгиня склонила голову набок, в бездонных серых глазах вновь запрыгали знакомые озорные искорки, а лицо озарила игривая улыбка:
– К тому же, - заговорщицким тоном произнесла она, - У нас есть дела поинтересней.
– Расскажете какие, госпожа Репнина? – вскинул бровь Михаил
– Я тебе лучше покажу, - отозвалась Лиза и тут же прильнула к его губам, поцеловала любимую родинку на щеке, медленно спускаясь ниже к подбородку, шее, легонько прикусывая мочку уха, - Мишенька, милый мой…
– Ох, Лиза, Лиза, - шепнул он ей, мысленно упрекая себя в безрассудстве, - Что ты со мной делаешь?
– Тсс, - она толкнула его на постель, уже вовсю празднуя свою победу, - Сегодня будет так, как я хочу…

 Отправлено: 06.11.09 16:33. Заголовок: Наступившая ночь пок..

Наступившая ночь показалась Анне невыносимо длинной. Вот уже несколько часов подряд она безуспешно пыталась заснуть, ворочаясь на огромной кровати и задыхаясь под тяжестью пуховых одеял, принесённых Варварой накануне. «Накроешься, если холодно будет, вон, небо чистое какое, верно к заморозкам» - говорила заботливая кухарка, выглядывая в окно. Анне и вправду вскоре стало холодно, но не от мороза – непроглядно тёмная ночь пробудила притупляющуюся днём тоску, вызвала липкий страх, вцепляющийся в каждую клеточку её тела, заставляя дрожать как в ознобе, метаться по кровати, безуспешно пытаясь избавиться от накатывающих волной тревожных мыслей.
Анна и подумать не могла, что казавшаяся прежде приветливой и уютной спальня однажды станет такой враждебно-пустынной, а мягкая застеленная белоснежными простынями постель – чужой и холодной. Раньше всё было совсем иначе, баронессе так нравилась эта комната, она с удовольствием обустраивала её по своему вкусу - сама выбирала для неё мебель, гобелены и занавески, покупала у лавочников всякие глупые безделушки, чтобы придать ей тонкое изящество и неповторимость. Она была тёплым семейным гнездышком, предназначенным только для неё и мужа. С того самого момента как в первый раз Владимир перенёс её на руках через порог, спальня стала самым укромным и любимым уголком в доме, потому что как только закрывалась дверь и Анна оказывалась наедине с мужем, все проблемы и заботы отходили на второй план и, казалось, весь мир существовал только для них двоих. В такие минуты Владимир преображался: прямолинейно-насмешливый и даже порой грубоватый на людях, с ней он становился чутким и ласковым, иногда даже неловким в своей нежности, словно пытался и не мог найти, что сделать ещё для счастья любимой женщины.
И в то же время ей многому приходилось учиться живя рядом, постепенно узнавать его, принимать и привыкать к тому, что ей самой поначалу было неизвестным и незнакомым. К его природной замкнутости и нежеланию демонстрировать свои чувства, к невообразимому упрямству и жёсткости, временами граничащей с жестокостью, поначалу пугавшей её. Лишь потом Анна поняла, что за ней прячется уязвимая и тонкая душа, которую на самом деле очень легко ранить. И Анне стоило больших усилий найти к мужу подход и, призвав на помощь свою женскую интуицию, улавливать шестым чувством, как нужно правильно себя вести в те или иные моменты их совместной жизни, когда необходимо настоять на своём, а когда наоборот ни в коем случае ему не перечить. Долгое время она не могла понять, почему во время периодически случавшихся ссор или недомолвок он так не любит обсуждать произошедшее, предпочитая, отвернувшись скрежетать зубами от злости или резко бросить что-то вроде: «Да, это я во всём виноват, забудем», ведь было бы гораздо проще выяснить всё раз и навсегда, но Владимир безмолвствовал, словно стыдился или боялся говорить начистоту. И как она не пыталась отучить его от этой «игры в молчанку», её усилиям никак не суждено было увенчаться успехом.
Однажды, старые знакомые пригласили чету Корфов на светский приём по случаю дня рождения хозяина дома. В тот вечер Владимир находился в скверном расположении духа и даже уговаривал жену никуда не ехать и остаться дома, но Анна убедила его, что это будет крайне невежливо и они просто обязаны принять приглашение. Правда в скором времени пожалела об этом – на празднике барон вёл себя не самым лучшим образом, был дерзок и не скупился на открытые язвительные замечания в отношении гостей, и, в конечном счете, одна из присутствующих дам как бы невзначай шепнула Анне на ухо: «Ваш муж настоящий хам, сударыня. Видно за время жизни в деревне, он совсем одичал. Вам бы не мешало повлиять на него». Анне стало страшно неловко, но когда она попыталась образумить Владимира, тот только с усмешкой пожал плечами и ответил, что у него плохое настроение, и почему бы не развлечься таким способом, раз уж он почтил своим присутствием это торжество. Расстроенная и обиженная баронесса ушла от него, присоединившись к гостям, где хозяйка приёма представила её новому знакомому – молодому поручику Воронину, недавно вернувшемуся с Кавказа. Офицер был очень мил и обходителен, у них тут же завязалась весёлая непринуждённая беседа, и Анне даже удалось немножко расслабиться. Потом он пригласил её на танец и баронесса, не найдя ничего предосудительного в этом вежливом жесте, согласилась. Но, когда партнёр беззаботно кружил её по залу в вихре вальса, она случайно бросила взор на мужа и увидела, как Владимир стоит в стороне, подпирая плечом колонну, и неотрывно следит за ними, мрачно цедя шампанское из бокала. Взгляд его при этом был такой бешеный, что внутри у неё всё похолодело от осознания, какую ужасную ошибку она только что совершила. Едва закончился танец, который в одну секунду стал ей в тягость, она спешно извинилась перед партнером и бросилась к мужу, боясь упустить момент, когда надвигающуюся бурю ещё можно предотвратить. «Володя, поедем домой» - позвала она его, стараясь не замечать грозный вид барона. «Уже? – насмешливо приподнял бровь Владимир, - Мне казалось, что вам здесь нравится, сударыня». «Я вижу, что тебе не нравится, - Анна сжалась от этого подчеркнуто-вежливого обращения, явно сулившего недоброе, - Давай скорее поедем». «Вам небезразлично моё мнение? Право, я тронут, - продолжал тем же тоном Корф, - Но куда же вы так торопитесь? Ведь вам только что было очень весело в обществе этого как бишь его… Синицына?» «Воронина, - машинально поправила Анна, - Я прошу тебя, увези меня домой». «Да, да Воронина, - по-прежнему исходил желчью Владимир, - Какой любезный молодой человек, не правда ли? С ним ведь куда приятнее и интереснее чем с неотёсанным мужем-зубоскалом?» - и Корф так сильно сдавил в руке пустой бокал, что Анна испугалась, как бы он не разбил его и не порезался.
В карете по дороге домой он молчал, хмуро разглядывая узоры на вышитых перчатках и на все попытки баронессы заговорить отвечал короткими резкими фразами, сводя на нет любые усилия жены помириться. Когда они подъехали к особняку, Владимир дежурным жестом помог ей выйти из коляски, а потом сразу же выпустил её руку и быстрым шагом направился к дому, даже не удосужившись оглянуться. Терпение Анны лопнуло: «Владимир, - она бегом кинулась вслед за мужем, стараясь ухватить его за рукав мундира, - Подожди, послушай!» «Что?» - спросил он, не глядя на неё. «Посмотри на меня, - она силой повернула его лицо к себе, - Это просто невыносимо! Ты сердишься на меня, ревнуешь». «Я не ревную, - барон вновь устремил взор куда-то поверх неё, - С чего ты взяла?». «Ревнуешь, - настойчиво повторила Анна, - Перестань немедленно, это же просто глупо. Я не хочу с тобой ссориться из-за такой ерунды» «И вовсе я не ревную, - с досадой проговорил Владимир, потом замолчал, болезненно сжав тонкие губы, - Да, я ревную, чёрт побери! – признался он, наконец, - Ты весь вечер провела с этим напомаженным франтом, смеялась над его идиотскими шутками, танцевала с ним в конце концов! Думаешь, мне доставляло удовольствие за вами наблюдать?» «Но это же ничего не значит, - оправдывалась баронесса, - Обычный жест вежливости, не более». «Жест вежливости? – деланно рассмеялся Корф, - Он чуть не задушил тебя в объятиях во время вальса. А его щенячий взгляд? Кто дал право этому щеголю так на тебя смотреть? Мне едва хватило сил не прибить его прямо там». Анна нахмурилась – всё происходящее казалось ей совершенно нелепым. «Ну что за ребячество, - устало проговорила она, - Ты ещё на дуэль его вызови». «И вызову!» - зло бросил в ответ Владимир, и Анна даже на секунду ужаснулась, что он серьёзно намерен исполнить свою угрозу. «Не смей так говорить, - она порывисто обняла мужа, - Я не выдержу больше никаких дуэлей! И прекрати ревновать, ты знаешь, что я люблю только тебя и никто другой мне не нужен». «Знаю, - лёд в тёмных глазах немного оттаял, - Но всё же…» «Нет никаких «всё же», - баронесса приложила пальчик к его губам, не давая продолжать, - И я прошу тебя, Володенька, я заклинаю, если тебе что-то не нравится, если я в чём-то виновата перед тобой, не злись, не таи обиду в себе, расскажи мне, я сделаю всё, чтобы исправить свою ошибку. Я не могу постоянно гадать о том, что у тебя на душе. Только когда мы будем говорить друг с другом обо всём, что нас тревожит, между нами не станет никаких ссор и недомолвок. Ты понимаешь?» - с надеждой посмотрела она на него. Владимир, наконец, несмело обнял её за плечи, прижался щекой к белокурым волосам. «Прости меня, я вёл себя как дурак, - тихо сказал он, - Обещаю, больше подобного не повторится».
И всё же тайны остались, Анна это знала и чувствовала, но не давила на него, понимая, что ему нужно время, что он и так сильно переменился по сравнению с тем, каким был раньше, раскрывшись перед ней больше, чем перед кем-либо. Но своего самого страшного секрета, от которого она потеряла покой, Владимир так и не раскрыл, возможно даже не подозревая на какие мучения обрёк её теперь, оставив в томительном безраздельном одиночестве.
Анна поднялась с постели, глянула на часы – было уже раннее утро. Всю ночь она не сомкнула глаз, предаваясь то сладостным воспоминаниям, то горячечным страхам и дожидаясь рассвета, чтобы наконец прекратить пассивное бездействие и хоть что-нибудь предпринять, сдвинуть бессмысленное ожидание с мёртвой точки. Несмотря на то, что она хотела застать Мишу до того, как он отбудет на службу, к Репниным ехать было ещё рано и Анна спустилась в гостиную, где недавно проснувшаяся служанка наводила порядок.
– Доброе утро, барыня, - поприветствовала она хозяйку, поразившись тому, что та встала ни свет ни заря, - Завтракать желаете?
– Нет, Дашенька, спасибо, - рассеянно ответила баронесса, - Варвара проснулась уже?
– Известное дело, барыня, Варвара ранняя пташка. На кухне чай хлопочет.
Кухарка и впрямь уже вовсю стряпала свои неповторимые кушанья: жарко растопила печку и бодро раскатывала огромный пласт теста, по привычке готовя несметное количество пирожков, так любимых Владимиром, несмотря на то, что оценить её кулинарное искусство было больше некому.
– Встала уже, Аннушка? – оторвалась от теста Варвара, увидев баронессу, - Куда ж в такую рань? Ой, глазки-то какие, не спала что ли всю ночь?
– Не спала, Варя, - Анна присела за стол, - Не смогла заснуть.
– Уморить себя что ли хочешь? – покачала головой кухарка, - Видано ли дело так мучиться?
– Да не до сна мне было, Варя, - вздохнула баронесса, - Я вчера такое узнала!
– Что ещё за напасть? – насторожилась Варвара, откладывая в сторону скалку, - Али новость какая от барина пришла?
– Я у Владимира в кабинете письмо обнаружила, в нём неизвестный человек просит его прийти в какой-то трактир на встречу, как раз в день исчезновения. Ума не приложу, что это всё может означать. Вот хотела съездить к Михаилу за советом.
– А ты правильно, съезди, князь гляди что и подскажет, - кухарка вытерла руки о подол, присела рядом с Анной, - Ох, дела-то какие. Неужто и вправду с Владимиром Ивановичем беда приключилась?
– Не знаю, - отчаянно выговорила баронесса, - Страшно мне, Варя, если бы ты знала, как страшно!
– Подожди горевать раньше времени. Давай я сейчас чайку заварю, пирожки принесу, новые правда не испеклись, но ничего, вчерашние тоже ещё хороши. Покушаешь, успокоишься, да и к Михаилу Александровичу поедешь. А он придумает, как с письмом поступить.
И кухарка вновь засуетилась у печи.

 Отправлено: 06.11.09 16:40. Заголовок: Горничная Репниных н..

Горничная Репниных немного удивилась, увидев баронессу Корф в столь ранний час, но всё же вежливо пригласила в дом, предложила присесть на диван в гостиной, и учтиво осведомилась, не желает ли барыня кофе.
– Нет, нет, спасибо. У меня срочное дело к Михаилу Александровичу. Я понимаю, что приехала очень рано, и мне право неловко. Князь с княгиней наверное ещё завтракают в столовой?
Служанка немного смешалась:
– Нет, сударыня, - потупилась она, - Михаил Александрович с Лизаветой Петровной ещё не спускались…Они в спальне и завтрак велели наверх подать. Но я могу их позвать, если нужно.
Анна почувствовала, как краска предательски заливает лицо: ну конечно, какие ещё могут быть дела у молодой влюблённой пары в такое чудесное светлое утро, как не наслаждаться обществом друг друга, закрывшись в комнате? А она снова примчалась к ним со своими проблемами, в который раз нарушив их семейный уют и покой. Анне стало до безумия стыдно и она готова была уже со всех ног бежать прочь, но вспомнила, что на кону стоит её собственное счастье и, поборов муки совести, попросила:
– Да, пожалуйста, позовите Михаила Александровича. И извинитесь перед ним за меня.
Горничная ушла, а Анна сняла с головы отороченную мехом шляпку и принялась теребить её войлочную тулью, чтобы хоть как-то унять смятение. Бессонная ночь вкупе с нарастающим напряжением давала о себе знать – тело стала бить противная мелкая дрожь.
– Анна! – услышала она встревоженный голос Репнина, который бегом спускался по лестнице, на ходу застёгивая жилет, - Вы так рано сегодня, у вас что-то случилось?
– Михаил Александрович…Миша, - баронесса встала ему навстречу, неловко протягивая руку, - Простите, я вас побеспокоила, я знаю, что очень не вовремя и мне так неудобно.
– Перестаньте оправдываться, прошу вас, - прервал её князь, - Вы знаете, что двери нашего дома открыты для вас и днём и ночью. Я вижу, вы чем-то взволнованы, что произошло?
– Это касается Владимира, - Анна достала из ридикюля найденное накануне письмо, - Вот, тот самый конверт, о котором я вам однажды говорила. Вчера я обнаружила его у мужа в кабинете.
Михаил взял поданный баронессой пакет, повертел его в руках, достал сложенную вдвое записку:
– Бумага почтовая, - пробормотал он, скорее обращаясь к себе, чем к Анне и, развернув листок, пробежал по нему глазами.
– А что это значит?
– Видите водяной знак почтамта? И обратного адреса нет. Скорее всего писали прямо на станции. Очень удобно, если желаете отправить письмо инкогнито.
– Но Владимир судя по всему знал, кто этот человек.
– Да, но в таком случае никто другой кроме адресата его не узнает… Название трактира, я так полагаю, вам тоже ни о чём не говорит?
– Я первый раз о нём слышу.
Мишель кивнул головой:
– Ну то, что вы о нём ничего не слышали, это не так удивительно. А вот то, что я не знаю такого названия – это странно, я бы даже сказал обидно. Раньше Корф без меня по трактирам не ходил.
Анна слегка улыбнулась:
– Вы всё шутите, Миш.
– Да уж какие тут шутки, - Репнин снова принялся разглядывать письмо, - Не возражаете, если оставлю у себя? Я вижу только одну возможность что-то понять - ехать в этот загадочный трактир и попробовать выяснить всё на месте.
– Анечка, - раздался звонкий голос вышедшей из спальни Лизаветы. Сегодня она была чудо как хороша: свежая, румяная, и буквально светящаяся от счастья, - Я очень рада тебя видеть!
– У нас есть кое-что о Владимире, - обратился к супруге Михаил, - Анне удалось обнаружить письмо, полученное им накануне исчезновения.
– Да? – княгиня заглянула мужу через плечо, пытаясь прочесть записку, - А как нам это может помочь?
– В этом письме говорится о встрече, на которую был приглашён Владимир. И там же указан трактир, где она должна была состояться, - проговорила Анна.
– Так отправляйся туда немедленно, - оживилась Лиза, глядя на мужа, - Нельзя терять ни минуты. Ты ещё успеешь до того, как поехать во дворец.
– А ведь и вправду успею, - Репнин кинул взгляд на часы, - Думаю, часа полтора мне хватит.
– Возьмите меня с собой, Миша, - негромко подала голос баронесса, - Я не смогу просто так сидеть и ждать в стороне.
Князь пожал плечами:
– Разве что вы готовы ехать прямо сейчас.
– Конечно готова, если бы вы знали, как я устала бездействовать.
– Хорошо, тогда поедем… Где мой сюртук? – повертел он головой по сторонам, обращаясь уже к жене.
– Там где ты его оставил, - мягко заметила княгиня, подавая ему искомый предмет одежды, - Будьте осторожны. Не нравится мне эта история.
Украдкой поглядывая на то, как Лиза помогает Мише завязать шейный платок, Анна с тихой грустью подумала, что совсем недавно сама точно так же провожала по утрам Владимира, и было в этом простом жесте что-то собственническое, неопровержимо доказывающее что эти двое – муж и жена, безраздельно принадлежащие друг другу, отчего баронесса уже в который раз за последние полчаса почувствовала себя третьей лишней.
Прежде чем сесть в карету Репнин долго разговаривал с кучером, выясняя местонахождение Маринова трактира, Анна всё это время глядела в окно, наблюдая за падающими на двор снежинками. Неожиданно на неё накатила усталость, растворив в себе недавний запал. Устав от мучительных предположений и догадок сейчас она мечтала только об одном - узнать, что случилось на самом деле, найти таинственное место, указанное в записке и хоть что-то понять во всём происходящем.
– Я узнал про трактир, - Михаил опустился рядом с ней на сиденье, - Это не так далеко, может быть с час езды.
Анна кивнула и потеплее укуталась в манто. Говорить ни о чём не хотелось, голова гудела как пчелиный улей, от мерного покачивания кареты клонило в сон. Репнин был тоже молчалив и задумчив, лишь изредка посматривая на баронессу. Впервые за очень долгое время он остался с ней наедине, и, поймав себя на этой мысли, Миша непроизвольно задался вопросом: а что он чувствует к этой женщине сейчас, к своей прежней возлюбленной, из-за которой он когда-то терял голову, впервые в жизни дрался на дуэли, да не с кем-то, а с лучшим другом? Разглядывая её точёный профиль, прикрытые пушистыми ресницами глаза, идеальный изгиб алых губ, он пытался понять, а просыпается ли в нём хоть что-то отдалённо напоминающее прежнюю страсть. Но сердце оставалась глухо – ровным счётом ничего похожего; сейчас он сочувствовал ей, жалел, искренне хотел помочь её горю, которое сам переживал не менее остро, но ничего больше она в нём не пробуждала. По истечению двух лет прошедших со времени их странного непродолжительного романа Миша уже не мог с уверенностью сказать, что когда-то любил её. Теперь ему казалось, что тогда они оба просто запутались в тонкой паутине самообмана, не имевшего ничего общего с истинным чувством. Увидев Анну тогда на памятном балу у Потоцких, услышав завораживающий ангельский голос, он пал жертвой её очарования, влюбился в нарисованный образ, как влюбляются в загадочных фей из волшебных сказок. Она была для него прелестной нимфой, красивой картинкой, которой можно любоваться бесконечно, но в действительности Миша ничего не знал о ней, не ощущал никакой душевной близости, не понимал, как нужно обращаться с этой женщиной, красивой и холодной, словно выточенная из дорогого мрамора статуя. Может быть потому он и оставил её, не только уязвлённый ревностью к Владимиру и мучимый горькой обидой, но и потому что подсознательно понимал, что никогда не сможет ничего ей предложить и не сделает счастливой. Сейчас ему было совершенно очевидно - если бы он не отказался тогда от Анны, то непременно принёс несчастье им обоим и кроме того потерял бы лучшего друга, потому что Владимир ни за что не смог бы смириться с их любовью. Даже теперь, когда немало воды утекло, Репнин знал, как трудно Корфу вспоминать о прошлом, бередить только-только зажившую рану. Однажды, уже после свадьбы, Лиза с Анной уехали в деревню и они решили позволить себе расслабиться, вспомнить былые времена, Миша, находясь уже изрядно во хмелю, сдуру вспомнил про ту злосчастную дуэль и попросил у Владимира за неё прощения. Корф был пьян и счастлив и попробовал отшутиться чем-то вроде: «Забудь, Мишель, в моей жизни было много женщин, но друг-то всё равно один. Давай, лучше выпьем, брат!». Однако от князя не ускользнуло, как недобро блеснули тёмные глаза барона, как напряглась рука, сжимавшая подлокотник кресла, и он понял, что Владимир при всём желании не сможет вычеркнуть из памяти этот день, не избавится до конца от воспоминаний о той боли, которую он испытал, когда решил, что навсегда потерял любимую женщину.
Но самое главное, случись всё иначе, Михаил никогда бы не встретил Лизу, без которой уже не мыслил свою нынешнюю жизнь. С ней было совсем по-другому – они понимали друг друга с полуслова, так точно знакомы всю жизнь, он чувствовал её как самого себя, безошибочно угадывая, что творится у неё внутри, будто она была частью его самого. И всем своим естеством ощущал её любовь такую простую и понятную, без подводных камней и ненужной рефлексии. Лиза позволила ему понять, что настоящая любовь это не только восхищение прекрасной оболочкой и физическое влечение, но и взаимная поддержка, доверие и уважение, что простая страсть без них слепа и недолговечна. И хотя расставание их с Анной было ужасным и Мише до сих пор становилось стыдно при воспоминании о той кошмарной сцене, которую он ей устроил в лесной сторожке, в конечном счёте он был рад, что всё сложилось именно так. Жизнь сама всё расставила по своим местам. Самое главное, что они смогли справиться с намеренно или невольно нанесёнными друг другу обидами, простить и отпустить с лёгким сердцем, чтобы пойти навстречу подлинному счастью, которое, как оказалось, совсем рядом терпеливо ждало их обоих.
– Вы не замёрзли? – нарушил тишину Михаил, заметив как Анна съёживается под своим манто.
– Нет, меня просто чуть-чуть знобит. Оттого что я плохо спала сегодня.
– Вот, возьмите, - Репнин достал из-под сиденья тёплый шерстяной плед и накинул ей на плечи, - Согрейтесь немного.
– Спасибо, Миш, - Анна снова посмотрела в окно, - А долго нам ещё? Эти места мне не знакомы.
– Судя по всему мы уже приближаемся к окраине. Здесь не так много жилых районов, скорее только фабрики. И трактир в который мы направляемся, видимо, предназначен для рабочих.
Спустя ещё некоторое время коляска резко дернулась и остановилась. «Приехали, барин!» - услышали они зычный голос кучера. Репнин открыл дверцу кареты, быстро спрыгнул с подножки и подал руку своей спутнице. Его взору открылось невысокое деревянное здание, с покосившейся крышей. На дверях висела наполовину затёртая жестяная табличка, на которой ещё можно было разобрать какие-то буквы. Около трактира стояла телега, запряжённая тощей рыжей лошадью, с безразличным видом сдиравшей губами остатки берестяной коры с окружавшей двор изгороди. Неподалеку пара подвыпивших крестьян о чём-то оживленно спорили, время от времени разражаясь громким пьяным хохотом.
Анна вышла вслед за ним, растерянно огляделась по сторонам и нерешительно замерла у дверей кареты – окружавший её пейзаж доверия не вызывал.
– Что с вами? – спросил Михаил, увидев её неуверенность, - Испугались?
– Такое мрачное место, - полушепотом произнесла Анна, - Что Владимиру здесь было нужно?
– Не такое уж и мрачное, - усмехнулся Мишель, - Бывали места и похуже. Не бойтесь, я же с вами, - ободрил он её, - Держитесь за меня, пойдёмте внутрь.
Трактир своим внутренним убранством странным образом напоминал небезызвестный двугорский постоялый двор – такие же низкие потолки, убогая мебель, закопченный потолок, слабый освещенный несколькими свечами. С утра посетителей было немного, да и те в основном спали опустив голову на стол, видимо вчера не найдя в себе силы отправиться домой после основательной попойки. Трактирщика за стойкой тоже не было видно.
– Барыня, дайте целковый на опохмелку, - услышала Анна хриплый голос сбоку от себя. Какой-то нетрезвый мужик, в грязном потрёпанном пальто повалился к её ногам и вцепившись мозолистыми руками в подол манто пытался его поцеловать, - Пожертвуйте для бедного пьяницы…
– Ах, - вскрикнула баронесса, отшатнувшись от незнакомца, и клещом вцепилась в Мишину руку, с ужасом взирая на это жалкое зрелище раскинувшееся у неё под ногами.
Репнин немедленно обернулся на предмет испуга своей спутницы:
– В конюшне опохмелишься, - рявкнул он, брезгливо оттолкнув мужика носком сапога, так что тот не удержался и кубарем скатился с лестницы, вылетев из сеней прямо на улицу:
– Извиняйте барин, - раздался снаружи его надтреснутый голос и вздыхая, в промежутках между отборной руганью, недавний посетитель трактира с трудом поднялся на ноги и нетвердой походкой побрёл прочь.
– Всё в порядке? – Мишель наклонился к баронессе, которая продолжала смотреть на происходящее широко распахнутыми от ужаса глазами, - Не обращайте внимания, в этой стране принято напиваться с самого утра. Нам туда, - он указал взглядом на стойку владельца заведения.
– Эй, есть тут кто живой? – Репнин постучал перстнем по деревянной покрышке стола. Тут же откуда-то снизу появилась взлохмаченная голова хозяина трактира. В заплатанной рубашке, рыжий и остромордый как хорёк он тут же расплылся в улыбке заискивая перед хорошо одетыми благородными господами.
– Чего изволите? – услужливо осведомился трактирщик.
– Скажи-ка любезнейший, - обратился к нему Михаил, - Ты этим всем заведуешь?
– Точно так, барин. К вашим услугам, - хорёк чинно поклонился.
– Будь другом, ответь нам с барыней на несколько вопросов. Скажешь всё по совести – сполна отблагодарю, - князь достал из кармана банкноту и положил перед трактирщиком.
– Известное дело, барин, спрашивайте, - заюлил тот, вцепившись жгучим взглядом в предложенную купюру, - Коли что знаю – не утаю.
– Для начала ответь – что за посетители в твоём трактире бывают: из простолюдинов или господа тоже заглядывают?
– Мужицкие в основном, местечко-то такое сами видите, что же благородным тут делать? Всё рабочие али крестьяне, солдаты может иногда зайдут. Ну, а если дворянчики какие и бывают, так то разорившиеся, их уж и господами не назовёшь.
– Значит, всё же наведываются. А вспомни-ка, голубчик, не заходил ли к тебе когда молодой офицер, - Репнин назвал приметы Владимира, - А если бывал, то как давно?
Трактирщик наморщил лоб, призадумавшись на несколько секунд, потом покачал головой:
– Не припомню, барин. Не было такого.
– Ни разу?
– Никак нет. Коли был, так я бы запомнил.
Михаил и Анна молча переглянулись, в глазах баронессы явственно выступили слёзы отчаяния.
– Ладно, - не сдавался Репнин, - Вспомни теперь вот что. Сложную я тебе задам загадку, но ты уж постарайся, а я в долгу не останусь. Меня интересует пятница восемнадцатого сентября этого года, время два часа пополудни. Сделай, милейший, над собой невероятное усилие и вспомни, какие посетители были в твоём заведении в это время.
Трактирщик аж присел от такой просьбы:
– Да ну Христос с вами, барин. Как же я упомню-то? Когда это было!
– Значит не помнишь? – сощурился Мишель, - Ну что же… - и неторопливым жестом потянул к себе всё ещё лежащую на столе купюру.
– А, подождите, - мигом встрепенулся хорёк, - Я сейчас, я вспомню, - и на его лице отразились все возможные и невозможные муки мыслительного процесса.
– Вспоминай, вспоминай, - подбодрил его Репнин, - А я тебе помогу, - и положил поверх банкноты ещё один целковый.
– Минуточку барин, минуточку, - трактирщик вдруг просиял и, нырнув под стойку, вытащил оттуда засаленную тетрадь небольшого размера и принялся перелистывать мятые страницы, – У меня же ведомость имеется, где я записываю за сколько что продал. Я тот день посмотрю и вспомню…Вот, пятница…Две чекушки продал мужикам из соседней деревни, они часто тут бывают, ещё крестьянин вроде за обедом заходил. Стопка водки…кому же я её продал? – трактирщик задумался, - Да, да, вроде в тот день это было. Дворянчик один заходил
– Что за дворянчик? – насторожился Мишель.
– Бывал он у нас иногда – молодой, может вам ровесник, худосочный, одет не весть бог как, голь одним словом.
– С чего же ты решил, что он дворянин?
– Так это барин не спутаешь, может у него карманы и пустые, да породу-то всё равно не сотрёшь. Держится он не как мужичьё, и лицо у него свежее, руки чистые нерабочие, вот как у вас. У нашего-то брата таких рук не сыщешь.
– Что ещё особенного заприметил?
Трактирщик покрутил головой и сладко улыбнувшись недвусмысленно посмотрел на карман Репнина. Тот сразу понял молчаливый намёк и вытащил ещё одну купюру в два раза большим номиналом. Но когда осмелевший владелец питейного заведения потянул к ней свою тонкую сухонькую ручку, Михаил быстро накрыл банкноту ладонью, давая понять, что пока этот проныра не поведает все интересующие его сведенья, он ничего ему не отдаст. Трактирщик слегка поморщился и наклонившись поближе к Мишелю, выдохнул ему в лицо алкогольными парами, смешанными с запахом пережаренного лука:
– Нерусский он, барин… Поляк.
Репнин слегка усмехнулся:
– Ну, а это ты как понял?
– А говорит он по-особенному. Вроде бы и по-нашему, да только слова коверкает, ну как иноземец.
– А почему именно поляк? Не англичанин, не немец? – удивился Михаил.
– Э, барин, - довольно протянул трактирщик, - Тут я не спутаю. У меня брат двоюродный на панночке женат, вот она также разговаривает. Эту речь я за версту узнаю. Поляк он, голову на отсечение даю.
Князь недоверчиво вскинул брови:
– Как складно рассказываешь, голубчик, я диву даюсь. Тебе бы с твоими глазами в полиции служить. Или, может, ты мне это всё на ходу сочиняешь?
– Вот вам крест, барин, не вру, - живо отозвался трактирщик и вправду перекрестился, - А замечаю я всё потому что иначе никак. Кто же кроме меня за порядком следить будет? Ну а коли чем полезным быть могу таким господам хорошим, почему бы не помочь?
– Ну, ну, - задумчиво пробормотал Репнин, - Ладно, пусть будет по-твоему, говори дальше, что этот поляк делал в тот день?
– Так ничего особого. Пришёл, как раз два часа пополудни и было, рюмку водки заказал и сел во-о-н туда, - указал хозяин на дальний столик, - Так и сидел над своей стопкой, может с час, может больше. Будто ждал кого-то.
При этих словах Михаил почувствовал, как пальцы Анны всё ещё покоящиеся на его локте, сжались и мёртвой хваткой вцепились в ткань пальто.
– Ну и кого же он ждал? – жёстко спросил князь, буквально сверля собеседника глазами.
– А Бог его знает. Только он всё на дверь поглядывал, нервничал, да так и просидел никого не дождавшись. И водку даже не допил.
– То есть в тот день он ни с кем не встречался?
– Нет, барин. Ждал-ждал, потом видно разозлился, что без толку сидит, да с досады и ушёл. И больше к нам не заглядывал.
Репнин тяжело выдохнул:
– Ты это точно помнишь? – голос его звучал почти угрожающе, - Это была именно пятница восемнадцатого сентября и именно то время, о котором я тебя спрашивал?
– Святой Троицей клянусь, барин. Тот день и то время.
– Хорошо, тогда у меня последний вопрос. Много у тебя тут постоянных посетителей, которые могли бы видеть этого поляка?
– Конечно, барин. Только мужики-то наши вечером в основном заходят, вы загляните ближе к полуночи, тогда они все и собираются.
– И загляну, не сомневайся, - уверил его Михаил, - Спасибо тебе, голубчик за помощь, только смотри, не дай Бог ты мне соврал…
– Ни словечка не придумал, барин, - проблеял тот и, кажется, вновь собрался креститься.
– Ну, ладно, ладно, - остановил его Репнин, убирая руку в карман и позволяя уже порядком изведшемуся трактирщику, наконец, добраться до вожделенной купюры, - Я с тобой ещё не прощаюсь. Пойдёмте Анна, - обратился он к притихшей баронессе, - Нам делать здесь больше нечего.
– Всегда будем рады видеть, барин! – крикнул им вслед хозяин, радостно потирая руки. День у него, определенно, начинался удачно.
Выйдя на улицу Михаил и Анна в нерешительности остановились на крыльце. Полученных новостей было и так много, и так мало одновременно, что и без того путавшиеся мысли заплелись в беспорядочную канитель. Обнадеживающая поездка вместо того чтобы пролить свет на странное исчезновение барона, дала больше вопросов чем ответов.
– Миша, - несмело прервала молчание баронесса, - Вы думаете, что тот поляк, о котором говорил трактирщик и есть автор записки? Что в тот день он ждал именно Владимира?
– Я пока ничего не думаю, - Михаил прислонился к косяку двери, меланхолично счищая снег с подошвы сапога, - Полученных сведений слишком мало, чтобы делать какие-то выводы. Прошло достаточно времени с того дня, этот шельмец мог что-нибудь напутать или просто наврать с три короба. Такие люди за два целковых мать родную продадут. Единственный способ проверить, лжёт он или нет, прийти сюда вечером и пообщаться с местной публикой на равных. Может что и прояснится. Я так и сделаю сегодня после службы.
– Я вот что вспомнила, - продолжала Анна, - Ведь Владимир незадолго до исчезновения ездил в Польшу. Не слишком ли много совпадений?
– У меня тоже из головы не идёт эта поездка. А вы точно ничего о ней не знаете?
– Я спрашивала у Владимира, но он не захотел рассказывать.
Мишель понимающе кивнул: да уж, если Корф что-то не желал говорить, правды из него клещами не вытянешь.
– Поезжайте домой, - он повернулся к Анне, - Возьмите мою карету. Выспитесь, отдохните, если я узнаю что-то новое, то обязательно сразу же вам сообщу.
– А как же вы, Миша?
– Обо мне не волнуйтесь, я доберусь. Кроме того, у меня в голове появилась ещё одна мысль, которую хотелось бы проверить.
Репнин проводил баронессу до коляски, помог подняться в экипаж и легонько поцеловал руку на прощание.
– Прошу вас, не переживайте, - мягко проговорил он, чувствуя как дрожат её длинные изящные пальцы в его ладонях, - Я постараюсь всё разузнать.
– Спасибо вам, - еле заметно кивнула головой баронесса, - Я буду ждать от вас новостей.
Михаил закрыл дверцу кареты, назвал кучеру адрес Корфов:
– Проводишь барыню до дверей, - наказал он ему, - И смотри, езжай осторожно, головой за неё отвечаешь. Понял?
Как не понять, барин, - отозвался тот, натягивая вожжи, - Всё сделаем, не извольте беспокоиться. Едва коляска скрылась за поворотом, Репнин достал из кармана слегка помявшуюся записку, посмотрел на свет проступающий водяной знак и, оглянувшись по сторонам, направился на поиски извозчика.

 Отправлено: 06.11.09 16:58. Заголовок: Очень интересно :sm..

Очень интересно Все герои похожи на себя сериальных

 Отправлено: 06.11.09 18:48. Заголовок: Falchi, спасибо за п..

Falchi, спасибо за проду!

Алекса пишет:

цитата:

Все герои похожи на себя сериальных

Соглашусь.

Falchi пишет:

цитата:

Удивительный человек, Александр Христофорович, будто бы ничего не делает, просто смотрит на тебя и вроде даже любезно, а чувство такое, словно без ножа режут и по кусочку вынимают. С таким начальником тайной полиции никакой дыбы не надо – любой кремень под одним его взглядом расскажет, всё что нужно и даже больше.

Думаю, не стоит уточнять, что это мне понравилось больше всего остального

 Отправлено: 06.11.09 22:20. Заголовок: Gata пишет: Думаю, ..

Gata пишет:

цитата:

Думаю, не стоит уточнять, что это мне понравилось больше всего остального

Гы! Да, мы все любим Беню))

 Отправлено: 07.11.09 12:01. Заголовок: Falchi пишет: Да, м..

Falchi пишет:

цитата:

Да, мы все любим Беню

Любим, да не во всяком исполнении

Что сказать о прочитанном? Сочувствую я Елизавете Петровне. Уже в таком возрасте от Мишки трудно добиться исполнения супружеских обязанностей, что же будет лет через пяток А будет "Бедная Лиза"

 Отправлено: 08.11.09 22:39. Заголовок: Алекса пишет: Все г..

Алекса пишет:

цитата:

Все герои похожи на себя сериальных

Это радует, всё же берясь писать сиквел я должна была оставаться в рамках канона, хорошо, что мне это удалось

Роза пишет:

цитата:

Сочувствую я Елизавете Петровне. Уже в таком возрасте от Мишки трудно добиться исполнения супружеских обязанностей, что же будет лет через пяток

Хех, вряд ли, у Лизаветы Петровны не забалуешь. Наверняка она мужа по ночам страшно мучает.

Скрытый текст

Анекдот сразу вспомнила, давно на одном из форумов по БН прочитала: Лиза будит Мишу: "Просыпайся давай!" Миша просыпается, спрашивает в испуге: "Что, опять?!" Лиза: Да нет, тебе на работу пора. Миша: (радостно) "На работу, на работу!"

 Отправлено: 08.11.09 22:40. Заголовок: Глава четвёртая На ..

Глава четвёртая

На почтовой станции, куда приехал Миша, было тихо и душно. Жарко натопленная печь негромко потрескивала, время от времени выбрасывая из устья угольки, которые тут же с сердитым шипением рассыпались по полу на множество маленьких кусочков.
На половине для проезжающих не было ни души, только на придвинутых к стене жёстких диванах валялись в беспорядке брошенные потрепанные чемоданы, да солдатская шинель, заляпанная пятнами дорожной грязи. Репнин окинул взглядом помещение, инстинктивно обращая внимание на незначительные мелочи, вроде поеденного молью ковра и маленькой иконы в красном углу, потом пройдясь вглубь комнаты, толкнул дверь в кабинет станционного смотрителя. За заваленным бумагами столом хозяин также не обнаружился, а в бедно обставленной комнате он заметил только по-крестьянски одетого мальчишку, копошившегося возле какого-то сундука в дальней части светёлки. Миша негромко окрикнул его.
– Чего изволите, барин? – спросил мальчишка, приблизившись к нему.
– Мне нужно поговорить со станционным смотрителем.
– Так он занят сейчас, не велел беспокоить, - шмыгнул носом парень, разглядывая Михаила недоверчивым взглядом, - Хоть как о вас доложить-то?
– Адъютант Его высочества, князь Репнин, - ответил Мишель, решив, что упоминание о его регалиях в отличие от большинства случаев сейчас придется как нельзя кстати, - У меня очень срочное дело.
Мальчишка на секунду обомлел от присутствия столь важного гостя, неожиданно завернувшего к ним на станцию с утра пораньше, потом быстро поклонился и помчался на поиски смотрителя. «Сущий мученик четырнадцатого класса» появился через несколько минут, вынырнув из глубины комнаты. Это был нестарый ещё мужчина весьма благообразного вида с удивительно ясным и чистым взглядом, которым он с внимательной почтительностью осмотрел Репнина.
– Чем могу быть полезен, Ваша светлость? – осведомился он тихим журчащим голосом.
Михаил достал из кармана переданное баронессой письмо и положил его на стол перед смотрителем:
– Скажите, этот пакет отправляли с вашей станции?
Мужчина тщательно рассмотрел предложенный конверт и утвердительно кивнул головой:
– Совершенно верно, - потом неторопливо обошёл свой письменный стол и вынул из ящика станционную ведомость, - Вот, взгляните, - он показал Репнину сделанную аккуратным почерком заметку в книге, - У нас и роспись имеется, всё как положено.
– Вы всегда делаете такие записи, даже если на конверте не стоит обратного адреса?
– Точно так, Ваша светлость, - всё как положено, и запись в журнале сделана, и госпошлина уплачена. Без сучка, без задоринки.
– Меня сейчас интересует немного другое, - остановил его Миша, поняв, на что намекает собеседник, - Вы не можете вспомнить, кто заказал доставить это письмо? Ведь его, судя по всему, писали прямо на станции.
Смотритель неопределённо покачал головой:
– Трудно припомнить, сударь, дело-то давнее. Вы лучше спросите вон у Федьки, - он кивнул головой в сторону мальчишки, - В тот день он всю почту разносил. Ему-то сподручнее будет вспомнить, да и глазастый он парень, может, что и заприметил вам полезное.
Подозванный мальчишка быстро скользнул острым взглядом по конверту и, не задумываясь, доложил:
– Это, которое на Фонтанку заказывали? Как не помнить, барин! Ох, и жадиной тот франт оказался, ехать-то ведь почитай в самый центр, путь неблизкий, а он хоть бы десять копеек пожертвовал, упёрся как баран и говорит, что больше трёх не даст. Я полдня по городу мотался, устал как собака. Не каждый день таких встретишь.
– Как выглядел этот человек ты помнишь? – спросил юного почтальона Репнин
– Ну высокий он был, худой. Возрасту вашего, может чуток постарше. Одет не то чтобы бедно, однако в карманах лишних денег точно не водится, но не из простых всё же думаю, из благородных.
– А он был русский? – задал свой главный вопрос Михаил, ответ на который разом бы разрешил все сомнения.
Парень призадумался, с удивлением глядя Репнину в глаза:
– Да вроде говорил по-нашему, хотя постойте… Что-то в его речах странное было, шепелявил, что ли или как будто лишних букв в слова добавлял. А может и ваша правда, барин, нерусский он, немчура, что ли какой.
– Или поляк? – как бы невзначай заметил Мишель.
Мальчишка пожал плечами:
– Да шут их разберёт, барин. Мне эти иноземцы все на одно лицо, что поляк, что немец, что мусье какой-нибудь. Главное, деньги бы платили, а не так как этот. Больно охота десяток вёрст за доброе слово бегать. Так и его он этих господ не дождёшься.
Князь рассеянно кивнул, убирая уже порядком затасканное письмо в карман, потом подал мальчишке монету:
– Благодарю, дружок, ты мне помог очень, - и повернулся к смотрителю, - И вам спасибо. Толковый у вас помощник, далеко пойдёт.
– Всегда рады услужить, Ваша светлость.
Ну что же, - сказал сам себе Репнин, выходя на улицу, - два кусочка этой разноцветной мозаики уже сложились. Прохвост трактирщик, жадный до банковских ассигнаций, похоже, не соврал. Наведывающийся в кабак странный поляк, просидевший целый час в бесплодном ожидании и автор загадочного письма – одно и то же лицо. Теперь в этом уже не было никаких сомнений, правда, проку от новых сведений больше не становилось. Чего ради Владимир завёл знакомство с непонятным иностранцем, зачем тот назначал ему рандеву в захолустном трактире, а самое главное, почему барон на эту встречу не явился, - вопросы, на которые пока не было ни одного вразумительного ответа. Особенно мучило Михаила последнее – какие бы ни имел Корфа отношения с подозрительным поляком, у него должна быть веская причина проигнорировать свидание. Возможно, он чего-то боялся или его задержали непредвиденные обстоятельства? Кем ему был этот поляк – другом или врагом, что он хотел от него? Миша вздохнул про себя: куда ж ты вечно влезаешь Корф, что ж тебе никак не живётся спокойно? Сердце неприятно ёкнуло в груди от неминуемого осознания, что у друга большие неприятности и неизвестно, справится ли он с ними в одиночку. Вся надежда оставалась только на вечерний поход в трактир и задушевный разговор с местными посетителями.
Князь вытащил из нагрудного кармана часы и, посмотрев на циферблат, тихо выругался. Времени заехать домой не оставалось, более того он уже начинал сильно опаздывать, а если учесть, что с утра у него назначена встреча с Бенкендорфом любая заминка была мягко говоря нежелательна. Ждать Его сиятельство сильно не любил.
Михаил быстрым шагом направился к дожидавшемуся его извозчику и, запрыгнув в коляску, крикнул:
– Гони быстрее ветра, любезнейший. Плачу вдвойне!

– Опаздываете, князь, - с милой полуулыбкой обратился к запыхавшемуся Репнину, начальник тайной полиции, - Право слово нехорошо, так пренебрегать государственными делами.
– Виноват, Ваше сиятельство, - Миша пытался восстановить сбившееся дыхание, - Больше не повторится.
– Надеюсь, князь, надеюсь, - Бенкендорф окинул его скептическим взглядом, вызывающим ощущение, сходное с прыжком в ледяную воду, - А что это вы сегодня одеты не по форме? Я так погляжу, совсем распустились, сударь. Ежели офицерский состав позволяет себе такие вольности, что же требовать от солдат? Где ваша хваленая пунктуальность и ответственность, штабс-капитан?
– Ваше сиятельство, - Мишель набрал в грудь побольше воздуха, - Я исполнял порученный вами приказ о польском заговоре, а узнавать ценные сведения в штатском сами понимаете, куда как надёжнее.
Бенкендорф иронически вскинул бровь:
– Ну и как? Много нового узнали?
– Пока нет, Ваше сиятельство.
Силы небесные, - простонал про себя Михаил, - Второй день у него в подчинении, а уже вру ему в глаза, да ещё так неубедительно. Что же дальше-то будет? Впрочем, если принять во внимание, что он ни на йоту мне не поверил, можно это за враньё и не считать.
– Ну Бог с вами, князь, - миролюбиво произнёс Бенкендорф, - Садитесь, - он указал на кресло напротив, - Так и быть, если уж не вы, то я вас порадую новостями. А заодно и решим, что вы будете делать дальше… В общем, как я и предполагал, мои слова о местонахождении разыскиваемых нами архивов подтвердились. А если быть точнее подтвердились мои слова об их отсутствии. Как я и думал, у Вейса их не оказалось. Вчера мои жандармы обнаружили место, где он прятался всё это время и аккуратно там всё обыскали, - граф цокнул языком, - Нет там никаких бумаг. Так что наша с вами версия о сообщнике приобретает всё более и более реальные очертания.
– Так Вейс арестован?
– Ну я же вам сказал, аккуратно, - вкрадчивым голосом проговорил Бенкендорф, - Очень надеюсь, что он даже не заметил нашего визита, во всяком случае обыск был проведён с особой осторожностью. Сейчас нам как никогда важно его не спугнуть.
– Не понимаю, - наморщил лоб Репнин, - Почему, если вы знаете, где убежище Вейса, то не схватите его и не спросите про бумаги напрямую. Неужели у вас не найдётся способа развязать ему язык?
– Фу, князь, какие у вас грубые методы, - скривился Бенкендорф так, словно ему предлагали сделать что-то выходящее за рамки приличий, - Мы будем действовать иначе - тонко, деликатно. Если мы сейчас арестуем Вейса, то только разворошим осиное гнездо, его-то возьмём, а все остальные разлетятся кто куда и потом ищи ветра в поле. Нет, нет, нам такой вариант не подходит.
– И что вы намерены делать?
– Я намерен проверить версию о сообщнике. Думается мне, там может всплыть масса всего интересного и полезного. Так что, отправляйтесь-ка вы дорогой друг в Польшу, в живописный городок под названием Рудавка. Расположен он прямо на границе. Славное местечко, князь, - лес рядом, речка, свежий воздух. А какие красивые польские женщины, - Бенкендорф мечтательно возвёл глаза к потолку, - Одним словом, считайте, что это небольшой отпуск за казённый счёт.
Мишель криво усмехнулся:
– Сдаётся мне, Ваше сиятельство, что свежий воздух и прекрасные польки не единственное достоинство этого места. Что я должен сделать?
– В перерывах между любованием красотами польской природы вы наведаетесь на постоялый двор, расположенный там же, в паре вёрст от границы. Название у него ужасно пошлое, что-то вроде «Злото дое», по-нашему «Золотая лань», снимите там комнату и будете приглядываться к местной публике: к хозяину заведения, слугам, горничным, постояльцам. Проявите свойственную вам наблюдательность, подмечайте всё, что покажется вам необычным. Потом поговорите с обитателями этого заведения на предмет интересующего нас возможного сообщника. Не торопитесь, общайтесь вежливо и ненавязчиво, скажу вам по опыту, очень многие из таких людей на самом деле знают гораздо больше чем кажется на первый взгляд. Им нужно только помочь освежить память. Способы бывают разные, но в нашем случае подойдут пара целковых для полового или какой-нибудь пустяковый комплимент для горничной, ну вы меня понимаете, - расплылся Бенкендорф в медовой улыбке, - Не мне вас учить, думаю, вы и сами прекрасно с этим справитесь. И, помните, князь, чем больше вам удастся узнать о человеке, говорившем с Вейсом перед арестом, тем быстрее мы выйдем на его след.
– А если всё же он окажется не причём? – продолжал мягко настаивать на своем соображении Репнин.
– Тогда я признаю свою безоговорочную капитуляцию, - Александр Христофорович вновь улыбнулся краешком губ, - Но сдаётся мне, что этого не произойдёт. У меня нюх на такие дела.
Да уж, этого не отнимешь, - ухмыльнулся про себя Михаил, - У вас, господин граф, вообще нюх как у гончей. Да и зубы тоже, палец в рот не клади.
– Когда прикажете ехать? – спросил он уже вслух.
– Завтра, с самого утра. Император дал своё согласие, Его высочество также в курсе и готов принести своего адъютанта в жертву государственным делам. Так что собирайтесь, князь, в путь-дорогу, медлить некогда.
– Будут ещё какие-то распоряжения?
– Нет, - Бенкендорф поднялся с кресла, давая понять, что разговор окончен, - Разве что кроме пожелания держать ухо востро. Ни пуха вам, ни пера, Репнин. И можете смело послать меня к чёрту.

 Отправлено: 08.11.09 22:41. Заголовок: Вечером уже знакомый..

Вечером уже знакомый Маринов трактир выглядел куда оживлённее – в узких пыльных окнах горел свет, из широко растворенной двери раздавались громкие пьяные выкрики празднующих окончание очередного трудного дня рабочих. У крыльца, прямо на заснеженных досках сидели пара подвыпивших крестьян и с воистину русской грустью потягивали собственноручно скрученные папиросы, устремив полный тоски взор в ночное звёздное небо. Наказав извозчику ждать его возвращения, Михаил не спеша подошёл к трактиру, привычно оглядевшись по сторонам. Чёткого плана действий у него не было, скорее он просто рассчитывал, присмотревшись к завсегдатаям трактира, найти кого-нибудь поразговорчивее и за рюмкой водки выведать что-нибудь о таинственном поляке. Правда, для этого пришлось бы прикинуться простолюдином, выигравшим хорошую сумму в карты и на радостях решившим угостить случайных собутыльников или придумать нечто похожее, - делиться секретами нелёгкой трудовой жизни с дворянином в таком месте никто не будет. Миша критически осмотрел своё пальто, надеясь, что оно всё же сойдёт за дешёвое, особенно в полумраке помещения трактира, потом развязал шёлковый галстук, сунул его в карман вместе с золотой булавкой. Уже собрался идти, но внезапно в голове всплыла фраза, сказанная утром хозяином заведения: «руки у него, барин, чистые нерабочее, вроде как у вас». Князь вытянул перед собой ладони и непроизвольно хмыкнул. Знает своё дело, шельмец, действительно, у простого люда таких рук не бывает, а ещё вдобавок и кольцо на пальце стоимостью в полтрактира. «Стареешь, Репнин, - усмехнулся про себя Мишель, снимая перстень и отправляя его вслед за шейным платком, - Ещё бы на арабском жеребце сюда приехал». Затем зачерпнул пригоршню грязного талого снега и тщательно втёр его в ладони, - ощущения оказались на редкость неприятными, зато от барских рук не осталось и следа. Проделав то же самое с одеждой и с лицом, Миша, вполне удовлетворившись полученным результатом, поднялся на крыльцо и зашёл в гостеприимно распахнутую дверь трактира.
Пробравшись сквозь толпу изрядно подвыпивших мужиков, князь приблизился к стойке, где давешний трактирщик бодро разливал гостям водку в сколотые кружки и немытые запылённые рюмки. Подождав пока тот освободится, Мишель присел на стоящий неподалеку стул и, облокотившись на неструганные доски покрытия стойки, по-свойски подмигнул кабатчику:
– Ну, здравствуй, приятель. Смотрю, жизнь у тебя бьёт ключом.
Трактирщик несколько секунд с недоумением разглядывал неожиданного фамильярного посетителя, а потом, словно опомнившись, расплылся в знакомой сладкой улыбке:
– Ой, барин, а я и не признал вас сразу-то. Уж больно странного вы вида, как будто и неблагородный.
– Вот и славно, что неблагородный, - удовлетворённо отозвался Репнин, - А я к тебе, пришёл как и обещал. Значит, слушай, голубчик и запоминай. Во-первых, я тебе сегодня не барин, а во-вторых, ты мне сейчас про каждого из твоих замечательных гостей расскажешь всё что знаешь. Кто такой, откуда, как часто бывает, ну и прочее в таком же духе. Коли заприметишь кого-то, кто с небезызвестным нам с тобой поляком дружбу водил, дай мне знать, - Миша склонил голову набок и сказал на полтона ниже, - Каким я могу быть щедрым, ты, надеюсь, помнишь.
– Помню, помню, - улыбка трактирщика стала ещё шире, - Не извольте беспокоиться, всё расскажу без утайки.
– Вот и молодец. И давай, плесни мне что-нибудь согреться.
– С удовольствием угостим дорогого гостя, - засуетился хозяин и поставил перед Репниным невысокую стопку, предварительно протерев её полотенцем, - Вот, отведайте, превосходная беленькая, нигде в округе такую не сыщешь!
Мишель осторожно придвинул к себе рюмку, до краев заполненную какой-то полупрозрачной мутной жидкостью. Потом перевёл вопросительный взгляд на кабатчика и, с опаской взяв её двумя пальцами за толстую ножку, приложил к губам и сделал глоток.
– Ну как? – согнулся в учтивом поклоне трактирщик
– Знатное пойло, - хрипло отозвался Репнин и поморщился от вкуса диковинного зелья, - Я хоть не отравлюсь?
– Обижаете, сударь. Настоящий хмель, молоком очищенный. Чай не из полыни гоним.
– Ладно, чёрт с тобой, - князь залпом осушил стопку водки, - Давай, рассказывай кто из присутствующих знакомство с поляком водил.
Трактирщик пробежался маленькими юркими глазками по залу, старательно цепляя взглядом каждого из посетителей, потом повернулся к Мишелю и покачал головой:
– Пока нет тех мужиков, о которых я вам давеча говорил. Рано ещё, у них смена на заводе не кончилась. Вы подождите с полчасика, они позже подойдут.
– А точно придут?
– Известное дело, куда им деться? Вы ж разве не знаете, что у нас в кабаках все от мала до велика последнюю трудовую копейку пропивают. На что ещё деньги тратить? Так вот и спиваются голубчики.
– Ну, тебе-то оно и в радость, - лениво откликнулся Миша, - Вон прибыли сколько за один вечер.
– Оно может и в радость, да что же у меня сердца нет? Порой смотришь на мужика какого – молодой вроде, здоровый. Ему бы жить, да жить, а он всё туда же с водкой и под забор. Год попьёт, другой попьёт, и глядишь ничего от него и не осталось. А всё от праздности, сударь, некуда силушку свою применить, вот и идут к нам в кабак. Здесь-то и веселее – и поговорить, и выпить, и подраться. Только уж больно жалко их, соколиков, порой бывает.
Трактирщик ещё долго говорил о национальной русской беде, вспоминая всех своих знакомых и родственников, загубленных пристрастием к неумеренному потреблению горячительных напитков, о тоске порождённой бездельем и несвободой, о тлении загадочной славянской души и прочих горестях, столетьями гложущих многострадальное отечество. Михаил слушал его в пол-уха, задумчиво разглядывая узоры на дощатом покрытии трактирщицкой стойки, царивший в помещении шум и папиросный смог укачивал, погружая в неторопливые мысли, вьющиеся в голове медленно и вяло, подобно окружавшему синему дыму. Князь думал о Владимире, о его загадочном исчезновении, обо всём, что связывало их столько лет, о горе и радости, которые они разделили напополам за время их дружбы. Неотступно преследующие мысли уже который день не давали покоя.
Он вдруг вспомнил, как забавно они сдружились много лет назад, ещё учась в кадетском корпусе. Им обоим было по тринадцать, Миша тогда только перевёлся из Павловского училища в Первый кадетский корпус, наиболее почётный в Петербурге, находившийся под протекцией самого императора, куда за особые успехи в учёбе и завидное прилежание был принят без экзаменов. Володю Корфа он заметил сразу, но скорее как притчу во языцех, о проделках которого не слышал только ленивый. Случись что в корпусе, выходящее за рамки приличия первым под подозрением всегда оказывался юный барон, чьё имя не сходило с доски позора в классной комнате, а карцер и гауптвахта давно стали вторым домом. Близко с ним Миша не был знаком, спокойный и рассудительный с детства он не имел обыкновения влезать в разного рода истории, предпочитая оставаться в стороне. Но однажды вечером, незадолго до отбоя, когда уже практически все разошлись по своим спальням, а дежурный воспитатель-немец традиционно заперся в кабинете с намерением скоротать ночь в обществе нежно любимой бутылки коньяка, Миша, идя по коридору учебного корпуса вдруг заметил в учительской комнате какое-то странное движение, словно кто-то потихоньку рылся в ящиках шкафа для бумаг. Гложимый любопытством, Миша осторожно заглянул внутрь и в полумраке класса увидел Корфа, увлечённо что-то ищущего в учительском столе. Ошеломлённый такой несказанной дерзостью Репнин несколько секунд смотрел на Володю широко раскрытыми глазами, а потом несмело окрикнул его. Вздрогнув от неожиданности, пойманный на месте преступления мальчишка обернулся, в глазах его на мгновение отразился лёгкий испуг, но потом, разглядев вошедшего, он заметно успокоился и, криво усмехнувшись, шепнул Михаилу: «Тебе что за дело? Иди, куда шёл». «Да ты ума, что ли лишился, - попытался образумить его тот, - А если кто узнает?». «А никто и не узнает, - тем же тоном отозвался Корф, - Если ты не скажешь. Не скажешь?». В последнем слове вместе с насмешкой скользнула едва уловимая угроза, будто предупреждавшая, чем Мише может выйти излишняя говорливость. Репнин продолжал смотреть на Володю удивлённым взглядом. «Зачем ты это делаешь?» - спросил он скорее сочувственно, чем осуждающее, ибо был уверен, что на такой безрассудный поступок должно натолкнуть либо отчаянье, либо полное сумасшествие. Корф посмотрел на него исподлобья, словно оценивая можно ли сказать этому послушному примерному мальчику, ходящему в любимчиках у учителей об истинных мотивах его нахождения здесь, потом еле слышно вздохнул и ответил: «Завтра аттестационные тетради по домам разошлют, а у меня там отметки одна другой хуже. И ещё этот паразит Гильдебрант кол за поведение поставил. А у моего отца сердце больное, на днях снова приступ был, - он замолчал и показал Репнину свою ведомость, - Вот, исправляю, не хочу его напрасно беспокоить». У Миши сжалось сердце – он никак не ожидал, что задиристый насмешливый Корф, лишённый казалось бы любых хоть маломальских представлений о совести и морали способен на такие сильные благородные чувства. Ему стало его ужасно жаль, но понимая всю бессмысленность его поступка, Миша осторожно заметил: «Так всё равно рано или поздно узнают. И отец твой тоже». «Это потом будет, - отмахнулся Володя и добавил угрюмо, - Отойди со света, невидно ничего. А лучше вообще уходи подобру-поздорову». Репнин понаблюдал пару секунд за тем, как Корф стирает неугодные отметки, потом робко предложил: «Ты неправильно делаешь, дай покажу, как надо, - и, взяв в руки ластик, принялся аккуратно подчищать лишние линии, - Хорошо бы конечно хлебным мякишем, он чернила до конца удаляет». «А ты где так наловчился?» - с уже куда большим уважением спросил у него Володя, наблюдая за тем, как он умело орудует резинкой. «Так по фортификации, когда чертежи рисуешь, волей-неволей кучу ошибок наделаешь. Так и научился. Ну, вот готово, теперь пиши, что хочешь». Когда с тетрадью было покончено, Корф вернул её на место в учительский стол и внимательно посмотрел на Репнина. Во взгляде читалось недоумение, смешанное с любопытством. «А тебе-то зачем это надо?» - в голос вновь вернулась знакомая ершистость, но скорее так, для порядка. «Просто хотел помочь, - пожал плечами Миша, - Пусть твой отец поскорее выздоравливает». «Спасибо, - совершенно искренне поблагодарил его Корф и совсем как взрослый протянул перепачканную чернилами руку, - С меня причитается». «Не за что, - ответил на рукопожатие Репнин, - А теперь пошли отсюда скорее. Поймают – выдерут обоих».
С того самого дня они не расставались, словно проделанная тайком обычная детская проказа скрепила их невидимой цепью. Об их дружбе по корпусу ходили легенды – где один, там непременно оказывался и другой. Отныне всё, что с ними случалось, они делили на двоих. Только друг другу рассказывали самые сокровенные тайны, никому не давали себя в обиду и вдвоём казались непобедимыми. Даже под розги всегда ложились вместе, хотя виноват, как правило, был только один Корф, втянувший Мишу в очередную дикую выходку, но мужская солидарность всегда брала верх, и никакое наказание не могло заставить Репнина предать друга. Но Миша ни секунды не жалел об этом, ведь в Володе был такой не затухающий ни на минуту огонь, который мгновенно вдохновлял на подвиги, будил прежде спящие чувства азарта и задора. Корф словно играл с судьбой, искушал её и пробовал на прочность, постоянно бросая вызов всем вокруг, словно бы дразня и спрашивая с усмешкой: кто кого на этот раз? Для сдержанного благоразумного Репнина такая жизнь была в диковинку, но рядом с Корфом он не боялся попробовать её на вкус. Молодого барона наоборот восхищало Мишино спокойствие, умение трезво оценить ситуацию, быстро найти выход там, где казалось его и быть не может. И потому Мишель всегда оказывался единственным, кому удавалось влиять на неугомонного Корфа, к кому он хоть иногда прислушивался и гасил свой пыл.
После кадетского корпуса был Кавказ. Вчерашние зелёные юнцы, выброшенные на передовую, впервые по-настоящему ощутили истинный страх смерти, вкус пыли и крови на губах, ужас от осознания, что каждый твой день может стать последним, неприятное чувство вины от мысли, что отныне, спуская курок, они стреляют не по бездушным мишеням, а целятся в живых людей, которые по другую сторону точно также беспощадно целятся в них. Завернувшийся водоворот войны без следа сметал прежние иллюзии лёгкой победы и быстрого подвига, отодвигал на задний план детские мечты об орденах и медалях, оставляя только одно желание – выжить и вернуться домой. Но каждый из них хранил их глубоко в сердце, не позволяя вырываться наружу, чтобы никоим образом не попрать честь мундира, не изменить родине, пытаясь почти невозможным образом соединить в себе героизм патриота и желания простого человека, только начавшего жить.
Владимир и Михаил служили вместе, по обыкновению выручая друг друга в длинных офицерских буднях, подбадривая весёлыми шутками, не позволяя уронить боевой дух.
Однажды, с ними случилось то, что сблизило их ещё больше. В один из дней они с Владимиром в составе своей части делали обычные вылазки к укреплениям неприятеля и как всегда добирались до места короткими перебежками, прячась в придорожных кустах и оврагах. Поход не должен был продолжаться долго и носил разведывательный характер, но их отряд обнаружили и завязавшийся бой спутал все карты. Никогда прежде не бывавшие в такой ситуации, они потеряли бдительность, не заметив, как оказались отрезанными от своих товарищей и подошли слишком близко к вражеским укреплениям. Вероятно, кто-то из затаившихся на редуте это заметил и пустил в ход орудие. Казалось, бомба разорвалась совсем рядом. Последнее, что видел Миша – столб жёлто-серого дыма, взметнувшегося в воздух. Грохот был такой сильный, что заложило уши, глаза засыпало колючим песком и щебнем, на несколько секунд в воздухе повис плотный туман, в котором ничего нельзя было различить. Во рту у Миши пересохло, голова закружилась, а правое плечо разрезала адская боль, входящая в тело как нож в мягкое масло, крушащая всё на своём пути и выворачивающая наизнанку. Репнин инстинктивно прижал руку к плечу и почувствовал, как ладонь становится влажной – густая ярко-красная кровь струилась у него меж пальцев, растекаясь страшным увеличивающимся в размерах пятном. В глазах потемнело от нестерпимой боли, на лбу выступил холодный пот, плохо понимая, что происходит, он жадно глотнул ртом воздух и через секунду потерял сознание. Он не знал точно сколько прошло времени его обморока, но вдруг сквозь вязкую чёрную пелену беспамятства услышал знакомый голос друга, который тормошил и звал его: «Миша, Мишка, очнись». С трудом разлепив отяжелевшие веки, Михаил посмотрел мутным взглядом на склонившегося над ним Корфа, в глазах которого стоял неподдельный ужас, смешанный с отчаяньем. «Володя…» - одними губами прошептал Репнин, снова погружаясь в плавящее бесчувствие. «Живой, - тут же обрадовался Владимир и рассмеялся каким-то нервным смешком, - А я-то уж подумал, ты меня бросить хочешь. Сейчас, подожди, сейчас». И он торопливо принялся отрывать от своей рубашки куски ткани и заматывать ими рану, стараясь не обращать внимание на то, с какой безжалостной быстротой намокают от тёплой крови импровизированные бинты. «Давай, Миш, - позвал его Владимир, закончив перевязывать плечо, - Вставай, надо добраться до лагеря». «Я не могу, Володя, - прерывистым шёпотом ответил Михаил, - Я тела не чувствую…». «Надо, Миша. Тут недалеко, наши победили, мы отбросили их на пару вёрст. Сейчас здесь безопасно, нужно только дойти до лагеря, там тебе помогут. Ты слышишь? – с болью в голосе проговорил Корф, видя, как вновь закатываются глаза Репнина, - Миша, ты слышишь меня?» - он сорвался на крик, словно пытаясь таким образом достучаться до друга. «Ну что ж ты делаешь, брат, - Владимир приподнял его лицо, беспрестанно хлопая по щекам, стараясь привести его в чувства, - Ты что, ты умирать собрался? Я тебе не дам, я тебя не отпущу, мы же с тобой ещё так мало всего успели. Тебе жить ещё надо, и мне…ты мне нужен, Миш». Он тяжело выдохнул, вытерев со лба друга липкий лихорадочный пот, потом продолжил чуть слышно, с дрожью в голосе: «Ты потерпи, ты же сильный, я знаю. Нужно чуть-чуть потерпеть и всё кончится, и ты выздоровеешь, только постарайся… Миша, - отчаянию его не было предела, друг не подавал никаких признаков жизни, - Ты подумай, сколько у нас всего впереди. Вспомни, мы же собирались в отпускные к моему отцу в Двугорское съездить, я хотел тебе показать наши знаменитые погреба. Ты знаешь, какое там чудесное вино? Ты нигде такого не пробовал. А шампанское – настоящее французской шампанское, так пенится и пузырится как фейерверк на праздничном балу. И коньяк… у моего отца самый лучший в губернии коньяк, двадцатилетней выдержки, стекает по стенкам бокала как еловая смола.…Ты хочешь умереть, не выпив со мной знаменитого отцовского коньяка? А женщины, Миша, ты помнишь ту милую барышню, которую мы встретили на балу у Орловых, она же влюбилась в тебя как кошка, она ждёт тебя, а ты тут… Миша, - взмолился Владимир, теряя последнюю надежду, - А Наташа? Как же Наташа, она не сможет без своего любимого братца, кто же будет теперь заботиться о её чести и отгонять назойливых женихов? – Владимир опустил голову другу на грудь, стараясь услышать биение сердца, - Ну что же ты! Живи, я прошу тебя, живи!» «Чёрт тебя подери, Корф, - вдруг услышал он прямо под собой тихий голос Репнина, - Ты мне даже умереть спокойно не дашь». Барон поднял голову, восторженно глядя в прояснившиеся глаза друга, и рассмеялся: «Мишка! – закричал он, - Слава Богу, Мишка!».
По дороге к лагерю, Владимир почти на себе тащил полуживого Михаила, который несколько раз терял сознание и, наконец, добравшись до части в изнеможении упал на носилки санитаров, погрузившись в небытие. Мучительный переход отнял у него последние силы.
Спустя несколько суток, когда лихорадка спала, и он смог открыть глаза и посмотреть на мир уже не через пелену горячечного бреда, то увидел перед собой военного врача, который улыбнулся ему и сказал: «Очнулся, голубчик? Повезло тебе, в рубашке родился». И обернувшись в сторону, крикнул: «Корф, иди сюда, твой друг в сознание пришёл». Владимир был бледен как полотно, щеки впали, под глазами залегли круги, словно бы он сам только что пережил ранение. Слабо улыбнувшись Репнину, он только прошептал несколько ободряющих слов и вышел из палатки. Миша с удивлением перевел взгляд на врача: «Что с ним?» Тот усмехнулся: «Так почитай сам еле на ногах держится. Пока ты тут в бреду метался несколько дней, он от тебя не отходил, глаз не сомкнул ни разу. Да и из пекла на руках вынес, если бы не он, давно б тебе, голубчик, свечку за упокой ставили, - и, помолчав, добавил, - Хороший у тебя товарищ. Держись за него, такая дружба раз в жизни бывает».
За эту вылазку, помогшую откинуть отряд неприятеля и ставшую предтечей последующих успешных походов, все участники получили Святого Георгия. Но сам Михаил не любил вспоминать этот день и никому не рассказывал о подробностях своего ранения. Даже Лизе, которая, когда впервые увидела длинный шрам, пересекающий кожу от плеча и почти до груди, и спросила, откуда он, Миша ответил просто: «В бою ранили». Она смотрела на увечье с каким-то затаённым ужасом, потом подняла на него глаза и прошептала: «Тебя же убить могли». «Могли, - спокойно ответил Репнин, - На войне это обычное дело». Лиза порывисто обняла его, осторожно целуя вздувшуюся кожу, и проговорила: «Как хорошо, что ты не уехал тогда на Кавказ».
С тех пор их дружба с Владимиром стала ещё крепче. Пройдя передовую войны, ни разу не предав и не оступившись, они стали ещё больше уверены друг в друге, зная, что какие бы испытания не готовила им судьба, они никогда не останутся одни и что бы не случилось, каждый из них может обернуться и увидеть плечо другого, всегда готового помочь и поддержать.
– Эй, барин, вы не заснули? – окликнул его трактирщик, - Вон те мужики о которых я говорил. Пришли как миленькие аккурат в свой положенный час.
– Да? – очнулся Мишель, глядя на столик, указываемый кабатчиком, - Хорошо, спасибо.
Затем достал из кармана деньги и положил их перед хозяином заведения:
– На, держи, как и обещал. И давай, наливай, своей знаменитой беленькой.
Неспешно подойдя к столику, где разместилось трое молодых рабочих, Михаил улыбнулся и, опершись на спинку свободного стула, радушно произнёс:
– Друзья! Представляете, такая удача обыграл сегодня в карты своего тестя, а отметить не с кем, - потом приветливо улыбнулся и договорил, - Не пригласите за стол? Угощаю!
Мужики переглянулись, слегка растерянные от такого широкого жеста, затем один из них усмехнулся и указал рукой на стул:
– Ну, раз угощаешь…. Много хоть выиграл?
– На бутылку водки хватит, - и он сделал красноречивый жест трактирщику, - Такая знаете, тоска, пить в одиночку. А друзей нет. Одного на днях сосной придавило, вот только поминки закончились, а второй на заработки подался. Дома тоже с этим беда – жена серчает страшно, когда под мухой домой возвращаюсь.
– Дело говоришь, - отозвался один, - Моя тоже как бутылку видит так словно беленеет.
Они подняли кружки, которые только что наполнил кабатчик, и негромко чокнулись глиняными стенками:
– Ну, за знакомство!
Репнин улыбнулся и, приложив кружку к губам, убедился, что никто из собутыльников на него не смотрит, осторожно выплеснул её содержимое через плечо.
– Ты, братец, хоть с тестем в картишки перекинуться можешь, да ещё и приличный куш выиграть, - заговорил один из рабочих, - А мой всё лютует, да денег просит, говорит, коли я ему теперь родственник, то содержать должен. Что он мне теперь как отец вроде. А какой он мне отец, мне от своих папаши с мамашей спасу нет.
Когда каждый из них обменялся мнениями по поводу назойливых родственников, один из мужиков заметил:
– А в карты я бы сейчас сыграл, - он принялся обмахиваться шапкой, - Жаль, только поставить нечего. Всё вчера спустил одному басурманину.
Мишель живо повернулся в сторону говорившего:
– Что ж за басурмане вас тут в карты обыгрывают?
– Да есть один немец, хитрый жук. Сразу видно шулер знатный. С ним как играть сядешь, вмиг без штанов останешься, а умеет ведь уболтать, мол да на партеечку всего, да всегда отыграться сможешь, - мужик сплюнул в сторону, - Спасу нет от него.
– С иноземцами дружбу водите, - протянул Репнин, - А не боитесь? Мало ли, что на уме них.
– Да немец-то ничего, - вставил слово третий, - Ты Стёпка того поляка вспомни, вот уж точно чудак человек.
– Поляк? – Миша из всех сил старался сделать вид, что его вопрос не более, чем праздное любопытство, - Ещё и поляки приходят?
– Да, странный такой. Всё что-то расспрашивал, мол, как у нас с работой, какое жалование получаем, как в полиции ей-богу! Да и выпить с ним толком нельзя. Виданное ли дело – возьмёт рюмку водки и целый час цедит её как будто это вино заморское!
– И впрямь чудеса, - согласился Репнин, вновь наполняя кружки, - Предлагаю выпить за русскую водку!
– Складный тост, - одобрили Мишеля мужики, а он опять аккуратно повторил свой нехитрый жест, вылив всю беленькую на пол.
– А ещё приятели у него имеются, он с ними бывало как засядет за стол, да какие-то бумажки достанут с картинками, всё обсуждают что-то. Будто дел других в трактире нет. Правда давно не видно его уже, сгинул что ли, в Польшу в свою.
Последующий разговор с уже изрядно подвыпившими рабочими ничего нового больше не принёс, но Мише и этого хватило, чтобы дать пищу для размышлений. Стало быть, этот трактир служил обычным местом встречи для загадочного поляка, который имел странные связи со здешними посетителями, виделся с какими-то людьми, обсуждая совместные планы. Оставалось только понять, какое отношение имеет к этому всему Владимир. Все дороги судя по всему вели в Польшу, отсылая к его странной поездке. Похоже, задание Бенкендорфа с отправлением в Рудовку по невероятному стечению обстоятельств пришлось как нельзя кстати, может, заодно он сможет выяснить что-то про Владимира.
– Ладно, братцы, - поднялся из-за стола Мишель, когда понял, что ничего интересного его случайные собутыльники не расскажут, - Пора мне. Допивайте без меня.
И, кивнув головой, помахавшему ему трактирщику вышел на улицу.

Михаил поднялся по тёмной лестнице и тихонько приоткрыл дверь в спальню. Он думал, что жена уже спит и хотел пройти, не разбудив её. Но Лиза и не думала спать, она сидела на постели, завернувшись в пеньюар, вид у неё был встревоженный и обеспокоенный.
– Миша! – крикнула княгиня, вскакивая с места и бросаясь к мужу, - Господи, я тебя потеряла, уже не знала, что и думать.…Где ты был? – спросила она с изумлением, разглядывая внешний вид супруга.
– Тише, Алёшу разбудишь, - ответил Репнин, снимая испачканную одежду, - Сейчас я всё тебе расскажу.
Он зашёл за ширму, где была горячая вода и, скинув рубашку, принялся отмывать лицо, шею и руки от грязи.
– Я был в трактире, указанном в записке, которую принесла утром Анна. Хотел выяснить некоторые детали об исчезновении Владимира.
– Боже мой, опять Корф, - вздохнула Лиза, подавая ему полотенце, - Когда же это кончится?
– Лиза, что с тобой? – с удивлением посмотрел на неё Мишель, - Ты же понимаешь, я не могу бросить Владимира в беде.
– Понимаю, но мне надоело, что ты всякий раз возвращаешься домой неизвестно когда, ходишь по каким-то странным трактирам, влезаешь в непонятные истории и всё ради этого Корфа, которому в очередной раз шлея под хвост попала!
Миша развёл руками – жену было просто не узнать:
– Мне казалось, что ты тоже хочешь, чтобы он нашёлся, переживаешь за Анну.
– Переживаю. Потому что ей в мужья достался такой бессовестный сумасброд, которому ничего не стоило бросить её одну и уйти неизвестно куда не объяснившись.
– Ну, мы же говорили уже об этом. У Владимира наверняка были серьёзные причины.
– Да какие бы ни были причины, он не имел права так поступать со своей женой. Хватит его защищать, Миша! Признай, наконец, что он в очередной раз повёл себя как последний негодяй, и его поступку нет оправдания.… Хоть бы он сгинул что ли насовсем, сразу бы неприятностей стало меньше, - уже совсем тихо произнесла она.
– Да что ты говоришь, Лиза? – уставился на неё Репнин непонимающим взглядом, - Мыслимое ли дело такое желать?
– Скажешь, я не права? Одним своим присутствием он приносил сплошные несчастья: из-за него ты едва не лишился жизни, ввязавшись в дуэль с наследником, потом он прятал Калиновскую, за которой гонялась половина жандармского корпуса, и мы все вместе с ним тоже её прятали, рискуя своим благополучием. Теперь он исчез в неизвестном направлении, наверняка ввязавшись в очередную грязную историю, и ты опять готов бежать за ним и спасать его. Сколько это ещё будет продолжаться? Сколько бед мы должны вынести из-за него? Да он бессердечный бесчувственный эгоист, которому доставляет удовольствие играть чужими жизнями. И он всегда таким был и навсегда таким останется!
– Странно, - проговорил Михаил, - Раньше тебе это нравилось, ты за него даже замуж собиралась… - и тут же осёкся, поняв, что сболтнул лишнего.
Лиза изменилась в лице и вскинула на него взгляд, полный затаённой боли и недоумения, от которого Репнину захотелось вырвать себе язык.
– Зачем ты так, Миша? – спросила она чужим голосом, - Тебе прекрасно известно, что я уже тысячу раз пожалела об этом.
– Прости, прости, дурака, - торопливо заговорил князь, сжимая её руки в своих, - Я глупость сказал. Просто я не понимаю, откуда в тебе такая лютая ненависть к Владимиру.
– Я устала от того, что он вечно стоит между нами, - тихо ответила Лиза, - Ты же за ним полезешь в огонь и в воду, я знаю. И очень боюсь, что по его милости ты снова будешь рисковать жизнью.
– Лизонька, - Михаил обнял жену за плечи, - Он мой друг и я не могу его предать. Пойми меня, пожалуйста.
– Я не могу это понять, но и сделать тоже ничего не могу. Ты всё равно как обычно побежишь его спасать.
Репнин промолчал: Лиза была права, и возразить на её доводы ему было нечего. Поэтому он просто решил перевести тему разговора и сообщить о предстоящей поездке.
– Я хотел сказать, что уезжаю завтра.
– Куда? – удивлённо спросила Лиза
– В Польшу, по поручению императора. Помнишь, я тебе рассказывал про заговор, мне нужно кое-что узнать по этому делу.
– Это опасно?
– Не думаю, я вообще считаю это занятие бессмысленным, поэтому постараюсь управиться побыстрее.
– И как скоро ты вернёшься?
– Не знаю, может, неделю там побуду, потом ещё дорога.
– Я буду скучать, - грустно ответила Лиза и прильнула к мужу, обхватив за шею, - И Алёшенька тоже. Ты же знаешь, как он к тебе привык, капризничает, если ты долго не берёшь его на руки. Ты его уже избаловал, а что будет, когда он немного подрастёт.
– Наверное, избалую ещё больше, - Миша поцеловал жену в нос, - Не скучай, я ненадолго, ты и заметить не успеешь, как пролетит время в моё отсутствие.
– Мне без тебя один день как вечность, - полушёпотом ответила Лизавета, - Не хочу, чтобы ты уезжал.
– Ну ты как маленькая, Лиза, - уговаривал он её, - Мы ж ненадолго расстаемся. Я быстренько съезжу, выясню всё, что нужно Бенкендорфу, потом сразу же вернусь, получу от него наградную грамоту за преданную службу, и мы снова будем вместе.
– Надеюсь, так и случится, - княгиня заглянула ему в глаза, - Но всё равно не хочу тебя отпускать. У меня какое-то дурное предчувствие.
В её взгляде было столько волнения и беспокойства, что её необъяснимая тревога странным образом передалась Репнину.
– Да какое предчувствие, голубка моя, звёздочка моя ясная, - он покрыл поникшую головку жены поцелуями, - Всё будет хорошо, обещаю тебе. Ну не на войну же ты меня, в самом деле, провожаешь. Всего лишь пустяковая поездка. Не переживай, пожалуйста. Не будешь?
– Хорошо, не буду. Только возвращайся скорее.
Миша покрепче сжал жену в объятиях, гладил по золотистым волосам, целуя в висок, и шептал на ушко ласковые слова, чувствуя, как напряжённость постепенно уходит и она расслабляется в его руках, отчего ему самому тут же стало легче.

 Отправлено: 08.11.09 22:42. Заголовок: Анна сидела за туале..

Анна сидела за туалетным столиком в спальне и меланхолично расчесывала длинные белокурые волосы. Сегодня утром она вновь встала рано, разбуженная непрошеными солнечными лучами и уже с полчаса смотрелась в зеркало, разглядывая своё отражение. Впервые за долгое время она заметила, какие явные перемены произошли в её облике – осунулась прежде свежая и белая кожа, потускнел некогда чистый ясный взгляд, под глазами легли тёмные круги, особенно чётко проступающие на фоне побледневшего лица. Но, обнаружив в зеркале блёклую измученную тень, весьма отдалённо напоминающую её прежнюю, Анна поняла, что ей стало почти всё равно, как она выглядит. Канули в Лету времена, когда она могла подолгу стоять перед шифоньером и, критически осматривая свой шикарный гардероб, выискивать то единственное и неповторимое платье, которое сегодня наденет, и не было больше ни сил ни желания приводить себя в порядок, подбирая брошки и бусы к изысканным одеяниям или мастеря затейливые причёски. Все эти приготовления окончательно потеряли для неё смысл, потому что теперь рядом не было Владимира. А, значит, ей не для кого было наряжаться и прихорашиваться, примерять дорогие серёжки и выбирать новый аромат парфюма, чтобы потом с замиранием в груди встречать со службы мужа и ждать, когда он, коснувшись губами точёной шейки, заметит, что сегодня она прекрасна как никогда и что такого запаха духов он не припомнит. Барон был удивительно чуток ко всем переменам, происходящим в супруге, будь то новое платье или крошечная заколка, от его взгляда не ускользала ни одна мелочь, и всякий раз он не забывал сказать жене, о том как сказочно она похорошела с того момента, когда он видел её последний раз. Более того Владимир сам с удовольствием выбирал для неё роскошные туалеты, которые обычно выписывал из-за границы, не жалуя русские ткани, утверждая, что для его прекрасной жены они слишком грубые и унылые. Открывая коробку с нарядом, сшитым по последней французской моде, Анна поражалась безупречному вкусу мужа – каждая купленная им вещь подходила ей идеально, безукоризненно сидела по фигуре, подчёркивала белизну нежной кожи и глубину выразительных глаз. И баронесса не уставала с изумлением спрашивать его, как же ему удаётся так точно определять подходящий ей цвет и ни разу не промахнуться с фасоном или размером. «Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы ошибиться, - отвечал Владимир, развалившись на мягких подушках кровати, как арабский шейх и лениво наблюдая из-под полуприкрытых век за демонстрирующей очередную обновку женой, - Платье великолепно, хотя, признаться, мне больше по нраву, когда ты его снимаешь, а не одеваешь». «Володя, как не стыдно» - смущалась баронесса и тут же удирала за ширму, провожаемая его беззаботным заливистым смехом.
Щедрость барона была безграничной, также как и его готовность исполнять любой каприз супруги. Казалось, попроси она его достать с неба луну и он не задумываясь помчался бы выполнять её желание и без сомнения принёс бы требуемое, причём с таким видом как будто и не было в этом никакого подвига, словно это самое простое и обычнон из всего, что он мог для неё сделать. Через несколько недель после свадьбы Владимир повёз жену путешествовать по Италии, и Анна пришла в восторг от блеска и богатства, правящего на родине Микеланджело и Рафаэля, непрестанно удивляясь изысканности и утонченности, с которой был выполнен каждый дом, каждая скульптура или фонтан на площади, что казалось, сама Венера благословила мастеров, творящих в этой удивительной стране. Совершенно счастливые они гуляли по улицам Рима, время от времени заглядывая в многочисленные лавочки, торгующие разной прелестной ерундой, и стоило баронессе остановить любопытствующий взгляд на какой-нибудь занятной вещице, будь то фарфоровая вазочка с пасторальным сюжетом или лёгкий муслиновый шарфик, как Владимир, тут же не спрашивая о цене, покупал для жены понравившуюся ей безделушку, с лукавой полуулыбкой наблюдая за её искренней радостью ребёнка, получившего заветную игрушку. «Мы так скоро разоримся, Володя», - увещевала его Анна, принимая очередной романтический подарок. «Ну и пусть, - весело отвечал барон, целуя её маленькую ручку, - Самое главное богатство у меня уже есть, а без всего остального я легко обойдусь».
Коллекция же драгоценностей, подаренных мужем по случаю различных памятных для них двоих событий и преподнесённых просто так без всякого повода была настолько богатой, что могла пробудить зависть у самой заядлой придворной модницы. На каждый приём или бал Анна позволяла себе надеть новое колечко или серёжки, идеально подобранные к дорогому вечернему туалету, невольно вызывая восторженные возгласы присутствующих на празднестве дам, чьи мужья не могли похвастаться такой воистину королевской щедростью. И лишь одно украшение Анна всегда носила не снимая – тонкий золотой браслет, инкрустированный драгоценными камнями, подаренный Владимиром на следующий день после свадьбы.
Свадьба… Анна грустно улыбнулась при мысли об этом дне, каждая минута которого навсегда останется в её памяти как самое светлое и радостное из всего, что произошло с ней в жизни. Она помнила каждую мелочь, каждую деталь, каждое слово, сказанное кем-то из гостей так ярко и красочно, словно всё это было ещё вчера. Помнила, как утром примеряла роскошное подвенечное платье, под вздохи и причитания умиляющейся Варвары, как вошла в церковь счастливая и сияющая, помнила, каким влюблённым и восторженным взглядом встречал её Владимир, поражённый её ослепительной красотой. А ещё довольных Мишу и Лизу, которые даже во время венчания резвились и смеялись как дети, и казалось, никак не могли дождаться окончания таинства, а на праздничном торжестве и вовсе позабыли обо всём на свете, занявшись исключительно друг другом. Барон, напротив, был сдержан и серьёзен, вежливо принимал поздравления родных и друзей, лишь изредка одаривая жену лёгкой тёплой улыбкой. Вечер близился к концу и, провожая уезжающих один за другим гостей, Анна чувствовала, как внутри неё медленно просыпается волнение, будто стайка бабочек поселилась где-то в районе живота и щекочет её своими прозрачными тонкими крылышками. Предстоящая ночь будоражила воображение, немного пугала неизвестностью новых ощущений, но в то же время Анна изнемогала от любопытства, что за незнакомое блаженство прячется за дверью супружеской спальни, о котором смущённо перешёптываются в кулуарах и с лукавой загадочностью описывают во французских романах. Когда они, наконец, остались одни в мгновенно опустевшей гостиной, Владимир подошёл к ней и немного несмело обнял за плечи. «Устала?» - бархатным шепотом спросил он, глядя на неё сверху вниз. Анна улыбнулась и покачала головой, а он погладил её по волосам, потом легко поднял на руки и бережно понёс вверх по лестнице. Анна доверчиво прильнула к нему и обхватила за шею, коснулась щекой жесткого ворота мундира, с наслаждением вдыхая родной запах дорогого одеколона с еле заметной примесью бренди и горького английского табака. Спальня встретила их прохладным полумраком, зажжённые свечи источали аромат плавящегося воска, освещая комнату мягким золотистым светом и делая похожей на таинственную заколдованную страну из волшебной сказки. Владимир аккуратно спустил жену на пол и посмотрел ей в глаза, и Анне показалось, что в его взгляде промелькнули всполохи испуга и неуверенности и, слушая его напряжённое свистящее дыхание, она вдруг поняла, что он волнуется не меньше её. Опытный любовник, некогда разбивший немало девических сердец, сейчас стоял перед ней растерянный как мальчишка, нерешительный в своих робких и осторожных ласках. Эта мысль так позабавила и в то же время успокоила Анну, что она сама потянулась к нему, расстегнула несколько пуговиц на белоснежном мундире и крепко-крепко прижалась к мужу, сцепив пальцы у него за спиной. Владимир тут же положил руки ей на талию, и они так и простояли некоторое время в объятиях друг друга, не говоря ни слова, наслаждаясь тишиной и покоем, словно привыкая к новым ощущениям, питая друг друга бескрайней любовью, молча слушая, как в унисон бьются сердца, расставаясь с прошлым и навсегда прогоняя старые обиды и тревоги. Теперь они оба явно осознали, что находятся на пороге новой жизни, в которой больше нет места боли и разочарованиям, а на смену отчаяниям и унижениям, наконец, придёт долгожданное счастье. Через несколько минут, показавшихся вечностью, Владимир, первым выйдя из райского полусна, быстро скинул мундир и наклонился к жене, высвобождая шпильки из пышных волос, которые тут же каскадом спустились на плечи, потом приподнял её лицо за подбородок и принялся осыпать поцелуями. Анна прикрыла глаза, растворяясь в невесомой нежности, подаваясь ему навстречу, чувствуя, как от его прикосновений по всему телу разливается блаженное тепло. Его поцелуи сперва лёгкие и несмелые, как дуновение весеннего ветерка, постепенно становились всё горячее и требовательнее, будто бы он сначала боялся её спугнуть, приучал себя к мысли, что она не чарующий обманчивый сон, и что она никуда не исчезнет, не оставит его один на один с несбыточными грёзами, столько раз жестоко терзавшими воображение. «Володенька, - чуть слышно проговорила Анна, впервые назвав его этим добрым и ласковым именем, отчего у него внутри разом всё замерло, - Я не верю своему счастью». «Я тоже», - хриплым шёпотом ответил Владимир, сильнее прижимая её к себе и уже не стесняясь целовать жарко и самозабвенно, спускаясь к шее, хрупким ключицам, плечам, едва прикрытым воздушным кружевом платья.
Анна вздохнула, ощутив, как его руки медленно развязывают шнуровку корсета, и запустила пальцы ему в волосы, перебирая мягкие пряди, готовая с головой окунуться в сладкое марево его любви, как вдруг почувствовала, что он перестал её целовать и убрал руки с талии. Анна приоткрыла глаза и непонимающе посмотрела на мужа. «Сейчас, - с виноватой улыбкой произнёс Владимир, - Я только потушу свет». «Нет, - остановила она его, сама пугаясь своей дерзости, и надеясь, что в полумраке он не заметит, как щёки заливает стыдливый румянец, - Я хочу так. Ведь мы можем… мы же муж и жена, верно?»
Проснувшись утром Анна первым делом обернулась на соседнюю подушку с намерением разбудить любимого поцелуями, но не обнаружила его рядом и растерянно села на постели, с недоумением оглядываясь по сторонам. Ещё толком не понимая, что происходит, она по-детски потёрла глаза кулачками и собиралась вставать, но тут двери спальни открылась, и Владимир появился на пороге, уже полностью одетый, держа в руках какую-то маленькую коробочку. «Доброе утро, - негромко произнёс он, - Ты проснулась?». «Да, и чуть не подумала, что мне всё это приснилось, - тоном капризной супруги ответила Анна, протягивая к нему руки, - Ты почему меня бросил?». «Прости, - Владимир присел на кровать, беря её ладони в свои и поочередно целуя каждый пальчик, - Я выходил всего на минутку. Хотел принести для тебя кое-что». Анна с любопытством посмотрела на него: похоже он немного нервничал, точь-в-точь как в тот день, когда делал ей предложение. Владимир положил на подушку принесённую коробочку, открыл её и извлек на свет изящный браслет жёлтого золота, густо расписанный причудливыми узорами из драгоценных камней. Ничего подобного Анна в жизни не видела: «Какой красивый, - пробормотала она, заворожено разглядывая украшение, - Это мне?». «Угу, - кивнул головой барон, - Ты помнишь, когда-то давно я ездил в Индию? Вот там однажды я видел свадьбу местной знати, и на ней в торжественный момент церемонии жених одел невесте такой же браслет. Я спросил у своего проводника, что значит этот обряд, а он мне ответил: браслеты носят только замужние женщины, их одевают мужья как символ вечной любви и верности. Браслет становится как бы талисманом брака, жена должна носить его не снимая и тогда, чтобы не случилось в жизни супругов, какие невзгоды бы их не преследовали, они никогда не расстанутся и будут жить вместе до глубокой старости. Мне так понравилась эта история, что я купил подобный браслет и решил, что обязательно подарю его своей любимой в день свадьбы. Правда вчера так и не успел, - Владимир застегнул замочек браслета на правой руке жены и нежно поцеловал тонкое запястье, - Я понимаю, это всего лишь языческая безделица, недостойная христианина, но всё же… - он не договорил и слега усмехнулся, - Не захочешь носить, сними». «Нет, нет! – воскликнула Анна, смотря на Корфа восторженным взглядом, - После твоего рассказа я ни за что его не сниму. Это очень неожиданно и трогательно. И какой он необычный, - она провела пальцами по резному орнаменту, - Я прежде не видела таких цветов». «Это цветы дерева ашока, - пояснил Владимир, - У индусов оно традиционно считается символом супружеской верности, - барон опустил глаза, - Я, наверное, кажусь тебе сентиментальным дураком, да?». «Любимый мой, - Анна погладила его по волосам, - Ты только что сделал самый замечательный подарок в моей жизни. А скажи, - неожиданно поинтересовалась она, наблюдая, как алые рубины играют в лучах утреннего солнца, - Когда ты покупал этот браслет, ты уже думал обо мне?» Владимир вновь посмотрел на неё, во взгляде читалась какая-то тихая грусть. «Не знаю, - пожал плечами он, - Хотя нет, знаю. Конечно думал, но тогда гнал эти мысли от себя, прятал их в самый дальний уголок своего сердца. А втайне продолжал надеяться, что когда-нибудь смогу подарить его тебе». «И поэтому хранил так долго?» «Да, наверное. Я берёг его для тебя». Анна почувствовала, как слёзы выступают на глазах, она кинулась мужу на шею и прижалась щекой к плечу. «Я так счастлива, - прошептала она, - Спасибо тебе, Володенька». «Это только начало, - руки барона скользнули по спине жены, и даже сквозь ткань шёлковой сорочки Анна ощутила плавящий жар его ладоней, - Каждый следующий день будет ещё лучше, обещаю. Я сделаю тебя самой счастливой женщиной на свете». «Я уже, уже самая счастливая» - еле слышно прошептала Анна, без остатка растворяясь в его объятиях…
Голос вошедшей в спальню горничной вернул её в реальность:
– Барыня, там князь Репнин пожаловали. Просить?
– Миша? – встрепенулась баронесса, тут же стряхнув удушливую пелену воспоминаний - Конечно, проси, я сейчас спущусь.
Известей от князя Анна ждала ещё вчера, надеясь, что за время прошедшее с их утренней поездки в трактир ему удалось разузнать что-нибудь новое. Но Репнин так и не появился и не дал о себе ничего знать, и потому баронесса весь вчерашний вечер провела как на иголках. Быстро заколов распущенные волосы в простой пучок, Анна вскочила с места и почти бегом спустилась по лестнице вниз, где её уже ждал прохаживающийся по гостиной Михаил. Краем глаза она заметила, что сегодня он почему-то был в штатском, вместо привычного тёмно-зелёного мундира из-под не застёгнутого пальто выглядывал строгий серый сюртук.
– Доброе утро, Анна, - Мишель поцеловал руку баронессы, - Я вас не разбудил? Ранние визиты у нас с вами теперь в моде, - полушутя произнёс он.
– Нет, что вы, я ждала вас. У вас есть новости?
– Не очень много, но кое-что всё же имеется. Вчера я был на почте и там мне подтвердили, что некий молодой человек, похожий на упомянутого в разговоре с трактирщиком поляка, действительно отправлял письмо для барона Корфа. Похоже, что в тот день в кабаке встреча у него была именно с Владимиром.
– А что это за человек?
– Пока не знаю, но мужики в трактире рассказали мне, что он довольно часто виделся с разными людьми, и это не было похоже на обычные застолья, которые случаются в подобных заведениях. Скорее, известный нам трактир был не чем иным, как условным местом встречи для обсуждения каких-то дел. Видимо, Владимира тоже что-то связывало с этим человеком. Но вот почему он тогда не явился на встречу, я объяснить не могу.
– Какие у него могут быть дела с незнакомым поляком в забытом Богом трактире на окраине города? – в отчаянии выговорила баронесса, - Я ничего не понимаю.
– Анна, я хотел сказать вам, что сегодня уезжаю в Польшу. Государь дал мне поручение, которое требует моего немедленного отъезда, не знаю, как долго я там пробуду, но постараюсь заодно что-нибудь узнать про Владимира. Вы можете мне сказать, в какой гостинице он останавливался?
Анна покачала головой:
– Нет, я не спрашивала его об этом. Я не могла знать, что это окажется таким важным.
– Хорошо, тогда попытайтесь ещё раз вспомнить про его поездку: каждую деталь, каждую фразу, в каком настроении был Владимир, всё это может нам помочь. Постарайтесь, прошу вас.
Баронесса задумалась, машинально потерев лоб рукой:
– Кажется, Владимир ездил в Варшаву, там он должен был встретиться с каким-то купцом и договориться с ним о продаже пеньки. Этого человек посоветовал наш управляющий, Дмитрий Степанович. Вообще-то это он должен был ехать, но Владимиру дали несколько свободных дней на службе и он решил отправиться туда сам. Всё складывалось очень хорошо, Владимир находился в прекрасном настроении, был уверен, что сможет заключить удачную сделку. Одним словом, ничего странного или подозрительного я тогда не заметила. Но из Польши Владимир вернулся совсем другим человеком, его словно подменили. Он стал очень рассеян, постоянно думал о чём-то своём, совсем меня не слышал, отвечал невпопад, как будто его что-то заботило, но все мои вопросы он оставлял без ответа. А потом и вовсе как с цепи сорвался – постоянно кричал на слуг, был всё время чем-то недоволен, словно мучился от собственного бессилия. Теперь я понимаю, его что-то терзало, но я не имею ни малейшего представления, что это может быть. А я ведь должна была ему помочь… Господи, оказывается, я ничего не знаю о своём муже! - с болью в голосе вымолвила Анна, закрывая лицо руками.
– Не вините себя, - покачал головой Михаил, - Владимир никому ни о чём не рассказал, значит, посчитал, что так будет лучше. Хотя, признаться, эта двойная жизнь, странные знакомые, таинственные встречи доверия не внушают.
– Вы полагаете, что ему грозит опасность?
– Я могу надеяться только на то, что он знает, что делает, в конце концов Владимир стреляная птица. Но я обещаю, я найду его, что бы мне это не стоило…
А теперь мне пора ехать, карета ждёт. До свидание, Анна.
– Да поможет вам Бог, Миша, - тихо ответила баронесса, закрывая за ним дверь.

 Отправлено: 09.11.09 06:23. Заголовок: Falchi пишет: Бенк..

Falchi пишет:

цитата:

Бенкендорф окинул его скептическим взглядом, вызывающим ощущение, сходное с прыжком в ледяную воду, -

Беня мне тут очень нравится. И про верную мужскую дружбу было интересно. Про Анну я всё радостно пропустила Спасибо.

 Отправлено: 09.11.09 13:49. Заголовок: Светлячок пишет: Пр..

Светлячок пишет:

цитата:

Про Анну я всё радостно пропустила

Ха, я и не сомневалась)) Я когда выкладывала, вообще думала, может под кат мне этот отрывок убрать и warning поставить, что б меня тухлыми помидорами не закидали .

Скрытый текст

Каюсь, в свое время пошла на поводу вованистов, не планировалось этого изначально

 Отправлено: 09.11.09 14:03. Заголовок: Falchi пишет: Каюсь..

 Отправлено: 09.11.09 14:05. Заголовок: Falchi пишет: вооб..

Falchi пишет:

цитата:

вообще думала, может под кат мне этот отрывок убрать и warning поставить, что б меня тухлыми помидорами не закидали

Зачем под кат? Пусть будет всё как есть. Как без Анны писать продолжение. Потом всегда есть шанс, что со временем она станем вполне съедобной

Скрытый текст

Falchi пишет:  цитата: Каюсь, в свое время пошла на поводу вованистов, не планировалось этого изначально У нас на форуме вованисты тоже есть. Им должно понравится

 Отправлено: 09.11.09 14:16. Заголовок: Роза пишет: Потом в..

Роза пишет:

цитата:

Потом всегда есть шанс, что со временем она станем вполне съедобной

мне Анна здесь нравится, хотя она очень хрупкая и ранимая. Но в сериале такое бывало, к тому же выйдя замуж, Анна могла расслабиться и стать более уязвимой.

Но главные персонаж фика для меня Алекс, даже если он больше не появится вообще - по произведённому им впечатлению. Разговор Алекса и Михаила великолепен и сам по себе, и моему восприятию сериальных соответствует (хотя в сериале тема Алекса как будущего монарха огромной империи, Царя-Освободителя - только в зачаточном состоянии, он скорее на Гарун-аль-Рашида похож). Зато зато лицемерно-наивный в своём крепостничестве князь - в точку.

 Отправлено: 09.11.09 14:17. Заголовок: Царапка пишет: так ..

 Отправлено: 09.11.09 14:19. Заголовок: Falchi пишет: Да ла..

 Отправлено: 09.11.09 14:21. Заголовок: Царапка пишет: Но г..

Царапка пишет:

цитата:

Но главные персонаж фика для меня Алекс, даже если он больше не появится вообще - по произведённому им впечатлению.

Рано сбрасываете будущего императора со счетов *ой, спойлер*

Царапка пишет:

цитата:

Зато зато лицемерно-наивный в своём крепостничестве князь - в точку.

Царапыч, я тебя обожаю, ну никак вот не обойтись без того что б Мишку не пнуть Он не лицемерный, он порождение своего времени, в хорошем смысле этого слова. Ему чужды либеральные идеи, он солдат в первую очередь, сын отечества и ему банально некогда заниматься разглагольствованиями на тему как хорошо или плохо крепостное право. Но я думаю он не самый плохой хозяин.

Скрытый текст

цитата: мне он показался горьким, а не слащавым. А почему горьким?

 Отправлено: 09.11.09 15:12. Заголовок: Falchi пишет: Он не..

Falchi пишет:

цитата:

Он не лицемерный, он порождение своего времени, в хорошем смысле этого слова

что порождение - согласна, но в плохом смысле

Falchi пишет:

цитата:

Ему чужды либеральные идеи, он солдат в первую очередь, сын отечества и ему банально некогда заниматься разглагольствованиями на тему как хорошо или плохо крепостное право.

Ну вот в этом смысле тоже - служба за счёт крестьян и неясно, как там приходится этим крестьянам. Но конкретно я имела в виду блестящее сочетание двух тезисов - половина попросится обратно и "я разорюсь". Второй - о разорении, вполне достаточно, а первое - жалкий фиговый листик, ибо что ж он вторую половину не отпустит на волю?

Скрытый текст

Falchi пишет:  цитата: А почему горьким? Потому что Анна, как была, так и осталась отверженной.

 Отправлено: 09.11.09 15:31. Заголовок: Лично для меня в это..

Лично для меня в этом фике интерес представляет только один персонаж - Беня Поэтому какая тут вованна и прочие я не вникаю. Пусть об Анне судят те, кто внимательно читает текст, где она присутствует.