Отправлено: 14.07.09 21:48. Заголовок: «Марья Алексеевна перед зеркалом», PG, драма / мелодрама

Название: «Марья Алексеевна перед зеркалом»
Автор: Царапка
Рейтинг: PG
Жанр: драма / мелодрама
Герои: М.А.Долгорукая, Лиза, Владимир, остальные – в эпизодах.
Сюжет: частично – альтернатива, затем продолжение.
Отказ от посягательства на авторские права: не ищу никакой коммерческой выгоды.
На сюжет натолкнула дискуссия в «Дамы и господа» (ссылка, увы, не сработает - светлая память нашей Толкушке).

 Отправлено: 16.07.09 20:14. Заголовок: Время княгини Лизы л..

Время княгини Лизы летело в хлопотах о сыночке, самом лучшем, самом дорогом, самом прекрасном мужчине в её жизни.
Вскоре вернулись Корфы с маленькой Зоей. После лёгкого ранения получить перевод в Санкт-Петербург оказалось нетрудно, особенно если наследник замолвит словечко.
Сёстры душевно обрадовались встрече, не могли наговориться, делясь не предназначенными для мужских ушей подробностями о детях.

Репнин иногда грустил, чувствуя себя заброшенным, Владимир подтрунивал над ним:
- Что, Мишель, теперь у тебя знатный соперник? Куда тебе до него!
- Охота тебе из всего шутки устраивать, Володя. Неужели Анна меньше с дочкой нянчится?
- Вот уж нет, только я постную рожу строить не собираюсь. Такова жизнь, дорогой мой. Как ни любят нас наши жёны, придётся уступить их детям.
- Да я понимаю и не обижаюсь ничуть, тебе всё мерещится.
- Вот и славно.
- Я сына не меньше её люблю, только Лиза норовит отобрать, как возьму на руки – не так держу, не так смотрю, уроню, задену что-нибудь головкой… Я что, совсем растяпа?
Владимир расхохотался во весь голос:
- Строгая у тебя супруга! Но ей виднее.
- Ну тебя. Расскажи лучше о поездке.

- Вышло не так жарко, как в прошлый раз. Всё больше в городе, на передовой побывал несколько раз только. Анна исполнилась решимости стать храброй офицерской женой, при проводах даже не всегда глаза были на мокром месте. Я беспокоился, как её примут полковые дамы, но сложилось удачно. Она понравилась жене полковника, настоящей матери-командирше (лично я произвёл бы эту обворожительную особу в генералы). Почтеннейшая Любовь Ивановна быстро сообразила, что женщины вооружают языки шпильками из элементарной зависти, и простёрла над юной баронессой покровительственную длань. В результате в дамском обществе Аня чувствовала себя не хуже, чем под крылышком Варвары у нас на кухне. С мужчинами верный тон взяла сразу, умница. Сумела быть любезной без тени кокетства, так что пошлости в бесконечных комплиментах ей поубавилось.
Корф немного помолчал и тепло продолжил:
- Мы неплохо провели время. Даже жаль было уезжать, вот только по тебе соскучился.

После минутной паузы:
- Да что мы только о нас. Расскажи о себе, Лизе.
- Ты знаешь всё почти. Разве что, Михаил запнулся, - Лиза навещала Марью Алексеевну уже несколько раз.
Владимир помрачнел.
- Иначе нельзя, как бы не хотелось забыть чёртову княгиню мне и тебе, глухо добавил: - Мать есть мать.
- Может, она раскаивается?
- Хотелось бы верить.

---
Елизавета Петровна стала навещать мать чаще, чем хотелось бы мужу, но не настолько, чтобы Марья Алексеевна успела направить её мысли желаемым образом. Она была очень осторожна. Постриг уже состоялся, но наречённая в монашестве Еленой бывшая княгиня по-прежнему оставалась на особом положении в обители. К настоятельнице проявляла видимую почтительность, избегая откровенных разговоров.
Лиза при встречах больше рассказывала сама, да и что интересного можно услышать о монастырской жизни?
Всё же от случая к случаю затворница вставляла небезобидные фразы:
«Миша по-прежнему восхищается Анниным пением?»;
«Корф на сторону ещё не заглядывается? Чёрного кобеля не отмоешь добела»;
«Владимир Иванович целых полчаса у тебя Михаила ждал? Осторожнее, дорогая, злым языкам только повод дай, не заметишь, как оплетут».

Молодая княгиня предпочитала отшучиваться:
«Кому не понравится, когда Анна поёт! Я сама обожаю её слушать»;
«Владимира не узнать, только внешность и голос как раньше»;
«Мы родня».

Сестра Елена не думала сдаваться. Раз за разом действовала смелее:
«Мужчины не только слушают, но и глядят на неё. И восхищаются иначе, чем ты»;
«У барона что лицо, что голос – сущий яд, ты лучше других знаешь»;
«Так-то уж и родня? Не солгала ли колдунья? Ожерелье не гвоздями к шее прибито, примета ничем не лучше одеяльца. Сычиха племянника любит больше жизни, понимает, что женитьба на крепостной, пусть бывшей, ему дорого обойдётся. Тогда он от любви будто пьяный был, отговаривать пустой труд, вот и пристроила кукушонка».

Репнина всё ещё пыталась отмахнуться:
- Иван Иванович кого попало не стал бы воспитывать, папино ожерелье дарить. Да и Анна совсем не похожа на крестьянку.
Ответ Марьи Алексеевны был готов:
- Мало ли какая блажь нашла? Пригрел хорошенькую сиротку, может, над соседями посмеяться хотел, может, забаву на старости лет растил. Или крестьяне его, Анины родители, перед смертью решили девчонку пристроить да сочинили барину трогательную историю? Ожерелье – вещь дорогая. Он подружке Петра Михайловича вольную дал, и хватит с неё. Потом подарил своей любимице, князя мёртвым считая. Что сказал при том – с её слов знаем. На крестьянку не похожа? Значит, не в Марфу и не в мать Петра Михайловича. Ты обрадовалась, что не Полина сестра тебе, вот Анну, не думая, и признала.

Застигнутая врасплох Лиза не знала, что возразить. Её не хотелось сомневаться ни в чём из своей нынешней счастливой жизни, но словам матери не могла отказать в здравом смысле.
Протянула на прощанье: «Зачем Вы, маменька? Нам всем так хорошо», и быстро вышла из кельи.
Долгорукая сидела с довольной улыбкой. Первый шаг сделан.

 Отправлено: 18.07.09 11:14. Заголовок: Лизу не на шутку рас..

Лизу не на шутку расстроили довольно правдоподобные предположения матери о происхождении Анны. Она размышляла о них и не сразу поняла влияния сказанных раньше, как будто не столь важных, но на деле куда более коварных намёков.
Не отдавая себе отчёта, она начала приглядываться к выражению лица мужа, обращённого на свояченицу. Прежними глазами увидела необычайную красоту Владимира, которому тяжёлые времена только добавили мужественности. Барон стал серьёзнее – тем светлее казалась улыбка, особенно при взгляде на жену. Запретные воспоминания против воли привели к сравнению, которого княгиня так боялась и стыдилась.

Той давней ночью ей было непозволительно хорошо, сколько не заставляй себя забыть. С Мишей Лиза чувствовала себя свободнее, сказалось понимание, что боли опасаться нечего? Что для Репнина она желанна, а не навязала себя? Что Корфу куда больше с кем её сравнивать?
Можно ли вычеркнуть из памяти первую ночь с мужчиной? Тем более таким… Наутро Владимир признался, что ему было хорошо, но выбрал Анну, на любовь которой не надеялся в тот миг, тела которой не знал, хотя мог добиться по праву хозяина.

Почему одни выбирают, а другие довольствуются оставшимся? Лиза вздрогнула. Её мысли приняли совсем дурной оборот. Разве она не счастлива? Кто знает, как сложилась бы её жизнь с мужчиной такого крутого характера, как барон? Полно, репутация забияки не мешает человеку быть мягким дома. Слуги его вовсе не боятся, старшая Долгорукая не раз отмечала, что дворня Корфа распущена без порки. Владимир способен на резкие слова, но отходчив и, княгиня готова голову дать на отсечение, с женой бесконечно нежен. Молодая женщина поймала себя на зависти и вновь вспыхнула.

Господи, что с ней творится! Она не станет разрушать свою жизнь. Елизавета Петровна решительно направилась в детскую с твёрдым намерением при следующем свидании с матерью любым способом пресекать непрошенные замечания, которые незаметно отравляют её душу.

---
При очередном посещении монастыря Репнина последовательно придерживалась своего решения. Делала вид, что не замечает уколов матери, и не удостаивала их ответом. Марью Алексеевну такое поведение раззадорило до умопомрачения, и она решилась на отчаянный шаг, прекрасно понимая, что рискует долго, а то и никогда не увидеть дочь в случае поражения.
Дождавшись неосторожного упоминания Лизой Корфа, Долгорукая взорвалась:
- Проклятый! Ничего его не берёт! - и пробила-таки глухую оборону дочери,
- Маменька, отчего Вы так? Иван Иванович был виноват перед Вами, но Владимир-то нет! Он простил Вам всё, Вы благодаря ему не в тюрьме.
- Он Андрюшу убил!
- Опомнитесь! Вы сами признались…
- Призналась! Ты забыла, как с Репниным меня с ума сводили. Мне после смерти дорогого моего мальчика много ли надо было?

Лиза вздрогнула. Монахиня смотрела на неё с такой горечью, голос звенел обидой, на секунду предательская мысль резанула сердце: - А что, если… - додумывать до тошноты страшно. Неужели они с Мишей привели к осуждению невиновной? И кого, её родной матери…
Княгиня лихорадочно собирала прежние доводы:
- Владимир не мог этого сделать. Он не знал, что встретится с Андреем.
- Так ему всё равно было, кого из нас убить.
- Никого он не хотел убивать, поймите наконец. Отца он на дуэли пристрелил бы наверняка, если бы пожелал.
- На дуэли всякое случается.
- Корф что угодно, только не трус, - возмутилась Лиза.

Долгорукая поняла, что хватила через край. Невиновность Владимира с самого начала не была очевидна только для такого осла, как Пётр Михайлович; Лиза подхватила его уверенность, бессознательно мстя за былое унижение. Растерянность барона помогла общими семейными усилиями убедить туповатого урядника.
Убивать столь явно мог разве что лишённый всякого ума человек, а Корфа нелепо называть глупцом.

Марья Алексеевна пошла на попятную.
- Может быть, Полина?
- Ей-то зачем, до завещания?
- Ой не знаю, доченька, ничего не знаю. Если и ты не сомневаешься, что я сына родного убила, то оставим, мне уже ничем не помочь. Ты только будь счастлива, приходи хоть иногда, не придёшь – лихом не помяну, родная. Мне здесь хорошо, не беспокойся, после смерти дорогого Андрюши свет постыл, буду молиться, на душе полегчает.

Показным смирением монахиня добилась большего, чем всеми попрёками и обвинениями. Растроганная Лиза разрыдалась и на едва сгибающихся ногах вышла из комнаты.
Она уже садилась в карету, когда к ней подошла одна из монахинь:
- Матушку Вы не навестите сегодня?
Лизе меньше всего хотелось видеть настоятельницу.
- Передайте от меня поклон и извинения, я не совсем здорова сегодня.
- Здоровье телесное ничто перед душевным, сходите, легче станет. Матушка наша мудра.
Проницательность и настойчивость сестры Августы заставили Лизу переменить решение, она поднялась в покои игуменьи.

Мать Евдокия пристально глядела на княгиню, пока та торопливо бормотала приличествующие слова.
- Как мать свою нашла?
- Благодарю, она здорова, содержание приличное.
- Я не о том. Вижу, ты всякий раз от неё задумчива выходишь, да думы твои нелегки. Сегодня вовсе лица нет на тебе.
Репнина глянула высокомерно, отвергая бесцеремонное вмешательство и непривычную фамильярность к ней, но тут же стушевалась, почувствовав перед собой незаурядную натуру. Ей вдруг отчаянно захотелось поделиться своим смятением перед чужой, но умной и доброй, этому Лиза в одночасье поверила, женщиной.
Слова не шли с языка.

Игуменья неожиданно прервала разговор:
- Слишком тяжело тебе, неволить не буду. Езжай домой, приди в себя. Соберёшься силами – тогда не медли, будь здесь. Мне многие душу раскрывали, знаю, речь свободно литься должна, иначе не будет тебе легче, да и советов не примешь.

 Отправлено: 18.07.09 11:15. Заголовок: Отпустив Лизу, мать ..

Отпустив Лизу, мать Евдокия крепко задумалась. В монастырь приходили кто замаливать грехи, кто прятать их, а кому и вовсе идти больше некуда. Людскую боль и злобу она многие годы старалась притушить в своей обители, усердно молясь Господу о ниспослании ей сил и разума.
Руководство монастырским хозяйством всё же отнимало немало времени, хотя настоятельница старалась по возможности переложить хлопоты на молчаливую и расторопную сестру Августу, сама больше заботясь о душах своих насельниц и посетительниц.
В повседневной суете она попустила злобе одной из недобровольных обитательниц келий выйти в мир и отравить чистую душу.
Игуменья решительно встала из-за стола. Удастся ли матушке с Божьей помощью смягчить ожесточение бывшей княгини или нет, их отношения не могут далее продолжаться формально. Как бы то ни было, попытаться хотя бы понять происходящее она должна.

Сестра Елена встретила настоятельницу в своей келье удивлённо, но почтительно. Из надменных барынь выходят самые подобострастные приживалки, но бывшая княгиня угадала, что лебезить здесь нет смысла, поэтому держалась не без достоинства.
- Чем обязана такой чести?
- Ничего особенного. Я сестёр нередко в кельях навещаю. У тебя комната просторная, светлая, вот и поговорим покойно. Дочь твоя больно огорчённая ушла, не случилось ли чего?
- Да что ж здесь может случиться?
- От слова сердцу заболеть недолго.

Марья Алексеевна призадумалась. Лиза не проговорилась ли? Или кто из сестёр подслушивал? Постаралась наглость смешать с осторожностью.
- Как не болеть, если сына забыть не могу, а меня в смерти его обвинили,
- Молись, кайся, а на других не напраслину не взводи,
- Где ж напраслина? - Долгорукая решилась пройти по тонкому льду. Что может понимать монахиня в пистолетах?

Игуменья покачала головой.
- Мирские дела мне разобрать мудрено, да не бывало того, чтоб княгиню в монастырь от тюрьмы прятали, дела до самых мелочей не расследовав. Ты грех свой только тяжелишь.
Волей-неволей матушка задела сословную спесь.
- Окаянные чинуши обращались со мной, как с оборванкой!
- Перед Богом все равны, и перед законом должны быть.

Увидев вспыхнувшие, как у кошки, глаза, без надежды на успех, по крайней мере близкий, продолжила:
- Тебе дано было многое – власть, богатство, почёт. Великое искушение – власть особенно. Сколько таких долю свою не как ношу тяжкую, а как утеху, для страстей утоления им назначенную, принимают. С гордых и сильных спрос у Бога грозный, за малых в юдоли сей им ответ держать,
- Я своим людям потачки не давала,
- А жалела ли их?
- Им, бездельникам, нельзя без порки, совсем от дела отобьются,
- Не в первый раз слышу. Кому руки распускать охота, те и винят всех подряд. Зачем разбирать, жалеть, раз все дурны. Какую вину равным отмстить не могут, с крепостных взыщут.

Помолчав, добавила:
- Знатных людей власть до таких грехов доводит, что и во сне не приснится. Много я горя от них безвинным видела. Взять хоть покойную послушницу Прасковью. Её барин от горничной прижил, с женой рассорясь. Жила до семнадцати лет в холе, да освободить отец забыл и помер. Барыня имение как получила, так девушке лицо угольями прижгла, дала вольную и вывела на дорогу – иди куда хочешь, разве что каторжный на тебя польстится…
- Так с ними и надо, с потаскушками проклятыми! Ишь затесались среди благородных, твари поганые! - Марья Алексеевна пришла в неистовство, поразившее даже много видевшую мать Евдокию.
- Обезумела? На ребёнке родительской вины нет,

Бывшая княгиня ничего не слышала и лихорадочно выплёвывала фразы, остеклянело глядя перед собой:
- Они только и знают, как господ соблазнять своими притворными манерами да показной скромностью. Только и думают, как от порядочных женщин отбить, знатным дамам дорогу перебегать смеют. Жаль, мне дочь помешала дрянную байстрючку отделать как следует….

- Уймись, уймись, сядь да воды выпей, в тебя будто бес вселился. Коли вправду ты такое удумала, Господа благодари, что от греха уберёг.
Марья Алексеевна понемногу отошла и осознала свою опрометчивость. Отступать было некуда, вынужденное смирение слишком долго тяготило её и требовала минутного облегчения хотя бы дорогой ценой.
- За это не поблагодарю. Не оплошай я тогда, не пролезла бы тварь в благородные, ни через мужа моего, дурака, ни через мальчишку сумасшедшего, что в жёны взял,
- Так ты её за красоту изувечить хотела? Из зависти, что от своей прелести одни воспоминания остались?

Долгорукая задохнулась от возмущения.
- Что? Завидовать наглой дворовой?
- Дело обыкновенное. Кого чем Бог наградит, званий не разбирая. А завистливым глазам всего мало – не отобрать, так уничтожить норовят. Ты это о мужниной дочери говоришь?
- Какая она ему дочь! На старости лет болван колдунье поверил,
- Ей на что князя дурачить?
- За племянничка постаралась, чтобы ему не на чёрной девке, а на княжне жениться,
- Знать, и впрямь хороша, раз барон её простое звание позабыл, а ты не за мужнюю измену ненавидишь люто, - нарочно уколола настоятельница.

Но сестра Елена уже взяла себя в руки. Слишком близко подошла она к опасной черте, за которой крылась её настоящая, больная и сладкая тайна. Последние слова были произнесены с ледяным спокойствием:
- Каждый должен знать своё место. Крепостная - на кухне, а попытается рассесться в гостиной – на конюшне.
Мать Евдокия вздохнула. Двадцатилетнюю проказу за миг не вылечишь. Ох, как трудно с людьми, что самого Бога в должниках числят.

 Отправлено: 18.07.09 11:15. Заголовок: Елизавета Петровна н..

Елизавета Петровна на все лады обдумывала предстоящий разговор с настоятельницей – и откладывала поездку со дня на день. Царившей дома уют обволакивал её, уводил от сомнений, и помощь постороннего человека казалась ненужной.
На досуге княгиня разбирала в уме материнские жалобы, явно понимала несостоятельность обвинений против Владимира и совсем успокоилась. Её стали развлекать недавно страшившие мысли. Лиза больше не видела беды приглядываться к Анне и Михаилу (если ничего нет, они и не заметят особенного внимания), лишний раз полюбоваться Владимиром (как портретом в картинной галерее – никто не осудит).
Потихоньку к ней всё чаще и чаще возвращались воспоминания о детских мечтах, о близости со своим ненаглядным, о тайной надежде, не оставлявшей княжну долгое время после разрыва и с трудом вытесненной приключениями с Мишей.

Что ж такого? Она лишь чуть погрешит в мыслях, развеется от ежедневных хлопот. Ей даже во сне выдать себя не грозит – тут княгиня хихикнула – муж умилённо решит, что мать и днём и ночью заботится о маленьком Володе.

---
Дни шли один за другим, и Лиза всё дальше заходила в своих фантазиях. Михаил много времени проводил на службе, ребёнком занималась кормилица, а игра воображения захватывала никогда не любившую чтение молодую женщину сильнее французских романов.
При визитах к светским знакомым княгиня стала внимательнее прислушиваться к дамской болтовне, убеждая себя, что многие в жизни поступают куда смелее, чем она позволяет в помыслах.

Сплетни вызывали особенное любопытство, когда речь заходила о похождениях барона Корфа. Елизавета Петровна догадалась, что на приёмах ей нередко приходится встречаться с его бывшими любовницами, самые ловкие из которых умудрялись намекать на прежние отношения с блестящим офицером, не выходя за рамки приличий.
Анну подобные разговоры почти не затрагивали. Попытки уколоть женщину, сумевшую удержать известного ветреника, слишком явно обнажили бы зависть соперниц, к тому же положение законной супруги позволяло баронессе ответить презрением на нескромные замечания.
В конечном счёте княгиня возомнила, что знает о муже сестры куда больше, чем её новоявленная родственница. Теперь в Лизиной манере разговора с Владимиром проскальзывали нотки понимания, якобы связывавшего их втайне.

Всплески совести беспокоили Репнину тем меньше, чем крепче она убеждала себя в более, чем родственной, теплоте отношений своего мужа с женой красавца барона.
Анна тяжело простыла зимой, долго приходила в себя, стала бледна и казалась даже более хрупкой, чем в девичестве. Обычная сердечность в обращении к ней Михаила сменилась глубоким участием и бережной внимательностью при встречах.
«Анна, Вы сидите слишком близко к окну», «Дорогая сестрица, где Ваша шаль?», «Пение сегодня совсем утомило Вас», «Вам лучше отказаться от прогулки в такой ветер» - для любого простые фразы свидетельствовали о доброте князя и похвальных родственных чувствах к свояченице, жене близкого друга. Но княгиня вошла во вкус подозрительности и твёрдо вознамерилась разжечь в себе ревность. Окончательно уверил её невиннейший комплимент: «Зоинька станет такой же красавицей, как её мать».

Всё же пища, равно для надежд и для опасений, была слишком скудной. Острой приправой послужили сетования Марьи Алексеевны на несправедливое обвинение. Жизнь Елизаветы Петровны пикантным образом раздвоилась. На виду она была счастливейшей женой и матерью, окружённой надёжными друзьями и любящими родственниками. В воображении своём княгиня рисовалась несчастной отвергнутой женщиной, вынужденной выйти замуж за человека, с которым объединила лишь горечь неразделённой любви, и теперь страдающей от тайной страсти к убийце брата и мужу самозваной сестры.
Блажь казалась ей вполне безобидной – Лиза прекрасно понимала тщетность оправданий матери, а потому выдумки свои считала чем-то вроде литературных сочинений, не отдавая себе отчёта, насколько опасно делать их персонажами близких людей.

Увлечённая ловко вызванным материнскими происками капризом, молодая женщина не замечала, как затягивает водоворот сомнений и недоверия. Мимо её внимания проходили недоумённые взгляды мужа, возрастающая натянутость в отношениях с сестрой, а серьёзность в глазах Владимира дама склонна была толковать лестным для себя способом.

Миша, равно как и Анна, стыдились порой приходящих в голову размышлений о странностях Лизы, коря себя за мнительность и не высказывая сомнений.
Анна лишь изредка грустила, что никогда нельзя быть уверенной в окончательном расставании с прошлым.
Тяжелее пришлось Михаилу.

Князь поневоле задумывался о запутанных отношениях с другом и их любимыми женщинами. Он порвал с Анной, не сомневаясь, что её мятущееся сердце рвётся к Владимиру, удерживаемое лишь требованием верности первому человеку, на объяснение которого в любви девушка ответила благосклонно.
Лизе пришлось простить куда большее, по светским понятиям Репнин поступил, как безумец. Почему? Убеждённость в безответности её былой страсти казалась надёжным залогом будущего. И чего он достиг? Новых сомнений. Неужели любимая с ним только телом?
Князь стал избегать смотреть на жену в присутствии Владимира. Как кошмар преследовала боязнь увидеть на её лице до боли знакомое выражение, много раз замеченное во взглядах женщин, обращённых на его друга. Михаил помнил бесконечную нежность, прощение совершённым и будущим обидам, промелькнувшие однажды и в околдовавших его глазах Анны прежде, чем они поняли мираж их влюблённости, и которые он пытался забыть, пока надеялся сохранить её чувство к себе.
Теперь оставалось уповать, что он заблуждается. Никогда в жизни Миша так не хотел ошибиться.

Меньше всех утруждал себя раздумьями главный виновник смятения чувств – барон Корф. Решительно запретив себе воспоминания о шальных утехах (да просто времени жаль тратить на всякую ерунду – перебесился, и ладно), он предпочёл стиснуть зубы и отбросить недоумение насчёт Лизы, иногда задевавшее его. Свояченица то ли скучает, то ли заморочена светской суетой – у него есть дела поважнее. Опыт общения с женщинами подсказал ему никак не менять своего поведения с ней и упорно не замечать ничего, что могло выходить за рамки привычного.

 Отправлено: 18.07.09 11:18. Заголовок: Елизавета Петровна т..

Елизавета Петровна теперь охотно встречалась с матерью, а доверительной беседы с игуменьей избегала, к немалому беспокойству последней.
В келье сестры Елены княгиня пересказывала скандальные сплетни, к взаимному удовольствию намекая и на свои тайные наблюдения за роднёй. Марья Алексеевна в ответ вздыхала об упущенных годах, обиняками подталкивала дочь к догадке, что на склоне лет узнать о небезупречности мужа куда легче, вспоминая о собственных грехах.
Капля за каплей развращая молодую женщину, мать старалась удержать её внимание к одному-единственному человеку. Монахиня вовсе не хотела превратить Лизу в доступную светскую кокетку, что только погубило бы её репутацию, может быть, жизнь, но не задело бы желанной цели. Владимир, конечно, огорчится за друга, но и только.

Поэтому, расспрашивая о блестящих кавалерах, Долгорукая каверзно вызнавала их смешные черты, подводя дочь к неблагоприятному для их обладателей сравнению.
Не обделяла вниманием и другую сторону – вскружило ли светское общество голову баронессе? Но здесь её ждало разочарование:
- Анна почти не выезжает после болезни. Только с мужем и совсем ненадолго. Принимают тоже мало, самых близких.
- Корф нашёл повод держать жену за каменной стеной. Видно, доверяет ей куда меньше, чем Миша тебе. Ну, к близким хоть Репнина-то относит, или припоминает, как она на бывшего воздыхателя в своё время глядела? Супруг твоей … сестрице достался не сахар, хотя мужичке и так слишком повезло.

После паузы решилась:
- Каково тебе было бы терпеть такое обращение? Ты ведь настоящая дворянка. Я не раскусила Забалуева, прости, думала, он будет удобным мужем. Стало бы невмоготу – сама помогла бы тебе найти случай развеяться, пусть с Владимиром, ему не привыкать делать рогоносцами старых дураков. Ты замужняя дама, понимаешь, о чём я. Хотя и на этой дороге от барона одни неприятности. Ночью потешился, а поутру выгнал.

Лизе стало не по себе. Всколыхнулась старая обида вперемешку с воспоминаниями о крепких нежных объятьях, в которых она стала женщиной, о прекрасном лице рядом с ней на подушке, о низком голосе, тихо шепчущем что-то ласково-успокаивающее. Сколько раз она уверяла себя, что раскаивается в ошибке, но сердце смеялось – никогда!
Но ведь Миша – не Забалуев! Княжна по доброй воле поклялась ему в любви и верности, радостно пошла под венец и была счастлива замужем. А теперь…
Вот только может ли Елизавета Петровна быть уверена, что муж свято держит клятву, данную перед алтарём? Не посещают ли его грешные мысли? Точно ли его предупредительность с Анной – всего лишь забота о выздоравливающей родственнице?

Княгиня ушла от матери в растрёпанных чувствах, оставив затворницу в нелёгких размышлениях. Станет ли дочь орудием мщения или преодолеет её влияние, уйдёт в свою жизнь, где нет места терзающим подозрениям? Долгорукая чувствовала, что всё решится в ближайшие дни. Лиза на перепутье, готова сорваться в пучину ненависти, и тогда…
В мечтах Марья Алексеевна представляла себе новую дуэль между Корфом и Репниным, на сей раз затеянную не озорными мальчишками ради внимания легкомысленной красавицы, а зрелыми мужчинами за честь законной жены. Места шуткам не будет.
Не могла решить, хочется ей видеть Владимира убитым или убийцей, судьбой Миши не интересовалась, очень мало – судьбой его жены.

---
По дороге домой Лиза не на шутку задумалась о беседе с матерью и о своих ощущениях. Непродолжительная поездка в удобной карете чудилась поиском выхода из лабиринта собственной души. Из страшной сказки, сочинённой на ночь ради забавы, выбиралось чудовище, грозившее поглотить её при свете солнца. Княгиня вновь и вновь размышляла о метаморфозе, сделавшей её степенную мать дважды убийцей, разоблачённой и пребывающей в самом жалком положении. Не скользит ли дочь к похожему финалу?

Как она воспримет подлинную, а не придуманную измену мужа? Лизу передёрнуло. Бес шептал – обмани его первой! Твоя мать знает, о чём предупредить, она желает тебе добра, послушай её, избегнешь худшей беды. Репнина пыталась сопротивляться – Миша не похож на князя Петра, он не станет много лет тайно держать любовницу. Прозвенел ответ – да что ты понимаешь в мужчинах! Как обошёлся с тобой Корф, а ты ведь любила его самозабвенно, верила в ответное чувство и будущее счастье с ним. Может, и твой милый добрый муж не лучше, ты просто мало знаешь его.

Чтобы успокоиться, княгиня перевела мысли на мать Евдокию. Странно получилось, из святой обители, которую опекает мудрая женщина, Елизавета Петровна уходит как никогда далёкая от христианской любви и прощения. Хотя что ж удивляться, для большинства её знакомых вера была набором заклинаний, освящавших обычные дела, далеко не всегда благие – взять хоть злополучный брак с Забалуевым.
Решила перебрать в уме имена в поисках человека, чьи слова в церкви шли бы из сердца, а имя Божье поминалось не всуе. С изумлением и не без удовольствия нашла новый предлог подумать о Владимире. Рано потеряв мать, юный барон ставил свечи не ради любопытства посмотреть блики на иконах или загадать, как долго будет гореть огонь. Мальчик действительно молился за ту, кого надеялся увидеть на небесах. Несмотря на суету многогрешной офицерской жизни, он сохранил серьёзность веры. Потребовав клятвы в любви на иконе, Лиза не сомневалась – Владимир не сможет солгать.

Вспомнилось и венчание. Они с Мишей по-детски радовались, что никто не посмеет больше запретить им быть вместе. Корф был задумчив рядом с притихшей невестой. Лишь потом ободряюще улыбнулся ей, Лизе. Почему так? Сказалась усталость предшествующих свадьбе трагических событий? Или всей душой принимал священную клятву, в которой нет места легкомыслию?
Что чувствовала Анна? Переняла его серьёзность, сама прониклась торжественностью момента, или просто волновалась перед брачной ночью, которая предстояла ей действительно первой?

Княгиня поморщилась. Мысли, возвышающие сестру, не были нынче приятны. Вернулась к Владимиру. Более набожный, чем это принято показывать в свете, он действительно хочет стать верным жене. А если она окажется не верна? Неважно, насколько справедливы доказательства, если они явят видимость непреложных. Свет жесток, злые языки покоя не дадут, опытные сплетники и сами подстроить двусмысленную ситуацию сумеют.
Как поступит Владимир тогда? Лиза начала строить предположения, но скоро поняла, что угадать не получится.

Как сильно изменилась княгиня за столь короткое время! Неужто от праздных мыслей перешла к планам действительно искалечить жизнь недавно дорогих людей? Лиза никогда не медлила между словом и делом, но никогда и не затевала подлых предприятий.
Она дочь своей матери, твердила про себя. Должна усвоить урок. Но как? Неужели действительно спасаться от будущей ревности сегодняшними изменами? С кем, если она никого не хочет, кроме притягательно недоступного человека? Попытаться проверить его нынешнее примерное поведение, разрушить его семью? Княгиня рискует лишь вызвать презрение и внести разлад в свой дом.

Поездка оказалась достаточно длинной, чтобы извести Елизавету Петровну, но, увы, времени не хватило принять решение. Приехав домой, вспомнила о завтрашнем рауте и с радостью предвкушала хоть ненадолго отвлечься от забот.

 Отправлено: 18.07.09 11:21. Заголовок: Князь Репнин должен ..

Князь Репнин должен был ехать в Зимний, поэтому только отвёз жену на приём к генеральше Д. Анну Корф попросили спеть, а барон приготовился весь превратиться в слух и не обращать внимания на свояченицу. Елизавета Петровна не в самом лучшем настроении направилась в оранжерею, где обнаружила тщетность попытки уединиться.
В дальнем конце комнаты спиной к ней сидели две дамы, воспользовавшиеся желанием большинства гостей послушать романсы и поглощённые беседой. Лиза хотела тихонько уйти восвояси, но ненароком услышала знакомое имя и застыла в тени колонны за пальмой.

- Неужто барон Корф впрямь оставил прежние повадки? – спросила графиня N, на два года покидавшая свет после смерти мужа и жадно впитывающая новости.
- Представьте себе, любезная Екатерина Васильевна, - ответила её молодая собеседница, известная легкомысленным нравом, - больше года, как женился, и с тех пор ни об одной интрижке не слышно.
- Должно быть, многие жалеют о такой перемене, дорогая Надин.
- Ах, это просто бессовестно со стороны обаятельного молодого человека – отдавать себя единственной женщине.
- Особенно если эта единственная – другая, - с улыбкой произнесла графиня.
- Да, и вряд ли способна в полной мере оценить доставшееся ей сокровище, - намёк был куда как прозрачен.
- Многие красавцы не так хороши в … более важных вопросах, - почти пропела в ответ опытная аристократка.

Дамы обменялись понимающими взглядами.
- К барону не относится.
- Вам виднее, Надин.
- Да, протянула молодая женщина, - что греха таить, воспоминания доставляют мне изрядное удовольствие.
- Удивляться не приходится. Помню, едва вступил в свет, отбоя не было от желающих поучить его … уму разуму, - лукаво молвила графиня.
- Да неужто?
- Жаль, мне лет уже было немало, не то сама бы охотно занялась его воспитанием. Упустила случай.
- Неужели было что упустить? – с живостью выпалила Надин.
- Представь себе, за несколько лет до того я гостила у давней приятельницы, небезызвестной княгини Долгорукой. Корфы им соседи, в то время и Владимир, и злосчастный князь Андрей на каникулы приезжали из кадетского корпуса. Юный барон был хорош, как мечта, дух захватывало, и в тех годах, когда зрелая женщина едва ли не больше молодой имеет шанс на успех. Увы, сболтнула лишнего Мари, а та в своём доме интрижек терпеть не пожелала, глаз с меня не спускала до самого отъезда и больше не приглашала.

Раскрасневшаяся Лиза затаила дыхание, больше боясь упустить хоть слово, чем выдать себя.

---
Дамы притихли и некоторое время думали каждая о своём. Затем Надин продолжила:
- Дочка твоей подруги, ныне княгиня Репнина, кажется, к зятю расположена более, чем по-родственному.
- Вот как? Друзья детства…
- Ещё до её свадьбы с Репниным ходили слухи о быстротечном романе княжны с Корфом. Кажется, тот чуть не стрелялся с папашей Долгоруким. Елизавета Петровна была замужем за неким господином Забалуевым, он оказался двоежёнцем и брак признали недействительным. Барон справедливо рассудил, что связь с замужней дамой не налагает никаких обязательств в случае её вдовства или развода, потому жениться категорически отказался. Владимиру Ивановичу не то, что к алтарю вести всех, с кем спал, пересчитать их – задача нелёгкая. Старый князь только зря скандал поднял, но дело замяли, и доченьку с подмоченной репутацией удалось сбыть с рук.

- Может быть, враньё? – усомнилась графиня. – Корф и Репнин – близкие приятели, но делиться женщиной – чересчур. Ладно в любовницы, а тут ведь замуж взял. Скорее всего, сплетни пустые, или нарочно кто распустил. Владимир друга успокоил, а тот ему верит.
- Зачем тогда Пётр Михайлович шум поднял?
- Старый дурак, вот зачем. Ханжа. Его собственные делишки на свет вылезли, нынешняя баронесса Корф – свидетельница. Что было делать, кроме как блюсти добродетель семьи?
- Кто знает, Екатерина Васильевна. Барон свою Анну Петровну точно никому не уступит, а не столь милую сердцу подругу мог сбыть за ненадобностью. Причём в хорошие руки – лучшему другу.

Женщины гаденько захихикали.
- Любезнейшая Елизавета Петровна у нас - дама опытная. Держу пари, с Корфом у неё что-то было, но недолго, а теперь княгиня хочет распробовать как следует, вот и смотрит умильно на родственничка.
- Ах, Надин, какая Вы язвительная.
- В свете иначе никак, сами учили, моя дорогая. Что заметишь, держи шпильки наперевес, глядишь, о тебе меньше болтать будут.

Лиза стояла ни жива, ни мертва. Тайные, как ей казалось, безобидные фантазии не скрылись от бесцеремонных глаз и попали на ехидные языки. Но горший стыд ждал впереди.

- Бедняга князь Михаил, как его обманули. И кто? Лучший друг да жена.
- Дело обыкновенное. Хотя вдруг не обманули?
- Думаете, простил? Тогда ещё обиднее нынче.
- Верно. Он славный и добрый, собой отнюдь не дурён, пусть и не такой красавец, как наш барон.
- Да, с жиру бесится княгиня. Когда муж – мерзкий развратник, или под венец против воли шла, что осуждать? Разве ради светских приличий, а в сердце пожалеешь бедную женщину, – графиня знала, о чём говорила с немалой горячностью.

Надин подхватила с воодушевлением:
- Или трус жалкий, над женой всяко изгаляется, а заведёт она друга похрабрее, так забьётся в угол, добровольно ослепнет, лишь бы до скандала не дошло. Ведь Сергей Прокопьевич меня с Владимиром в постели застал, перепугался до смерти, очки уронил, сделал вид, что ищет и нас не видит, потом бочком в кабинет удрал и целый час носа не высовывал. Я пыталась барона выставить поскорее, да куда там! Времени терять не пожелал и пока я не застонала уж не помню в какой раз, уходить не подумал. Чуть жива осталась после того свидания.

Собеседницы едва не сомлели, одна от воспоминания, другая – сопереживая и завидуя.
- Повезло Вам, милая Надин. Пусть муж никудышный, зато любовник не подвёл.
- Увы, всё в прошлом, графиня. Я не так давно как бы в шутку намекнула, что непрочь… Так он заявил, дескать, супруг мой – верный слуга царю и Отечеству, а зрение слабое, как бы совсем не лишился от усердия. Барон на себя такого греха не возьмёт.
- Неужто муж твой хоть как-нибудь с Владимиром Ивановичем поквитаться не хотел?
- Куда там! Дуэль с лучшим стрелком заказана, а общество не снисходительно к рогоносцам.

Неожиданно Надин добавила серьёзно:
- Так Вы мне скажите, Екатерина Васильевна, неужели князь Михаил Александрович такое заслужил?
- Да… Если Елизавета Петровна и впрямь… Вы, дорогая, согласитесь приласкать обманутого мужа, который достоин лучшей участи?
- За мной дело не станет. Хотя коли жена зайдёт далеко, бедного малого никто не утешит по-настоящему.
- Свояченица, как Вы думаете? Было бы забавно… Князь к ней относится очень нежно.

Надин фыркнула.
- Ещё бы. Такая хрупкая особа. Небось, дышит через раз рядом с ней. Баронесса в сочувствии не откажет – и глазами похлопает, и голосок задрожит, может даже близкого родственника в виде особой чести по головке погладить.
- Да, Корфу той же монетой отплатить мудрено. Хотя, в тихом омуте…
- В этом пруду есть место только для одного чёрта.
- Ой, рассмешила старуху! – у графини на глазах даже слёзы проступили. – Отлично, Надин, я за тебя не беспокоюсь – не пропадёшь на белом свете.
- Ваша преданная ученица.
- Горжусь.

Дамы перешли на пустяки, помололи язычками ещё немного и спохватились возвратиться в общую залу, не заметив при слабом свете свечей оставшуюся в полуобморочном состоянии Лизу.

 Отправлено: 19.07.09 19:31. Заголовок: Царапка пишет: Ещё ..

Царапка пишет:

цитата:

Ещё бы. Такая хрупкая особа. Небось, дышит через раз рядом с ней. Баронесса в сочувствии не откажет – и глазами похлопает, и голосок задрожит, может даже близкого родственника в виде особой чести по головке погладить.

Как метко подмечено

Скрытый текст

Царапка пишет:  цитата: а с заказным вышло глупое недоразумение - я была на 100% уверена, что главное условие - В + неА, на это ушла вся энергия Дело не в пейринге. Мне, как раз, очень понравилась идея свести Маню с Корфом. Даже против ВА я бы не сказала ни слова, если бы ты учла главную просьбу, которая была условием заказа. Дело было в Корфе, как ты с ним обошлась Поэтому я там, в фике, сказала, что думала по этому поводу.

 Отправлено: 19.07.09 20:24. Заголовок: «Марья Алексеевна пе..

«Марья Алексеевна перед зеркалом» был и остается, на мой вкус, самым удачным рассказом Царапки, несмотря на репортажный стиль

 Отправлено: 21.07.09 22:27. Заголовок: Княгиня без сил опус..

Княгиня без сил опустилась на скамейку, только что покинутую безжалостными сплетницами. Лицо пошло пятнами, перед глазами расходились круги, дыхание свело, как от удара в живот. Как жить, когда всем известная шлюха по праву презирает её? Как смотреть в глаза мужу? Хотелось выть, расцарапать лоб ногтями, лишь бы унять боль позора. Княгиня остановилась за шаг от истерики, вспомнив, что ей предстоит идти через парадные комнаты и лестницу сквозь строй светских шептунов. Лизе уже ничего не спустят, ни одного оплошного движения, ни малейшего признака волнения. Одно спасение – прийти в себя до приличного вида и – домой, домой, домой! Пока не поздно, пока она грешна только помыслами, пока есть надежда не потерять Мишу…

Одиночество в тёмной оранжерее не приносило успокоения. Вдруг и муж услышал подобное? Если сам замечал… Понимание безответственности последних недель её поведения нахлынуло разом. Как жалко княгиня отгораживалась от грустного лица Михаила самоуверениями о хлопотах на службе у наследника!
А Владимир? Ей стало совсем худо. Обольщалась иногда мелькавшем в нём любопытством, не замечая презрения. Что ещё может испытывать к Лизе этот человек, распознав в ней развратные замыслы? Вдруг он разглядывает её, как гадкое насекомое, удивляясь превращению и благодаря Бога, что сам не связал с ней судьбу!
Даже в обращении Анны, милой Анны, проскальзывает непонимание.

Хуже всего, она возвела напраслину на членов семьи, дабы оправдать собственную гнусность. Проницательность Надин не открыла княгине ничего нового – в сердце своём Елизавета Петровна знала беспочвенность отвратительных подозрений, которыми прикрывала переполнившую душу мерзость.

Княгиня отсутствовала так долго, что Анна забеспокоилась и попросила мужа разыскать сестру. Без всякого энтузиазма барон решил обойти комнаты. Заглянул и в оранжерею, не любимую гостями из-за удушливого запаха тропических цветов, распустившихся в это время на радость хозяина, и избегаемую посетителями, кроме ищущих уединения.
Подошёл к свояченице и справился о причинах её отлучки:
- Право, сестрица, Вы обычно не похожи на мизантропку. Не заболели часом?
Меньше всего на свете Лизе хотелось видеть зятя, тем более тет-а-тет. Хотела отшутиться и убежать, но боялась не слушавшихся ног. Не подымая глаз, ответила:
- Действительно, голова раскалывается.
- Вы неосторожны. Наш радушный генерал устроил Индию посреди Санкт-Петербурга, слишком тяжёлое испытание для северных дам. Пойдёмте-ка в зал, Анна начала волноваться за Вас.

В волнующем голосе не было привычной теплоты, отчего каждое учтивое слово отзывалось княгине ударом хлыста. Представив себя выходящей из оранжереи под руку с Владимиром на глазах графини N и Надин, Лиза почувствовала себя окончательно уничтоженной.
- Лучше поеду домой.
- Прекрасно, я провожу Вас до кареты.
Ещё и через весь дом с ним идти! Вырвалось против воли:
- Не надо! Я сама…

Барон соизволил сжалиться.
- Я попрошу Анну подойти сюда, пока распоряжусь о Вашем отъезде. Мы вместе проводим Вас, и я расскажу Мишелю о Вашей мигрени, как только он появится. Не сомневайтесь, Ваш муж не медля помчится домой.
Лизе стало немного легче, и она тихо кивнула.

---
Добравшись до дома, княгиня окончательно лишилась сил. Переодевшись и отослав горничную, легла на кровать. Маленький Володя давно спал, и мать не рискнула проведать его, чтобы хоть в лице сына найти отраду. Михаил появился довольно скоро, полный заботы и отбросивший на время сомнения последних недель. Увидев состояние жены, потребовал вызвать доктора, и лишь слёзы в глазах княгини вынудили смириться с её категорическим отказом.
Ночью Лиза стискивала зубами уголок одеяла, чтобы не разрыдаться и не потревожить мужа. Плечи подчас непроизвольно вздрагивали. Михаил не спал, разрываясь между недавней обидой и состраданием к любимой женщине. Так они и лежали по краям кровати, не смея повернуться друг к другу почти до рассвета. Первым не выдержал Миша и тихонько обнял жену. Почувствовав ласковое прикосновение, Лиза мало-помалу успокоилась и под утро задремала.

За завтраком она заявила, что сегодня съездит в монастырь. Князя такая идея отнюдь не вдохновила.
- Ты же на-днях ездила к Марье Алексеевне, - сделал попытку сопротивляться.
- Я должна поговорить с матерью Евдокией, - выпалила княгиня.
Репнин от удивления не нашёл, что возразить. Долго искал себе место после того, как стих стук кареты, и в результате отправился к Корфу.

Владимир принял друга как всегда радушно. Известие о внезапном визите княгини к настоятельнице встретил без лишних вопросов. Заметил:
- Хорошо, раз так.
- Если так, ты имеешь в виду.
- Не думаю, что Лиза обманула тебя здесь. Слишком внезапное решение, а вчера ей было действительно плохо.
- Не обманула здесь, а где обманула?
- Репнин, не придирайся, ты какой-то взъерошенный.
- Только сегодня удосужился обратить на меня внимание?
- Да что на тебя нашло? Она не первый раз едет в монастырь…
- Ты был прав, не доведут эти свидания до добра.
- Что может сделать Марья Алексеевна в её положении?
- Не знаю, но Лиза изменилась… Неужели не заметил?

Барон помолчал.
- Нет смысла скрывать, её поведение плохо понятно.
- Тебе не понятно? Остаётся только надеяться, что свет столь же наивен.
Владимир старался угомонить друга.
- Мишель, твоя жена сестра мне…
- Не только.

Намёк был слишком откровенен, чтобы не замечать его. Владимир сглотнул, подбирая слова, которые не привели бы к взрыву. Осторожно начал:
- Я понимаю…
- Что ты можешь понимать? – князь вышел из себя и закричал. – Ты всю жизнь получал от женщин, что хотел, обращался с ними, как тебе угодно, и они всегда прощали.
- Всё в прошлом, Миша, в прошлом, ради Бога успокойся, - Владимир оборвал попытку Репнина досказать накипевшее. – Лиза вернётся, и ты сам поймёшь больше, чем мы можем только предполагать сейчас. В крайнем случае, я съезжу к матери Евдокии, ты съездишь, - он поправился, увидев вспыхнувшие глаза друга. – Игуменья мудрая женщина, если кто поможет вытащить Лизу из болота, так это она. Счастье не потеряно, я уверен.
Князь сник и вышел из кабинета, не попрощавшись.

Тихо вошла Анна, слышавшая из соседней комнаты последнюю часть разговора. Посмотрев на мрачное лицо мужа, села в кресло.
Помолчав, молвила:
- Слуга доложил о визите Миши, я спустилась с ним поздороваться.
- Он уже ушёл.
- Вы ссорились?
- Нет, дело в другом.
- С Лизой неладно, - утверждение, а не вопрос.
- Да. Ей следует прекратить визиты к Марье Алексеевне.
- Она не может оставить мать…
- Может, если та не угомонилась. Должна.

Анна внутренне сжалась от неумолимого тона, но промолчала. Барон тихо продолжил:
- Миша мне как брат, даже до того, как мы породнились, был братом.
Молодая женщина обрадовалась перемене темы, и улыбка осветила её лицо:
- Князь прекрасный брат.
- Да, у него это выходит лучше, чем у меня, - было сказано совсем тепло.
- Мне из тебя не получился брат, вопреки желанию Ивана Ивановича.
Владимир нежно взял жену за руки:
- И не получится, не надейся.

 Отправлено: 21.07.09 22:27. Заголовок: Игуменья приняла кня..

Игуменья приняла княгиню Репнину без промедления. Молча выслушала сбивчивый рассказ. Лишь в конце усмехнулась:
- Злые языки, что нож острый. Как раз гнойник вскрыть. По самому краю ты прошлась, Елизавета Петровна, не думала я, что так близко от непоправимой беды окажешься. Прости, стара стала, недоглядела.
- Как мне быть?
- Дело нехитрое. С роднёй мирись. К мужу с лаской, зятя сторонись, но не слишком явно, к сестре приезжать старайся, когда он на службе, а коли застанешь, не сбегай. Навещай их с маленьким князем почаще. Молись, чтобы Господь любовь к семье забыть не дал. Я за тебя спокойна теперь. Ты без моей помощи спаслась, оно и к лучшему, крепче от греха без присмотра держаться станешь.
- Как с маменькой?
- Боишься свидеться с ней?
- Не знаю…
- Закоснела она во грехе, если не ты, кто ей поможет?
- Справлюсь ли? Страшно.
- Бойся, да на Бога уповай, не пропадёшь. Только если мать свою в темноте бросишь, грех едва ли не хуже, чем соблазну слов её поддаться. Сегодня зайди ненадолго, она может прознать, что ты приезжала, не прячься. Длинные разговоры не заводи, душа у тебя как лист перед грозой дрожит, сорвёшься, накричишь, она тебя сама долго видеть не захочет. Ступай с Богом.

Краткое свидание не принесло радости обеим женщинам. Марья Алексеевна изумилась, увидев дочь так скоро, но торопливые расспросы дали ей понять – Лиза уходит от её влияния. Всё же монахиня решила запастись терпением и не отталкивать единственную связь с миром.
Княгиня вкратце пересказала подслушанный разговор. Поначалу затворница удовлетворённо напомнила справедливость своих предсказаний, но поняв, что одна из сплетниц – графиня N, подлинно испугалась и опомнилась, только догадавшись, что дамы изменили течение беседы в самом опасном для Марьи Алексеевны месте.
Переведя дух, Долгорукая заверила Лизу, что графиня – известная врунья и распутница, и посоветовала всеми силами избегать её.
В таком внушении Лиза не нуждалась – ни под каким видом ей не хотелось вновь попасть на язык своих целительниц.

---
После отъезда Репниной мать Евдокия навестила свою подопечную. Сестра Елена осторожно пыталась вызнать, о чём говорила настоятельница с её дочерью и осталась ли надежда повернуть дело в желаемую сторону.
Мать Евдокия скоро прервала игру.
- Что мы по кругу ходим, как медведи у цыган на верёвке. Дочь твоя от дурных мыслей освободилась, радуйся, зачем хитришь?
- Вы уверены, матушка?
- Не сомневайся.
- В свете соблазнов много, а проклятье наше с ней рядом.
- Что ещё? – игуменья искренне не поняла.
- Корф, сущий дьявол, от него все наши беды.
- Не поминай нечистого. Врага бойся, что в тебе, простой человек без его помощи ничем душе не навредит. Барон такой же раб Божий, что и другие.

«Не такой, не такой. Где тебе понять, старая ворона», - слова Марья Алексеевна сдержала, но по выражению лица настоятельница угадала общий ход её мыслей на свой счёт.
Покачав головой, покинула келью.

Вспомнился ей давний случай, когда слова были так же бессильны против уверенности в своей исключительности упрямой властной барыни.
В то лето ещё не старая монахиня ходила по поместьям удалённой губернии, собирая средства на детский приют. Во дворе одного из домов застала порку чем-то провинившейся крепостной. Девушку били кнутом, хотя она уже теряла сознание. Сестра Евдокия остановила осуществлявшего наказание дворового и обещала попросить барыню о милости. Поднявшись в гостиную вместе с ним, монахиня смиренно обратилась к хозяйке. Та увидела слугу, поняла, что приказ уже нарушен, и возмущённо крикнула:
- Парашке ещё десяток добавить! А потом тобой займусь за ослушание. Вы, матушка, милостыню собираете? Вот, возьмите, да ступайте своей дорогой, - двумя пальцами протянула червонец.
Больше всего сестре Евдокие хотелось швырнуть деньги в лицо барыне. Но она низко поклонилась и молвила:
- Благодарю покорно. Сиротам золотой Ваш на пользу пойдёт, а душе Вашей, - перевела дух, но не сдержалась, - лучше полушка медная, от чистого сердца даденная, пришлась бы.

Хозяйку перекосило от злобы.
- Убирайтесь, пока я своим дворовым и Вас кнутом отходить не велела. Мне в моём доме никто не указ.
Монахиня благодарила Бога, что её опрометчивость, видимо, не обратила гнев опять на несчастных крепостных, и вышла из комнаты. Вслед ей донеслось:
- Если замешкается, спустите собак.
Лица слуг исказились ужасом. Сестра Евдокия шла по двору, не чуя под собой ног, но не прибавляя шагу. Вдруг один из лакеев подхватил на руки чёрную фигурку и опрометью бросился к выходу. За воротами бухнулся на колени и взмолился:
- Простите, матушка! Мы люди подневольные, и барыню боимся, и на Вас рука скорее отсохнет, чем подымется.
Странница благословила его, отдала золотой, велела тайно позвать к Парашке доктора, коли жива останется, и отправилась восвояси.

---
Лиза усердно следовала совету матери Евдокии, и жизнь её постепенно налаживалась. Княгиня стала реже выезжать в свет, отговариваясь хлопотами о сыне, была вновь весела и не обращала внимания на пустяки. Михаил перевёл дух, Анна в тайне бранила себя за неуместную подозрительность и старалась возместить воображаемую вину ещё большей, чем прежде, нежностью к сестре и племяннику. Даже Владимир оттаивал, хотя продолжал контролировать каждое слово в присутствии свояченицы.

Визиты к матери стали довольно формальны, женщины расставались каждый раз с плохо скрытым разочарованием. Княгиня пожаловалась настоятельнице, что не видит изменений к лучшему в душе затворницы. Мать Евдокия поняла её и призадумалась.
- Сердцем чую, не всё знаем мы с тобой. Беса, что в ней сидит, на свет вытащить не можем, вот и толчём воду в ступе. Поймать бы его за хвост, глядишь, и легче будет сестру Елену на путь истинный наставить.
- Что же делать?
- Мудрено предсказывать. Вот что, я к окончанию Великого Поста в город поеду, за благословением к отцу К., остановлюсь на *** подворье, да к тебе загляну. Погляжу, как живёшь, познакомлюсь с твоей роднёй, там видно будет.
- Остановитесь у нас, матушка, я всё сделаю, чтобы Вам удобно было.
- Вроде светского визита получится? – улыбнулась настоятельница. – Хотя почему нет? На подворье в это время суета будет, голова кругом, в мои годы лучше, где поспокойнее. С сестрой Августой приеду.
- Милости просим обеих.
- Добро.

 Отправлено: 21.07.09 22:28. Заголовок: За пару дней до прие..

За пару дней до приезда мать Евдокия отправила с оказией записку Елизавете Петровне.
Князь Репнин ошеломленно выслушал за обедом, какая завтра ожидается гостья. К счастью, супруга сообщила новость прежде, чем они приступили к рыбе, поэтому трапеза закончилась без происшествий. Корф, выслушав сообщение друга, только приподнял бровь и обещал прибыть с Анной выразить почтение.
С улыбкой глядя на ещё не опомнившегося Михаила, добавил:
- Твоя благоверная делится с инокиней какими-то своими секретами. Я и близко не представляю, что они затеяли, но настоятельнице, наверное, любопытно поглядеть на всех нас. Не волнуйся, о ней известно только хорошее. Правда, я видел её совсем ребёнком, отец возил на освящение отстроенного храма, монастырь ведь недалеко от нашего поместья. Едва ли узнаю её, хотя подходил целовать руку.

Лиза позаботилась, чтобы в дни, когда у неё гостила игуменья, в доме не было других визитёров, кроме Корфов. Мужчины в первый день мало разговаривали с настоятельницей. Владимира она степенно поблагодарила за сделанное после смерти отца пожертвование, а с Михаилом едва обменялась парой слов. После шутливого замечания Корфа князю было неприятно думать о себе, как о предмете изучения, и потому бедняга чувствовал себя весьма обязанным гостье за деликатность. Присутствие сестры Августы господами едва замечалось.

Вечером по приезде настоятельница осталась с дамами и постаралась унять их смущение. Расспрашивала о детях, сама рассказывала занятные случаи из своей долгой жизни. Вскоре молодые женщины оживились, как в обществе приятной пожилой родственницы, отнюдь не духовной особы. Елизавета Петровна ненадолго покинула комнату отдать распоряжения слугам, и Анна, не уверенная, правильно ли она поступает, тихо спросила о Марье Алексеевне. Мать Евдокия посерьезнела.
- Ничего доброго сказать не могу. Упряма и зла, как в миру была.
Анна молчала.
- Муж твой знает, что она тебя чуть не изуродовала?
Баронесса пришла в волнение, схватилась за горло и отчаянно замотала головой.
- Я так и знала. И не говори, не надо. Только рассердится зря.
- Боже упаси, матушка, я и не думала. Так хочу забыть…
- Не старайся. Своё страдание забудешь – чужое не поймёшь. Помни, но зла не держи. Успокойся, пока сестра не вернулась. Вон, ноты возьми, отвлекись.

Спать, по многолетней привычке, монахини отправились рано. Хозяйка дома проводила почётную гостью в её комнату и поинтересовалась, всё ли удобно. С некоторым сомнением потрогав непривычно пышную перину, игуменья уверила княгиню, что так знатно её кости давно уже не укладывались. Женщины немного посидели, воспользовавшись случаем поговорить без помех.
- Мать твоя по-прежнему. С виду смиренна, а в душе бесы лютуют. Не о грехах своих скорбит, а что не все злодеяния удались, как хотелось. До сих пор жалеет, что сестре твоей лицо не прижгла.
- Как же она могла? Вы уверены? Разве такое было? Анна не рассказывала.
- Ты не знаешь? Сестра Елена кричала, что дочь ей помешала. Не ты?
- Может быть, Соня? Только я не понимаю…
- Прости старую. Младшую княжну отец в обитель не пускает, я и забыла про неё. Не то не стала бы тебя тревожить – дело прошлое.
- Да когда же? Она перед самым заточением узнала, что Анна – папенькина дочь. А когда имение Корфа ненадолго у неё было, и не подозревала. За что?
- Бог весть. Баронессу не беспокой, вам обеим неловко будет. Она и мужу ничего не сказала, оставь это. Матери твоей довольно зла удалось сделать, нечего разбирать неудачи. Я хотела только увериться, что барон не знает, к тому завела разговор, да на языке слова задержались, тебе проронила.

Спозаранку монахини отправились на подворье, посетили отца К. и вернулись затемно. Ехать в обитель решили утром.
В последний вечер и гости, и хозяева, чувствовали себя свободнее. Мать Евдокия пожаловалась на дорогу. Даром, что Санкт-Петербургская губерния, а таких колдобин она и под Вологдой в давние дни не припомнит. Правда, тогда она всё больше пешком странствовала, а теперь и ноги, и чин не те. Барон раньше обратил внимание на громоздкий экипаж игуменьи и вспомнил, что собирался на следующей неделе съездить в имение по давно откладываемому делу, для которого завтрашний день не хуже любого другого.
Почтительно предложил:
- Я намерен завтра поехать в поместье. Смею надеяться, моя карета удобнее Вашей коляски, матушка. Сочту за честь лично проводить Вас в обитель.
- Не откажусь. Глядишь, не всю душу из нас с сестрой Августой вытрясет по дороге.
- Велю кучеру быть осторожнее.
- Благодарю.
- Когда за Вами удобнее заехать?
- Поутру, как позавтракаете.
- Непременно.
На том и расстались.

 Отправлено: 22.07.09 08:31. Заголовок: Царапка , описанное ..

Царапка , описанное тобой душевное состояние МА в монастыре -

 Отправлено: 23.07.09 11:03. Заголовок: Царапка пишет: С не..

Царапка пишет:

цитата:

С некоторым сомнением потрогав непривычно пышную перину, игуменья уверила княгиню, что так знатно её кости давно уже не укладывались

В этом месте меня пробрал громкий хохот ))))))

 Отправлено: 23.07.09 11:16. Заголовок: Для перловки годится..

Для перловки годится?

 Отправлено: 23.07.09 11:35. Заголовок: Царапка пишет: Для ..

Царапка пишет:

цитата:

Для перловки годится?

Еще как!

 Отправлено: 23.07.09 19:25. Заголовок: Но в принципе на ком..

Но в принципе на комический эффект и рассчитано :)

 Отправлено: 23.07.09 19:26. Заголовок: На другой день выеха..

На другой день выехали, как договорились. До заставы молчали, потом потихоньку завели разговор. Барон посетовал, что редко бывает в поместье и почти не занимается делами прихода. Игуменья вежливо отметила его беспокойство. Корф ей, пожалуй, понравился. За его любезностью мать Евдокия не почувствовала частого среди знати пренебрежения к духовенству, и сделала вывод, что почтение к ней со стороны офицера – не показное.

После паузы барон, наконец, спросил:
- Есть ли надежда, что Марья Алексеевна раскается?
- У Вас я не вижу такой надежды.
- Что греха таить, в помине нет.
- И впрямь грех - надежду оставить.
- Вы знаете, она убила моего отца. Князь Андрей был моим другом, он тоже на её совести, хотя целью были мы с Петром Михайловичем, уж не знаю, кого ей больше хотелось уничтожить.
- Вас она до сих пор ненавидит, а мужа бывшего едва вспоминает. По крайней мере, не говорит. Вы ей что дурное сделали?
- Сын за отца, должно быть. При аресте кричала, что я знал о свиданиях её мужа с любовницей у нас в доме - явная чушь. Я воспитывался в кадетском корпусе, потом Кавказ, по возвращении жил в Санкт-Петербурге большей частью. Впрочем, когда её выпустили из тюрьмы (увы, не без моего участия), я не давал себе труда скрывать отвращение к ней. Вот и бесилась.
- Жалеете, что не стали преследовать её?
- Андрей был бы жив.
- Кто знает. Нельзя жалеть, что милость проявили, пусть к преступнице. Всё в руке Божьей, а врагам прощать Христос велел.

Владимир не стал развивать тему милосердия с духовной особой.
Помолчав, игуменья вновь заговорила:
- Вы княгиню бывшую с самого детства знали, неужто всегда была дурна?
- Нет, конечно. Одно время я задумывался, как такое могло произойти пусть со строгой, но добившейся всеобщего уважения женщиной.
- Не узнаешь, что у человека на сердце, - вздохнула мать Евдокия.
- Детей она любила, была преданной супругой. Даже если её подкосило предательство, зачем убивать?
Ответа не было.

- Ко мне в детстве она относилась хорошо. Помню… Хотя что я буду занимать Вас пустяками.
- Отчего же? Рассказывайте. Добро о человеке помянуть всегда к месту, а мы ещё и полпути не проехали.
- Извольте, матушка, если Вас это развлечёт. Особенно рассказывать нечего. Был уже не мальчиком, ещё не мужчиной. На каникулах заходил в гости к Долгоруким и как-то поранил руку. Марья Алексеевна сама занялась моей ссадиной, я едва не грубил ей от смущения, а она совсем не обиделась, напротив, была необыкновенно мила со мной, чем окончательно застыдила. Если бы мама не умерла рано, я под дулом пистолета не вспомнил бы такой ерунды. А так, даже странно, когда узнал в ней убийцу, порой не полубезумной от злости княгиня на ум приходит, а смеющейся над глупым мальчишкой, который отчаянно пытается выглядеть взрослым.

---
Сестра Елена скучала у окна, праздно держа на коленях молитвослов. Мысли её блуждали далеко и были отнюдь не благочестивы. Увидела въезжающую карету и обрадовалась поводу отвлечься. Должно быть, какая-то богатая паломница. Издалека не очень хорошо видно, монахиня пригляделась пристальней. С удивлением узрела стройную фигуру офицера, осторожно помогающего спуститься с подножки настоятельнице, затем сестре Августе. Другие насельницы, также поражённые необычным зрелищем, подошли к экипажу. Мужчина стоял спиной к Марье Алексеевне, коротко поговорил с настоятельницей и последовал за ней в приёмную. При этом он обернулся, и у Долгорукой перехватило дыхание. Не может быть, как, почему? Она ни с кем не спутает этого человека. Или не он? Не хватает только, чтобы Владимир стал наяву ей мерещиться. Решилась спуститься и покончить с неуверенностью. Кучер слез с облучка и прохаживался, разминая ноги, но карету не отгонял. Значит, кто бы ни был его хозяин, визит не продлится долго. Затворница присела на скамейку неподалёку и запаслась терпением. Она ничем не рискуют – станет ли барон обращать внимание на черницу.

Тем временем Корф, приглашённый выпить чаю с дороги, мило болтал с гостеприимной хозяйкой.
- Послушницы мои тесто месят с молитвой и радостью в сердце, не с бранью, как слуги в богатых дома. Оттого и простая трапеза у нас вкусна и легка.
- Должно быть, моя кухарка молиться не забывает, на весь уезд стряпнёй знаменита. И впрямь, добрая женщина. Но если Вы соберётесь открыть при монастыре кулинарную школу, отправляю Варвару к Вам на недельку, больше без неё дом не обойдётся. Пирожки у Вас замечательные.
Отдавая должное аппетитной выпечке, барон не обращал внимание на прислуживающих послушниц. Настоятельница, однако, заметила, что после как обычно подавшей ей чай послушницы Марии тарелку с пирогом принесла недавно поступившая в монастырь Евфросинья, совсем молоденькая девушка, искоса с явным интересом поглядевшая на гостя. Острый слух уловил лёгкий шорох в прихожей. Игуменья отложила недоумение.

Владимир вскоре откланялся. Спустился с крыльца – и развеял наконец сомнения Марьи Алексеевны. Она вскочила, сделала шаг вперёд и замерла, чем привлекла внимание барона. Они посмотрели друг на друга, будто скрестили клинки. Владимир, из уважения к святому месту, слегка поклонился. Монахиня не ответила и продолжала, не шевелясь, упиваться быть может последним случаем поглядеть на него, пока молодой человек не сел в карету. Стук колёс уже стих, а женщина стояла в забытьи. Потом опомнилась и направилась к игуменье.

 Отправлено: 23.07.09 19:28. Заголовок: Мать Евдокия, как то..

Мать Евдокия, как только за бароном закрылась дверь, пригласила обеих послушниц к себе.
- Что такое? Евфросинье послушание на кухне назначено, почему она здесь?
Призванные к ответу смущённо опустили головы. Не молодая уже Мария, оставшаяся два года назад одинокой вдовой, робко глянула на товарку. Девушке пришлось признаться:
- Не сердитесь, матушка, я сама попросила.
- Ладно уж. Ты, Мария, ступай, а с Фросей я поговорю.

Настоятельница с улыбкой посмотрела на юную купеческую дочь, поступившую в монастырь совсем недавно после ссоры с родителями. Игуменья не сомневалась – из-за девичьего каприза. Она уговорила почтенную чету не противиться желанию единственного чада, как бы хуже не вышло, но была уверена, монашество – не её призвание.
- Так что же ты сестру Марию на глупости подбиваешь?
- Помочь хотела.
- Ой ли? Не любопытство ли одолело?
- Матушка….
- Только не говори, дескать гость наш на икону святого Георгия в вашей церкви похож, - погрозила пальцем игуменья.
Девушка зарделась – что-то подобное у неё вертелось на языке.
- Икона, ежели по канонам писана, на живого человека похожа не бывает, - наставительно прибавила пожилая женщина. – И про другие церковные картины не рассказывай. Я и стара хоть, и в художестве не смыслю, да скажу тебе точно – не похож барон на изображения, что в храме или духовных книгах встретить можно.

Послушница опустила голову.
- Глупая. Тебе не небесный, а земной жених надобен, оттого и загляделась на проезжего офицера. Возвращайся к родителям, они все глаза проплакали. Если против призвания своего пойдёшь, и в святых стенах греха не минуешь. Замуж ступай, да женой будь честной – Господь тебя возлюбит.
Девушка надула губки.
- Фёдор Аркадьевич…
- Не хорош? Тебя никто не неволит. Я с родителями твоими говорила, и теперь напишу – силком к алтарю не поведут. Да так ли уж дурён жених твой?
- Не то, чтобы…
- И ладно. Не выдумывай про себя, что во французских книжках пишут. Приглядись. Если человек добрый, да к тебе ласков будет, полюбишь его – станет милее любого красавца. А может, в миру другой встретится.

Евфросинья вздохнула мечтательно.
Игуменья продолжила:
- За красотой не гонись. Сердце дороже.
В это юная особа ещё не верила.
- Ну да Бог с тобой. Барон если и приедет ещё, так с женой, тебе уж совсем неприлично будет рядом вертеться.
- Он женат?
- Ах ты, проказница. Глазками стреляла, а кольца не заметила. Жена его такая красавица – вот её сравни с ангелом на росписи храмовой, не ошибёшься. Ну что, отписать родителям? Собирай вещи, папенька как на крыльях прилетит.

Девушка уже ушла, а игуменью не оставляли смешные мысли. Вестимо ли при её чине отговаривать от монашества? Бог ей судья. Мать Евдокия не сомневалась – ничего доброго нет, коли женщина в обители томится лишь, из Священного писания одну Песнь Песней читая усердно. Послушнице Марии вопросов задавать не стала. Её тяжкая доля в монастырь привела, а не любовь к Богу. Идти несчастной некуда, какой с неё спрос, что на уговоры молоденькой вертихвостки поддалась. Неисповедимы пути Господни. Злые сплетницы женщину от греха спасти могут вернее благочестивой наставницы, а красивое лицо молодого офицера излечит от глупости, против которой бессильны мудрые поучения.

Тихо постучала дежурившая у дверей приёмной монахиня.
- Матушка, сестра Елена очень просит принять.
- Неужто так срочно?
- Извелась вся, пока Вы с послушницами разговаривать изволили. Как на иголках.
Игуменья вздохнула. Лучше бы её князь Репнин провожал. Евфросинья как порох, ей всё одно (так ли? Неважно, что случилось, то случилось), а бывшая княгиня зятя, что дочь её от позора спас, не ненавидит. Предчувствуя тяжёлый разговор, уставшая женщина не стала его откладывать.
- Проси.

 Отправлено: 23.07.09 19:29. Заголовок: Марья Алексеевна впе..

Марья Алексеевна впервые за монастырскую жизнь являлась просительницей, ждущей очереди у дверей приёмной. Где прежняя гордая княгиня? Женщина хотела ворваться, не слушая нареканий, но здесь она не была барыней. Как ни снисходительна настоятельница, как ни влиятелен бывший муж, приходится знать своё место. Знать своё место. Знай своё место… Сколько раз надменная дама гордо произносила эти слова – другим. Зачем она унижается по доброй воле? Не первый раз – из-за Корфа.

В кабинет настоятельницы монахиня вошла, взвинченная до предела, и остановилась, не зная, как начать разговор.
- Ты смотреть на меня пришла? – первой прервала молчание игуменья.
- Как же это, матушка, - наконец собралась с мыслями её подопечная, - неужто обитель – место для визитов беспутных офицеров?
- Ты о бароне? Пустое. Он нас из Санкт-Петербурга по доброте душевной подвёз, по дороге в имение. Видел мою колымагу, когда я у дочери твоей гостила, да пожалел старуху. Тебе что за беда?
- По доброте! – монахиня деланно засмеялась. – Он моё унижение видеть хотел.
- Неужто тебя заметил?
- Я во дворе была, он имел наглость меня поприветствовать.
- Как ему было знать, что встретит тебя? Сразу уехать хотел, да я попросила чайком не побрезговать. Тебе что за неволя была выходить?

Что за неволя… Невозможность ответить напрямик сдавливала грудь. Еле переведя дыхание, бывшая княгиня вновь обрела твёрдость голоса:
- Простите, матушка, Вы заблуждаетесь насчёт негодяя. Он зол и коварен, нашей семье от него одно несчастье, считаю своим долгом предупредить…
- Опять за своё, - прервала настоятельница. – Владимир Иванович в силах о тебе доброе вспомнить, а ты не уймёшься.
- Доброе? – ожесточение Марьи Алексеевны перешло в искреннее изумление.
Мать Евдокия с облегчением подумала о пусть поверхностной, но перемене в душе монахини, и попыталась закрепить первый успех:
- Ты забыла, а барон хранит в сердце, как ты его ребёнком, сироту, раз пожалела, - пожилая женщина не придала значения фразе Корфа «был уже не мальчиком…».

Долгорукая казалась совершенно сбитой с толку. Она едва замечала маленького Владимира, лишь сердилась на непоседу, и никак не могла сообразить, какой случай запал ему в душу. Тем более «сирота» к блестящему офицеру решительно не вязалось.
- Да что он Вам рассказывал? – выговорила наконец в полном недоумении.
- Как ты на каникулах пораненную руку ему сама перевязывала. И сейчас стыдится, что грубил тебе, да за ласку и смех душевный благодарен.

Поняла… Не вспомнила, поняла… Невозможно вспомнить то, что не забывала, вопреки всем стараниям.
От волнения монахиня едва держалась на ногах, медленно дошла до кресла и без сил опустилась в него. Настоятельница молча наблюдала действие своих слов, необъяснимо превзошедшее все ожидания. Затуманенные глаза сестры Елены видели лишь прошлое – сказочно прекрасного юношу, дичившегося затеявшей запретную игру не разгаданной им женщины.
Как во сне, выдохнула:
- Глупый. Ребёнком, где там… Плохо он помнит, и ничего не понял, - в порыве чувства Марья Алексеевна утратила осторожность.

Мать Евдокия долго видела мир. Заметив в лице монахини едва ли не нежность, спросила откровенно:
- Ты вожделела его?
Марья Алексеевна очнулась и подняла глаза на смотревшую бесстрастно, без снисхождения или гнева, игуменью.
Скорее по привычке, не надеясь обмануть больше, принялась вяло отрицать:
- Да как Вам могло померещиться…
- Кто свою молодость теряет, на чужую зарится нередко. Чаще мужчины, им скрываться нет надобности. Старик девицу юную возьмёт – никого не удивит. Да и женщины не каменные, - ответил ровный голос.
- Вам много в обители каялись?
- Бывало. Одни на склоне лет похотью исходят к юнцам, другие любят – им греха меньше.
- Христианской любовью? – прозвучал насмешливый вопрос.
- Простой, человеческой. Когда у женщины плоть грешная в волнение приходит, да только скорее изведётся бедная до смерти, чем милому хоть в мыслях навредит.

Марья Алексеевна меланхолично внимала, мыслями покинув обитель. У неё нет больше тайн. Незачем притворяться, по крайней мере в эту минуту. Что дальше? Ей всё равно. Ненависть и вереницу планов сменила бесконечная усталость.
- Можно идти?
- С Богом. Разумом я помочь тебе, сестра Елена, не в силах, но молиться за тебя не устану. Разговоры пустые вести незачем.
Остатки гордости скривили улыбкой губы бывшей княгини. Начала смеяться, затем расхохоталась, безумный смех сменился рыданиями. Настоятельница позвала монахиню из соседней комнаты и велела:
- Проводи сестру в келью. Не в себе она. Пусть ляжет, отдохнёт.
Когда за женщинами закрылась дверь, сгорбилась за столом. Тяжела ноша её. Господи, дай сил.

---
Позже вечером зашла сестра Августа.
- Матушка, сестре Елене совсем худо. Мечется в кровати, да бормочет бессвязно. Я не посмела Вас тревожить, сама распорядилась вызвать лекаря. Доктор боится нервной горячки.
- Придётся родным отписать.
- И княгине Репниной?
- Как же иначе. На князя Петра Михайловича надежда плоха, только пыжиться горазд.
- Боюсь я…
- Чего?
- Вдруг узнает Елизавета Петровна? Сестра Елена или в бреду себя выдаст, или в сознание придёт, да нарочно будет дочери душу мутить из ревности.

 Отправлено: 23.07.09 19:31. Заголовок: С доверенным лицом н..

С доверенным лицом не нужно ходить кругами.
- Как догадалась?
- По рассказу барона сразу страсть в княгине бывшей заподозрила. Женщины в её годы нередко на красивых юнцов падки. В экономках жила у вдовой барыни в глуши, она не стыдилась лакеев молоденьких в свою постель укладывать. Другие дворянских недорослей завлекают, да ещё хвастаются. Дескать, так-то лучше, чем к дворовой на сеновал отпускать. Сегодня гляжу, ждёт гостя нашего у крыльца. Ну и я подождала. Сестра Елена наглядеться на него не могла, столбом соляным стояла, пока карета не отъехала.

Мать Евдокия перекрестилась.
- А мне и невдомёк было до нынешнего разговора с ней. Забывать уж стала грехи мирские. Сестра наша от рассказа моего о поездке в забытье пришла, сама себя выдала.
Вздохнула:
- Владимир Иванович человек добрый, благочестивее многих в наше суетное время, а столько соблазна от него, не приведи Господи.
Сестра Августа подхватила:
- Что и говорить. Княгиня Репнина старое забыть не может, на зятя глаза поднять боится. Вон, Фрося наша мысли о послушании вмиг забыла (ну это к добру, какая из неё монашка). Да и не всякая жена на мужа глядит, как баронесса Анна Петровна…
- Хоть на ней нет греха. А другие… Бог им судья, - обречённо махнула рукой настоятельница, - Только и остаётся, что молиться. Бог даст, не доведётся больше барону нашу обитель посетить – хватит с меня одного переполоха.

Игуменье непривычно было видеть на лице обычно сдержанной сестры Августы гримасу, которую мать Евдокия, подумав, расценила как улыбку. От упрёков воздержалась.
- Если князь Репнин с женой приедет…
- Не беда, - с полуслова поняла проницательная монахиня.
- Точно? И то правда. Сестре Елене до него дела нет, Фрося уже собирается домой, а другие насельницы видели офицеров, но с ума не сходили.
- Не извольте беспокоиться, матушка.
- Неужто барон Корф так хорош? Должно быть. Что видный, мои глаза старушечьи разобрали, но не думала - настолько. Красота заметнее, когда в чужих очах отражается. Здесь ошибки быть не может – зеркал довольно. Стало быть, не всякого визита бояться придётся.

Рассуждения вслух немного развеяли тягостные думы о нераскаявшейся грешнице. Настоятельница сообщила помощнице своё решение:
- На ночь глядя гонца никуда слать не нужно. Завтра послушаем, что доктор скажет. Ежели увидит опасность, вызову княгиню. Скрывать болезнь матери от неё нельзя, а там – как Бог даст.

---
Владимир вернулся домой через день и проведал Репниных. С удивлением застал в доме изрядную суету. Слуги сновали туда-сюда, хозяйки видно не было, барон спросил у замороченного друга:
- Что тут у вас?
Миша ответил вопросом:
- Ты, заехав в обитель, Марью Алексеевну не видал?
Барон поморщился.
- Как она? – князь проявил настойчивость.
- Её сиятельство в полном порядке, - Владимир наконец взорвался. – Уставилась на меня как прежде, не знаю только, сожрать или испепелить хотела!
В этот момент в гостиную вошла Лиза, и Корф тут же пожалел о своей несдержанности – настолько несчастным выглядело заплаканное лицо княгини.
- Маменька больна, час назад пришло письмо, она в горячке. Мать Евдокия зовёт приехать, - Лиза вновь зарыдала.
- Простите, я и помыслить не мог…
- Лиза срочно едет в обитель, а я доложу наследнику, распоряжусь о вещах. Мы Володеньку с собой возьмём, не с прислугой же его отправлять. Поживём у Петра Михайловича несколько дней, пока не прояснится, что Марьей Алексеевной. Лизе, наверное, разрешат остановиться в монастыре, а мне, сам понимаешь…
- Да, конечно. Не стану задерживать, - барон откланялся.

Дома Корф пересказал жене важные новости. Та вдруг заявила, что хочет поехать в имение и быть поближе к сестрам. Владимир пытался возразить, настаивая, что ей нельзя волноваться, Анна упорствовала - беспокойство тем больше, чем дальше она от родни в тяжёлый для них час. В конце концов в карету сели вместе.
Баронесса дремала на плече мужа. Мысли лениво переползали от одного к другому, всякий раз возвращаясь к недавно пошевелившемуся в ней человечку, из-за которого её так ограждают от волнений.

«Все говорят – нельзя волноваться… Все знают за меня, отчего я буду волноваться больше, отчего меньше… А я совсем не волнуюсь, пока мне не напоминают, что нельзя волноваться. Мне хорошо. Я крепкая, а все думают – хрустальная. Володя волнуется больше меня. Ну ничего, он от этого ещё нежнее со мной, хорошо… Миша такой смешной. Когда я болела, он будто пылинки сдувал с фарфоровой статуэтки. Мне неловко – боялась рассмеяться невпопад. Сейчас, как узнает о моём маленьком, опять будет заботиться – окно, шаль, «Вы устали». Так трогательно, но надоедает иногда. У него Лиза есть, вот с неё пусть сдувает. Ой, Лиза – фарфоровая статуэтка! Нет, какие там пылинки».

Анна тихо улыбнулась. Мысли текли дальше.
«Лиза, Лиза, так огорчилась из-за матери. Сонечка плачет, наверное. Жалко. Но мой маленький этого не узнает, я не буду волноваться из-за Марьи Алексеевны. И за папеньку не буду – сам справится. Моя мама будет волноваться. Или не очень? Скажет, что всё будет хорошо, и нечего забивать голову? Было бы славно, но я не знаю. Я её вообще едва знаю, не то, что Варвару. Как я соскучилась по Вареньке! Она точно не будет морочить меня беспокойством. Так хочется её поскорее обнять. Она пахнет булочками. Почему мы не перевезли её в город? Жила бы с нами. Или ей лучше в имении – привыкла за столько лет. Её все знают, уважают, а то и побаиваются, в Санкт-Петербурге такого не будет. Спрошу, там посмотрим. Хорошо бы переехала».
На этом баронесса теснее прижалась к мужу и заснула уже без всяких мыслей.

---
Мать Евдокия перед приездом княгини Репниной долго молилась. Доктор посоветовал не откладывать соборование сестры Елены. Бред не прекращался. Пожилой женщине было трудно принять решение. Она велела проводить Елизавету Петровну к себе прежде, чем к матери, ещё не зная, что будет ей говорить.
Встретив Лизу, велела ей сесть на диван и, наконец, собралась с силами.
- Узнала я, из-за чего мать твоя безумие не оставит. Бог мне судья, что скажу тебе, сердцем чую – надо. Целуй крест, что не выдашь тайну её.
Перепуганная Лиза молча выполнила приказ.

Игуменье было непросто начать, поэтому первой фразой скорее оправдывалась:
- Кабы знала наверняка, что ты не догадаешься, или сестра Елена не выдаст себя опять, в могилу бы унесла. А так… - инокиня поняла, что тянуть нельзя, её гостья чем дальше, тем больше теряет власть над собой. – Мать твоя много лет барона Корфа вожделела.
Реакция оказалась неожиданной – Лиза едва не прыснула, от смущения прячась в платок. Представить себе Ивана Ивановича в роли тайного объекта желаний она никакими силами не могла. Хотя и он был молод в далёкие дни… Лиза сжала губами улыбку от шальной мысли – никогда старый барон не был и в половину так хорош, как его родной сын. Впрочем, тяжело представить себе дела давно минувших дней. Надо было что-то сказать.
- Почему же она его отравила? – ничего другого не пришло в голову. – Не из ревности же, баронесса к тому времени давно умерла. У него была любовница?
- Я не о покойном сказала.