Отправлено: 27.11.14 09:53. Заголовок: "Яблоко раздора", средневековый роман
Название: "Яблоко раздора" Персонажи: герои БН, частично с нарушением родственных связей Жанр: средневековый роман, драма Время: 1480-е годы Сюжет: завязка по мотивам ролевой игры и пьесы "Меч и роза", дальше - гато-отсебятина Авторские права: с кукловодами главного треугольника согласовано Состояние: пишется
Отправлено: 01.06.15 10:15. Заголовок: * * * Два пьяных ла..
* * *
Два пьяных ландскнехта долго не могли высечь огонь, потом еще дольше возились с мехами, пытаясь раздуть угли в очаге, подгоняемые ругательствами их немногим более трезвого капитана. В сыром тюремном подвале, расположенном ниже дна окружающих замок рвов, за минувшие столетия перебывали сотни врагов Фалля. Эти зловещие стены, способные одним своим видом заставить трепетать сердца, не знавшие трепета, слышали много стонов и проклятий – отзвуков жестокости былых времен, сколь славных, столь и кровавых. Божий свет не проникал сюда даже днем, усугубляя страдания пленников, наказанных за те или иные поползновения против могущества Бенкендорфов. С бывшего хозяина замка сорвали всю одежду и уложили его на проржавевшую решетку над широким очагом, привязав к ней цепями. Серж-Этьенн собственноручно проверил, достаточно ли прочно держит их столь же ржавый замок. – На этом ложе не так приятно, как в постели госпожи Ольгитты, правда, дядя? Впрочем, у вас еще есть время передумать и отправиться замаливать ваши грехи в монастырь святого Фомы живым и здоровым. – Ты вообразил, что сумеешь выбрить у меня тонзуру? – мрачно усмехнулся граф. – Огонь бреет не хуже бритвы! – в тон ему ответил племянник, которого читатели, верно, уже поспешили осудить, однако, не уменьшая и не оправдывая его вины, хотим напомнить, что со времен Урии и Давида история знала немало примеров, когда любовь и страсть толкали людей на самые ужасные поступки. К тому же, Серж-Этьенн не был совсем чужд угрызений совести, чье царапанье пытался прикрыть бравадой. – Не забудьте спросить у вашего дядюшки, где он спрятал золото, обещанное вами моим ребятам, – вмешался Михель, отхлебывая из серебряного с эмалью графского кубка, который настолько ему приглянулся, что он сломал им нос одному из своих вояк, успевшему пожелать этот кубок первым. Звентибальд, с отвращением наблюдавший за приготовлениями к пытке, при этих словах не выдержал. – Святые Небеса, разве мало вы успели поживиться? – воскликнул он, указывая на три золотые цепи, намотанные на крепкую молодую шею предводителя ландскнехтов и множество драгоценных перстней, которыми тот унизал свои пальцы, по несколько штук на каждом. – Да это все равно что щепоть бобов вместо сытного обеда, – хохотнул Михель, –когда по всей Лотарингии идет слава о тысячах фунтов золота в сокровищнице Фалля! Звентибальд отвернулся от алчного головореза, спиной демонстрируя ему презрение, и обратился к бывшему сопернику, распятому над очагом с тлеющими пока углями: – Мессир граф, не понимаю я вашего упрямства. У вас достало мужества признать поражение, зачем же вы не хотите согласиться, что бессмысленно прятать госпожу Ольгитту, которая вам больше не принадлежит, как и замок Фалль? – Госпожи Ольгитты в замке нет, – буркнул граф. – Она и моя дочь уехали несколько дней назад, а куда, вам знать необязательно. – Дядя, дядя, ведь вы сами меня учили никогда не лгать! – поцокал языком Сер-Этьенн. – Я видел сегодня няньку моей кузины, она причитала, что ее ненаглядную принцессу и госпожу Ольгитту еще на рассвете увел куда-то хромой Петер. – Если ты веришь бабьим сказкам, нянек и расспрашивай. – Ей-же-ей, напрасно вы сердитесь на меня, дядя, – вздохнул племянник. – Я – то, что вы со мной сделали, и маленький костер, на котором вас сейчас поджарят – лишь первый круг ада, терзающего мое сердце. Ну, молодцы, принимайтесь за работу! – велел он швейцарцам, и те, во хмелю лениво усердствуя, стали раздувать мехи. Огонь, дремавший под одеялом из угольев, встрепенулся и выпустил горячие языки, доставая до решетки и до обнаженной спины привязанного к ней человека. Звентибальд невольно поморщился при виде первой судороги боли, пробежавшей по телу графа, хотя не мог избежать чувства торжества, что жестокому тирану воздано, наконец, по заслугам. Ландскнехты еще несколько минут налегали на мехи, пока Серж-Этьенн не позволил им передышку, а сам склонился над дядей. У того побагровело лицо и на лбу между вздувшихся вен выступила испарина. – Ну, дядюшка, скажете, наконец, куда вы дели госпожу Ольгитту? – Ни тебе, ни твоему сообщнику до нее не дотянуться, – ответил граф, скрежетнув зубами от боли. – Руки коротки! – Вы думаете, что она станет оплакивать вашу смерть, дядя? – Я думаю, что ты болван. – Может быть – потому что имел когда-то глупость вас любить. Но с той поры я изрядно поумнел, и больше не дам обмануть себя химере вроде родственных чувств. Не надейтесь легко умереть, дядя – вы еще многое должны мне рассказать, и вы расскажете, хоть в бреду, я вас заставлю! – в исступлении Серж-Этьенн ударил кулаком по краю решетки и, обжегшись, с проклятьями отдернул руку. – Как много слов, и ни одного про золото, – с пьяной обидой пробормотал Михель. Звентибальд же, который впервые задумался об истинной природе вражды дяди и племянника, теперь корил себя, что не потрудился разобраться в этом раньше. – Я знаю только одну причину, способную породить столь сильную му́ку и столь сильную ненависть, – произнес он, пристально посмотрев в лицо Сержу-Этьенну. Тот не смутился и не отвел взгляда. – Да, эту причину зовут Ольгитта де Калиньяр. Лилея из лилей пленила взор и сердцем завладела, с тех самых пор весь мир я позабыл , – на губах его расцвела блаженно-мечтательная улыбка. – Теперь я понимаю, – процедил Звентибальд с закипающей яростью в душе и в голосе. – Вот что было вашей истинной целью, а меня вы использовали, как средство. – Мы оба пригодились друг другу, разве не так? – По крайней мере, я был с вами честен! – Я тоже – не ударил вас мечом в спину, когда вы перестали быть мне нужны, – ухмыльнулся Серж-Этьенн. Более дерзких речей ни при французском дворе, где он содержался фактически заложником, ни тем паче в холе и неге отцовских пенатов Звентибальд никогда и ни от кого не слышал и даже вообразить не мог, чтобы с ним посмели обращаться подобным непочтительным образом. Оскорбленная кровь налила свинцом его кулаки, но врожденное благородство и привитые величавые манеры не дали ему уронить себя до мужицкой грубости, и он с достоинством возложил ладонь на рукоять меча. – Я предоставлю вам возможность для удара в лицо, мессир де Пишар, если у вас хватит ловкости. – Предлагаете отдать наш спор за Ольгитту на суд мечей? Что ж, это по мне! Но предупреждаю – живым я никогда не буду побежден. – Я тоже, – мрачно пообещал Звентибальд. Серж-Этьенн поправил на поясе меч и повернулся к пыточному очагу. – Отдыхайте, дядя. Не знаю, увидимся ли мы еще, и кто довершит начатый нами разговор, но будьте спокойны за госпожу Ольгитту – счастье обладать ею завоюет самый достойный. – И ты, и твой приятель, вы оба достойны той славы, которой себя покрыли, – хрипло выдавил граф, с трудом разомкнув спекшиеся губы. – Дяде и на пороге вечности надо, чтобы последнее слово осталось за ним, – проворчал Серж-Этьенн, направляясь к выходу, но там ему и Звентибальду дорогу преступил капитан ландскнехтов, которого пошатывало от всего, что он успел влить в себя за день. – Если ваши милости забыли, – заявил он довольно внятно, доказав, что головой владеет тверже, чем ногами, и недаром прозван Башковитым, – то почти треть моих ребят полегли ради вашего любовного зуда, живые же тоже хотят женской ласки и своей честной золотой доли. Но в замке остались одни старухи, про золото вы говорить не хотите, а я вам не какой-нибудь алхимик, чтобы выпаривать его из графа Бенкендорфа! Два наших рыцаря, переглянувшись, схватили Михеля и затолкнули его в соседнюю камеру, задвинув снаружи тяжелый ржавый засов, едва поддавшийся усилиям их четырех рук. Ландскнехты, помогавшие разжечь очаг, уже храпели в луже вина, привалившись с разных сторон к опрокинутому бочонку, и помочь своему капитану не могли, поэтому воинственные юные поклонники госпожи Ольгитты беспрепятственно покинули подземелье и – на некоторое время – страницы нашего романа.
Отправлено: 01.06.15 13:52. Заголовок: Gata пишет: – Вы ду..
Gata пишет:
цитата:
– Вы думаете, что она станет оплакивать вашу смерть, дядя? – Я думаю, что ты болван.
Граф даже в на пороге смерти не изменяет себе. Учись, Серж!
А вообще ужасная сцена, но как же она хорошо характеризует всех участников. Гата, я преклоняюсь. На Звентибальда нагрянуло прозрение. Все-таки ум - ценнейшее качество для мужчин. Не могу оправдать жестокость Сержа, но и в любви родственники достойны друг друга - никакого благородства.
Мишка везде Башковитый. Но не тут-то было. Как его ловко затолкали за решетку. Спи спокойно, дорогой товарищ.
Отправлено: 02.06.15 15:03. Заголовок: Роза пишет: Вот тут..
Роза пишет:
цитата:
Вот тут поспорю. Дядя иначе избавляется от соперников. Без садизма. Сержу в компенсацию уже два замка перепало.
Еще какой садизм. Изощренный. Дядя обещает племяннику невесту, не спрашивая хочет ли последний жениться, после племяш влюбляется без памяти, и тут дядя дает ему отлуп и женится на девушке сам. Поэтому я и пишу, что это родная кровь. Да-да.
Отправлено: 05.06.15 11:13. Заголовок: Gata пишет: Беня ст..
Gata пишет:
цитата:
Беня столько раз заполучал Олю практически за так, что я давно решила выставить ему счет. Пусть помучается, ему полезно
Согласна с Катей от и до. Графу совершенно пока незаслуженно повезло, что Ольгитта - девушка с достоинством и не сбежала от него, опозорив на всю округу. Поэтому жестокая пытка где-то оправдана. Я не садистка, но душевные страдания для такого носорога - дробинка. Отмахнется, а вот тело будет напоминать. К тому же с минуты на минуту жена подоспеет на помощь.
Отправлено: 07.06.15 10:10. Заголовок: Очень сильная сцена,..
Очень сильная сцена, Гаточка! Чем-то напомнило "Айвенго" Вальтера Скотта? Граф здесь похож на Седрика Сакса. Или я ошибаюсь? А дядя и племянник достойны друг друга. Неужто граф думал, что Серж-Этьен так просто простит ему оскорбление? Если бы он так сделал, то сам был достоин презрения.
Жыстокие вы, никому Беню не жалко, кроме пани Розы. За что ей от графа вечная признательность и вкусняшки по ходу сюжета
Лидусь, кто ж в юности Вальтера Скотта не читал :) Если мне за давностью лет не изменяет память, в романе на огне пытали не Седрика, а еврея-ростовщика, и то не пытали, а лишь пригрозили. Зато уж в нашем фильме на папе Айвенго отыгрались. А я выбирала для Бени между огнем и дыбой, но на дыбе суставы рвутся, у меня рука не поднялась :)
Отправлено: 10.06.15 00:11. Заголовок: Не говори, Гатусь, э..
Не говори, Гатусь, эх сэр Вальтер Скотт - моя незабвенная юность! И я недавно пересматривала наш фильм. А папаша Айвенго и есть Седрик Сакс, его блестяще сыграл Леонид Кулагин.
* * * Оставшись без ревнивого присмотра тюремщиков, пленник предпринял попытку освободиться. Он понимал, что очень скоро ослабеет, и, пока еще тело ему подчинялось, стал дергать цепи, напрягая мышцы плеч и груди и заставляя себя не прислушиваться к боли, которая, если ей поддаться, была бы невыносимой. Думал ли граф фон Бенкендорф, отдавая родовой замок на разорение банде наемников, о том, что станется с ним самим? В минуту, когда он принял роковое решение, могло показаться, что его железная воля сломлена. Все прежние им одержанные громкие победы обратились в прах перед единственным, но сокрушительным поражением. Он не смог снискать любви Ольгитты и толкнул племянника на иудин путь, какое рядом с этим имело значение, будет ли он повешен пьяными ландскнехтами, или заживо поджарен соперниками, готовыми поубивать друг друга из-за дамы чуть не на глазах у ее мужа? Петер, наверное, уже вывел обеих хозяек из замка. Выше по течению Мёрта располагался монастырь святой Марфы, настоятельнице которого, подруге покойной госпожи Мелисанды и крестной матери Натаниеллы, сеньор Фалля никогда не отказывал в просьбах о пожертвовании, хотя и был досаждаем ими чаще благочинного. Под сенью святой обители дамам фон Бенкендорф ничего не грозит. Быть может, если жена упрямо отказывала ему в добрых чувствах, угрюмо подумал граф, то хотя бы вдова проявит толику признательности, что он избавил ее от участи сделаться призом в поединке рьяных молодых мечей и предоставил свободу выбрать нового мужа – теперь уже по желанию сердца. Новый муж его вдовы! Жизнь, которой он почти перестал дорожить, вновь вскипела в его жилах, заставив с удвоенной яростью рвануться из плена ржавых цепей, чей лязг, если бы не богатырский храп ландскнехтов и грохот кулаков Михеля, не менее буйно жаждущего свободы, разнесся бы, наверное, по всему замковому подземелью. Лет двести или даже триста назад, когда этими же самыми цепями, еще новехонькими, приковывали наиболее упрямых из врагов Фалля, тем нечего было и надеяться на спасение, но теперь, изъеденное временем и сыростью, одно из звеньев не выдержало и треснуло. «Я еще жив», – пробормотал пленник, продолжая ворочаться на решетке, сдиравшей обожженную кожу с его спины, когда явилась нежданная помощь. Старый Петер не стал тратить время на поиски ключа и, разрубив остатки цепи мечом, помог хозяину встать с неуютного ложа. Ощутив приступ предательской слабости, граф вынужден был опереться на плечо верного слуги. – Почему ты здесь, Петер? – спросил он недовольно. – Разве я не велел тебе… – и осекся, заметив жену и дочь. Обе дамы, опасливо войдя вслед за своим охранником и провожатым, испуганно охнули при виде графа, на ком, как мы уже упоминали, не было ни единой нитки, покраснели и поспешили отвернуться. Петер ухмыльнулся, но ухмылка сползла с его лица, когда он увидел спину хозяина. Багровая кожа повисла на ней лохмотьями, превратив в сплошную рану, и камиза, которую заботливо помог надеть графу старый оруженосец, немедленно прилипла и пропиталась кровью. – Мы не знали, где вы и что с вами, – сказала Ольгитта мужу, очень бледная, боясь даже вообразить, какие он должен испытывать мучения, если она сама, однажды нечаянно обжегши о свечку ладонь, страдала целую неделю. – Петер куда-то нас вел, по вашему приказу – вероятно, к выходу из замка… – Я бы предпочла прогулку на более свежем воздухе, – брюзгливо перебила ее Натаниелла, зажав двумя пальчиками нос. – Или хотя бы, чтобы мне не мешали встретиться с кузеном! – Мы слышали почти всё… что было здесь, – объяснила Ольгитта чуть дрогнувшим голосом. Петер в подтверждение ее слов указал на небольшое отверстие в потолке, имевшее слуховой отвод в помещение наверху, которое когда-то служило тюремной кордегардией, и где в этот роковой вечер старому оруженосцу и двум молодым графиням пришлось прятаться, чтобы переждать опасность. К счастью, в обратном направлении сие подобие Дионисиева уха не действовало, потому восклицаний госпожи Натаниеллы, которую напрасно старались унять мачеха и слуга, внизу никто не услышал. Граф угрюмо кивнул, глядя на бледное лицо жены и мысленно спрашивая, из-за чего она лишилась румянца – уж не от переживаний ли за платок с васильками? Однако эти мысли мало ему помогали в поединке со слабостью, постепенно забиравшей власть над его телом и сознанием, и он поторопил всю компанию покинуть подземелье, прежде потребовав у Петера меч. Оруженосец отдал хозяину свой, а для себя снял кошкодер с пояса у беспробудно пьяного швейцарца. Из узилища Михеля продолжали доноситься стук и ужасающие проклятия, но им внимали только пауки в темных углах. – Есть ли охрана у тайного хода? Петер в ответ покачал головой. – Хвала беспечным болванам! – усмехнулся граф. Меч впервые служил ему не оружием, а тростью, но без этой помощи и без помощи старого слуги свергнутому сеньору Фалля не удалось бы преодолеть две тысячи с лишним шагов, которыми измерялась протяженность подземного хода. Постепенно каменная кладка сменилась земляными стенами с крепежом из альпийской лиственницы, почти не подверженной действию воды – недаром именно она была пущена на сваи для дворцов Венеции. Воздух был гнилой и вязкий, факел в руке Петера то и дело норовил погаснуть, а дамы беспрестанно кашляли и прятали лица в шелковые платки. – С какой стати я должна пробираться по крысиным закоулкам, вместо того чтобы слушать арфу в моих покоях, или заниматься еще чем-нибудь приятным? – не умолкая, жаловалась Натаниелла. – Коли этими разбойниками предводительствует, оказывается, и мой кузен, мне бы не посмели причинить вреда. Ольгитта молчала, подавленная событиями минувших двух дней, из гордости не желая смириться с тем, что ее тиран стал ее спасителем, а те, кого она полагала поэтически-безобидными воздыхателями, вдруг открылись с самой лютой и кровожадной стороны. Случись иначе, пыталась убеждать себя госпожа фон Бенкендорф – если бы Серж-Этьенн увез ее против воли и затворился с ней в каком-нибудь замке, – разве не превратил бы граф этот замок в груду камней, чтобы похоронить под ними племянника? Оба они одной безжалостной породы, для того и для другого, как и для белокурого рыцаря-менестреля, она – не живое существо с чувствами и желаниями, а богатая награда, обладание которой тем больше чести приносит ее владельцу, чем больше из-за нее пролито крови. Голос раскаяния нашептывал графине, что супруг ради нее пожертвовал родовым замком, оплотом нескольких поколений его предков, и готов был расстаться даже с жизнью. «Он спасает не мою честь, а свою», – все еще спорила своенравная красавица с этим голосом, но вспомнила, как ей было больно, когда она обожглась о свечку, и прикусила губу. Подземный коридор приводил к высокому и каменистому в этой части течения берегу Мёрта. Снаружи выход был столь искусно замаскирован под скальные породы, среди которых был прорублен, что за несколько сот лет никто не догадался там его искать. Толстая решетка, открываемая только изнутри, была, судя по следам, выкорчевана с помощью пороха. Граф припомнил бессмысленную пальбу из аркебуз, устроенную ландскнехтами перед воротами замка, и понял, что то был отвлекающий маневр с целью заглушить звуки взрыва на берегу. Что ж, врагам его нельзя отказать в смекалке, а он, кто всегда так гордился своей предусмотрительностью, забыл предусмотреть то же, что и Карл Смелый в битве при Нанси, чересчур положившийся на верность графа Кампобассо. Петер помог хозяину и дамам выбраться из развороченного проема, а сам знаками сообщил, что останется в замке – оттянуть, насколько будет возможно, обнаружение побега. – Береги себя, старик, – сказал ему на прощание граф. – Ты мне еще понадобишься, когда я вернусь. «Лошадей можно раздобыть на мельнице», – жестами напутствовал его верный оруженосец и скрылся в подземном ходе. В небе сияла полная луна, серебря темные воды реки. Заметив на лице мужа испарину, Ольгитта осторожно промокнула ее платком. – Вы слишком слабы, как вы пойдете дальше? Граф поцеловал ей руку, которую она впервые не попыталась отнять. – Ради вас я пошел бы и мертвый.
Отправлено: 24.06.15 12:27. Заголовок: Вот уже и Ольгитта п..
Вот уже и Ольгитта поняла, что племянник продолжение своего дядюшки. Но ирония может заключаться, что от ненависти до... поворота головы к нужную сторону - несколько шагов по подземному переходу. Натаниэлла несносна. Эта язва графу в наказание.
Gata пишет:
цитата:
– Ради вас я пошел бы и мертвый.
Что тут скажешь? Бенкендорф все равно, со скрипом, но вызывает симпатию и уважение.
Отправлено: 28.06.15 14:44. Заголовок: На мою долю кусочков..
На мою долю кусочков романа чуть больше потоому что сразу. Читала и, как автор пробовала, пыталась понять Сержа. Не получилось, никак. После момента пытки. Не могу. Ольгитту племянник не заслуживал, даже когда ее не знал. Он слаб духом и всегда таким будет. Говорю это, судя по всей цепочки действий героя, до самой решетки над углями. Оба в чете Бенкендорфов люди высокого духа, Ольгитту трудно приручить даже равному, не то, что слабейшему. Второй участник набега Звентибальд, в начале штурма вызвавший снисходительную улыбку, заставляет себя уважать.
Графа понимаю и не оправдываю многих его поступков по отношению к невесте и жене, но не порицаю ни за один. Времена темные и женщину держали за создание, чьи чувства учитывать не должно, а иногда даже вредно ради ее же блага. Семью Бенкендорфа составляли жена и дочь, только подтверждавшие этот постулат. Он слишком принял для себя правила мужских игр и теперь будет вновь учится быть рядом с Женщиной.
Лануся, какие люди! Сержусь. что ты так долго пропадала, но рада ужасно, что снова тебя вижу Про графа - да, где-то так оно и есть. С одной стороны, он типичный мужчина своей эпохи, с другой - хочет быть искренне любим своей женщиной, как самый наш обыкновенный современник.
Девушки, спасибо за отзывы и за интерес к моему затянувшемуся роману
Все даты в формате GMT
2 час. Хитов сегодня: 22
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
На Звентибальда нагрянуло прозрение. Все-таки ум - ценнейшее качество для мужчин. Не могу оправдать жестокость Сержа, но и в любви родственники достойны друг друга - никакого благородства. 
Но не тут-то было. Как его ловко затолкали за решетку. 
Спи спокойно, дорогой товарищ. 
Дядя обещает племяннику невесту, не спрашивая хочет ли последний жениться, после племяш влюбляется без памяти, и тут дядя дает ему отлуп и женится на девушке сам. Поэтому я и пишу, что это родная кровь. Да-да.
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
