Как обещала, выкладываю некоторые факты из жизни Александра Христофоровича Бенкендорфа. Приглашаю поговорить об этом удивительном человеке, которого незаслуженно в советское время окрестилии исключительно императорским цербером.
Отправлено: 14.04.11 12:44. Заголовок: Роза пишет: Но его ..
Роза пишет:
цитата:
Но его англичане в Балканскую кампанию переиграли.
Но в переговорах по Крымской войне, он вытащил Россию с гораздо меньшими потерями, чем могли бы быть. А воевать со всей Европой еще раз было бы весьма странно, учитывая опыт Крымской кампании.
После смотра войск, расположенных в Варшаве, император Николай, оставшись чрезвычайно довольным найденным им порядком, обратился к окружавшим его офицерам и сказал:
- Господа генералы и штаб-офицеры! Прошу ко мне обедать.
Возвратясь в Лазенковский дворец, государь усомнился, принял ли это приглашение фельдмаршал князь Паскевич, так как оно не было обращено к нему особо. Государь приказал позвать к себе конвойного. Явился кавказец:
- Поезжай сейчас к Ивану Федоровичу, - сказал ему государь, - проси его ко мне обедать да скажи, что я без него не сяду за стол.
Конвойный поскакал, но дорогой пришел в раздумье: кто такой Иван Федорович? Для разъяснения недоразумения он обратился к первому попавшемуся городовому или будочнику, как они назывались тогда.
- Где живет Иван Федорович? - спросил он его.
- А вот в этом переулке, объяснил тот, указывая в переулок, в трехоконном доме, под зеленою крышею и т.д.
Будочник не витал далеко: весь мир для него представляла его будка с ближайшими домами, а самым великим человеком был квартальный надзиратель, Иван Федорович, к которому он и направил конвойного. Казак позвонил. Вышла кухарка.
- Здесь живет Иван Федорович?
- Здесь.
- Скажи ему, что государь прислал просить его к себе обедать.
- Да они уж покушали, наивно отвечала кухарка, - и спать легли.
- Мне до этого дела нет, я должен исполнить повеление государя.
Ивана Федоровича разбудили. Конвойный передал ему приглашение. Старик квартальный стал выражать сомнение, и конвойный счел долгом присовокупить:
- Мало того, что государь приглашает вас кушать, но приказал вам сказать, что без вас и за стол не сядет.
Мешкать, значит, было нечего. Старик, записав фамилию посланного и наскоро одевшись, отправился во дворец. Паскевич же прибыл к обеду по приглашению государя, обращенному вообще к генералам
Во время обеда государь, заметив между обедающими невоенного старика, обратился к графу Бенкендорфу с вопросом:
- Кто это там сидит без эполет?
- Сейчас узнаю, ваше величество, - отвечал Бенкендорф, намереваясь встать.
- Нет, нет, - удержал его государь, - не конфузь его, пусть пообедает.
По окончании обеда государь снова предварил Бенкендорфа, чтобы тот разузнал "поделикатнее". Когда дело разъяснилось, государь от души рассмеялся. Навел ли он тут же справки о квартальном или наружность последнего ему понравилась, но только государь подозвал его к себе и пожаловал часы, сказав:
Отправлено: 04.07.11 18:16. Заголовок: Роза, спасибо за пре..
Роза, спасибо за прелестный анекдот Какой Никс заботливый, я растрогана. И верный АХБ, как всегда, подле своего императора. Думаю, и усердного конвойного не наказали :) Дворец в Лазенках - чудесное местечко. Но Фалль лучше
Алекса пишет:
цитата:
У графа сегодня именины?
День рождения - 23 июня по старому стилю, в перерасчете на официальный григорианский календарь - 4 июля. Но приверженцы юлианского, имперского календаря будут отмечать послезавтра :)
Алекса пишет:
цитата:
У графа сегодня именины? На картине Бенкендорф скачет следом за круглолицым генералом.
У кого еще какие будут версии? Хотя АХБ трудно с кем-то спутать
Отправлено: 04.08.11 18:41. Заголовок: Хочу поделиться с ва..
Хочу поделиться с вами выдержками из статьи А.И. Рейтблата "Русские писатели и III Отделение". Полностью со статьей можно ознакомиться по ссылке Скрытый текст
http://magazines.russ.ru/nlo/1999/40/reitbl.html
...Поскольку прессе принадлежала важная роль, немалое место в деятельности III отделения занимало выстраивание оптимальной линии взаимодействия с журналистами и литераторами. Распространена точка зрения, что III отделение по отношению к литературе выполняло исключительно репрессивную функцию. Например, М.К. Лемке писал, что “в 1826—1855 годах мало заметное революционное начало сосредоточивалось исключительно в литературе, бывшей единственным орудием борьбы общества с деспотизмом власти. Власть, разумеется, отвечала цензурой и была в организации ее удивительно изобретательна <...> самая настоящая борьба, — и при том всегда непосредственно с участием самого Николая I, так умевшего налагать печать на все, что делалось правительством, — велась, собственно, не в министерстве народного просвещения, а в застенке Третьего Отделения”. Разумеется, осуществляя функцию контроля по отношения к литературе, III отделение карало и наказывало литераторов. Однако ознакомление с архивными материалами позволило нам установить, что, во-первых, эти репрессии осуществлялись, как правило, по инициативе не III отделения, а царя или влиятельных сановников, а, во-вторых, это была не только не единственная, но, возможно, и не главная форма “работы” этой инстанции с литераторами. Помимо репрессий III отделение: — наблюдало за деятельностью литераторов (знакомясь с печатными изданиями и собирая агентурную информацию); — поощряло литераторов, деятельность которых расценивалась императором как полезная; — использовало литераторов для реализации своих целей, главным образом — для “руководства умами”; — выступало в роли посредника в сношениях литераторов с царем и цензурой, а иногда и в качестве арбитра в конфликтах одних литераторов с другими.
Для реализации этой программы III отделение нуждалось в образованных людях, хорошо разбирающихся в политической и культурной ситуации, умеющих формулировать свои мысли и излагать их на бумаге. Нам представляется целесообразным, используя как архив III отделения, так и печатные источники, обобщить имеющиеся данные о различных аспектах сотрудничества литераторов с III отделением. Прежде всего, отметим, что среди чиновников III отделения было довольно много литераторов. Секретарем А.Х. Бенкендорфа в 1828—1829 гг. служил прозаик и поэт, издатель альманаха “Альбом северных муз” (1828) Андрей Андреевич Ивановский (1791—1848). Его литературные связи и знакомства использовались III отделением; по крайней мере когда потребовалось успокоить Пушкина, обиженного отказом в зачислении в состав русской армии во время русско-турецкой войны, это поручили сделать Ивановскому в частной беседе. Переводчик и издатель детских книг Борис Алексеевич Врасский (1795—1880) служил в III отделении с 1830 по 1866 г. (сначала экспедитором, с 1841 г. — старшим чиновником, с 1856 г. — чиновником для особых поручений). Он использовал свое служебное положение для распространения журнала “Отечественные записки”, акционером которого он являлся. Прозаик и издатель альманаха Владимир Андреевич Владиславлев (1808—1856) с 1836 г. был адъютантом начальника штаба корпуса жандармов Л.В. Дубельта, с 1842 по 1846 г. он занимал должность дежурного штаб-офицера при корпусе жандармов. В составлении издаваемого Владиславлевым альманаха “Утренняя заря” (1839—1843) принимал участие А.Х. Бенкендорф, обращавшийся с письмами к известным писателям с просьбой дать свои произведения в альманах. Владиславлев неоднократно выступал в качестве посредника между литераторами и III отделением: “вел переговоры об утверждении Краевского редактором “Отечественных записок”, устраивал разрешение Николая I на празднование юбилея И.А. Крылова, опубликовал хвалебную статью об имении своего начальника А.Х. Бенкендорфа “Замок Фалль” (Северная пчела. 1838. № 195).
Не лишены были литературных амбиций и связей в литературной среде и руководители III отделения. Управляющий III отделением в 1826—1831 гг. Максим Яковлевич Фок был знаком со многими литераторами (о нем с похвалой отзывались не только Греч с Булгариным, но и А.С. Пушкин) и был еще в 1816 г., когда он возглавлял Особую канцелярию министерства полиции, избран почетным членом Вольного общества любителей российской словесности. Не исключено, что ему принадлежат какие-то статьи политического характера, которые передавались из III отделения в газету “Северная пчела” и печатались там без подписи. Леонтий Васильевич Дубельт (на службе в корпусе жандармов с 1830 г., начальник штаба корпуса с 1835 г., управляющий III отделением в 1839—1856 гг.) сам занимался литературой и выступал в печати.
…Николая всегда волновало, что о нем пишут и печатают на Западе, и он стремился по мере возможности контролировать этот процесс. Так, в 1827 г. он, читая немецкие газеты, нашел там присланные из Петербурга статьи, которые счел неблагонамеренными. Когда по его указанию нашли автора, оказалось, что это отставной надворный советник Л. Будберг. Николай выразил желание “положить конец такой вредной переписке, которая часто не имеет другой цели, как представлять происходящее в России в виде неправильном и неблагоприятном”. Царь повелел Бенкендорфу, чтобы тот вызвал к себе Будберга и приказал ему прекратить сотрудничество в зарубежных газетах.
С 1832 г. III отделение стало создавать сеть зарубежных агентов, в функции которых входило не только наблюдение за ситуацией в западноевропейских странах и находящимися там русскими, но и контрпропаганда за рубежом. Агентом III отделения во Франции долгое время был литератор Яков Николаевич Толстой (1791—1867). В 1837 г. он был назначен на должность корреспондента министерства народного просвещения в Париже, а реально стал чиновником по особым поручениям III отделения, получая там солидное содержание. Я. Толстой регулярно посылал из Парижа донесения о политической и культурной жизни Франции, а во французской периодической печати занимался опровержением статей, не нравящихся русскому правительству, и, напротив, нередко защищал и восхвалял его действия. Всего он опубликовал во Франции более 20 брошюр и поместил более 1000 статей. Лишь в 1866 г. он вышел в отставку. Аналогичную деятельность в прессе сначала Пруссии, а затем Австрии осуществлял с 1832 г. К.Ф. Швейцер. А.Х. Бенкендорф писал о нем в своих воспоминаниях, что “послал в Германию одного из моих чиновников, с целью опровергать посредством дельных и умных газетных статей грубые нелепости, печатаемые за границей о России и ее монархе, и вообще стараться противодействовать революционному духу, обладавшему журналистикой”. С 1833 г. агентом III отделения становится французский журналист Шарль Дюран. На русские, австрийские и прусские деньги он издавал во Франкфурте газету “Journal de Francfort” (1833—1839), в которой весьма искусно защищал политику русского правительства. Ряд публикаций в зарубежной прессе, полемизирующих с критиками русского правительства, осуществил тесно связанный с III отделением издатель газеты “Северная пчела” Н.И. Греч.
Среди агентов III отделения также было немало литераторов. Редактор и издатель популярной газеты “Северная пчела” (совместно с Гречем), журналист и романист Ф.В. Булгарин с 1826 г. и до смерти по собственной инициативе и по заказу III отделения писал консультативные записки по разным вопросам, характеристики чиновников, литераторов и других лиц, давал справки при необходимости, информировал о слухах в обществе и в народе, знакомил с приходящими в редакцию письмами и т.д. Степан Иванович Висковатов (1786—1831), беспоместный дворянин, служил мелким чиновником в Особенной канцелярии министерства полиции в 1811—1825 гг., затем членом ученого комитета по горной и соляной части, с 1828 г. — переводчиком в конторе императорских театров 58. Он получил некоторую литературную известность переводом “Гамлета”. После создания III отделения он стал его агентом, поставлял туда небольшие записки о разного рода слухах и получал за это денежное вознаграждение. В своих записках он предстает политическим конформистом и литературным архаистом. А.С. Пушкин для него — всего лишь “известный по вольнодумным, вредным и развратным стихотворениям титулярный советник”, который “при буйном и развратном поведении открыто проповедует безбожие и неповиновение властям”. М.Я. Фок высоко ценил записки Висковатова, однако из-за своей неосторожности Висковатов навлек на себя неприятности. 13 октября 1826 г. Бенкендорф отправил петербургскому полицмейстеру Б.Я. Княжнину следующее отношение: “Милостивый государь Борис Яковлевич! По дошедшим до меня многократным верным сведениям, титулярный советник Степан Иванович Висковатов позволяет себе во многих частных домах и обществах называться чиновником, при мне служащим или употребляемым под начальством моим по делам, будто бы, высшей или секретной полиции. Смешное таковое самохвальство, ни на чем не основанное, может произвести неприятное впечатление насчет распоряжений правительства, и потому я долгом считаю объяснить Вашему Превосходительству, что г. Висковатов не служит под моим начальством и никогда служить не может; что я, когда он написал Оду на восшествие на Престол ныне блаженно царствующего Государя Императора, представил оную Его Величеству и удостоился получить от щедрот Монарших алмазный перстень взамен Высочайшего благоволения к сему произведению г. Висковатова. Вот на чем основывается все мое знакомство с сим чиновником. По сим уважением, я покорнейше прошу Ваше Превосходительство пригласить к себе г. Висковатова и подтвердить ему усильно, дабы не осмеливался впредь называть себя ни служащим при мне, ни употребленным по высшей полиции; ибо, в противном случае, я принужденным найдусь употребить меры строгости, кои г. Висковатов должен будет приписать собственному легкомыслию и нескромности. С совершенным почтением имею честь быть Вашего Превосходительства покорнейший слуга А. Бенкендорф”. Б.Я. Княжнин вызвал Висковатова, сообщил ему требования Бенкендорфа и взял с него расписку, что он ознакомлен с отношением начальника III отделения. Этим и закончилась его агентурная карьера.
Для характеристики общей ситуации литературы того времени гораздо более показательны не “внутренние”, а внешние отношения III отделения с литераторами. По сути дела, каждый, кто хотел тогда выпускать периодическое издание, затрагивающее политическую и общественную тематику, был вынужден сотрудничать с этой инстанцией, иначе его задушила бы цензура, он не смог бы опубликовать ничего мало-мальски интересного и в итоге газета была бы закрыта из-за недовольства властей, и прежде всего царя. Аналогичным образом по отношению к III отделению вел себя и Пушкин, когда решил вступить на журналистскую стезю. В июле 1831 г. он пишет Бенкендорфу следующее весьма характерное прошение: “Если государю императору угодно будет употребить перо мое, то буду стараться с точностию и усердием исполнять волю его величества и готов служить ему по мере моих способностей. В России периодические издания не суть представители различных политических партий (которых у нас не существует) и правительству нет надобности иметь свой официальный журнал; но тем не менее общее мнение имеет нужду быть управляемо. С радостию взялся бы я за редакцию политического и литературного журнала, т.е. такого, в коем печатались бы политические и заграничные новости. Около него соединил бы я писателей с дарованиями и таким образом приблизил бы к правительству людей полезных, которые все еще дичатся, напрасно полагая его неприязненным к просвещению”. В 1834 или 1835 г. с просьбой разрешить издавать официозную газету обращался в III отделение историк и журналист М.П. Погодин (прошение не было подписано). Погодин писал, что “цель этой газеты могла бы состоять в том, чтоб объяснять русским читателям желания правительства при том или ином постановлении...”. По сути дела, III отделение многими литераторами воспринималось как своего рода литературное министерство, в которое можно обращаться с предложениями и просьбами. В 1834 г., когда московская цензура не решалась пропустить роман Загоскина “Аскольдова могила”, считая, что он должен быть рассмотрен духовной цензурой, Загоскин приехал в Петербург, встретился с Бенкендорфом и после беседы с ним получил разрешение напечатать роман с незначительными сокращениями. О доверительных отношениях между III отделением и Загоскиным может свидетельствовать и следующая просьба Бенкендорфа, датируемая 11 августа 1836 г.: “Шеф жандармов, командующий Императорскою Главною Квартирою генерал-адъютант, граф Бенкендорф, свидетельствуя совершенное почтение Его Высокородию Михаилу Николаевичу, покорнейше просит Его, как очевидца сегодняшнего шествия Его Величества Государя Императора в Успенский собор, — потрудиться написать о сем статью, которую и доставить к нему, генерал-адъютанту Бенкендорфу, завтрашнего числа к 12-ти часам утра, для помещения оной в газету “Северная пчела”” 101. Загоскин написал заказанную статью, и она была опубликована в “Северной пчеле” (1836. 24 августа). В 1839 г. Бенкендорф обратился к нему с просьбой дать произведение в издаваемый его подчиненным В.А. Владиславлевым альманах “Утренняя заря” 102, и Загоскин в очередной раз исполнил его просьбу. Оценив исполнительность Загоскина, Бенкендорф предлагал ему перейти на службу в III отделение.
Нередко литераторы обращались в III отделение за помощью и содействием. Так, письмом Бенкендорфу от 24 апреля 1827 г. Пушкин признает за III отделением роль арбитра в литературно-издательской сфере и, столкнувшись с правовой коллизией, апеллирует к III отделению как высшей инстанции. Речь идет о том, что в 1824 г., издавая перевод на немецкий язык “Кавказского пленника”, Е.И. Ольдекоп включил в ту же книгу и подлинник поэмы, нанеся тем самым материальный ущерб Пушкину. Правового регулирования авторского права в России в то время не было (оно появилось только в 1828 г., с утверждением нового цензурного устава и приложенного к нему Положения о правах сочинителей) и юридическая возможность призвать Ольдекопа к ответу отсутствовала. Отец Пушкина жаловался тогда же (т.е. в 1824 г.) министру народного просвещения, но ничего не добился. И вот теперь, через три года, Пушкин не находит ничего лучше, как пожаловаться на Ольдекопа начальнику III отделения, признавая тем самым, что подобные дела входят в компетенцию этого ведомства. Изложив обстоятельства этого дела, он писал: “Не имея другого способа к обеспечению своего состояния, кроме выгод от посильных трудов моих, а ныне лично ободренный Вашим превосходительством, осмеливаюсь наконец прибегнуть к высшему покровительству, дабы и впредь оградить себя от подобных покушений на свою собственность”. Впрочем, успеха он не достиг. Бенкендорф в письме от 22 августа сослался на то, что это касается не его, а цензурного ведомства, и отказался содействовать Пушкину в этом деле. Через III отделение и его начальника нередко оказывалась финансовая помощь лицам, испытывающим нужду в деньгах. В феврале 1834 г. Пушкин просил у царя через Бенкендорфа ссуду в 20 тыс. рублей на печатание “Истории Пугачева” и получил ее. В 1835 г. Пушкин просил и получил еще один заем в 30 тыс. рублей. Н.А. Полевому в 1841 и 1845—1846 гг. выплачивались пособия через III отделение. Получал деньги через III отделение и Гоголь. В 1842 г. по представлению (через Бенкендорфа) попечителя московского учебного округа графа С.Г. Строганова Николай распорядился выплатить Гоголю 500 руб. серебром. В 1845 г. по ходатайству А.О. Смирновой и после рекомендательного письма В.А. Жуковского шефу жандармов и начальнику III отделения А.Ф. Орлову тот доложил Николаю о том, что Гоголь вновь нуждается в деньгах, но оказалось, что представление министра народного просвещения С.С. Уварова по тому же вопросу состоялось раньше и царь уже распорядился в течение трех лет выплачивать Гоголю по тысяче рублей серебром в год.
Во второй четверти XIX в., когда публичное выражение мнений было сужено контролем цензуры, наиболее важным представителем власти по отношению к литературе выступало III отделение. Оно было не столько репрессивно-карательным учреждением, сколько информационно-наблюдательным и даже в определенной степени пропагандистско-воспитательным. Стремясь воздействовать на императора, литераторы, особенно журналисты, вступали в тесные отношения с III отделением и оказывали ему услуги, надеясь достигнуть своих целей (и иногда добиваясь этого). Приведенные в статье данные показывают, по нашему мнению, что связь ряда журналистов и литераторов с III отделением – не досадное исключение, обусловленное низкими моральными качествами этих людей, а закономерное явление, демонстрирующее специфические черты российской литературной системы того времени.
Отправлено: 06.08.11 10:29. Заголовок: Gata пишет: Через I..
Gata пишет:
цитата:
Через III отделение и его начальника нередко оказывалась финансовая помощь лицам, испытывающим нужду в деньгах. В феврале 1834 г. Пушкин просил у царя через Бенкендорфа ссуду в 20 тыс. рублей на печатание “Истории Пугачева” и получил ее. В 1835 г. Пушкин просил и получил еще один заем в 30 тыс. рублей. Н.А. Полевому в 1841 и 1845—1846 гг. выплачивались пособия через III отделение. Получал деньги через III отделение и Гоголь. В 1842 г. по представлению (через Бенкендорфа) попечителя московского учебного округа графа С.Г. Строганова Николай распорядился выплатить Гоголю 500 руб. серебром.
Творческой интеллигенции постоянно нужна рука цензуры.
Gata пишет:
цитата:
Секретарем А.Х. Бенкендорфа в 1828—1829 гг. служил прозаик и поэт, издатель альманаха “Альбом северных муз” (1828) Андрей Андреевич Ивановский (1791—1848). Его литературные связи и знакомства использовались III отделением; по крайней мере когда потребовалось успокоить Пушкина, обиженного отказом в зачислении в состав русской армии во время русско-турецкой войны, это поручили сделать Ивановскому в частной беседе.
У моего отца была книга о поэтах и писателях 19 века, которые сотрудничали с III отделением. Изданная еще в СССР. В ней был сделан определенный акцент на вербовку и т.п. В частности, там было много интересного о поэте Ивановском. Я ее прочитал лет в 13, а потом еще перечитывал. Потом отец дал ее кому-то почитать и с концами. Жаль. В ней было много фактического материала, несмотря на идеологию. Спасиб за статью и за ссылку.
Приведенные в статье данные показывают, по нашему мнению, что связь ряда журналистов и литераторов с III отделением – не досадное исключение, обусловленное низкими моральными качествами этих людей, а закономерное явление, демонстрирующее специфические черты российской литературной системы того времени.
"Низкие моральные качества". Чувствую душок. Надоели подобные инсинуации. Для творцов и журналистов творческая свобода и отсутствие цензуры со стороны государственной власти оборачивается утратой краёв и, как следствие, творческой импотенцией. Я говорю, разумеется, о подлиной государственной руке, нацеленной на сильное национальное государство, а не про нынешних менеджеров у руля.
В последнее время пролистала много литературы о Николаевской эпохе и Третьем отделении. Всё-таки, когда мы учились в школе, история была политизированна. Педалировались некоторые официальные точки зрения. Отсюда негативная оценка работы ведомства графа Бенкендорфа, которая при более объективном фактическом материале без надуманных интерпретаций выглядит совсем иначе. Спасибо за интересный материал.
Отправлено: 25.08.11 21:24. Заголовок: Карикатура на сестру..
Карикатура на сестру АХБ - графиню Ливен и князя Козловского (русского дипломата и, кстати, одного из информантов Кюстина). Автор - небезызвестный Крукшенк :)
А вот почему не было карикатур на самого АХБ, можно почитать здесь.
Отправлено: 26.08.11 11:45. Заголовок: "Он же должен бы..
"Он же должен быть коварным, жестоким, ухватистым. А когда начинаешь знакомиться ближе, выясняется, что Бенкендорф, он скорее добрый или, как бы сказать... добродушный, скорее, человек, способный прислушаться к просьбе. Если она не нарушает каких-то установленных пределов, то и походатайствовать. Он довольно много сделал хорошего."
Отправлено: 29.08.11 07:31. Заголовок: Корнет, а то! http:/..
Корнет, а то! Я с отсутствием эпиграмм на АХБ столкнулась еще около семи лет назад, когда писала "Параллельный сценарий", и очень тогда удивилась. Даже Пушкин, который не боялся приложить острым словцом Аракчеева, об АХБ - ни гугу :)
Отправлено: 12.10.11 11:40. Заголовок: В. А. ЖУКОВСКИЙ ПИС..
В. А. ЖУКОВСКИЙ
ПИСЬМО К А. X. БЕНКЕНДОРФУ
<25 февраля — 8 марта 1837 г.>
Генерал Дубельт донес, и я, с своей стороны, почитаю обязанностью также донести вашему сиятельству, что мы кончили дело, на нас возложенное, и что бумаги Пушкина все разобраны. Письма партикулярные прочтены одним генералом Дубельтом и отданы мне для рассылки по принадлежности; рукописные сочинения, оставшиесяпо смерти Пушкина, по возможности приведены в порядок; некоторые рукописи были сшиты в тетради, занумерены и скреплены печатью; переплетенные книги с черновыми сочинениями и отдельные листки, из коих нельзя было сделать тетрадей, просто занумерены. Казенных бумаг не нашлось никаких. Корбова рукопись, о коей писал граф Нессельрод 1, вероятно, отыщется в библиотеке, которая на сих днях будет разобрана. Сверх означенных рукописей нашлись рукописные старинные книги, коих не было никакой нужды рассматривать; они принадлежат библиотеке. Всем нашим действиям был веден протокол, извлечение из коего, содержащее в себе полный реестр бумагам Пушкина, генерал Дубельт представил вашему сиятельству.
Приступая к напечатанию Полного собрания сочинений Пушкина и взяв на себя обязанность издать на нынешний год в пользу его семейства четыре книги «Современника», я должен иметь пред глазами манускрипты Пушкина и прошу позволения их у себя оставить с обязательством не выпускать их <из> своих рук и не позволять списывать ничего, кроме единственно того, что будет выбрано мною самим для помещения в «Современнике» и в полном издании сочинений Пушкина с одобрения цензуры. Сии манускрипты, занумеренные, записанные в протокол и в особый реестр, всегда будут у меня налицо, и я всякую минуту буду готов представить их на рассмотрение правительства. Хотя я теперь, после внимательного разбора, вполне убежден, что между сими рукописями ничего предосудительного памяти Пушкина и вредного обществу не находится, но для собственной безопасности наперед протестую перед вашим сиятельством против всего, что может со временем, как то бывало часто и прежде, распущено быть в манускриптах под именем Пушкина. Если бы паче чаяния и нашлось в бумагах его что-нибудь предосудительное, то я разносчиком такого рода сочинений не буду и списка их никому не дам. В этом уверяю один раз навсегда, и все противное этому один раз навсегда отвергаю. Такую предосторожность почитаю необходимою тем более, что на меня уже был сделан самый нелепый донос. Было сказано, что три пакета были вынесены мною из горницы Пушкина. При малейшем рассмотрении обстоятельств такое обвинение должно бы было оказаться невероятным. Пушкин был привезен в шесть часов после обеда домой 27-го числа января. 29-го в десять часов утра государь император благоволил поручить мне запечатать кабинет Пушкина (предоставив мне самому сжечь все, что найду предосудительного в бумагах). Итак, похищение могло произойти только в промежуток между 6 часов 27-го числа и 10 часов 29-го числа. С этой же поры, то есть с той минуты, как на меня возложено было сбережение бумаг, всякая утрата их сделалась невозможною. Или мне самому надлежало сделаться похитителем, вопреки повеления государя и моей совести. Но и это, во-первых, было бы ненужно; ибо все вверено было мне, и я имел позволение сжечь все то, что нашел бы предосудительным: на что же похищать то, что уже мне отдано; во-вторых, невозможно (если бы я был на это способен); ибо, чтобы взять бумаги, надобно знать, где лежат они, это мог сказать один только Пушкин, а Пушкин умирал. Замечу здесь, однако, что я бы первый исполнил его желание, если бы он (прежде, нежели я получил повеление, данное государем, опечатать бумаги) сам поручил мне отыскать какую бы то ни было бумагу, ее уничтожить или кому-нибудь доставить. Кто же подобных препоручений умирающего не исполнит свято, как завещание? Это даже и случилось: он велел доктору Спасскому вынуть какую-то его рукою написанную бумагу из ближнего ящика, и ее сожгли перед его глазами, а Данзасу велел найти какой-то ящичек и взять из него находившуюся в нем цепочку. Более никаких распоряжений он не делал и не был в состоянии делать. Итак, какие бумаги, где лежали, узнать было и не можно и некогда. Но я услышал от генерала Дубельта, что ваше сиятельство получили известие о похищении трех пакетов от лица доверенного (de haute volée)*.
Отправлено: 27.12.11 18:31. Заголовок: Дом купца Христиана ..
Дом купца Христиана Таля (наб. Мойки, 58), где с 1831 по 1840 находилось III Отделение Собственной его императорского величества канцелярии. Ныне, увы, не существует.
Отправлено: 30.12.11 08:45. Заголовок: Роза пишет: Я как-т..
Роза пишет:
цитата:
Я как-то себе иначе представляла штаб-квартиру III Отделения :) Как минимум в два этажа.
А ты вспомни, сколько там человек работало :) Не то что какое-нибудь нынешнее распухшее от бездельников министерство, всё по делу и для дела. Ну и потом, когда в 1839 или 1840 переехали на Фонтанку, там уже хозяйство стало попросторнее. А в этом домишке на Мойке позже жил преемник АХБ - А.Ф. Орлов.
Все даты в формате GMT
2 час. Хитов сегодня: 20
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Какой Никс заботливый, я растрогана. И верный АХБ, как всегда, подле своего императора. Думаю, и усердного конвойного не наказали :) 
Я с отсутствием эпиграмм на АХБ столкнулась еще около семи лет назад, когда писала "Параллельный сценарий", и очень тогда удивилась. Даже Пушкин, который не боялся приложить острым словцом Аракчеева, об АХБ - ни гугу :)
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
