Отправлено: 29.11.10 10:53. Заголовок: Карт-бланш (зарисовка по мотивам БН)
Название: "Карт-бланш" Герои: БиО и др. Сюжет: как могли развиваться события сериала, начиная с серии примерно 92-й - 93-й Примечание: привет из Фалля в виде компенсации за неприезд на бал к Забалуеву :)
Взбешенная полячка выскочила из библиотеки, от души хлопнув дверью, однако еще успела услышать у себя за спиной: – Ну и фурия, ваше высочество! – И, все-таки, согласитесь, Репнин, что Владимир с Анной отлично придумали – нарядить Ольгу в сарафан? Ха-ха-ха! Ей захотелось тотчас же вернуться и пощечинами заставить обидный смех замолчать, но вместо этого она надменно вздернула подбородок и, сердито фыркнув, отошла от двери. Хватит с них на сегодня зрелища ее унижений. Хватит на неделю вперед, на месяц, на сто лет! Она не просила ее спасать, и даже рада была бы аресту, потому что, если в Сашином сердце для нее места больше нет, то решительно все равно, где оказаться – в Сибири или замужем за Огинским. Но цесаревич сам, чуть ли не силой, утащил ее с придворного маскарада, продержал до рассвета в ужасном подвале с крысами, потом заставил пробираться через лес, по сугробам, есть отвратительную похлебку в цыганском таборе и ломать перед жандармами комедию с самоубийством, – и все это ради того, чтобы сейчас посмеяться над ее жалким видом? Терзаемая обидой, Ольга не сразу заметила, что дорогу ей преградил невысокий человек с рыжими усами и маленькими хитрыми глазками. – И откуда такая краля? – он пощипал усы, под которыми расплылась масленая улыбка. – Что-то я тебя раньше в доме не видел. В первый момент Ольга рассердилась – как смеет какой-то невежа в дешевом сюртуке фамильярничать с ней, во второй – испугалась, что он донесет на нее жандармам, в третий – вспомнила, что одета горничной, и что горничная эта, по легенде, рожденной иезуитской фантазией Корфа, не имеет ни языка, ни слуха. – Дашка ее зовут, Карл Модестыч, – вынырнула из-за угла Полина. – Дура глухонемая. – Ишь ты! – поцокал языком рыжеусый. – А я-то думаю, что она на меня таращится, будто леща просит? «Матка боска, в этом доме все будто сговорились надо мной издеваться!» – Аннушка наша сердобольная ее в городе подобрала, – продолжала тараторить Полина, не обращая внимания на нехороший блеск в глазах Калиновской, – и мне на шею повесила, чтоб я хозяйству обучала. – Ну-ну, обучай, – подобрел Карл Модестович, ущипнул обеих девушек по очереди за щечки и ушел, насвистывая немецкую песенку. От ревнивого Полининого взгляда не укрылся особенный интерес управляющего к красавице-полячке, которая даже затрапезную кичку умудрялась носить на голове, словно алмазную тиару. Проводив мнимую горничную в комнату, обставленную, как и положено быть обставленной комнате на половине челяди – то есть весьма скудно, – Полина теперь со злорадством ждала, как вытянется у высокородной панны лицо при виде ситцевых занавесок и дощатой кровати. Но Калиновская снова ее раздосадовала, первым делом кинувшись к умывальному столику. – О матка боска, пошли мне терпения, – шептала она, с яростью намыливая щеку, которую оскорбили нахально-игривые пальцы управляющего. – Утрите ваше личико, – Полина протянула холщовое полотенце, – и пойдемте, я вам метлу дам и покажу, где мести. – Precz!* – процедила полячка сквозь зубы. – Смеши своими шутками телят на скотном дворе. – Воля ваша, – обиженно фыркнула горничная, не подумав наклониться за отшвырнутым капризной панной полотенцем, – сами потом с господином управляющим объясняйтесь. – Ты забыла, что я глухонемая? – уголки губ Калиновской тронула ироническая усмешка. – Вся дворня заприметит, что новая служанка барыней живет, – не оставляла Полина надежды уязвить гонористую хозяйскую гостью. – Слухи пойдут, а господам жандармам того только и надобно. Ольга, скинув платок, поправила перед зеркалом волосы и кокетливо улыбнулась своему отражению. – А ты шепни господину управляющему, что барин позволил мне не заниматься черной работой. Понимаешь? – Понимаю – чай, не дура, – Полина мысленно облизнулась, предвкушая двойное удовольствие – уж она-то сумеет преподнести эту новость так, что и у ветреника Карла Модестыча, и у ревнивой Аннушки надолго испортится настроение. – Только как бы барин не осерчал, – спохватилась она. – С чего бы ему сердиться, – снова улыбнулась Ольга, пальчиком покачав в ухе рубиновую сережку с бриллиантовыми слезками-подвесками, – ведь это всего лишь шутка, как и мой новый наряд от его щедрот. Поймав завороженный взгляд Полины, в котором всеми оттенками радуги переливалась рубиновая жажда, полячка сняла серьгу и бросила в прытко подставленную ладонь. – Вторую получишь, если будешь и дальше мне помогать. Закрыв за горничной дверь на крючок, Ольга бросилась на кровать и зарылась лицом в подушку. Тут же чем-то больно царапнуло щеку. Она подняла голову и увидела торчавший из льняной, расшитой синими петухами, наволочки острый черешок пера. – Dziękuję, что не солома, – буркнула бывшая фрейлина, перевернула подушку и ладонью провела по шершавой льняной поверхности, чтобы проверить, не рвется ли наружу неблагородная набивка. На минуту ей стало жалко рубиновых сережек, Сашиного подарка, но потом она подумала, что цесаревичу придется жалеть много горше, когда он поймет и осознает, какого сокровища лишился, и с этой успокоительной мыслью сдалась, наконец, в плен Морфею, давно подстерегавшему усталую жертву.
Отправлено: 29.11.10 10:57. Заголовок: Проснулась она уже з..
Проснулась она уже затемно. Было холодно и тихо, как в склепе. Голубоватый лунный свет, втекая сквозь замерзшее окно, усиливал жуткое сходство, но полячка ощутила вместо страха голод. Не найдя, чем зажечь свечу, она откинула с двери крючок и выглянула в коридор, где царили те же тишина и темень. Ольга вернулась на кровать и, закутавшись с головой в одеяло, попыталась согреться, а заодно, чтобы прогнать воспоминания о цыганской похлебке, которая больше не казалась такой уж отвратительной, подумать о том, что делать дальше. Жандармы, хоть и поверили в ее смерть, наверняка оставили вокруг корфовской усадьбы посты для охраны наследника престола, и будут смотреть в оба, выполняя приказ самого подозрительного на свете человека – графа Бенкендорфа. Ольге до дрожи в позвоночнике стало зябко при одной лишь мысли, что шеф жандармов захотел бы проверить у нее пульс, когда она лежала на снегу в луже бараньей крови. Какое счастье, что он удовлетворился мнимым горем цесаревича! Когда граф велел своим людям унести тело, Саша, рыдая, подхватил бывшую возлюбленную на руки, заявив, что никому не позволит к ней прикоснуться – что там жандармы, Боже правый, она сама едва не поверила в искренность его слез. А если бы… если бы кровь пролилась не в шутку, кольнуло любопытство, Саша сокрушался бы столь же неистово, или, наоборот, вздохнул с облегчением? Проверять это не хотелось. Ольга подтянула колени к груди, но теплее не стало. Она снова соскользнула с кровати и выглянула в темный коридор, мысленно кляня Полину, которая не догадалась, что сообщнице нужны огонь и ужин, а может быть, и вовсе передумала ей помогать, решив, что второй рубин не стоит хлопот. Поколебавшись еще немного, Калиновская отыскала платок – глаза уже привыкли к потемкам, смягченным тусклой лампой луны, – спрятала под него уложенную отнюдь не по-крестьянски копну волос и отправилась на поиски Полины, барона, Саши или его адъютанта, – кого угодно, и заявить им, что она не позволит обращаться с ней, как с обычной дворовой. Темный коридор привел ее в просторные холодные сени. Горели свечи в шандалах, но не видно было ни души. Из глубины дома – из большой гостиной и смежной с ней столовой, где сегодня днем Ольга лежала на столе, слушая причитания Саши и почтительно-ровный, но оттого не менее страшный баритон Бенкендорфа, – тоже не доносилось ни звука. Она задумалась, пойти ли ей проверить остальные комнаты первого этажа, или сразу подняться на второй, но тут послышался громкий шум снаружи, и Ольга, повинуясь неясному инстинкту, юркнула в маленькую нишу под лестницей, закрытую портьерой. Дверь с улицы распахнулась, впуская клубы морозного воздуха и, судя по тяжелым шагам и надсадному дыханию, несколько человек с какой-то громоздкой ношей. Ольга осторожно отодвинула краешек портьеры и чуть не вскрикнула от испуга: в дом ввалились четверо рослых молодых жандармов, неся на руках цесаревича – кажется, бездыханного, с окровавленной повязкой на голове. Полячка готова была выскочить из своего укрытия, но цесаревич вдруг пошевелился и довольно громко, хоть и заплетающимся языком, произнес: «Убирайтесь к черту, я сам могу идти!» – и рванулся из державших его рук, но, зацепившись ногой за ковер на полу, с грохотом растянулся поперек прихожей. – Сожалею, Александр Николаевич, но вы не можете сами идти, – из-за спин жандармов выступил их начальник, жестом приказывая подчиненным поднять его высочество. – Позвольте нам проводить вас до постели. Ольга прикрыла рот ладошкой, чтобы не фыркнуть вслух. «Ах, Сашенька, недолго же ты меня заставил ждать, чтобы над тобой посмеяться!» Жандармы между тем с трудом доволокли упирающегося цесаревича до небольшого диванчика-рекамье, на котором тот шумно водворился, наотрез отказавшись перемещаться в другое место, сколько ни пытался его увещевать Бенкендорф. – Откуда вы взялись, граф? – осведомился Александр капризно-пьяным голосом. – Вы же уехали в Петербург? – Я не могу уехать, пока вы здесь, ваше высочество. – Мне не нужна охрана, мои друзья превосходно обо мне позаботятся! – кипятился наследник. – Они уже позаботились, – укоризненно проронил шеф жандармов, кивая на окровавленную повязку. – Если бы не Владимир с Михаилом, этот цыган убил бы меня! – Если бы не господа Корф и Репнин, ваше высочество не оказались бы в этом вертепе. Не подоспей мои люди вовремя… – Разве я не имею права повеселиться в компании друзей? – перебил его цесаревич, надменно изгибая бровь. – Повеселиться? – Бенкендорф казался удивленным. – Впрочем, понимаю, вашему высочеству необходимо было развеяться после утренней трагедии… Кстати, где сейчас тело Калиновской? И по тому, каким тоном он это спросил – спокойно, с едва различимым оттенком иронии, – Ольга поняла, что жандарм не поверил в разыгранный перед ним утром спектакль, а если и поверил, то усомнился сейчас. Цесаревич закашлялся – то ли поперхнувшись, то ли, чтобы скрыть замешательство, – и не придумал ничего лучше, как прикинуться обиженным: – Вы жестокий человек, граф! – Мне очень жаль, что так случилось, ваше высочество, – произнес Бенкендорф со скорбными интонациями. – Не лицемерьте, граф, нам обоим превосходно известно, что вы сожалеете лишь о том, что не удалось арестовать Ольгу! – Александр вновь вошел в роль убитого горем любовника и всхлипнул весьма правдоподобно: – Бедная Оленька… – Я и мои люди всецело в распоряжении вашего высочества и готовы оказать любую помощь, – продолжал убаюкивать его бархатный голос жандарма. – Если тело еще в доме… – Нет, тело уже погребено, – наследник ничтоже сумняшеся нырнул в коварно расставленную ловушку. Ольга от досады прикусила губу. Матка боска, как можно быть таким глупым, даже спьяну?! – И где же могила, ваше высочество? – немедленно последовал вопрос. Александр, наконец, спохватился. – Я хотел сказать – не погребено, а отправлено. Отправлено на родину, в Польшу… Перестаньте же меня мучить, граф! – он закрыл руками лицо и задрожал спиной, будто плача. Ольга ожидала, что сейчас Бенкендорф захочет узнать, по какой дороге отправился печальный груз, но у жандарма, видно, было свое на уме. – Господа Корф и Репнин сообщили мне то же самое, – пробормотал он, разглядывая бронзовый настенный подсвечник. Dziękuję Bogu*, хоть эти оказались не болванами. Кстати, где же они? – Вы уже успели допросить и моих друзей, – буркнул наследник и гневно топнул ногой. – Я требую, чтобы их немедленно освободили! Вы слышите? Я приказываю вам, господин граф! – и поскольку тот не спешил подчиниться, попробовал пригрозить: – Я знаю – вы затаили на Владимира злобу, но предупреждаю: моему отцу не понравится, что вы использовали выданный им карт-бланш для сведения личных счетов! – Его величество никогда бы не оказал мне чести, выдав чистый бланк со своей подписью, если бы подозревал, что я могу его употребить для неблаговидных целей, – возразил шеф жандармов, и бровью не поведя. – Чтобы отправить в тюрьму князя Репнина и барона Корфа, достаточно одного моего приказа. – Владимир в тюрьме?! – раздался наверху испуганный вскрик и вслед за ним – торопливый стук каблучков по ступенькам. Бенкендорф сухо сообщил мадмуазель Платоновой, что ничем не может ее утешить, заслужив от его высочества новый выговор, пропавший, впрочем, втуне, как и первый. Устав пререкаться с упрямым жандармом, или побоявшись возобновления коварных вопросов, отвечать на которые впопад ему мешал хмель, Александр заявил, что настоятельно нуждается в отдыхе и в докторе. Доктора, оказывается, уже привезли и немедленно препоручили его заботам августейшего пациента, который исторгал жалобные стоны, держась за голову, и больше не отвергал помощь жандармов, чтобы подняться в спальню. Анна, всхлипывая, побежала за ними, в надежде если не заполучить Владимира из тюрьмы этим же вечером, то хотя бы услышать обещание цесаревича, что это случится завтра или через неделю. Ольга не могла дождаться, когда уйдет и Бенкендорф, но граф никуда не спешил. Сняв подбитую мехом шинель и шляпу, он мерил шагами прихожую, заставляя полячку нервно вздрагивать от позвякивания шпор и зловещего лязга висевшей у его пояса сабли. Когда жандармы, эскортировавшие его высочество, вернулись, Бенкендорф велел доставить к нему корфовского управляющего. Рыжеусого немца раздобыли, не прошло и пяти минут, и дальнейший разговор переместился в гостиную. Ольга напрягла слух, пытаясь разобрать слова. Карл Модестович уверял графа, что ни за гробовщиком, ни за попом хозяин усадьбы не посылал, а куда исчезло тело польской барышни, никому не ведомо. – Это мы скоро выясним, – бодро пообещал шеф тайной полиции и отправил трех жандармов обыскивать комнаты, а одного взял себе в помощь, сказав, что хочет допросить прислугу. Голоса стихли в глубине дома. Полячка стояла, ни жива, ни мертва, не чувствуя ползущего по ногам холода, только сердце стучало так, будто кто-то внутри бил в огромный тяжелый колокол. – Ну и натоптали господа жандармы, – проворчал управляющий, задержавшись в сенях. – Эй, Палашка, Дунька! – крикнул он. – Вымойте тут, да глядите мне, чтобы чисто было! Вернусь, проверю. «Бежать, немедленно бежать!» – нашептывала паника. Ольга не спешила внимать этой советчице, хоть и была согласна с главным ее доводом, что в доме оставаться нельзя. Но не бежать же в одном сарафане, без подорожной и без денег! В этой глуши даже некому продать браслет и колье, которые ей удалось сберечь от алчности Полины. – За что барина-то нашего в острог свезли? – спросила одна из девушек, оставленных рыжеусым блюстителем чистоты наводить в сенях порядок. – Сказывают, будто он мамзелю польскую убил и где-то закопал, – шмыгнула носом другая, шлепая по полу мокрой тряпкой. – Ой, брешешь, Палашка! – Тогда и не спрашивай, – обиделась товарка. – За щеткой лучше сходи – эвона, и на ковре наследили. Может быть, пока жандармы обыскивают первый этаж и допрашивают прислугу, прокрасться наверх, найти Анну и попросить у нее денег и шубу? Полячка брезгливо поморщилась, но тут вспомнила о докторе, который должен был сейчас осматривать рану цесаревича. Вот кто ей поможет! Она выйдет из дома в его шинели и с его саквояжем – к маскараду ей не привыкать, – а если доктор не захочет добровольно их ссудить, подкрепит свою просьбу пистолетом, который днем на всякий случай захватила в библиотеке Корфа. И не беда, что пистолет не заряжен, доктору об этом неизвестно. Ольга решительно откинула портьеру и мимо Палашки, которая полоскала в небольшом ушате грязную тряпку, направилась к лестнице, но тут краем глаза – Bóg miłosierny**, и почему ей сегодня так фатально не везет?! – заметила возвращающегося Бенкендорфа, за которым по пятам семенил немец-управитель. Прятаться было поздно. Полячка быстро наклонилась к тряпке, брошенной убежавшей Дуней, и, с трудом подавив брезгливость, стала елозить ею по грязному полу. – Почему этих девушек не позвали вместе со всеми? – прозвучал над нею недовольный баритон шефа жандармов. Ольга еще ниже наклонила голову, чувствуя на себе обалделый взгляд Палашки и моля Бога, чтобы та не начала удивляться вслух, но у говорливой служанки с перепугу, похоже, пропал дар речи. – Я им прибраться велел, ваше высокопревосходительство, – угодливо забормотал Карл Модестович, беспрестанно кланяясь. – Дуры девки, все равно ничего не знают. А вот как бы вам кухарку допросить, или Аннушку – о чем они нынче полдня на кухне шептались… – Никого больше не нужно допрашивать, – неожиданно весело сказал Бенкендорф. – Мадмуазель Калиновская сама теперь ответит на все мои вопросы, если оторвется от пачканья пола, о чем я настоятельно прошу, жалея ее нежные ручки. Палашка громко взвизгнула: «Ай, покойница воскресла»! – и стала истово креститься, у Карла Модестовича встопорщились от изумления усы, а Ольга замерла на минуту в оцепенении. Незаряженный пистолет тут бы не помог. Ею овладело отчаяние, но еще невыносимей – стыд, что она снова превратилась в посмешище, на этот раз перед своим преследователем. «Матка боска, помоги мне!» Схватив ушат с грязной водой, полячка опрокинула его на Бенкендорфа, а сама метнулась к лестнице, в последней безумной попытке спастись, но дорогу ей внезапно преградили два выросших, словно из-под земли, жандарма. – Nie śmiesz dotykaj mnie!*** – прошипела она, отдергивая локоть, к которому уже протянулась рука в грубой перчатке. И, демонстрируя, что больше не собирается бежать, прямая и надменная, замерла на нижней ступеньке лестницы, в двух шагах от жандармов. Содержимое ушата мутными ручейками сбегало с мундира Бенкендорфа на ковер, не так давно почтённый лбом его высочества. Достав платок, граф промокнул бахрому на эполетах и золоченые шнуры аксельбанта. – Правы те, кто называет жандармскую работу грязной, – усмехнулся он – кажется, не очень сердито. – На меня наденут кандалы? – с вызовом спросила бывшая фрейлина. – Надеюсь, вы будете вести себя достаточно благоразумно, чтобы избавить себя и нас от этой неприятной необходимости. Все-таки злится, догадалась Ольга. И не мудрено – какое генеральское самолюбие стерпит ушат помоев в присутствии подчиненных и чужой любопытной дворни, что висят друг у друга на плечах, чуть не выдавливая дверные косяки. Полячка почувствовала даже нечто вроде уважения к шефу тайной полиции, сохранявшему внешнюю невозмутимость там, где обычный человек давно бы дал волю гневу. – Проводите мадмуазель Калиновскую под замок, – велел он жандармам. – Только не в лакейскую! – встрепенулась Ольга. Иначе, чем закованной в железо, на подушку с синими петухами ее не вернут. – В комнату, которую выберет мадмуазель, – кивнул Бенкендорф. – Но прежде – обыскать. – Меня?! – гневно вспыхнула полячка. – Не вас, сударыня – комнату. Ей померещилась в этих словах насмешка, и она, вытащив из-за пазухи пистолет, швырнула его к ногам графа. – Чтобы избавить вас от соблазна устроить мне личный обыск! – повернулась и гордой походкой стала подниматься по лестнице, сопровождаемая двумя жандармами, будто они были ее пажами, а не конвоем. Генерал поднял брошенный Ольгой пистолет, проверил – не заряжен, и, покачав головой, сунул его за пояс. – Хороша Даша, да не наша, – украдкой взгрустнул Карл Модестович вслед полячке, пощипав рыжие усы. Но долго вздыхать, когда из-под носа грозил уплыть шанс услужить большому человеку, немец не мог себе позволить, и мелким бисером рассыпался перед жандармским начальником: – Не извольте беспокоиться, ваше высокопревосходительство, и мундир отчистим – будет новее новехонького, и баньку истопим, коли прикажете, и ужин подадим не хуже, чем у самого государя-императора! – Какая баня, – проворчал Бенкендорф, отряхивая с головы мелкий мокрый мусор, скомкал грязный платок и отшвырнул в ушат, который застрял на боку между ножками кресла. – А впрочем, черт с вами… топите!
-------------------------------------
* Слава Богу ** Боже милосердный *** Не смейте ко мне прикасаться!
Отправлено: 29.11.10 11:09. Заголовок: Пока писала первый п..
Пока писала первый пост, появилась прода. Я счастлива Но каков же Александр!
Gata пишет:
цитата:
Схватив ушат с грязной водой, полячка опрокинула его на Бенкендорфа, а сама метнулась к лестнице, в последней безумной попытке спастись, но дорогу ей внезапно преградили два выросших, словно из-под земли, жандарма. – Nie śmiesz dotykaj mnie!*** – прошипела она, отдергивая локоть, к которому уже протянулась рука в грубой перчатке.
Отправлено: 29.11.10 13:13. Заголовок: Гата, спасибо за так..
Гата, спасибо за такую интересную зарисовку! От первой сцены у меня аж зубы заныли - до чего отвратителен цесаревич, да и его адъютант не лучше. Эпизод с пьяным Сашей, который не в состоянии добраться до постели напомнил выходки глупого капризного ребенка.
Gata пишет:
цитата:
во второй – испугалась, что он донесет на нее жандармам, в третий – вспомнила, что одета горничной, и что горничная эта, по легенде, рожденной иезуитской фантазией Корфа, не имеет ни языка, ни слуха.
Иезуитская фантазия - точнее не скажешь. Зато граф и Ольга как обычно держатся с достоинством. Ушат с помоями на эполеты - Жду проду вместе со всеми.
Примечание: привет из Фалля в виде компенсации за неприезд на бал к Забалуеву
Слюна пошла
Роза пишет:
цитата:
С удовольствием полистаю ваши мемуары, мой генерал
Так мы и поверили, что пани видит текст в первый раз
Falchi пишет:
цитата:
Иезуитская фантазия - точнее не скажешь.
Зато это было верное решение. Ольга была в таком состоянии, что могла проговориться. А как пани умеет ярко высказать своё негодование по-польски или по-французски, мы знаем
Нравится, что Беня - профи, а не доверчивый недотёпа, как в БН. Никогда бы шеф жандармов не уехал не проверив - жива Ольга или нет. Гаточка, цалую в мягкие места и жду проды!
Миша в истории с Ольгой был менее паршив, чем прочая публика. Но он в принципе умеет отрезать то, что его лично не касается. Хорошо это или плохо - пусть Лиза выясняет
Отправлено: 29.11.10 19:52. Заголовок: Gata С новым фиком..
Gata
С новым фиком Прочитала, улыбнулась и вспомнила свое отношение к наследнику Всмысле, это не для кого не тайна, что я сериального Александра на дух не переношу. Прописано все великолепно, словно снова смотрю не помню какую там серию, с этим цирком в имении Корфа. Пьяный Алекс-отдельный цветочек в букет к воспоминаниям. Обещали не тянуть с продолжением, буду терпеливо ждать. Хочется услышать Вовку и Миху, а заодно беседу пани и графа.
Отправлено: 29.11.10 20:02. Заголовок: Хорошо, что Светик т..
Хорошо, что Светик ткнула меня носом, а то пропустила бы премьеру! Ура-ура, наконец-то, от слов к делу! Ужасно рада и с трудом верю своему нашему счастью
Gata пишет:
цитата:
к красавице-полячке, которая даже затрапезную кичку умудрялась носить на голове, словно алмазную тиару.
Как это верно, пани всегда королева
Gata пишет:
цитата:
Незаряженный пистолет тут бы не помог. Ею овладело отчаяние, но еще невыносимей – стыд, что она снова превратилась в посмешище, на этот раз перед своим преследователем. «Матка боска, помоги мне!» Схватив ушат с грязной водой, полячка опрокинула его на Бенкендорфа,
Да-да-да, вот оно, началось
К отзывам об Алексе присоединяться не хочу, прозвучит несколько грубо, но пусть идет в баню - хочу говорить и читать только про БиО С нетерпением жду продолжения банкета
Отправлено: 29.11.10 20:18. Заголовок: Olya пишет: К отзыв..
Olya пишет:
цитата:
К отзывам об Алексе присоединяться не хочу, прозвучит несколько грубо, но пусть идет в баню - хочу говорить и читать только про БиО
А я думаю пусть лучше Беня идёт в баню, но только в компании с панненкой . А Сане диван и Анку, зудящую над его похмельной головой. Это будет самая страшная мстя
Все даты в формате GMT
2 час. Хитов сегодня: 61
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Но каков же Александр! 
, прости за хамство, а когда прода ожидается? 
Ужасно рада и с трудом верю 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
