Отправлено: 18.07.09 20:19. Заголовок: Гостиная в усадьбе Д..
Гостиная в усадьбе Долгоруких. Ольга под видом госпожи Болотовой, в траурном наряде и черном парике, не отрывает глаз от портрета Александра. Татьяна обмахивает веничком из перьев пыль с ваз и статуэток.
Татьяна: Какие нынче погоды стоят расчудесные – мороз и солнце, снежок скрипит под ногой… Князь Петр Михалыч с княгинею Марьей Алексевной в суд отправились у господина Забалуева вексель опротестовывать, княжна Софья Петровна с Никиткой на этюдах, княжна Лизавета Петровна с князем Репниным чего-то расследуют в соседнем уезде… И вам бы, Елена Петровна, велеть бы в санки резвую тройку запрячь, да прокатиться вдоль да по берегу речки - ветер в лицо, румянец во всю щеку! А то сидите бледная, в уборе этом вашем траурном, и носу никуда не кажете… (неодобрительно косится на Ольгу) Как к нам пожаловать изволили, только разочек за все время и выбрались в Петербург… Ольга: (перебивает) Не говори мне про Петербург! Ах, лучше б я туда никогда не ездила!.. Татьяна: Я понимаю, супруга потерять – горе большое. Но не заживо же себя вместе с ним хоронить! Барыня наша Марья Алексеевна целый год вдовствовала, пока Петр Михалыч покойником считались, однако и сама выезжала к соседям, и гостей принимала… Господин Забалуев, почитай, чуть не каждый день к нам наведывался наливочки кушать… Ну и что, что теперь из-за векселя судятся, зато тогда не скучно было! А вы с соседом нашим, бароном Владимиром Ивановичем Корфом знакомы? Ольга: (не поднимая головы) Знакома, и что с того? Татьяна: А вы разве не видели, какой он красавец? Ольга: (не отрывая взгляда от Александра на портрете) Я никого другого видеть не хочу. Татьяна: (про себя) Не к добру это, когда от таких красавцев нос воротят. Знать, другая зазноба в сердце поселилась. (с тревогой) Как бы не Андрюшенька мой! (косой взгляд на «Болотову») И чего ж ей в Рязани-то своей не сиделось? Чай, по мужу покойному и дома горевать можно, не обязательно родню обременять… (оттирает пятнышко с каминной полки) И Лизавет Петровна, видать, об своем князе Репнине опаску имеет, не зря его в соседний уезд утащила… Ольга: (вздыхая, глядит на портрет) Сашенька, зачем ты меня покинул… Татьяна: (с любопытством заглядывает через ее плечо) Это и есть господин Болотов, супруг ваш покойный? Важный был человек – при орденах и эполетах, хоть и молодой… Ольга: (прижимает портрет к груди) Он был для меня больше, чем муж – он был моя жизнь! Татьяна: (в сторону) Видали мы таких безутешных вдовушек: правым глазом плачет, левым – нового мужа ищет. Ох, только бы не на Андрюшеньку позарилась! (вслух) А то бы съездили к барону Корфу в гости – не напрямую, а будто бы заблудились… Он бы и до дому вас проводил, и тоску вашу скрасил. Ольга: (сердито) Довольно молоть чушь! Других мужчин, кроме Саши, для меня не существует на свете. (так сильно прижимает портрет к груди, что рамочка лопается) Ах! Что я наделала! Татьяна: Эка печаль! У Софьи Петровны полна комната картонок для рисования, хоть сейчас новую рамку вырежем. Ольга: (испуганно) Картонную? Разве ж можно для Сашеньки рамку из картона?! Татьяна: А какую прикажете? Ольга: Из красного дерева, и чтобы непременно с лаком! Татьяна: (ворчливо) Схожу, поищу… Ольга: (вслед ей) А еще лучше – из слоновой кости! (оставшись одна, осторожно вытаскивает портрет наследника из сломанной рамки, целует) Ты забыл меня, Сашенька, забыл все клятвы, которые мне давал… Я собственными глазами видела, как ты на маскараде целовался с Наташкой Репниной… Ты меня больше не любишь, я тебе не нужна, но я останусь верна моей любви! Я буду любить тебя до последнего моего вздоха, ни одному другому мужчине не позволю даже руки моей коснуться, не то что поцеловать… И когда-нибудь ты оценишь мою страсть, мое постоянство, и вернешься ко мне! Татьяна: (возвращается) Вот вам новая рамочка, барыня. Ольга: Но почему она черная? Татьяна: Так траурная же! На чердаке нашлась, княгиня Марья Алексеевна ее туда выбросили, когда Петр Михалыч живой оказались. Ольга: (брезгливо берет рамку двумя пальчиками) Уж больно легкая – из березы, поди? Татьяна: Слонов в нашем уезде не водится. Вы бы не капризничали, барыня. Пока дорогую рамку ищите, портретик-то поистреплется… Дайте помогу приладить. (тянет руку) Ольга: (вскакивает) Нет, не трогай! Я сама! (негромко) Пусть наяву ты целуешь других, Сашенька, но твой портрет будет знать только мои ласки! (с портретом и рамочкой выходит из гостиной) Татьяна: (пожимает плечами) Может, и взаправду у нее от горя рассудок помутился? Чтобы молодая красивая женщина обществу кавалеров предпочитала какую-то картонку, акварелью расписанную… (часы в углу гостиной бьют полдень) Андрей Петрович уж, наверно, проснуться изволили… пойти им кофию отнести… (с нежной улыбкой) Андрюшенька, голубь мой сизокрылый! (из прихожей доносится шум и чей-то громкий сердитый голос) Ой, что это?! Дверь в гостиную распахивается, входит Бенкендорф, за ним семенит тщедушный лакей. Бенкендорф: (рявкает) Князь Долгорукий дома? Лакей: Ик… ик… Бенкендорф: (делает грозное движение бровями, лакей в полуобмороке уползает за дверь) Экая бестолочь! (Татьяне, сбавив голос на полтона) Князь Долгорукий, спрашиваю, дома? Татьяна: (дрожа) Князь Петр Михалыч с княгиней Марьей Алексеевной… Бенкендорф: (перебивает) Мне нужен молодой князь! Татьяна: (в сторону) Ох, не к добру это… как бы соколику моему беды не вышло… (вслух) Князя Андрея Петровича дома нет, барин. (в сторону) Авось, не пойдет спальни проверять. Бенкендорф: Превосходно! Князя Андрея Петровича дома нет! А где он есть, могу я поинтересоваться? Татьяна: В Петербурге-с. Бенкендорф: Нет-с его в Петербурге, голубушка! Я имею верные сведения, что вчера он отбыл в свое поместье. Татьяна: (дрожащим голосом) Должно, в пути задержался… Бенкендорф: Я позже него на два часа выехал, весь ваш уезд вдоль и поперек успел прочесать, а Андрей Петрович, видите ли, задержался! Небось, в кабаке каком застрял… Ну, ничего, рано или поздно он домой объявится, а я его тут и встречу… (снимает треуголку и подбитый мехом плащ, бросает их Татьяне, ворчливо) Натоплено-то у вас, как в преисподней! Татьяна: (бледнеет от страха, увидев жандармский мундир) Барыня велят-с… зябко им… Бенкендорф: Зябко им! (трет руки) А мне не зябко всю ночь мотаться по уезду, без сна, по колено в снегу?! (по-хозяйски садится на диван посреди гостиной, берет с низенького столика графинчик, вытаскивает пробку, морщится) Какая-то сладкая гадость… (Татьяне) Принеси-ка мне водки, голубушка! Татьяна: Сию минуту, ваше сиятельство… (на негнущихся ногах выходит из гостиной, про себя) Хорошо, что дома один Митька, да и у того от страха язык отсох. Никто не проболтается, что Андрюша еще вчера приехал… ох, еще эта госпожа Болотова! Да она, поди, кроме портрета, ничего вокруг не видит. Бенкендорф: (оставшись один) Превосходно, буду ждать князя Долгорукого. Мне теперь торопиться некуда. Либо я завтра доставляю к государю мадмуазель Калиновскую, либо сам вместо нее отправляюсь в Сибирь. (вскакивает и принимается нервно расхаживать по гостиной) Барон Корф пьян до изумления и раньше завтрашнего вечера глаз не продерет, мадмуазель Платонова, видите ли, Шекспира репетирует… а мне что – прикажете вместо Калиновской его величеству Шекспира предъявлять?! Управляющий что-то знал, но сказать не успел – кухарка сковородкой огрела… (в бешенстве) Кругом одни заговорщики и враги государства! Наложил на корфовскую усадьбу арест, всех моих жандармов в оцепление поставил – чтобы ни одна мышь ни туда, ни оттуда… На маскарад Калиновская приезжала с бароном Корфом, значит, где-то рядом с ним и скрывается. Можно было подозревать князя Репнина, но доподлинно установлено, что дама, с которой он на почтовой станции ночевал – княжна Долгорукая. Осталось допросить другого корфовского приятеля, князя Андрея… (взрывается) Почему я обязан разыскивать какую-то сумасбродную польку?! Если его величество так заботится о нравственности наследника престола, ему бы следовало удалить от двора всех смазливых дам и девиц, оставив только горбатых старух, либо создать при императорской канцелярии еще пять управлений, которые бы занимались исключительно пассиями его высочества!.. Татьяна: (возвращается с подносом, на котором возвышается одинокая рюмка водки) Извольте, ваше сиятельство! Бенкендорф: (нахмурившись) Что это? Татьяна: Водка… как ваше сиятельство приказали… Бенкендорф: У вас в доме принято подавать водку без закуски? Или я похож на горького пьяницу?! (ловит свое отражение в зеркале) Черт знает, на кого я похож… всю ночь в седле, по сугробам, по закоулкам… (трет мешки под глазами, потом сердито отворачивается от зеркала, бурчит) Страшный жандарм – хороший жандарм. Ольга: (возвращается в гостиную) Таня, эта рамочка слишком бедная и мрачная. Поищи другую, понарядне… (замечает Бенкендорфа и, побледнев, осекается на полуслове) Бенкендорф: (издает радостное восклицание) Мадмуазель Калиновская! Наконец-то вы мне попались! Татьяна: (испуганно) К-какая К-Калиновская? Ольга: (взяв себя в руки) Не понимаю, о чем вы, сударь. Я вас впервые вижу. Бенкендорф: У вас такая короткая память, мадмуазель? Ольга: (увидев, что грозный шеф жандармов один, без роты подчиненных, смелеет) Вы меня с кем-то путаете, сударь. Я – Елена Петровна Болотова, вдова… (прикладывает к глазам платочек) Недавно потеряла мужа… Бенкендорф: Мудрено потерять то, чего никогда не имели. Ольга: Мне, право, странны ваши манеры, сударь… В таком тоне беседовать с дамой… Бенкендорф: Елена Петровна Болотова, говорите вы… А зачем же у вас, госпожа Болотова, портрет его императорского высочества? (указывает на портрет, который она продолжает прижимать к груди) Ольга: (пожимает плечами) Не Наполеона же… Разве преступление держать дома портрет наследника Российского престола? Бенкендорф: (насмешливо) Так близко к сердцу? Ольга: (с вызовом) Я – патриотка! Татьяна: (бормочет со страхом) Так это не господин Болотов, а наследник престола? Ой, мамочки… Пойти сказать соколику, чтобы не вздумал просыпаться… Бенкендорф: (гремит) Довольно морочить мне голову! Вы арестованы, мадмуазель, извольте следовать за мной! Ольга: Сударь, я больше не желаю терпеть ваше грубое обращение. (исчезает за дверью, слышен стук каблучков по лестнице) Бенкендорф: (бросается следом) Стойте, мадмуазель! Татьяна: Как бы беды не стряслось… (бежит за ними, не выпуская из рук поднос с рюмкой водки) Ольга: (прибежав к себе в комнату, дрожащими руками запирает дверь на задвижку) О матка боска, что мне теперь делать? (к портрету) Сашенька, помоги мне! Бенкендорф: (барабанит кулаками в дверь с той стороны) Мадмуазель, немедленно откройте, иначе я выбью эту дверь ко всем чертям! Татьяна: (подбегает) Никак нельзя выбить, ваше сиятельство, уж больно крепкие двери: о прошлом годе княгиня ключ от одной потеряла, пришлось замки топором вырубать - три топора сломали, да так и не открыли, пока княгиня ключ не нашла. Бенкендорф: Хилый сброд ваши лакеи! Если б мои жандармы навалились, вынесли бы все двери в доме вместе со стенами! Мда, только мои жандармы сейчас в оцеплении у дома Корфа… (шарит по карманам, вытаскивает карандаш и какую-то бумагу) Что это? Приказ его величества об аресте Калиновской? Превосходно! Скорее подействует. (пишет на обратной стороне распоряжение половине жандармов прибыть в усадьбу Долгоруких; Татьяне) Пусть кто-нибудь немедленно доставит эту бумагу в соседнюю усадьбу и отдаст любому из жандармов, что в оцеплении стоят! И быстро, голубушка, быстро! Татьяна: (кланяясь) Да, ваше сиятельство. Ольга: (подслушивает с другой стороны двери, прильнув ухом к замочной скважине) О матка боска, он собирается послать за подмогой! Бенкендорф: (Татьяне) Подожди! Из этой комнаты (указывает на дверь) есть другой выход? Татьяна: Нет, ваше сиятельство. Бенкендорф: Превосходно! (подтаскивает кресло к самой двери и садится, вытянув ноги вдоль прохода) Теперь шановна панна никуда от меня не денется. (кричит через дверь) Вы слышите, мадмуазель Калиновская? Ольга: (поморщившись, отодвигается от замочной скважины) Воспитанные мужчины не обращаются с дамами, как с иерихонскими стенами! И я не Калиновская, а Елена Болотова, у меня есть паспорт! (подталкивает паспорт под дверь) Бенкендорф: Я не паркетный шаркун, а глава тайной полиции! (поднимает паспорт, рассматривает) За фальшивый паспорт вы будете наказаны лишним годом ссылки. (приглядывается) Так вы еще и подпись мою подделали! За это задержитесь в Сибири на три года дольше. (Татьяне) А ты почему еще здесь, голубушка? Я же сказал – быстро! (Татьяна поворачивается, чтобы уйти) Подожди, дай водки выпить… (Татьяна подает ему рюмочку, он пригубливает, морщится) Это же не коньяк, чтобы теплым подавать! Ольга: (шипит за дверью) Подумайте, какой гурман! Татьяна: Прикажете коньяку, ваше сиятельство? Бенкендорф: Коньяк и что-нибудь на закуску посытнее. (ворчливо) Всю ночь по сугробам, в мороз, в темноту… Татьяна: Тогда сразу и обед, ваше сиятельство? Бенкендорф: (кивает) Можно и обед, но первым делом – доставить мою записку в усадьбу Корфа! Татьяна: (уходит, про себя) Первым делом Андрюшеньке кофий отнесу, чтобы он сам за ним не пошел, а с запиской Митькой отправлю. Вот радость-то нечаянная, сегодня госпожу Болотову, или как ее там, от нас свезут! Бенкендорф: Отсюда до Корфов – минут сорок рысью. Лакей непременно болван, и непременно заблудится, значит – часа три… Ну что ж, до вечера я не прочь отдохнуть. (расстегнув ворот мундира, откидывается на спинку кресла, устало прикрывает глаза) Надеюсь, долгоруковская кухарка употребляет сковороды для отбивных котлет, а не для отбивания памяти… Ольга: (на цыпочках отходит от двери) Мне до вечера ждать нельзя, надо бежать немедленно! (открывает окно, смотрит вниз, на мощеный булыжником двор) Матка боска, как высоко… Бенкендорф: (почувствовав дуновение морозного сквозняка в замочную скважину) Мадмуазель, вы необыкновенно любезны, что решили покончить с собой, выбросившись из окна! Моим людям не придется подниматься за вами во второй этаж. Ольга: (в сердцах захлопывает окно) Пся крев! Бенкендорф: За оскорбление должностного лица вам добавят пять лет ссылки! Ольга: (сквозь зубы) С каким бы удовольствием я расцарапала это должностное лицо! (к портрету) Сашенька, любимый, я никому не позволю нас разлучить! Прости меня за эту дешевую черную рамочку… Как только я отсюда выберусь, закажу для тебя золотую! Татьяна: (приносит обед, расставляет на маленьком столике) Извольте откушать, ваше сиятельство! Бенкендорф: Гонец к Корфам отправлен? Татьяна: Ускакал, ваше сиятельство, на самом резвом жеребце! Бенкендорф: Превосходно! (с аппетитом принимается за обед) Ольга: (шипит) Самого резвого жеребца снарядила, змея этакая! Я чувствовала, что она меня ненавидит – даже рамочки приличной, и то для моего Сашеньки пожалела. (сквозь замочную скважину просачивается аромат жаркого) А у меня с утра маковой росинки не во рту было… (чуть не плача) этот Бенкендорф хуже инквизитора… (портрету) Сашенька, но от тебя я не откажусь даже под самой страшной пыткой! Бенкендорф: (покончив с обедом, расстегивает на мундире еще одну пуговицу и вольготно разваливается в кресле) Даже среди нелегких жандармских трудов случаются иногда приятные минуты… (Татьяне) Спасибо, голубушка! Когда мои люди явятся, проводи их сюда. Татьяна: Будет исполнено, ваше сиятельство! (собирает посуду со столика и уходит) Ольга: (пытается маникюрными ножничками разрезать простыню на полосы, чтобы связать веревку, ножнички ломаются) Пся крев! (несколько минут плачет, потом на цыпочках подкрадывается к двери и прислушивается – снаружи доносится нечто, похожее на похрапывание) Неужели он уснул? (боясь поверить в счастье, торопливо сбрасывает в саквояж кое-что из вещей, драгоценности и портрет наследника, надевает шубку и осторожно отодвигает засов)
Гатуся (утирая счастливые слезы), я тебя обожаю "Медведь" Чехова числится среди любимых мной произведений, но вариация с БН Тем более, что написано про любимую парочку Бенкендорф+Ольга
Gata пишет:
цитата:
Барыня наша Марья Алексеевна целый год вдовствовала, пока Петр Михалыч покойником считались, однако и сама выезжала к соседям, и гостей принимала… Господин Забалуев, почитай, чуть не каждый день к нам наведывался наливочки кушать… Ну и что, что теперь из-за векселя судятся, зато тогда не скучно было!
Gata пишет:
цитата:
Видали мы таких безутешных вдовушек: правым глазом плачет, левым – нового мужа ищет.
По фарсам и романтическим комедиям тебе равных мало Gata пишет:
цитата:
А то бы съездили к барону Корфу в гости – не напрямую, а будто бы заблудились… Он бы и до дому вас проводил, и тоску вашу скрасил.
Валялась Gata пишет:
цитата:
Я буду любить тебя до последнего моего вздоха, ни одному другому мужчине не позволю даже руки моей коснуться, не то что поцеловать…
Да-да-да, улыбаемся и верим Gata пишет:
цитата:
Зябко им! (трет руки) А мне не зябко всю ночь мотаться по уезду, без сна, по колено в снегу?! (по-хозяйски садится на диван посреди гостиной
Люблю Беню в твоем исполнении Хоть это и комедия, а запрыгнул он сюда из Востока Gata пишет:
цитата:
Барон Корф пьян до изумления и раньше завтрашнего вечера глаз не продерет
Очень метко про Корфушу Gata пишет:
цитата:
Ольга: (с вызовом) Я – патриотка!
Не только валяюсь, но и рыдаю Наша парочка занята любимым делом - пикировкой А Ольгин галоп по лестнице, подобрав юбки, и Бенину рысцу за ней, я просто вижу, как на экране Gata пишет:
цитата:
Отсюда до Корфов – минут сорок рысью. Лакей непременно болван, и непременно заблудится, значит – часа три… Ну что ж, до вечера я не прочь отдохнуть. (расстегнув ворот мундира, откидывается на спинку кресла, устало прикрывает глаза) Надеюсь, долгоруковская кухарка употребляет сковороды для отбивных котлет, а не для отбивания памяти…
Отправлено: 19.07.09 09:12. Заголовок: Gata :sm36: Даже ..
Gata
Даже и не знаю что написать. Написать, что понравилось - это ничего не написать. Герои - великолепны и неподражаемы! Я уже не говорю о Бене, Оле и Тане. Дже промелькнывший в нескольких репликах Корф - уже хорош!
Бенкендорф: (свернув фальшивый паспорт на манер дудочки, пытается насвистывать какой-то марш, но услышав за дверью шебуршание, прикидывается спящим) Ольга: (приоткрывает дверь, видит, что ее сторож сидит в кресле с закрытыми глазами, и делает попытку переступить через его вытянутые вдоль прохода ноги) Бенкендорф: (хватает ее за руку) Куда же вы без паспорта, госпожа Болотова? Ольга: (от неожиданности сначала вскрикивает, потом ударяет Бенкендорфа по голове саквояжем и пытается прорваться к лестнице, но Бенкендорф перехватывает ее за талию) Не смейте ко мне прикасаться! Подлый шпион! Жандарм! Хам! (молотит его саквояжем куда попало и пытается лягнуть каблуком) Бенкендорф: Мадмуазель, я не потерплю оскорблений ни словесных, ни телесных! Если вы сей же час не угомонитесь, даю вам слово жандарма – я вас свяжу и суну в мешок, и так в мешке и доставлю государю-императору! Ольга: Вы негодяй, как и ваш император! (вырывается и убегает обратно в комнату, задвигает засов, прижимается спиной к двери, тяжело дыша) Ненавижу!!! Бенкендорф: За такие крамольные речи вы одной ссылкой не отделаетесь! (потирая ушибленную голову) Я добьюсь, чтобы вас заточили в острог! (поправляет на плече полуоторванный эполет) Пожизненно! Ольга: Вы только и способны угрожать беззащитным женщинам! Бенкендорф: (в ярости) Я вам докажу, что способен не только угрожать, но и приводить угрозы в исполнение! Ольга: (прямо в шубке падает на кровать и несколько минут рыдает от бессилия, потом садится и сердито вытирает слезы) Ну уж нет, так легко я не сдамся! (ловит свое отражение в зеркале) Какой ужасный парик… (стаскивает с себя парик и шубку, встает перед зеркалом в полный рост) И это черное платье с глухим воротником тоже долой! (роется в гардеробе, выбирает нежно-лиловое платье с низким вырезом и кружевными рукавами) Мужчина же он, в конце концов, хоть и в синем мундире… (достает из саквояжа портрет наследника) Прости, Сашенька, это понарошку… Помнишь, как ты ревновал меня, когда мужчины падали к моим ногам от одного моего взгляда, одного взмаха веера? (оглядывается на дверь) Боюсь, тут одного взгляда будет мало, но ради того, чтобы вырваться не свободу, я не пожалею даже томного вздоха! Все ради тебя, Сашенька! (поцеловав портрет, убирает его в саквояж и садится к зеркалу прихорашиваться) Интересно, какие прически нравятся жандармам? Так? (высоко приподнимает волосы) Или так? (накручивает локон на пальчик) Бенкендорф: (продолжает негодовать) Фурия, горгона! Самый вредный народ в Российской империи - поляки, а самая вредная его часть - полячки! Пусть его величество выбирает – или он запретит высочайшим повелением панам и особливо пани подъезжать к Петербургу ближе, чем на триста верст, или я ухожу в отставку! Ольга: (уложив волосы в небрежный узел, чтобы подчеркнуть изящную линию шеи и плеч, пудрится и сбрызгивается духами) Матка боска, на что мне приходится растрачивать мою красоту… вместо того, чтобы беречь ее для моего Сашеньки… (вздыхает) Когда все закончится, украшу его портрет фамильными сапфирами Калиновских! (последний раз кинув взгляд в зеркало, открывает дверь и произносит кротким голоском) Господин граф… я… я хочу с вами поговорить… Бенкендорф: Мне не о чем с вами разговаривать, сударыня. Ольга: (журчит райским ручейком) Умоляю вас, Александр Христофорович!.. Бенкендорф: (поворачивает голову, оценивает произошедшие с пленницей перемены) Вижу, вам надоело играть в безутешную вдову? Ольга: Именно об этом я и хочу вам рассказать… Пожалуйста, выслушайте меня! (бросает на него взгляд, способный исторгнуть слезу у мрамора) Бенкендорф: Что ж… до приезда моих людей надо чем-то заняться… (входит в комнату вслед за Ольгой, закрывает дверь и придвигает к ней кресло) Ольга: Ах, к чему все эти предосторожности! Я не собираюсь бежать. Бенкендорф: Люблю сидеть на сквозняке - от головной боли, знаете ли, помогает. (располагается в кресле) Так что же вы мне хотели поведать? Ольга: (в сторону) Грубиян! Мог бы сначала и даме предложить сесть! (сделав скорбное лицо) У вас болит голова? От моего саквояжа? (складывает руки на груди) Не сердитесь на меня! Я так раскаиваюсь… От горя я совершенно не владела собой… Бенкендорф: От горя, что надо идти под арест? Ольга: От горя, что умерла любовь… (Бенкендорф хмыкает) Вас называют жестоким, беспощадным человеком, но мне кажется, что вы способны меня понять… Ведь были же и вы когда-то молоды и влюблены… (Бенкендорф хмыкает еще громче) Ах, я совсем не то хотела сказать – вы и сейчас еще совсем не старый и даже в чем-то привлекательный мужчина… (кокетливо взмахивает ресницами) Бенкендорф: (кивает) Я вас внимательно слушаю, мадмуазель. Ольга: (про себя) Если услышал это, значит, услышит и другое. (продолжает вслух журчать) Я всеми фибрами моей души любила Сашеньку… Александра Николаевича… но между нами встал злой рок… бессмысленно противиться этому року… сегодня я простилась с моей любовью, и больше не буду пытаться увидеть его высочество… (пустив пару слезинок) Я даже выбросила его портрет… (в сторону) Теперь еще немного лести, и дело сделано! (вслух, с медовыми интонациями) У вас такие добрые глаза, Александр Христофорович… Я верю, что вы способны пожалеть несчастную женщину и отпустить ее в Варшаву… Бенкендорф: (встает и начинает расхаживать по комнате, заглядывая в вазы и под картины на стенах) Ольга: (удивленно) Что вы делаете? Бенкендорф: Ищу, куда вы спрятали портрет цесаревича – в вашем декольте он бы не поместился. Ольга: (задыхаясь от возмущения) Вы… вы… (в сторону) Хам, солдафон! Как он посмел не поддаться на мои чары? Мужчины таят от одного намека на мою улыбку, а этому чурбану в мундире – что декольте, что ящик комода! Бенкендорф: Плохого Шекспира мне сегодня уже представляли, второй раз и смеяться грешно… (указывает на саквояж) Здесь? Ольга: (с вызовом) Да, здесь! (извлекает из саквояжа портрет Александра, демонстративно целует и ставит на каминную полку) Самый лучший в мире мужчина – самый умный, самый красивый, самый благородный… и он будет моим, хотите вы этого или не хотите! Бенкендорф: (торжествующе) Вот вы и признались в ваших крамольных посягательствах! Ольга: (ахает) Так это был допрос! Бенкендорф: (с ухмылкой разводит руками) Ольга: Вы… вы… инквизитор… гадкий жандарм… (раздувая ноздри от гнева) Будь я мужчиной, я бы вам швырнула в лицо перчатку! Бенкендорф: Вы меня уже отхлестали перчатками и прочими предметами галантереи, которыми набит ваш саквояж. (потирает голову) Ольга: Ваш медный лоб не пострадал бы и от удара комодом! Бенкендорф: Пожизненную ссылку, мадмуазель, вы себе уже обеспечили, поэтому можете ругать меня, как вам заблагорассудится. (поднимает шубку и набрасывает ей на плечи) А теперь – едемте в Петербург, государь заждался. Ольга: (отшвыривает шубку на Бенкендорфа) Никуда не поеду! Бенкендорф: (выпутывается из шубки, снова закипая) Я ангельски терпелив с вами, сударыня, однако и моему терпению есть предел! Ольга: Терпению, может, и есть, а вероломству – нет! Но не воображайте, что вы самый хитрый и коварный! (распахивает окно и кричит) Помогите! Он посягает на мою честь! Бенкендорф: (оттаскивает ее от окна) Это уж слишком, сударыня! (сильно рассержен) Не будь вы женщиной… Ольга: Что бы вы сделали – вызвали меня на дуэль? Ха-ха-ха! Да вы уже забыли, как держать в руках пистолет, а может, и вовсе никогда не держали! И все ваши военные подвиги выдумали, чтобы прослыть героем, а на самом деле вы трус, и ордена и ленты выклянчили у императора в обмен на доносы! Бенкендорф: Выклянчил в обмен на доносы?! Довольно, сударыня, подобного оскорбления я спускать не намерен! Вы еще могли называть меня дураком, но усомниться в честном происхождении моих наград?! Ольга: Я не откажусь от моих слов даже под дулом пистолета! Бенкендорф: Я вам охотно предоставлю такую возможность! Ольга: Россия мне скажет спасибо за то, что я избавила ее от такого цербера! Бенкендорф: Государь не меньше будет мне признателен за то, что я избавил его от мук выбора, куда вас отправить – в крепость или на каторгу! Ольга: С каким же наслаждением я вкачу пулю в ваш медный лоб! Бенкендорф: Уж я, будьте уверены, тем паче не промахнусь, ваша диадема – отличная мишень! Ольга: (срывает диадему) Обойдетесь без мишени! (подбегает к двери, кричит) Таня! Таня!!! (Бенкендорфу) Да уберите же, наконец, это кресло! Как я вас ненавижу! Бенкендорф: У меня от вас печень разболелась! (резко двигает кресло, у того отваливается ножка) Черт, какая здесь ломкая мебель! Ольга: (распахивает дверь, громко зовет) Татьяна!!! Татьяна: (прибегает) Чего изволите, барыня? Ольга: Принеси пистолеты! Татьяна: (испуганно) К-какие п-пистолеты? Ольга: Хоть какие, лишь бы стреляли! Татьяна: Ой, да где ж их взять-то… Я во всех комнатах пыль вытирала, ни разочку на глаза не попадались… Бенкендорф: (вмешивается) Помещики чаще всего хранят оружие в кабинете. Ольга: В кабинете? Отлично, там и поищу! Бенкендорф: (догоняет ее в коридоре) Искать будем вместе! Ольга: Вы только об одном и думаете, как бы я не сбежала! Бенкендорф: От вас можно ждать любой каверзы! Ольга: Солдафон, грубиян! Бенкендорф: (спускается вслед за ней по лестнице, ворчит про себя) Не зря государь столь сильно из-за нее тревожится, это не женщина, это пороховая бочка! (задумчиво) Хотя нельзя отрицать, что у этой бочки весьма изящная талия и походка… и не будь у нее такого вздорного характера, она могла бы быть, пожалуй, и мила… невероятно мила, хоть и полька… (сердито встряхивает головой) Возмутительница государственного спокойствия не может быть милой! (потирает синяк на скуле) Но не стреляться же с ней, в самом деле… Татьяна: (крадется следом) Ой, мамочки, что же теперь будет? А если они и взаправду друг дружку поубивают? И нас всех заодно? Надо разбудить сокола моего ясного и бежать с ним из дому, пока целы! Ольга: (в кабинете) Не стойте истуканом, ищите пистолеты! Бенкендорф: Почему вы мне приказываете? Ольга: Потому что обыскивать – ваше любимое занятие! Бенкендорф: Даже если бы я и собирался упражняться в стрельбе, я бы не стал для этой цели пользоваться чужим оружием, которое неизвестно как хранилось и неизвестно чем заряжено! У меня всегда под рукою свой арсенал (указывает на пояс, из-за которого торчат рукояти двух пистолетов). Ольга: У вас свой арсенал, великолепно! Что же вы им не воспользовались наверху? Бенкендорф: Потому что он предназначен для преступников, а не для глупых дуэлей, тем более с женщинами! Ольга: Пять минут назад вам моя диадема казалась прекрасной мишенью! Бенкендорф: Теперь ее на вас нет. Ольга: Сейчас же пойду и надену! (делает шаг к двери) Бенкендорф: Наденьте хоть двадцать диадем, все равно я не буду в вас стрелять. Ольга: (недобро сузив глаза) Зачем же вы вспомнили про кабинет? Бенкендорф: Надо было как-то выманить вас со второго этажа. Ольга: (отвешивает пару пощечин) А я-то на минуту подумала, что вы можете оскорбиться, что у вас есть достоинство! Но нет – вы умеете только выслеживать и обыскивать, низкая вы жандармская душа! (выдергивает у него из-за пояса пистолет) С каким же удовольствием я вас прикончу! Бенкендорф: (с улыбкой) Сделайте одолжение. (в сторону) Решительно не могу на нее сердиться! Ольга: (хищно прищурившись) Вы думаете, что я не умею стрелять? Видите того отвратительного сатира на картине? Бенкендорф: Это не настоящий Рубенс, копия, к тому и скверная. Ольга: Скажите пожалуйста, вы еще и в живописи разбираетесь! Но не ждите, что я стану о вас лучшего мнения, тот сатир с картины – вылитый вы, и я сейчас отправлю ему пулю точно между глаз! (сопровождает слова действием) Татьяна: (за дверью, услышав звук выстрела, в ужасе закрывает руками уши и бежит в глубь дома, громко крича) Андрей Петроооооооооович!!! Бенкендорф: (посмотрев на пробитый пулей лоб сатира) Недурно! Где вы научились обращаться с оружием, мадмуазель? Неужели при дворе? Ольга: В имении моих родителей. Попались бы вы мне на охоте, я бы вас подстрелила, как фазана! Бенкендорф: Хм… (вытаскивает из-за пояса второй пистолет и, не целясь, посылает пулю в уже пробитое Ольгой отверстие на картине; про себя) Болван! Рисуюсь, как мальчишка… Ольга: (фыркает) Тоже мне, Вильгельм Телль! Аплодисментов моих не дождетесь. Вы не разучились нажимать на курок – отлично, заряжайте снова пистолеты и закончим наш спор!.. (пауза) Почему вы улыбаетесь? Бенкендорф: Мне нравится смотреть, как вы сердитесь. Ольга: А вы мне можете понравиться только в одном виде – с пулей во лбу! Бенкендорф: Если такова цена за то, чтобы вам понравиться, я рад ее заплатить. Ольга: Вы надо мной издеваетесь! Бенкендорф: Нет, я над собой издеваюсь! Потому что я трижды болван, и его величество будет трижды прав, если отправит меня в Сибирь охладиться! (ударяет кулаком по спинке стула, тот разваливается) Черт побери, из какого гнилого дерева сделана мебель в этом доме?! (Ольге) Вы, кажется, собирались вернуться в Варшаву, госпожа Болотова? Вот ваш паспорт, счастливого пути! Ольга: (потрясена) Вы… вы меня отпускаете? Бенкендорф: (взрывается) Да, я вас отпускаю! Ольга: Я не верю в ваше внезапное великодушие! Вы, наверное, замышляете какую-то новую подлую интригу… (вертит паспорт в руках) Так я свободна? Бенкендорф: Совершенно свободны. (отворачивается было к окну, но тут же догоняет Ольгу) Подождите! Ольга: Вы передумали меня отпускать? Бенкендорф: Я сделаю пометку на вашем паспорте, чтобы вас нигде не задерживали. Ольга: Дзенькуе, пан жандарм! (поворачивается, чтобы уйти, но тут же возвращается) Нет, я вам не верю! Бенкендорф: Я же сказал, что вы можете ехать! Ольга: Значит, я совершенно свободна? (не торопится уходить) Бенкендорф: (приближается к ней) А если бы… если бы я вам предложил остаться? Ольга: (пожимает плечами) Вы можете меня арестовать. Бенкендорф: Значит, по доброй воле вы бы не остались? Ольга: С какой стати? Бенкендорф: Я прошу вас быть моей женой! Ольга: (издает нервный смешок) Что это - новый метод допроса? Бенкендорф: Я знаю, что не молод, и что вы меня ненавидите… но я не последний человек в империи… богат… у меня большой дом в Петербурге, поместья под Москвой и в Эстляндии… графский титул… (берет ее руки в свои) Я от всего этого готов ради вас отказаться! Ольга: (возмущенно отдергивает руки) И вы хотите, чтобы я вам поверила, когда вы ломаете комедию, какая и Шекспиру не снилась? Бенкендорф: К черту Шекспира! Если государь отправит меня в ссылку, вы поедете со мной в Сибирь? Ольга: Если мне суждено очутиться в Сибири, то я предпочту общество медведей! Бенкендорф: Я не буду повторять мое предложение дважды! Отвечайте сейчас – да или нет? Впрочем, ничего не говорите, я сам понимаю, как смешон… Трижды осёл! Объясняться в любви преступнице, живущей по поддельному паспорту… (Ольге) Оставайтесь у Долгоруких, или уезжайте в Польшу, как вам угодно, сударыня – я вас больше не стесню моим обществом! Прощайте! (быстрым шагом идет к двери) Ольга: Подождите! Бенкендорф: (возвращается) Вы согласны? Ольга: Что мне делать с этим пистолетом? Бенкендорф: (забирает у нее пистолет) Я буду хранить его возле сердца, вспоминая, что его касалась ваша ручка… (сердито) Что за чушь я несу… (снова взрываясь) Еще ни одна женщина не могла меня заставить пренебречь приказом императора!!! Так да или нет? Ольга: Ни один мужчина не смог бы меня заставить забыть о любви к моему Саше, и уж тем более такой солдафон и грубиян, как вы! Выйти замуж за жандарма! Ха-ха-ха! (громко хохочет) Скорей Петербург с Варшавой местами поменяются! Вы даже предложение не способны сделать так, чтобы это не было похоже на допрос! Бенкендорф: Значит, нет? Ольга: Вы совершенно невозможны, прощайте! Благодарю за паспорт! (идет к двери и снова возвращается) Я вижу насквозь все ваши жандармские уловки! Бенкендорф: Значит, да? (кладет руки ей на талию) Ольга: Если допустить на секунду, что я вам поверила… Нет, не прикасайтесь ко мне! (пытается высвободиться из его объятий, но не слишком яростно) Если допустить хотя бы на полсекунды… Уберите ваши руки, слышите?.. Я разгадала ваш коварный замысел – вы решили меня отпустить, чтобы потом схватить на границе с фальшивым паспортом и упрятать пожизненно в острог! Бенкендорф: Зачем мне ждать так долго, когда я могу вас схватить (прижимает ее к себе) и отправить в острог прямо сейчас? Ольга: (обвивает руками его шею) Вот теперь я вам верю! (долгий страстный поцелуй) Распахивается дверь, входят Татьяна и Андрей, за их спинами маячат несколько голубых мундиров. Андрей: (поправив очки) Гхм… Таня, ты уверена, что речь шла о дуэли? Ольга: (на секунду оторвавшись от Бенкендорфа) Таня, где-то в моей комнате валялся портрет… брось его в печку! Татьяна: (бормочет) Только рамку сперва сниму, чего добру пропадать… Один из жандармов: (показывает шефу бумагу) Ваше высокопревосходительство, здесь приказ об аресте Калиновской… Бенкендорф: В печку! (крепче обнимает Ольгу и возвращается к прерванному поцелую)
Отправлено: 19.07.09 18:54. Заголовок: Gata пишет: Один из..
Gata пишет:
цитата:
Один из жандармов: (показывает шефу бумагу) Ваше высокопревосходительство, здесь приказ об аресте Калиновской… Бенкендорф: В печку! (крепче обнимает Ольгу и возвращается к прерванному поцелую)
Отправлено: 19.07.09 21:37. Заголовок: А! Новый фик! И тут ..
А! Новый фик! И тут и Оля, и Беня и... Таня с Андреем!! Гата, как будто писалось нарочно для меня - все любимые герои в сборе Но главное, конечно, граф с бесценной пани... Утащила читать и чмокаю автора...
Бенкендорф: (свернув фальшивый паспорт на манер дудочки, пытается насвистывать какой-то марш,
цитата:
Ольга: (от неожиданности сначала вскрикивает, потом ударяет Бенкендорфа по голове саквояжем и пытается прорваться к лестнице, но Бенкендорф перехватывает ее за талию)
Парочка - блеск В них столько жизни и отсутствует нудятина, которая меня раздражала в вованне: "Почему вы меня так ненавидите" А Беня с Олей искрят не хуже оголенных проводов Gata пишет:
цитата:
даю вам слово жандарма – я вас свяжу и суну в мешок
Помнится в плащ он ее уже заворачивал Верной дорогой идет товарищ Gata пишет:
цитата:
От горя, что умерла любовь… (Бенкендорф хмыкает) Вас называют жестоким, беспощадным человеком, но мне кажется, что вы способны меня понять… Ведь были же и вы когда-то молоды и влюблены… (Бенкендорф хмыкает еще громче) Ах, я совсем не то хотела сказать – вы и сейчас еще совсем не старый и даже в чем-то привлекательный мужчина
Оля жжёт Гата, Gata пишет:
цитата:
Бенкендорф: (взрывается) Да, я вас отпускаю!
Люблю твоего Беню и только твоего Gata пишет:
цитата:
Нет, я вам не верю!
"Что-то слышится родное в звонкой песне ямщика" Gata пишет:
цитата:
Так да или нет?
Вся сцена в кабинете бесподобна, даже цитировать не буду Пришлось бы весь текст в пост загнать Гата, мои бурные и продолжительные аплодисменты Тут голубки такие, какими мы их любим, в каноне, ну ты понимаешь
Все даты в формате GMT
2 час. Хитов сегодня: 45
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
"Медведь" Чехова числится среди любимых мной произведений, но вариация с БН 
Тем более, что написано про любимую парочку Бенкендорф+Ольга 
Хоть это и комедия, а запрыгнул он сюда из Востока 
А Ольгин галоп по лестнице, подобрав юбки, и Бенину рысцу за ней, я просто вижу, как на экране 
Ждю, что будет дальше, хоть и догадываюсь 
Все-таки фарсы - моя стихия :)
А Беня с Олей искрят не хуже оголенных проводов 
Пришлось бы весь текст в пост загнать 
Интересно, там также интересно и здорово, как у тебя 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
