Издание второе, одобренное цензурой III Отделения :)
От автора: В октябре этого года исполнится восемь лет со дня премьеры БН и семь - с выхода в свет первого кадра "Параллельного сценария". В честь этого двойного юбилея я решила отряхнуть от нафталина свой первый фик по БН, который на сей момент остается и самым крупным моим произведением. Жанр - фарс, классика, с отступлениями разной степени от основного сюжета.
Отправлено: 02.09.11 19:02. Заголовок: Кадр 1. За кулисами ..
Кадр 1. За кулисами домашнего театра в поместье Корфов
Полина что-то шьет, быстро орудуя иголкой, Карл Модестыч, сладко жмурясь, пересчитывает ассигнации. Полина: (перекусывая нитку) Уф! Целый день с этим платьем вожусь, а все никак на себя подогнать не могу. Модестыч: (на секунду оторвавшись от приятного занятия) А чье платье-то переделываешь? Уж не Анькино ли? Полина: Было Анькино, а теперь мое! (напяливает на себя шелковое платье, расставленное в боках и на лифе кусками ситца) Да разве Аньке со мной сравниться?! Iвабра шваброй, то ли дело – я! (любуется своим отражением в зеркале, качая пышными бедрами) Модестыч: У тебя – фигура, у Аньки – талант… Полина: Какой у нее талант?! Ей старый барон все главные роли отдал за то, что она его по ночам ублажает! Модестыч: (слюнявит палец, продолжая считать деньги) Да нет, стар наш хозяин для таких забав, и сердчишко у него пошаливает… А по вечерам Анька ему Ветхий завет читает, сам слышал. Полина: (фыркает) Ветхий завет! Тоже мне скажете! (с любопытством) А откуда у вас столько денег, Карл Модестович? Модестыч: Не твое дело! Но, если будешь со мной ласкова, куплю тебе новое платье – и не на нашей двугорской ярмарке, а в Петербурге, в модном французском магазине! Полина: Я буду ласкова! (запрыгивает к Модестычу на колени) Уж как я буду ласкова!.. (обхватывает его за шею и звонко чмокает в губы) Модестыч: Да подожди ты, дура! Ну вот, все деньги из-за тебя рассыпал! (стряхивает с себя Полину и начинает собирать упавшие ассигнации) Полина: Я помогу! Модестыч: Не мешай! (бьет ее по рукам и отбирает прихваченную бумажку) Полина: (обиженно) Вот всегда вы так, Карл Модестыч: то «приласкай», то «не мешай»… Сами не знаете, чего вам надо! Модестыч: Знаю я, знаю, только не сейчас… (лихорадочно пересчитывает деньги и бледнеет) Тут только половина… Ты украла?! А ну, выворачивай карманы! Полина: (чуть не плача) Да нету в этом платье никаких карманов! Модестыч: А в рукавах? А за пазухой?! (ощупывает Полину, та дергается и хихикает) И впрямь ничего… (в расстроенных чувствах садится мимо стула) Что ж это выходит?! Обманула меня долгорукая каракатица?! Обжулила?! Полина: Это вас Бог наказал, Карл Модестович - за то, что меня безвинно обидели! Модестыч: Ну да ладно, мы еще поквитаемся… Хорошо, я догадался ей всучить подделку, а настоящую расписку приберег до поры до времени (достает из внутреннего кармана бумажный свиток) Пойду припрячу… (уходит) Полина: (ему вслед) А как же платье? Вы обещали… (шмыгает носом) Никому верить нельзя, всяк бедную сироту обидеть норовит! (отклеивает с правой подошвы ассигнацию) Только на одну себя и надежда… (отклеивает с левой подошвы другую ассигнацию) И как я удачно сегодня на кухне горшок с медом опрокинула!..
Кадр 2. В Зимнем дворце
Жуковский: (скорбным голосом) Ах, ваше высочество, Александр Николаевич! Разве ж этому я вас учил?! Александр: Не понимаю, о чем вы, Василий Андреевич. Жуковский. Я прививал вам любовь к прекрасному, учил ценить высокую поэзию – мою, например, - а вы Баркова изволите читать! Александр: Как же я научусь ценить высокую поэзию, если не буду знать бульварную? Жуковский. А эти лубочные картинки - чем занимается попадья, пока попа нет дома? Александр: Будущему государю не должно быть чуждо народное творчество. Жуковский. Ваш папенька сильно гневаются… Александр: Мой папенька декабристов вешал, а мне и пошалить немножко нельзя? Жуковский. Хорошенькие шалости для коронованного отпрыска – срывать шляпки с мещанок на Невском! Александр: Не иначе, как это Бенкендорф папеньке наушничает… Мерзкий шпион! Жуковский. Одним словом, император повелел приставить к вам нового адъютанта. Александр: А прежнего куда? Жуковский. Известно куда – в Сибирь, чтобы неповадно было поощрять ваше высочество в низменных забавах. Александр: (уныло) И кто же теперь будет блюсти мою нравственность? Жуковский. Молодой человек прекрасного воспитания и высоких моральных принципов… Позвольте представить: князь Михаил Репнин! (распахивает дверь) Михаил: (с порога, прищелкнув каблуками) Поручик Репнин к услугам вашего высочества! (извлекает из-под мышки папку) Прошу дозволения зачитать список мероприятий на сегодня… (начинает бубнить) Репетиция военного парада, репетиция приема персидского посла, занятия по риторике… Жуковский. Вот и ладненько! (уходя, бормочет себе под нос) Теперь Саша в хороших руках, и у меня душа будет спокойна… А то уж я начал побаиваться Тобольских морозов… Александр: (тоскливо) Баркова запретили читать, картинки отобрали… А теперь еще и приставили какого-то зануду… (жует бумажный шарик и запускает его в лоб Михаилу) Михаил: (ловко уклоняясь) Я не зануда, а преданный слуга вашего высочества. Александр: Не прикидывайтесь, Репнин! Я знаю, что мой отец дал вам поручение шпионить за мной и доносить… Михаил: Но… Александр: И если вы не будете доносить, он сошлет вас в Сибирь, как вашего предшественника, несчастного Голицына. А если будете… тогда в Сибирь сошлю вас я – когда сам стану императором. (с злорадным сочувствием) Жаль мне вас, Репнин: мечтали, верно, сделать карьеру, а попали, как кур в ощип! Михаил: Похоже на то… (чешет затылок) Но мне бы не хотелось ехать в Сибирь в преклонном возрасте – здоровье будет уже не то, да и… Александр: А вы мне начинаете нравиться, Репнин! Скажите, вы были когда-нибудь влюблены? Михаил: (с мечтательной глупой улыбкой) Вчера на маскараде у графа Потоцкого я видел такую барышню!.. Такую!.. (печально) Но она исчезла прежде, чем я успел с ней познакомиться… Александр: А меня на этот бал не пустил отец, поручив дело государственной важности – рисовать эскизы пуговиц для драгунского мундира. И вот сейчас я пытаюсь написать нежное письмо даме, с которой мне не удалось потанцевать… а перед глазами эти проклятые пуговицы!.. Михаил: Мой приятель, Владимир Корф, говорит в подобных случаях… Александр: Тот самый Корф, чье имя не реже раза в неделю упоминается в связи с каким-нибудь скандальным адюльтером или не менее скандальной дуэлью? Странно, что он ваш друг: г-н Жуковский рисовал мне вас праведником и аскетом. Михаил: (застенчиво) Если бы не мое благотворное влияние, о Корфе говорили бы не раз в неделю, а каждый день. Сегодня, к примеру, он собирался кутить в казармах с приятелями-гусарами, что могло бы закончиться весьма плачевно для общественного порядка и морали, а я уговорил его на тихий домашний вечер за ломберным столиком и бокалом шампанского. Александр: Ха-ха! Теперь я просто уверен, что мы подружимся. (оживляясь) А знаете, Репнин… к черту эти пуговицы и любовные послания! Едемте к вашему приятелю! Только вылезем через окно в маменькином будуаре, там шпионов Бенкендорфа, кажется, еще нет.
Отправлено: 02.09.11 19:04. Заголовок: Кадр 3. В петербургс..
Кадр 3. В петербургском особняке Корфов
Владимир, полулежа в кресле, прицеливается в трефового туза. Из-за двери доносятся звуки фортепиано и голос Анны, поющей куплеты Владимир: (морщась) Опять эти ля-ля-фа! Надоело! (простреливает трилистник на тузе и орет) Анна!!! Анна: (входит) Звали, Владимир Иваныч? Владимир: А где поклон, где «чего изволите, барин»? Анна: (горестно) За что вы меня так ненавидите, Владимир Иваныч? Владимир: Опять старая песня! С таким скудным репертуаром тебя не то, что в императорский театр - даже в заведение мадам де Воланж не возьмут! Анна: У мадам де Воланж тоже театр? Владимир: Хм! В некотором роде… Но я тебя не за этим звал. Сегодня вечером я жду на винт Мишеля и Андре. Анна: Ну и что? Владимир: Вот тупица! Не видишь, я расстрелял все карты? Сбегай в лавку и купи новую колоду. Анна: А деньги, Владимир Иваныч? Владимир: Деньги? (роется в карманах) Вот, три рубля. Подожди, возьми еще пять копеек на карамельки. Анна: Спасибо, барин (отвешивает насмешливый поклон и уходит). Владимир: Никакого почтения! А все из-за моей доброты – какой еще барин своих крепостных карамельками угощает? Надо с ней построже, а то совсем зазналась после успеха на балу. Подумаешь, спела пару песенок, сорвала аплодисменты… Вот заставлю вечером сапоги мои чистить… (прицеливается в пиковую даму) Александр: (возникает на пороге вместе с Михаилом) Прошу прощения, что без доклада, барон… Владимир: Ваше высочество! Какая честь этому скромному дому! (смотрит на Михаила, который явно витает в облаках) Мишель, ты, часом, не пьян? Александр: Он не пьян, он влюблен! На балу у графа Потоцкого Репнин увидел неземную красавицу и с тех пор не перестает о ней грезить, а тут вдруг сталкивается со своей феей у ваших ворот! Владимир: А на этой фее не было, случаем, голубого капора? Александр: Да-да, голубой капор с розовыми лентами! (в сторону) Жалко, не успел его сорвать! Владимир: Какая ж это фея? Это Анька, воспитанница моего отца. Редкостная дура! Михаил: (мечтательно) Ее зовут Анна! Какое прелестное имя! Александр: Барон, в Петербурге только и разговоров, что о вашей коллекции… гм… пикантных вещиц… Владимир: Хотите посмотреть, ваше высочество? Александр: Зовите меня Алекс, так проще. Церемонии при дворе надоели. Владимир: (открывает потайной шкаф) Прячу свои трофеи от батюшки. Он у меня консерватор, такого увлечения не одобряет… Александр: (облизываясь) Занятные вещицы! Вы на каждую ярлык навешиваете или так помните? Владимир: Где ж их всех упомнишь… Завожу специальные карточки. Вот, изволите видеть, подвязки графини Н. А это корсет баронессы М. Все эти милые сувениры дамы любезно дарили мне в память о нашей, гм… дружбе. Но – никаких имен! Я человек благородный. Александр: А как же рогатые супруги этих милых дам? Владимир: Большинство пребывает в блаженном неведении, а догадливые реагировали самым достойным образом – присылали ко мне секундантов. Михаил: Благодаря чему Вольдемар собрал еще одну коллекцию: эполет графа Н., бакенбард князя Т… Мой друг – меткий стрелок! Владимир: Я не заслужил таких похвал, mon ami… А вот мой последний трофей! (вздыхает) К сожалению, пока только веер, но не теряю надежды добыть к нему в пару чулочки, хоть дама изрядно строптива. Александр: (задумчиво) Где-то я этот веер уже видел… Михаил: С видами Варшавы… Умеют поляки делать изящные вещицы! Александр: Да это же… это же веер Ольги Калиновской, моей… (поперхнувшись) фрейлины моей матушки! (Драматическая пауза.) Владимир: (откашлявшись) Ваше высочество, если вы требуете удовлетворения, я всегда к вашим услугам. Александр: (оживляясь) Дуэль! Ну конечно! Шикарное развлечение, друзья! (хлопает от радости в ладоши) И как я сам не додумался? Стреляться – это же куда интереснее, чем срывать шляпки на Невском! Корф, я даже больше не сержусь на вас из-за мадмуазель Калиновской, но веер заберу, ваша коллекция и без него внушительна. (сует веер в карман) Михаил: Какая дуэль, Александр Николаич?!.. Если его величество узнает… Александр: А мы никому не скажем… правда, господа? Михаил: Все равно Бенкендорф проведает и доложит государю. Владимир: Что же ты предлагаешь? Михаил: Если вы бесповоротно решили стреляться… (обреченно вздыхает) Тогда нельзя откладывать этого дела ни на один день, и покончить с ним нынче же! Александр: И почему вы вдруг сделались таким сговорчивым? Михаил: Раз я не могу предотвратить этого безобразия, то, по крайней мере, должен принять в нем участие и проследить, чтобы ваше высочество не пострадали. Александр: Отлично, Репнин, вы будете моим секундантом! Владимир: А я позову Андре Долгорукого. Все равно мы собирались вечером куролесить… Александр: А можно мне с вами, господа? Во дворце по вечерам такая скука!.. Владимир: Конечно же, ваше высочество! Вот обменяемся парой выстрелов и поедемте дальше безобразничать… Вам что больше по душе: вино или девушки? Александр: (с энтузиазмом) И то, и другое! Владимир: Чудесно! А ты, Мишель, с нами? Или ты теперь… влюбленный? Михаил: (ворчливо) С вами, с вами - не могу же я оставить его высочество без присмотра!
Кадр 4. Усадьба Долгоруких
На ореховом столе посреди гостиной Сычиха раскладывает какой-то пасьянс, Лиза и Соня наблюдают за ее манипуляциями: одна – с жадным любопытством, другая – трясясь и потея от страха. Татьяна караулит у окна. Лиза: Не тяни, Сычиха! Скажи, я выйду замуж за Владимира? Сычиха: (переворачивает одну карту) На сердце у тебя трефовый король… Лиза: Темноволосый, да? Это он, Владимир! Я знала, знала!!! (соскакивает со стула и начинает радостно порхать по комнате) Сычиха: (переворачивает другую карту) А в головах – король червей… Лиза: Неправда! У меня и в сердце, и в голове царит один Владимир! Сычиха: Карты правду говорят… Будет еще один король, блондин… Лиза: Не нужно мне никакого блондина! Соня: (испуганно крестится) Грех это, грех! Сычиха: (переворачивает еще одну карту) А на пороге – король пик… Только вот не пойму: брюнет али блондин? Соня: (робко) Может быть, рыжий? Сычиха: Нет, и не рыжий… (задумывается) Лиза: Зачем мне столько королей?! В голове, на пороге… Я хочу одного, и прямо сейчас! (топает ножкой) Татьяна: (от окна) Барышни, маменька ваши приехали. И не одни, а с кавалером-с… Лиза: С каким кавалером? Татьяна: Не знаю… Лысый, старый, мерзкий… Как паук. Соня: (выглядывает в окно) Да это же Андрей Платоныч Забалуев, наш сосед! Сычиха: Вот почему карты цвет его волос не сказали. Лысый король! Лиза: (тоже выглядывает в окно) Ты кого мне нагадала, старая ведьма?! Сычиха: (обиженно поджав губы) И вовсе я не старая! Найдутся и постарше (кивает в сторону окна) А карты никогда не врут, запомни! (уходит с оскорбленным видом, Татьяна бежит ее проводить) Соня: (с плохо скрытой завистью) Три кавалера! А я так и останусь старой девой… Лиза: Рано тебе еще о замужестве думать! Соня: И ничего не рано – мне уже шестнадцать с половиной лет! (Входят Марья Алексевна и Забалуев.) Марья Алексевна: (медовым голосом) Поглядите, доченьки, кто к нам в гости пожаловал! Забалуев: (расшаркивается) Мое нижайшее почтение, милые барышни! Лизавета Петровна, позвольте ручку… (чмок! чмок!) И что за кожа-то у вас – чистый шелк! (хватается за поясницу) Ох, что-то в спину вступило! Все радикулит проклятый… Марья Алексевна: (шутливо хлопает его веером по спине) Вы уж выпрямляйтесь, Андрей Платоныч, а то что про вас невестушка-то подумает? Соня: Как, Андрей Платоныч, вы жениться надумали? Право, в ваши годы, да с радикулитом… Ой! (прикрывает рот ладошкой, мать делает ей страшные глаза) Забалуев: Шутница! А вы, Софья Петровна, говорят, успехи большие в рисовании делаете? Вот когда мы с Лизаветой Петровной поедем в свадебное путешествие в Италию, непременно вас с собою возьмем, непременно… Лиза: В какое свадебное путешествие?! Марья Алексевна: Лизанька, Андрей Платоныч давеча руки твоей просил, мы уж и дату свадьбы назначили… Лиза: Почему же, маменька, вы моего согласия не спросили?! Марья Алексевна: А твоего согласия и не требуется, я – мать, мне виднее, кто твое счастье может составить. Забалуев: Совершеннейшая правда, Марья Алексевна! Родителям виднее, а молодые девушки сами не знают, чего хотят. Лиза: Но я-то прекрасно знаю, чего хочу! Я хочу замуж за Владимира Корфа, а вовсе не за Андрея Платоныча! Забалуев: Владимир Корф? Уж не нашего ли соседа Ивана Иваныча сынок? Дерзкий юноша, невоспитанный! Прошлый год зайца в моем лесу травил, и за глаза называет меня огрызком в мундире… Марья Алексевна: Чего же ждать от сынка, когда отец сам мошенник? Барон-то Иван Иваныч взял у моего мужа деньги в долг, а теперь, как Петеньку схоронили (прикладывает платочек к сухим глазам), долг-то возвращать и отказывается! Забалуев: Ай-я-яй! Что ж вы, Марья Алексевна, ко мне за помощью не обратились? Я все-таки не последний человек в уезде, я бы вам поспособствовал, голубушка, в этом деле… Лиза: Маменька, Иван Иваныч – честный человек, если он сказал, что вернул долг нашему батюшке, значит – вернул! Забалуев: Вы, Лизавета Петровна, еще очень юны и жизни совсем не знаете. Жулики завсегда честными прикидываются, чтобы нас, честных и доверчивых, вернее облапошить… Марья Алексевна, не угостите ли меня наливочкой? Отменная у вас рябиновка, на весь уезд славится! А за рюмочкой обсудим и будущую свадьбу, и как взыскать долг с Иван Иваныча… Марья Алексевна: (игриво) Разве ж могу я отказать дорогому зятю? (с порога грозит Лизе пальцем) А ты, негодница, ступай в свою комнату, и не смей мне на глаза показываться, пока не раскаешься и прощения не попросишь! Я отучу тебя матери перечить! (уходят) Лиза: (плачет) Лучше в монастырь, чем с этим перезрелым стручком под венец! Соня: В монастырь? Да как же… Там жизнь суровая: шляпки с лентами носить нельзя, в город на ярмарку – нельзя, можно только молиться, да пареную репу кушать на завтрак, обед и ужин… (плачет от жалости к сестре) Разве это жизнь? Лиза: А замужем за господином Забалуевым – жизнь?! Вот ты бы, ты бы пошла за такого мерзкого, облезлого, кривоногого?.. Соня: Если бы маменька велела… Лиза: Ну и дура! (Соня плачет от обиды. Входит Татьяна с высоченной стопкой белья.) Татьяна: Вот, Лизавета Петровна, маменька велели вам наволочки вышивать – приданое к свадьбе. Лиза: Что?! Наволочки?! Для этой плешивой мартышки?! (в ярости вышвыривает всю стопку в окно) Я никому не позволю моей жизнью распоряжаться, даже маменьке! Татьяна: (всплеснув руками) Да как же вы, барышня… столько добра – и на улицу! Сейчас побегу, подниму… Соня: (глядит в окно) Поздно! Всё уже дворовые растащили. Лиза: (садится за бюро) Знаю, что надо делать! Надо Иван Иваныча упредить… И не смотри на меня страшными глазами, Сонечка, я маменьки не боюсь… (обмакивает перо в чернильницу и пишет левой рукой) Маменька ничего не узнает, если только ты сдуру не проболтаешься! (посыпает письмо песочком и запечатывает облаткой) Отнеси, Таня, это Никите в корфовское поместье, пусть он своему барину доставит, да только чтобы помалкивал, от кого записочка-то!
В императорских покоях царит (пока еще) полная идиллия: Николай II играет в шахматы с Жуковским, императрица вышивает на шелковом шарфе вензель «НР», фрейлины Натали Репнина и Ольга Калиновская вставляют нитки в иголки. Император: Я доволен вашим протеже, Василий Андреевич (передвигает на шахматной доске коня) Саша уже второй день не появляется в комнатах фрейлин, а это значит, что новый адъютант превосходно справляется со своими обязанностями. (Ольга бледнеет от обиды.) Императрица: Что с вами, дорогая? Зачем вы подаете мне голубую нитку, когда нужна синяя? Жуковский: (пытаясь увести короля из-под коварной вилки) Поручик Репнин – усердный и преданный слуга вашего величества. Натали: (краснеет от удовольствия). (Бесшумной походкой входит граф Бенкендорф и, склонившись к уху императора, начинает о чем-то докладывать.) Император: Не может быть, Александр Христофорович! Вылезли из окна в покоях императрицы?! (Бенкендорф продолжает нашептывать, у императора начинают подрагивать бакенбарды: сначала – от изумления, потом – от негодования) Устроили пьяный дебош в борделе?! Повелеваю немедленно арестовать господ Корфа и Репнина и препроводить в крепость, впредь до моих дальнейших распоряжений! (Бенкендорф, поклонившись, удаляется.) Натали: (дрожащим голосом) Мишу – в крепость?! За что, ваше величество?! Император: Мадемуазель Репнина, обыкновенно я не даю фрейлинам отчета в своих действиях, но сегодня, так и быть, отступлю от правил: ваш брат и его приятель вовлекли наследника престола в омерзительную авантюру, подробности которой не пристало обсуждать в приличном обществе, за что и будут сурово наказаны. Императрица: Nicolas, может быть, граф Бенкендорф был введен в заблуждение своими информаторами, и вина молодого князя Репнина не столь уж велика? Вот и Василий Андреевич дал этому юноше превосходную аттестацию (кивает на позеленевшего от волнения Жуковского) Если мальчики опять охотились за шляпками на Невском… Император: Мальчики охотились друг на друга! Они затеяли стреляться на дуэли, и только по счастливой случайности Саша не был ранен! (Императрица в обмороке обвисает на спинке кресла, Жуковский рысью подбегает к ней и пытается привести в чувство.) Император: (бушует) На виселицу! Обоих – на виселицу! Натали: (грохается на колени) Ваше величество! Пощадите моего брата! Михаил ни в чем не виноват, это барон Корф… (ломает руки) он всегда подстрекал брата к разным мерзостям, а теперь добрался до Александра Николаевича! (в сторону) Пусть за все отдувается Вольдемар, будет знать, как компрометировать Мишу! Император: Я своих решений не меняю, мадемуазель. (Поворачивается к Ольге) А вы, сударыня, как главная виновница сего прискорбного инцидента… Ольга: (вспыхнув) Я не виновата, ваше величество! Этот поручик не давал мне проходу на балу, а потом украл во время танца мой веер! Император: Так вы не отрицаете вашей причастности, мадмуазель?! В Сибирь! А вы, Репнина – в деревню! (императрице) Шарлотта, дорогая, надеюсь, что у вас есть, кем заменить этих двух девиц? Императрица: (слабым голосом, из полуобморока) Сибирь – это так далеко… Лучше замуж за почтенного человека. Ольга: (падает на колени рядом с Натали) Я согласна на Сибирь! Натали: (рыдает) Деревня – это слишком жестоко! Император: (грохочет) Никому не удастся избежать наказания! Жуковский: (в сторону) А я еще поручился за этого Репнина! Ну и молодежь пошла! Никому нельзя доверять! (сокрушенно вздыхает)
Кадр 6. В петербургском особняке Корфов
Старый барон лежит на диване, Анна делает ему примочки на лоб. Андрей Долгорукий с забинтованной головой стоит рядом. Иван Иваныч: (стонет) Позор! Какой позор! Мой сын стрелялся на дуэли с наследником Российского престола!.. Андрей: Позвольте мне, Иван Иваныч, дорассказать… Дуэли, как таковой, не было… Иван Иваныч: Аннушка, отожми сильнее – вода в уши течет и за воротник… (Анна судорожно отжимает мокрую салфетку себе на подол.) Андрей: Приехали мы в чистое поле: его императорское высочество, Вольдемар, Мишель и ваш покорный слуга… Да, еще доктор Мандт, придворный эскулап... Стали думать, кому принадлежит право первого выстрела, и кто-то предложил: пусть первым стреляет самый меткий. Цесаревич с Вольдемаром заспорили, кто из них искуснее в стрельбе. Решили проверить… У Вольдемара в коляске под сиденьем всегда есть несколько бутылок шампанского. Вот… Мишель заряжал пистолеты, я подбрасывал бутылки, доктор Мандт собирал ромашки – сказал, дескать, императрице на ночь успокоительный чай заварит… Иван Иваныч: Нельзя ли покороче? Анна: (жалобно) Ваша история, Андрей Петрович, утомляет дядюшку… Андрей: (обиженно) Я разве нескладно рассказываю? Вот и Натали говорит, что я зануда… (снимает очки и медленно протирает стекла; Анна и барон выжидательно на него смотрят) О чем бишь я? А-а, ну вот, значит, я подбрасывал бутылки, и Вольдемар стрелял метко, а цесаревич один раз промазал – попал вместо бутылки Вольдемару в правую руку… а бутылка упала мне на голову… (осторожно трогает повязку) К счастью, она не разбилась, и мы ее там же и распили… Что было потом, я плохо помню, но подозреваю, что именно из-за этого «потом» его величество и гневается… (Анна громко всхлипывает.) Иван Иваныч: Аннушка, я всегда знал, что у тебя доброе сердце, но ты же видишь, Андрюша жив и здоров, хоть и помят немножко… Анна: (утирает слезу) Мне себя жалко, дядюшка! У Владимира Иваныча рука ранена, так он теперь меня заставит пистолеты ему чистить и бутылки открывать… Андрей: Осмелюсь напомнить, мадемуазель, что Вольдемару теперь не до бутылок и пистолетов: он по приказу императора заключен в крепость. (Анна плачет еще горше.) Иван Иваныч: Не горюй, Аннушка, мой сын заслужил наказание. Анна: Мне тюремщиков жалко! У них и так служба тяжелая, а теперь еще и за Владимиром Иванычем надзирать придется… Иван Иваныч: (умиленно) Ангел! Ангел доброты! Андрей: (мямлит) Так я пойду, Иван Иваныч? Вы тут поправляйтесь, а мне в имение надо, маменька пишет, что без меня хозяйство рушится… Иван Иваныч: Вот и правильно, Андрюшенька, уезжай из Петербурга, не жди, пока тебя к Мише и Володе в крепость упекут. Андрей: (воинственно поблескивая стеклами очков) За кого вы меня принимаете, Иван Иваныч?! Я товарищей в беде не покидаю! Только вот маменька пишет… Да-с… До скорой встречи! (откланивается) Иван Иваныч: И почему он не мой сын? Такой добрый, такой покладистый… А от Владимира слова ласкового не услышишь, только дерзит… Один у меня свет в окошке – ты, Аннушка! (Одновременно со стуком в дверь вламывается Никита – в грязных сапогах, в расхристанной рубашке.) Никита: Простите, барин, спешил я. Письмецо, значит, вам вез. Уж очень просили меня: дескать, и спешно, и непременно чтобы вам в руки. Иван Иваныч: От кого письмо-то? Никита: Не велено говорить, барин. Здравствуй, Аннушка! Какая же ты красивая! Платьице розовое с кружавчиками… (тянет свою грязную лапищу) Анна: (воротит нос) Ты, чай, Никита, прямо с коня? Помылся бы, прежде чем в комнаты лезть… Никита: (конфузливо) Так я… это… торопился… Письмо спешное… Я сейчас, я помоюсь… (уходит). Иван Иваныч: Хороший парень, и к тебе с лаской… Жаль, неровня он тебе, Аннушка, а то бы лучше жениха и не сыскать… Анна: Почему же неровня? Я тоже крепостная. Иван Иваныч: Ты – не простая крепостная… (Анна навостряет уши, но барон вовремя спохватывается) Прочти мне письмецо-то, Аннушка! Анна: (разрывает конверт и читает) «Дорогой Иван Иваныч, простите, что не называю своего имени: боюсь, маменька будет ругать, а она и так лютует, грозиться выдать меня замуж за предводителя уездного дворянства Забалуева, хоть я с младенческих лет была помолвлена с Владимиром, и мой папенька этого союза всем сердцем желал, а маменька твердит, что ей лучше знать, за кого меня отдавать, а Корфы, дескать, теперь нищие, потому как их имение будет взыскано в нашу пользу, в счет неуплаченного долга… Засим прощайте, Иван Иваныч, вы уж найдите управу на мою маменьку, княгиню Долгорукую, иначе ни вам, ни мне житья не будет». Что же это, дядюшка? От кого это? (вертит листок в руке и даже рассматривает на свет) Ни подписи, ни печати… И накарябано, будто курица лапой… Иван Иваныч: Да это же от Лизаньки Долгорукой, невесты нашего Володи… (Анна всхлипывает) О ком же ты теперь плачешь, Аннушка? Анна: Лизаньку жалко… Несладко, верно, быть невестой Владимира Иваныча – он в столице шампанское пьет, да на балах танцует, а она в глуши горе мыкает… Иван Иваныч: Вот пусть теперь этот шелапут горе помыкает. Петропавловка – она и не такие головы остужала. А нам с тобой, Аннушка, надо в поместье возвращаться, что-то неладное затевает там наша соседка. И с Карлом Модестычем, управляющим, потолковать бы надо. Он мне последний раз вместо денег прислал невразумительную записку о неурожае. (срывает со лба повязку, сползает с дивана и идет отдавать распоряжения на счет отъезда) Анна: (одна) В поместье? А как же князь Михаил?.. Он обещал нанести мне визит… Ой, он же в крепости, вместе с Владимиром… (хнычет) Ну почему я так несчастна?! Только подумала, что встретила свое счастье, и злая судьба тут же отнимает его у меня, не дав им насладиться! Злая судьба по имени Владимир… Хоть бы его навечно в Сибирь сослали! Даже если и Михаила тоже сошлют… Я готова пожертвовать своим счастьем, лишь бы Владимира наказали! Иван Иваныч: (заглядывает) Ты готова, Аннушка? Карета уже ждет… Анна: (ангельским голоском) Бегу, бегу, дядюшка!..
Владимир: Какая ж это фея? Это Анька, воспитанница моего отца. Редкостная дура!
Катя,
Gata пишет:
цитата:
Александр: (задумчиво) Где-то я этот веер уже видел… Михаил: С видами Варшавы… Умеют поляки делать изящные вещицы! Александр: Да это же… это же веер Ольги Калиновской, моей… (поперхнувшись) фрейлины моей матушки! (Драматическая пауза.) Владимир: (откашлявшись) Ваше высочество, если вы требуете удовлетворения, я всегда к вашим услугам. Александр: (оживляясь) Дуэль! Ну конечно! Шикарное развлечение, друзья! (хлопает от радости в ладоши) И как я сам не додумался? Стреляться – это же куда интереснее, чем срывать шляпки на Невском!
Вот и Александру перепало.
Gata пишет:
цитата:
Император: Так вы не отрицаете вашей причастности, мадмуазель?! В Сибирь! А вы, Репнина – в деревню! (императрице) Шарлотта, дорогая, надеюсь, что у вас есть, кем заменить этих двух девиц? Императрица: (слабым голосом, из полуобморока) Сибирь – это так далеко… Лучше замуж за почтенного человека. Ольга: (падает на колени рядом с Натали) Я согласна на Сибирь!
Отправлено: 03.09.11 18:00. Заголовок: Gata пишет: А новым..
Gata пишет:
цитата:
А новым читателям, надеюсь, хватит терпения осилить больше ста кадров :)
Скажу откровенно, что не осилю. У меня элементарно не будет времени, как только начнется учёба. Но обещаю прочитать всё про Ольгу, Александра и еще двух персонажей.
(Открывается дверь, поручик Писарев грубо заталкивает в темную сырую камеру Михаила и Владимира. У обоих арестантов помятый вид, а у Корфа еще и рука на перевязи.) Михаил: Повежливее, приятель! Я все-таки князь! Писарев: Видали мы таких князьков! На виселице ногами дрыгали или по этапу в кандалах чесали не хуже холопов! (подталкивает Корфа прикладом в раненую руку) Пошевеливайтесь, господин поручик! Владимир: (взвыв от боли) Скотина! (изловчившись, пинает Писарева в чувствительное место) (Подоспевшие тюремщики выносят согнувшегося пополам начальника.) Писарев: (брызжа слюной) Да я! Да вас!.. Четвертовать! На восемь кусков! На двадцать кусков! У-у-у, как больно-о!.. (Дверь захлопывается, лязгают засовы.) Михаил: Володя, зачем ты с ним так грубо? Я хотел у него рассольчику попросить… (С грязного топчана приподнимается лохматая и небритая голова.) Незнакомец: Нет, господа, здесь рассолу не подают. Михаил: (страдальчески трет затылок) Изверги… (с трудом возвращаясь к светскому тону) С кем имеем честь?.. Незнакомец: А вы меня не узнаете, господа? Владимир: Поручик Голицын! Вот так встреча! Михаил: Мой предшественник? Голицын: Так вы, Репнин, тоже адъютант цесаревича? Михаил: И теперь тоже бывший. Владимир: А за что вас разжаловали, Голицын? При дворе судачат, будто вы променад в неположенном месте совершали? Голицын: На Невском. Помогал его высочеству шляпки срывать с прелестных незнакомок… Только однажды нам не повезло – незнакомка оказалась переодетым племянником Бенкендорфа, который выслеживал какого-то английского шпиона. Шпион был упущен, шеф жандармов – в ярости, меня обвинили в пособничестве врагам империи… Михаил: Дааа, не позавидуешь вам, поручик… И что же дальше? Голицын: Жду-с приговора. Бенкендорф требовал чуть ли не смертной казни, да родственники мои вступились. Преломят теперь у меня над головушкой шпагу и сошлют на Камчатку… А вас-то, господа, за что сюда? Хотя, позвольте предположить: вы, Корф, верно, опять стрелялись на дуэли? Владимир: Угу! С наследником престола. А потом мы отметили наше примирение славной попойкой в трактире… как там… «Свинья с фортепьяно»? Михаил: (вздыхает) «Медведь с балалайкой»… (Вынимает из рукава платочек с вензелем «АП» и с наслаждением вдыхает его аромат) Владимир: А потом немного пошумели в заведении небезызвестной мадам де Воланж, танцевали с ее институтками (хихикает), побили кое-что из мебели… (припоминает) А вот Андре с нами почему-то не было… Михаил: (мрачно) Попробовал бы он туда явиться! Владимир: Ах, да, из головы вон… он же записной кавалер твоей сестры! Так ты его нарочно в трактире забыл? Михаил: Ну, теперь он, наверное, на меня не в претензии… Голицын: Жаль, мне не пришло в голову присоветовать Александру Николаевичу съездить к Мадам де Воланж. Он был бы в восторге! Владимир: Он и был в восторге, пока нас не выволок оттуда взвод жандармов. Его высочество орал по дороге, что, когда он станет императором, то повесит Бенкендорфа на ростральной колонне, а его жандармов – на фонарях вдоль Невского. Михаил: А барон Корф сокрушался, что на Невском фонарей не хватит, и лучше всю эту свору утопить в Финском заливе. Голицын: (с восторгом) О-о, господа, так вам посчастливилось пуще моего! Виселица, да-с, никак не меньше! (Распахивается дверь.) Писарев: (со злорадством) Голицын, на экзекуцию! Из-за вас дядя сослал меня в эту кутузку, уж я постараюсь, чтобы у вас о ней остались самые приятные воспоминания! (потирая руки) Голицын: (к сокамерникам) Прощайте, господа. Надеюсь, что вас все-таки расстреляют, а не повесят, как какой-нибудь сброд. Писарев: (замечает у Михаила платок) Не положено! (отбирает) Владимир: А сморкаться как прикажете? Писарев: В рукав! (уходит и уводит Голицына) Михаил: (бросается к двери) Отдай платок, мерзавец! Владимир: К черту манеры, князь! (с наслаждением вытягивается на грязном топчане) Зачем вам платок? Не хотите сморкаться в рукав, так вырвите из тюфяка клок соломы! Михаил: (с отчаянием) Это был платочек Анны! Владимир: Как он к тебе попал? Михаил: (стыдливо) Я стащил его, когда был у вас в гостях. Знаешь, друг, я не боюсь смерти… Об одном жалею: что больше никогда не увижу Анны, не загляну в ее бездонные синие глаза… Владимир: А я о другом жалею: меня повесят, и все отцово наследство Аньке достанется, кукле этой синеглазой. Михаил: Почему ты ее так ненавидишь, Вольдемар? Владимир: За что же ее любить? У нее отвратительные привычки… Видишь ли, друг Репнин, ей нравится читать книжки, чем-нибудь при этом лакомясь, а потом я нахожу на страницах моего любимого Байрона крошки от пирожных или того хуже – пятна от капустного рассола! Михаил: Твой любимый Байрон? Вот новости! Ты же говорил, что в руки его не берешь! Что Байрона читают только романтические дураки! Владимир: Такой я, значит, и есть романтический дурак – признаюсь тебе в двух шагах от эшафота. Михаил: А больше ты ни в чем не хочешь признаться? Например, что за тайна окружает Анну? Владимир: Э-э-э… (Вновь с грохотом распахивается дверь.) Писарев: (с двойным злорадством) На экзекуцию, господа!
Кадр 8. Усадьба Корфов. Кухня
Никита сапогом раскочегаривает двухведерный самовар, Варвара месит тесто. Вваливается Григорий с огромной охапкой дров. Григорий: Помирать, видно, решил наш барин… Варвара: (испуганно машет руками) Типун тебе на язык, Гришка! Григорий: Так я чего… Чего слышал, то и говорю… Варвара: Чего ты слышал?! (замахивается на него скалкой) Григорий: Того и слышал – управляющий наш, Карл Модестыч, говорил Анне: «Скоро Иван Иваныч доской накроется, вот тогда и поглядим, кто в доме хозяин!» Анна-то в слезы, а господин Шуллер эдак приобнял ее и шепчет на ушко: «Ты только будь со мною ласкова, а я уж о тебе позабочусь!» Никита: Чего-о-о?! Григорий: Чего «чего»? (в сердцах бросает дрова посреди кухни) Я только сказать хотел, что хлебнем мы все горюшка, когда барина Бог приберет. Варвара: Замолчи, Гришка! Как бы лукавый тебя не услышал да так и не сотворил! Никита: (хватает Григория за отвороты тулупа) Нет, ты мне скажи, чего там Модестыч с Анной делал?! Григорий: Да ничего он с ней не делал! Она от него в библиотеку – шмыг! – и нос ему дверью прищемила. Он и давай в дверь барабанить и орать: «Как только барон окочурится, я тебе покажу небо в алмазах!» Никита: (сжимает кулаки) Он у меня сам увидит небо в алмазах, черт нерусский! Я его, как это полено! (хватает березовую чурку и ломает об колено) Модестыч: (заглядывает) Гришка, Никитка, хватит бездельничать! Бегите во двор, там у доктора Штерна бричка в грязи застряла… Сколько раз говорил вам, олухи: засыпьте эту лужу! Ох, давно по вашим жирным спинам розги не гуляли! (Никита с Григорием убегают) Варвара: (всхлипывая) Дохтур приехал? Неужто ж правда, что барин-то наш, Иван Иваныч… Может, ему надо чего отнести? Молочка али травки какой? Модестыч: Твое дело, Варька - печь да ухват, а в господских комнатах нечего грязным подолом трясти! У барона жалельщиц хватает (почесывает багрово-синий нос), Анька вон целый день в его комнате сидит - вместо того, чтобы работать. (поигрывает хлыстом) Ну да ничего, найдется и на нее управа! (уходит) Варвара: (причитает) Ох ты, батюшки! Да как же это? Добрый наш барин… Дай Бог ему здоровья! (сцеживает сливки) Отнесу ему сливок - свеженьких, вкусненьких… (убегает с кринкой) Полина: (воровато крадется) Никого? (бежит, спотыкается о рассыпанные дрова и растягивается на полу) Кто это тут насвинячил?! (вытаскивает занозы из ладоней) Анька, наверное, подстроила – хотела, чтобы я нос расквасила! (пинками разбрасывает полешки по всей кухне) Красота моя ей, завистнице, покою не дает! (садится к столу и разворачивает перед собой бумажный свиток) И почему барин вольную ей написал, а не мне?! То ли в печку бросить? (задумывается) Нет, жалко… А впишу-ка я сюда свое имя! Старый хрыч все равно скоро концы отдаст, никто и не догадается! (считает по слогам, загибая пальцы) «Ап-по-ли-на-ри-я Пень-ко-ва»… «Ан-на Пла-то-но-ва»… (обиженно) Букв больше… А ничего! Напишем потеснее! (вооружается ножом) Только сначала Анькино имя соскребу… (Неслышно входит Модестыч и выхватывает бумагу у Полины из-под ножа.) Модестыч: Чем это тут занимаешься? (водит распухшим носом по документу) Так это ж Анькина вольная! Откуда она у тебя? Полина: Откуда, откуда… У барина из-под подушки! Да ведь грех было не взять, Карл Модестыч! Хозяин носится с этой Анькой, как курица с яйцами: и платья ей из Парижу, и главные роли, и свободу вот! Обидно мне, чай! Модестыч: (шевелит усами) Кто еще про эту бумагу знает? Полина: Да никто не знает! Барон, пока доктора ждал, бренди накушался и впал в беспамятство. Лежит, бормочет: «Аннушке вольную, Аннушке вольную…» Да кто его бред слушать-то станет? Модестыч: Это хорошо, Полинка, что ты бумагу вытащила. Рано Аньке на свободу, пусть еще в неволе сопли на кулак помотает… Полина: А как же я… Карл Модестыч? Модестыч: А что ты? Подожди, когда Долгорукая хозяйкой здесь станет – замолвлю за тебя словечко. Княгинюшка мне обязана, ох как обязана! Полина: А она-то знает, что вам обязана? Модестыч: Еще бы! Велела на глаза ей не показываться. Полина: Чует мое сердце, обманет она вас, Карл Модестыч! Модестыч: Ну, это мы еще посмотрим! (прячет документ за пазуху)
Отправлено: 05.09.11 18:36. Заголовок: Кадр 9. В усадьбе Ко..
Кадр 9. В усадьбе Корфов. Комната старого барона
Иван Иваныч в полудреме-полузабытье лежит в постели, доктор Штерн щупает у него пульс, Анна подвывает, уткнувшись носом в складки прикроватного балдахина. Штерн: Успокойтесь, мадемуазель, самое страшное уже позади. Анна: Скажите, доктор, он… не умрет? Штерн: При правильном лечении и уходе Иван Иваныч скоро поправится. Анна: Я буду за ним ухаживать! Я от его постели ни на шаг не отойду! Штерн: Не возьму в толк, почему барону стало худо… (шевелит ноздрями) Правда, от него сильно пахнет бренди… но он никогда не злоупотреблял… Анна: Дядюшка бумагу давеча какую-то потерял, расстроился, с управляющим поругался… (всхлипывает) На весь дом кричали… А потом я его в библиотеке нашла, без памяти… Штерн: Ясно! Перебрал с расстройства… Ай-я-яй! В его-то годы! Вы уж проследите, чтобы ему больше бренди не наливали, пока совсем не поправится. А вот рецепт, пусть по нему приготовят микстуру. И я настоятельно рекомендую Hirudo medicinalis. (расстегивает саквояж) Незаменимое средство, когда требуется отсосать дурную кровь… (Извлекает банку с мутной жидкостью, в которой извиваются черные пиявки. Анна хлопается в обморок, доктор Штерн со вздохом сует ей под нос пузырек с нашатырем.) Анна: Что это, доктор? (дрожащим пальчиком указывает на банку) Штерн: Обыкновенные пиявки. (Анна снова закатывает глаза) Мадемуазель, к сожалению, мне некогда приводить вас в чувство, меня ждут другие пациенты. Однако же, кто сможет проделать эту процедуру? Лиза: (с порога) Разрешите мне попробовать, доктор? Я пиявок не боюсь. Штерн: Гм? Извольте, мадемуазель. (Лиза решительно закатывает рукава и бесстрашно запускает руку в банку с пиявками. Доктор одобрительно крякает и, поклонившись обеим барышням, уходит.) Анна: Какая вы храбрая, Лизанька! (наблюдает за ее манипуляциями с почтительного расстояния) Лиза: Эка невидаль – пиявки! (рассаживает кровососов на спине Ивана Иваныча) Я из-под домашнего ареста сбежала, это пострашнее будет. Если маменька спохватится, не миновать мне взбучки! Анна: А зачем же вы маменьку гневите? Я бы Ивана Иваныча никогда не посмела ослушаться! Лиза: Так Иван Иваныч и не заставляет вас выходить замуж за плешивого старика. (заботливо укутывает старого барона одеялом) Анна: (опасливо) А как же этих тварей потом снимать? Лиза: Не надо их снимать, напьются крови – сами отвалятся. Я знаю, мы с Владимиром в детстве ловили пиявок в пруду и сажали их за шиворот своим гувернерам. Ха-ха-ха! Вот потеха-то была, когда эти почтенные учителя начинали скакать, как лягушки! Анна: И вовсе это не смешно! Владимир однажды вылил из моей чернильницы чернила и натолкал туда огромных пауков… Вот вы улыбаетесь, Лизанька, а я тогда так испугалась, что перепутала preterit и perfect французских глаголов! Лиза: (мечтательно) Ах, Владимир! Я бы ничего не пожалела, чтобы быть с ним! Он самый лучший, самый смелый, самый-самый!.. Анна: (себе под нос) Сказать или не сказать? Лизанька, верно, огорчится, узнав, что ее жениха заключили в крепость… Лиза: Жаль, что Иван Иваныч болен. Я хотела обсудить с ним свой план: мы с Владимиром должны как можно скорее обвенчаться, тогда мне не придется выходить замуж за гадкого Забалуева, и у маменьки больше не будет повода оттягать ваше поместье… Анна: (продолжает беседовать сама с собой) А когда Владимира повесят, Лизанька еще пуще опечалится… Нет, это жестоко – два дурных известия подряд. Ничего ей сейчас не скажу. Пусть узнает потом, все сразу, тогда будет все равно, откуда он попал на виселицу – из тюрьмы или из дома.
Кадр 10. Во дворе Петропавловской крепости
Солдаты под руководством поручика Писарева сооружают виселицу, священник исповедует приговоренных к казни. Священник: (Михаилу) Отпускаю тебе все твои грехи, аминь! (дает ему поцеловать крест и поворачивается к Владимиру). (Корф склоняется к уху батюшки и минут десять что-то ему увлеченно рассказывает. Поп то краснеет, то бледнеет.) Солдат: Готово, вашбродь! И мыльцем веревочки натер, чтобы, эта, значит, затянуть легче! Писарев: Заканчивайте, отец Ферапонт! Владимир: (отмахивается) Да подождите, поручик! (чешет затылок, что-то припоминая) Нет, это и грехом-то назвать нельзя… так, детская шалость… А! Вспомнил! (вновь приникает к поповскому уху) Священник: (багровеет и испуганно крестится) Господи, спаси и помилуй! Писарев: Мне уже надоело… Владимир: Если вам скучно, господа, я могу и вслух! Вот, помнится, батюшка, было дело… Священник: Довольно, сын мой! Отпускаю тебе все твои грехи, аминь! (сует Владимиру крест и в панике убегает, подхватив за полы рясу). Владимир: (ему вслед) Куда же вы, батюшка? Я еще и половины не рассказал… (Писареву) Какие, право, у вас в крепости попы стыдливые! (Приговоренных заводят на эшафот, и Писарев лично набрасывает им на шеи петли, не желая ни с кем делить это удовольствие, потом достает из кармана императорский указ и медленно начинает читать, смакуя каждое слово.) Писарев: «Мы, Божьей милостью, император Всея Руси Николай Первый…» (бледнеет) Что это значит? «… ввиду былых заслуг заменить повешение на расстреляние…» Солдат: (уже приготовившийся вышибать табуретки) Как же так, вашбродь? Выходит, зазря мы виселицу-то мастерили? Писарев: Не твое собачье дело! Вздергивай!.. Нет, подожди… (жажда мести борется со страхом ослушаться приказа императора) (Начинается дождь со снегом.) Владимир: Решайтесь быстрее, поручик! Холодно, черт возьми! (пускает пар изо рта) Писарев: (огрызается) Не говорите мне под руку! Владимир: О вас же беспокоюсь, поручик! Мы-то с другом скоро будем отдыхать в райских кущах, а вам еще в казарму под мокрым снегом возвращаться – простудитесь, заболеете… Михаил: А ты уверен, что мы попадем в рай? Владимир: В аду тоже неплохо - хоть согреемся! Да и компания, говорят, там приятнее… Писарев: (солдатам) Ладно, ставьте их к стенке… (Приговоренных сгоняют с эшафота и ведут к кирпичной стене. Писарев собирает солдат, которые успели разбрестись по двору.) Писарев: (считает) Три… семь… одиннадцать… Где еще один? Где еще один, я спрашиваю?! Опоздавший солдат: (подбегает) Простите, вашбродь! Я до ветру отлучился… Писарев: А оружие где, болван? Опоздавший: Тогось… забыл… я сейчас, я принесу, вашбродь… Писарев: Пшел вон! Сквозь строй прогоню, скотина! А барабанщики? Где барабанщики?! Чего вы ждете? Барабаньте – так, чтобы у этих изменников перепонки полопались! (затыкает уши) Да у них, а не у меня! (бегает по двору, истерически размахивая руками) Михаил: (мечтательно) Милая Анна… Хоть бы еще взглянуть на нее!.. Кончики пальцев поцеловать… Прикоснуться к шелковой накидке… Владимир: (еще мечтательнее) Коньячку бы сейчас… пару стаканов… Да трубку выкурить!.. Писарев: (строит солдат) Ружья у всех заряжены? Значит, так: вы, шестеро, целитесь в того, что справа, а вы – в того, что слева! Молоденький солдатик: Дозвольте спросить, вашбродь? А где право, где лево? Писарев: Идиоты! Олухи! (раздает солдатам зуботычины) Владимир: Ну, брат Репнин, если мы не возьмем дело в свои руки, стоять нам тут до второго пришествия, и погибнуть не с честью – от пули, а с позором – от насморка! Михаил: Нет, я – офицер и такого конца допустить не могу! (солдатам) Слушай меня, ребята! Вы, шестеро, цельтесь в меня, а вы (машет рукой) в моего друга! Солдаты: (дружно) Есть, вашбродь! Писарев: (визжит) Не было еще такого, чтобы приговоренные сами своим расстрелом командовали! Владимир: Не мешайте нам, поручик! (солдатам) Ружья на плечо! Цельсь! (Писарев в бессильной ярости срывает с себя фуражку и топчет ее ногами.) Михаил: Пли!.. (Врывается Александр, за ним – Натали.) Александр: (размахивая бумагой с печатью) Прекратить! Долой оружие! Господа Репнин и Корф высочайшим указом помилованы! (Растрепанная и счастливая Натали бросается целовать бывших арестантов. Писарев садится на землю и плачет от досады.) Владимир: Ну, раз путешествие к праотцам откладывается на неопределенный срок, мерзнуть я не намерен. (солдатам) Эй, ребята, принесите мою шинель! Там в карманах должна была заваляться какая-то мелочь – выпейте за здоровье государя императора! (Обрадованные солдаты притаскивают ему шинель и даже помогают продеть в рукав раненую руку.) Михаил: (спохватившись) Чуть не забыл! (хватает Писарева за шиворот и трясет его) Отдавай платок, скотина! (из писаревских карманов вылетает разная дребедень, в том числе и вожделенный платочек, который Михаил тут же подхватывает, напоследок наградив своего тюремщика пинком). Натали: (хлопает в ладоши) Так его, так его, братец! Он не хотел меня к тебе на свидание пускать, взятку вымогал… Вольдемар, а что же вы Мише не поможете? Владимир: Фи, мадемуазель, вдвоем на одного – это неблагородно, да и не хочется Мишелю удовольствие портить… (Александру) Ваше высочество, как же вам удалось нас вызволить? Александр: Пришлось пообещать отцу, что порву с Ольгой. Михаил: (потрясен до глубины души) Вы принесли ради наших ничтожных жизней такую жертву?! Александр: (вздыхает) Отец сказал, что умение жертвовать – оборотная сторона могущества. Владимир: Даже и не знаю, чем мы можем отблагодарить ваше великодушное высочество… Разве только пригласить на попойку в честь нашего освобождения? Александр: (все еще грустно) Я бы с удовольствием, господа, да ведь у гадкого Бенкендорфа во всех трактирах соглядатаи… Владимир: А кто говорит о трактире? Все будет чинно, тихо и благородно… в моем особняке. Александр: (оживляясь) Это резко меняет дело! Михаил: Надеюсь, Вольдемар, у тебя еще осталось несколько бутылок того шампанского, которым мы обмывали мое адъютанство? (показывает сестре кулак) Если вздумаешь проболтаться… Писарев: (им вслед) Погодите, господа, мы еще встретимся!..
Отправлено: 06.09.11 20:58. Заголовок: Я знакомится с этим ..
Я знакомится с этим произведением буду впервые. Гата, поясни немного - там много кадров? Я просто зареклась читать то, что еще не полностью изложено. Нетерпеливая)
Все даты в формате GMT
2 час. Хитов сегодня: 60
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
А новым читателям, надеюсь, хватит терпения осилить больше ста кадров :)
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
