Отправлено: 24.11.20 15:31. Заголовок: Гондорский цикл

Рассказы по мотивам трилогии П.Джексона "Властелин колец" . Матчасть от профессора Толкина, с большой любовью и уважению к прекрасному автору мира Средиземья

 Отправлено: 24.11.20 15:33. Заголовок: Часть 1 Солнце медл..

Название: Храброе сердце
Автор: Falchi
Фендом: Властелин колец, фильм П. Джексона
Рейтинг: PG
Жанр: мелодрама, приключение, альтернатива
Размер: миди
Статус: завершён
Герои: Фарамир/Эовин (основные), Эомер, Дэнетор, Берегонд, упоминается Боромир, Теоден, Гэндальф
Примечание автора: Время действия - Эпоха Битвы кольца, некоторые места и события изменены.



Часть 1

Солнце медленно клонилось к закату, цепляясь последними своими лучами за острые пики гор и отбрасывая на землю длинные, неровные тени. Мрачный, высушенный свирепыми ветрами, прилетавшими из глубин Мордора хребет Моргай багряным кольцом охватывал горизонт. Вспышки огня то и дело сверкали на его вершинах, а удушающий запах гари и пепла постоянно висел в воздухе и как будто служил напоминанием всем живущим, что черный враг день ото дня крепнет и набирает силу.
Но здесь, у подножья водопада, диким потоком сбегающего в крохотное прозрачное озеро, спрятанное от чужих глаз плотной цепью скал и ущелий царил вечный полумрак. В самые жаркие летние дни, когда трава сгорала и превращалась в пыль, а зной становился беспощадным, это тайное убежище умело сохранять свежесть и прохладу. Яростные и порой опасные горные вихри над ним также были не властны. И даже зловонные пары Мордора, распространившиеся по всем соседним землям не могли проникнуть в этот уединенный тихий островок, ставший символом крохотной надежды на спасение от неумолимо наступающей с востока тьмы.
Молодой гондорец, закутанный в длинный темно-зеленый плащ с капюшоном в задумчивости глядел на бурлящий горный поток, пролетающий прямо у него под ногами. Брызги воды, разбиваясь о камни время от времени окатывали его высокие сапоги и полы длинной туники, но мужчина не обращал на это никакого внимания. Целиком погруженный в свои думы, он, казалось, ничего не замечал вокруг себя. Его ладонь, затянутая темной кожаной перчаткой, покоилась на рукоятке воткнутого в землю меча, а взгляд гондорца был устремлен вниз, в самый центр озера, где от воды медленно поднималась серо-голубая полупрозрачная дымка.
Туман. Туман в последнее время преследовал Фарамира, командира Следопытов Итилиэна и капитана Гондора, повсюду: в тревожных и тягостных снах, заставлявших просыпаться среди ночи, и наяву- когда в предрассветные часы он в одиночку обходил лагерь. Такой же густой туман стоял и над великой рекой Андуин в тот день, когда он увидел в ее быстро несущемся течении лодку с израненным телом старшего брата.
Боромира больше нет в этом мире. От осознания утраты каждая частичка тела молодого гондорца наполнилась горечью скорби и невыносимой болью, навечно оставившей след на его челе. Между бровями залегла тонкая глубокая складка, не исчезающая даже в те ныне редкие мгновения, когда он улыбался.
Туман заволок его мысли, на краткий миг помутив рассудок, когда Фарамир понял, что потеря того, кого он любил больше всего в своей жизни безвозвратна, и он остался один в целом свете, без единой родной души точь-в-точь как холодный камень у него под ногами, застрявший посреди стремительного водного потока.
Судьба подарила ему шанс узнать правду. Встретившиеся на границах Итилиэна загадочные существа-полурослики, прибывшие из дальних земель, поведали ему историю последних дней жизни старшего брата. От их рассказа печаль еще сильнее завладела его сердцем, когда один из тех странников обмолвился, каким испытаниям подвергся Боромир под властью погибели Исилдура. Его сильный, благородный и справедливый брат едва не сдался черным силам, и чувство вины, преследующее Фарамира с того самого дня, когда он согласился отпустить брата в Ривенделл нахлынуло с новой силой. Быть может, хвати ему мужества и настойчивости уговорить отца отправиться в земли эльфов самому, всё сложилось бы иначе.
Туман ярости и боли заполонил душу Наместника Гондора, когда младший сын принёс ему весть о смерти старшего. На глазах Фарамира всегда жесткий, несгибаемый даже под самыми страшными ударами фатума Дэнетор сломался точно хрупкий стебелек от порыва ветра. В считанные дни его изборожденное морщинами лицо посерело, властный огонь в глазах погас, а статная, высокая фигура сгорбилась и осунулась, как будто вместе с гибелью Боромира в ней навечно иссяк источник жизни. Несколько суток Наместник не шевелясь просидел в своём кресле, в темноте и в полном одиночестве, не беря в рот ни капли воды и ни кусочка пищи. Всё это время он сжимал в длинных, разом скрючившихся пальцах разломанный рог – единственное напоминание, оставшееся у него о любимом сыне. А когда Фарамир всё же решился обратиться к нему, переборов собственное отчаяние и страх, в ответ он услышал лишь тихий шепот, больше похожий на шипенье змеи: «Уходи. Лучше бы ты погиб вместо него».
Слова отца отравленной стрелой вонзились в сердце. В них было столько злости и презрения, что Фарамир ощутил, как сочивший из них яд будто в самом деле пробежал по его венам, уничтожив последнюю надежду сохранить родственную связь. И молодой гондорец осознал, что такой надеждой всегда был Боромир – как шаткий мост над пропастью, соединяющий два отвесных берега. А теперь эта переправа рухнула, и нет в целом мире такого средства, которое было бы способно ее починить.
Фарамир коротко поклонился не глядящему в его сторону отцу: «Как пожелаете, государь», - только и вымолвил он, сам удивляясь как ровно и спокойно звучит его голос. Но если больше нет надежды, нет и бесплодных ожиданий, нет разочарования от того, что они не оправдались. Лишь одна пустота. И с этой пустотой в сердце он покинул стены Белого города, как казалось ему тогда навсегда.
Негромкий шорох за спиной заставил командира отвлечься от своих мыслей. Он обернулся, устремив рассеянный взор на нарушителя его уединения. В нескольких шагах от входа в пещеру прямо под струями бьющей воды возникла также одетая в длинный плащ фигура немолодого следопыта. Его лицо было сурово, в уголках плотно сомкнутых губ залегли острые, будто выточенные из камня морщины, выдававшие много испытывавшего на своём веку воина. В выбивавшихся из-под капюшона тёмных волосах белела седина.
- Простите, что беспокою вас, капитан, - верный соратник был прекрасно осведомлен, как его командир глубоко переживает постигшее его горе, - Но я принёс срочное известие.
- Говори, Берегонд, - кивнул головой гондорец.
- Несколько человек из нашего отряда патрулировали лес к югу от Хеннен Аннун и неожиданно обнаружили там странную находку. Девушка, господин, совсем юная. Она пряталась в кустарнике, когда один из следопытов услышал шорох. Одежда на ней была вся изорвана, а сама она крайне измождена, но несмотря на это она попыталась дать нам отчаянный отпор. Мы привели её в лагерь, чтобы допросить, но она не говорит ни слова.
Фарамир удивлённо приподнял бровь, слушая рассказ своего воина. Хеннен Аннун располагался далеко от земель, заселенных людьми, с одной стороны его проходила граница с Мордором, с другой окружали непроходимые леса и болота. Прежде оживленный великий западный тракт опустел – из-за постоянных набегов орочьих отрядов мало кто отваживался ступить на него без оружия.
- Стало быть вы не смогли выведать, откуда она появилась на этих землях? – уточнил капитан.
Берегонд отрицательно покачал головой:
- Её присутствие настораживает тем больше, что нынче в лесах затаилось множество вражеских приспешников. Кто знает, какова ее истинная цель.
- Уж не думаешь ли ты, что юная девушка – лазутчица Саурона? – усмехнулся Фарамир.
- В теперешние времена, господин, зло может принять любой облик.
Гондорец оторвал от земли свой меч, спрятал его в ножны, затем скинул с головы капюшон, выпустив на свободу густую копну медных волос, приблизился к Берегонду, положил руку ему на плечо и слегка улыбнулся – много лет старый гвардеец был ему преданным другом. В юности он обучал его военному искусству, плечом к плечу они обороняли западный берег Андуина от вторжения Короля Назгулов, теперь же Берегонд вместе с ним добровольно принял изгнание на неспокойные земли Итилиэна.
Вход в шатер, служивший временным пристанищем капитана гондорцев охраняли двое следопытов. Их лица были также спрятаны за плотной тканью капюшонов, за плечами у каждого висел лук и колчан со стрелами. Фарамир жестом велел им удалиться и вошёл внутрь, Берегонд последовал за ним.
В глубине шатра, на простом походном ложе из шкур капитан увидел тонкую женскую фигурку. Девушка, как и сказал его старый друг, была совсем юной. Плечи ее покрывал изорванный тёмно-синий плащ из-под которого выглядывало испачканной землей платье. Золотистые длинные волосы, вероятно прежде заплетенные в косы, были растрепаны, лишь в паре прядей сиротливо ютились обрывки голубых лент.
Увидев вошедших мужчин, девушка резко отшатнулась, тут же упершись спиной в стену шатра, вскинула на них большие голубые глаза, в которых одновременно отразились и страх, и отчаянная решимость защищаться.
Фарамир медленно приблизился к своей неожиданной пленнице, по-прежнему следившей за ним пристальным взором, присел на корточки у её ног:
- Не бойся, дитя, мы не причиним тебе вреда, - как можно мягче произнёс мужчина, чтобы не испугать её еще больше, - Расскажи нам кто ты, и как оказалась в этих диких местах?
Девушка продолжала молчать, лишь кинула осторожный взгляд на Берегонда, замершего с непроницаемым лицом за спиной капитана. Фарамир заметил, что по её телу проходит мелкая дрожь. Вытащив из-за пояса флягу с вином, он отвинтил крышку и протянул по-прежнему безмолвствующей незнакомке:
- Выпей, ты сразу согреешься и тебе станет легче.
С этими словами гондорец улыбнулся, словно давая понять, что в самом деле не желает ей зла. Девушка выглядела такой маленькой и хрупкой, что вопреки предупреждениям осторожного Берегонда, он не мог поверить, что от столь беззащитного создания может исходить опасность. Вероятно, его попытка расположить пленницу возымела действие – незнакомка приняла из его рук флягу и отпила пару глотков.
- Понимаю, что в нынешние неспокойные времена тебе трудно довериться чужестранцам, - продолжал командир следопытов тем же тихим и мягким голосом, - Поэтому позволь представиться первым. Я Фарамир, капитан Гондора. Ты в краю Итилиэн, и здесь тебе ничего не угрожает.
Голубые глаза девушки расширились, едва она услышала с кем имеет дело. Отставив флягу в сторону, она, наконец ответила чуть хрипловатым от долгого молчания голосом:
- Меня зовут Эовин. Я с земель эорлингов, господин.
Фарамир и Берегонд переглянулись. Старый воин едва заметно нахмурился. Он успел застать далекие времена, когда свободолюбивые роханцы и доблестные гондорцы были союзниками в борьбе с темными силами востока. Теперь же, когда отношения двух королей заметно охладели, вероятно, он не был уверен в том, что всякий выходец с земель отважных всадников является другом.
- Я рад приветствовать дочь славного народа Рохана в своих владениях, - тон же Фарамира по-прежнему оставлася приветливым и миролюбивым, - Мой отец, наместник Дэнетор хорошо знаком с королём Теоденом и не раз выступал с ним рука об руку на полях сражений.
Когда из уст мужчины прозвучало имя правителя эорлингов, девушка опустила глаза. Гондорцу показалось, что они наполнились грустью.
- Как же ты очутилась в Итилиэне?
Эовин неподвижно замерла на ложе и всё также не поднимала головы. Казалось, ей требовалось собраться с силами, чтобы начать свой рассказ, наполненный печальными воспоминаниями. В том, что история её будет с трагичным исходом, Фарамир не сомневался. Недавно сам испытавший боль утраты, он научился лучше понимать чувства других.
- Я родом из Истфолда, господин, - вновь заговорила роханка, - Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой и меня вырастил дядя. Он целитель и научил меня своему ремеслу. Благодаря ему я знаю, как залечивать раны и неплохо разбираюсь в травах… Но нашу землю постигло большое горе. Всё чаще границы стали атаковывать полчища орков, сжигающие дотла наши деревни. Едва ли не каждый день по дорогам проходили вереницы людей, убегающих вглубь страны подальше от войны и пожаров. Их жилища спалили, а многих родственников убили или угнали в плен, и страдания их были безграничны.
Эовин глубоко вздохнула, помолчала немного:
В один из дней беда пришла и к нам в дом. Накануне, мой дядя уехал в Эдорас, а я осталась в деревне принимать раненных, кои в большом количестве прибывали с приграничных районов. Но однажды на горизонте появился отряд воинов и это не были всадники Рохана. Он состоял из орков и некоторых людей с юга, их иначе называют харадрим и они не уступают в жестокости своим командирам. Я смогла спастись вместе с несколькими жителями деревни, однако дорога в столицу оказалась отрезана и нам пришлось уходить сначала через леса, а затем по реке. Но плот, на котором плыли я и еще двое моих собратьев, оказался непрочным и разбился о пороги, - девушка смахнула слезу рукавом платья, - Меня вынесло на берег, где я и повстречала ваших людей. Не уверена, что кому-нибудь кроме меня удалось выжить.
Фарамир слушал историю чудесного спасения роханки не проронив ни слова и не меняясь в лице, лишь складка, залегшая между бровей стала глубже.
- И что же король Теоден предпринимает против орочьих набегов?
- Это мне неизвестно, господин. Но многими людьми движет отчаяние, всё чаще проходят слухи о падении Рохана. Говорят, никогда еще враг с востока не был так силён.
Гондорец еле заметно кивнул, отошёл от ложа, где разместилась Эовин. Рассказ девушки о бедственном положении соседнего государства и прежде верного союзника лишь усилил его подозрения. В родном для него Гондоре, который как бы не старался сильной рукой удерживать от бунтов и волнений его отец, настроения среди подданных были немногим лучше. С гибелью Боромира, народного любимца и главного наследника престола, смятения усилились в несколько раз.
- На твою долю выпало много тяжких испытаний, дитя, - заговорил он, наконец, - Я очень сожалею о том, что тебе пришлось перенести. Здесь ты можешь чувствовать себя в безопасности и спокойно отдохнуть. Лагерь следопытов скуден на добрую еду и одежду, но, думаю, мы сможем найти что-нибудь для тебя получше, - взглядом Фарамир указал на разорванный плащ девушки, - Я дам распоряжение, чтобы о тебе позаботились.
- Благодарю вас, господин, - впервые за время их разговора Эовин позволила себе улыбнуться, - Вы очень добры.
- Вы поверили её рассказу, капитан? – обратился Берегонд к своему командиру, когда они оба покинули шатёр, - Не кажется ли вам, что девушка выглядит слишком хорошо для простой селянки из дальней провинции? Да еще и после всех напастей, которые с её слов, ей довелось пережить?
- Платье её сшито из дорогой ткани, это верно, - согласился со старым гвардейцем Фарамир, - Но вид у неё изможденный и испуганный и в то, что последние дни ей пришлось бродить по лесам и болотам в одиночестве, я верю. Однако меня занимает другое, Берегонд. Ты слышал, что она поведала о положении Рохана? С её слов оно кажется куда более бедственным, чем мы представляли. От короля Теодена давно не слышно никаких вестей, а мой отец не спешит приходить ему на выручку.
- Государь обеспокоен тем, что творится на рубежах нашего королевства. Западный берег едва держит оборону…
- Государь обеспокоен тем, чтобы удержать власть, - перебил своего друга капитан Гондора, - Он стал настолько подозрителен, что кругом видит заговоры. Он не верит ни мне, не Митрандиру, ни тем более Теодену, точно позабыв о том, что тот всегда был ему союзником. Если всё будет продолжаться в том же духе, Саурон перебьёт нас поодиночке.
- Ваши речи столь же опасны, сколь и правидивы, капитан, - осторожно заметил Берегонд.
Фарамир грустно улыбнулся и кинул взгляд на догорающий костёр. Солнце меж тем окончательно скрылось за горизонт, уступая место холодному мартовскому сумраку. Лишь на вершинах мрачного хребта Моргай по-прежнему время от времени вспыхивали яркие всполохи огня, чтобы через мгновение столь же быстро погаснуть.

 Отправлено: 25.11.20 21:22. Заголовок: Как любительница пар..

Как любительница пары, радуюсь, что в фике их история получит большее развитие. И с радостью поброжу по Средиземью вместе со следопытами.

Надеюсь, Эовин представится случай умело наложить повязку-шапочку мужественному сыну Гондора .

 Отправлено: 25.11.20 22:09. Заголовок: Lana пишет: Надеюсь..

Lana пишет:

цитата:

Надеюсь, Эовин представится случай умело наложить повязку-шапочку мужественному сыну Гондора

Смешно) Не провоцируй меня на стёб, у меня в кои-то веки романтическое настроение. Хочется волшебной сказки посреди серых будней. Вот чтоб с мужественными рыцарями, златогривыми конями и прочими эльфами

 Отправлено: 25.11.20 22:11. Заголовок: Часть 2 Эовин скину..

Часть 2

Эовин скинула с плеч нательную рубашку и босыми ногами ступила на скользкие камни. Глубоко вдохнув подставила руки под ледяные струи, сбегающие из глубин ущелья, помедлив секунду сделала еще один шаг. Вода окатила с головы до ступней, заставив зажмуриться. Тело в первые секунды охватила сильная дрожь, но постепенно оно привыкло к холоду, и девушка с наслаждением отдалась горному потоку, смывающему не только пыль дорог, но и многодневную усталость.
Лишь от тревоги, терзающей душу юной княжны все последние месяцы, вода не могла избавить. Мыслями Эовин была далеко – в самом сердце Рохана Эдорасе, рядом с её царственным дядей королем Теоденом, неожиданно впавшим в пучину безумия. С раннего детства заменившей ей и ее брату Эомеру умерших родителей, он был для неё самым родным и близким человеком, которого она полюбила беззаветно и всей душой. И тем больнее было наблюдать как день ото дня прежде полный жизни, смелый и рассудительный правитель угасает на глазах, теряя разум и силу воли.
Прошло слишком много времени прежде чем сын короля Теодред и Эомер смогли догадаться, что причина страданий государя в колдовстве, насылаемом советником Гримой. К моменту, когда правда всплыла на поверхность, проклятый предатель Гнилоуст уже успел завладеть расположением Теодена и отдалил от него самых верных ему людей. Правитель Рохана оставался глух к призывам сына и племянников. Тьма, сгущавшаяся над землей эорлингов, также более не трогала его ум и сердце.
Не в силах наблюдать за медленным разрушением королевства Теодред и Эомер втайне от государя и его лживого советника взяли управление в свои руки. Принц Рохана, узнав от своих разведчиков о наступлении армии орков на Изенских бродах, спешно отправился в западные земли, а Эомер с верными ему всадниками умчался на восточные рубежи. Оставшись во дворце один на один с врагом, Эовин как могла пыталась поддерживать умирающего правителя, но он был настолько слаб, что даже перестал узнавать некогда любимую племянницу, чем заставлял её сердце рваться на части от боли и отчаяния. А Грима Гнилоуст лишь набирался сил, словно черпая их из тела и рассудка Теодена. В отсутствии его сына и племянника он ощущал себя в столице полноправным владельцем, не чураясь при всякой возможности напоминать об этом окружающим.
Однажды ночью мучимая бессонницей Эовин вышла прогуляться на смотровую башню. Свежий ночной воздух немного успокаивал и давал короткую передышку от тревожных дум и волнений. В свете луны рядом с одной из бойниц она разглядела силуэт Гримы, явно замершего в ожидании кого-то. Снедаемая гневом и страхом, девушка спряталась за колонной и смогла проследить за изменником. Своими глазами она увидела, как Гнилоуст через своих сообщников передает магу Саруману сведения о состоянии короля Теодена. И в тот миг подозрения, мучившие братьев и её саму подтвердились. Долгие годы претворявшийся другом Рохана чародей на самом деле служил врагу Средиземья.
Не желая терять ни минуты Эовин решилась на отчаянный шаг. Во дворце не от кого было ждать помощи и той же ночью, собрав небольшую горстку верных всадников, девушка отправилась вдогонку за Эомером, чтобы сообщить ему, кто на самом деле стоит за безумием короля. Но ни она, ни её спутники не знали, что часть Великого тракта, по которой они надеялись сократить путь давно захвачена орками. Ценой своей жизни преданные слуги смогли уберечь роханскую княжну от плена, позволив ей убежать, и она осталась в лесах совершенно одна, невесть сколько блуждая по непроходимым чащобам и болотам, потеряв надежду на спасение, пока её не обнаружили следопыты Итилиэна.
Эовин почти ничего не знала о соседнем королевстве – в её памяти сохранились лишь отрывочные сведения о прекрасном белом городе, славившемся подвигами в борьбе с тёмным врагом. Знала она и то, что в последние годы правитель Дэнетор стал замкнут и нелюдим, прекратив все связи с Роханом. Об этом с сожалением упоминал Теоден еще до того, как поддался чарам Сарумана, сокрушаясь, что в случае войны у него не будет уверенности в поддержке Гондора, предпочитающего действовать в одиночку, несмотря на заключенный когда-то договор о вечном союзничестве.
Потому, оказавшись в лагере следопытов она сочла за благо смолчать о своём истинном происхождении, хотя провела уже здесь несколько дней. По обрывкам разговоров между воинами и их капитаном она смогла убедиться, что гондорцы едины с роханцами в стремлении уничтожить наступающую с востока тьму, но её по-прежнему терзал страх неизвестности за судьбу братьев и дяди, оставшегося в Эдорасе.
Всё также предаваясь невесёлым думам, Эовин вытерлась куском шерстяной ткани и начала поспешно одеваться: на берегу задувал студёный мартовский ветер. Склонив голову выжала воду из золотистых прядей, потянулась за брошенным на камнях плащом.
- Не слишком ли холодное время для купания ты выбрала? – услышала она за спиной негромкий бархатный голос.
Девушка вздрогнула и резко обернулась, так и замерев с плащом в руках. Фарамир стоял в несколько шагах, скрестив на груди руки и наблюдая за ней взглядом внимательных серых глаз. За те дни, что Эовин провела среди следопытов она успела лучше познакомиться с капитаном – он много расспрашивал её о Рохане и о событиях, происходящих в государстве эорлингов. Девушка успела заметить, что сын Дэнетора не только обходителен и вежлив в беседах, но и необычайно красив. Она не раз замечала за собой, как ей хотелось подольше рассматривать его высокую статную фигуру, сильные руки, благородное лицо с правильными чертами, обрамленное длинными светлыми волосами. Ей нравилось проводить с ним время, однако теперь, поняв, что он следил за ней у водопада, княжна испытала прилив гнева и смущения.
- Не забывайте, что я родом из сурового края, господин, - ответила Эовин, стараясь придать голосу как можно больше уверенности, - Мы не боимся ни жары, ни холода. Но очень не любим, когда кто-то проявляет к нам неуважение. Вы не должны были подсматривать за мной.
- Я подошёл не больше минуты назад, ты можешь быть спокойна, - гондорец продолжал оставаться невозмутимым как скала, - Я обещал, что в моём лагере тебе ничего не будет угрожать. И, разумеется, твоей чести тоже. Но уходить так далеко к реке было опрометчиво с твоей стороны, в этих местах опасно находиться одной слишком долго.
Роханка оставила его слова без ответа, испытав облегчение, что капитан не был свидетелем того, как она плескалась под струями водопада. Воспользовавшись небольшой заминкой, девушка закуталась в плащ, словно хотела спрятаться от его испытывающего взгляда. Налетевший вновь порыв ветра заставил её поёжиться – даже плотная ткань не спасала от холода.
- Вернёмся к костру, - Фарамир протянул девушке руку, - К сумеркам ветер только усилится, ты замёрзнешь.
Помедлив пару секунд Эовин вложила свою ладонь в ладонь гондорца и почувствовала, как ей сразу становится теплее. И несмотря на то, что рука его была жесткой как железо, а от необходимости постоянно держать меч и натягивать тетиву лука пальцы огрубели, само прикосновение показалось ей мягким и нежным.
Пока они шли к лагерю, девушка решилась нарушить молчание:
- Имею я право спросить вас кое о чём? – и, получив утвердительный кивок головой, продолжила, - Смогу ли я в ближайшее время вернуться домой? Я очень беспокоюсь о своих родных. Мой дядя в Эдорасе, если он вернется в деревню и застанет там одни лишь руины, то сойдет с ума от горя.
Фарамир не сразу ответил, словно подбирая слова, прежде чем выдать неприятную правду:
- Мне представляется это маловероятным. Дороги, соединяющие Гондор и Рохан перекрыты и понадобится много времени, чтобы отыскать обходные пути. К тому же мне нужно в скором времени отправляться в Минас-Тирит. Сведения, которые я получаю с восточного форта очень беспокоят меня, я обязан передать их отцу.
- А что будет со мной? – с тревогой осведомилась Эовин.
- Ты поедешь с нами, - Фарамир успокаивающе сжал её ладонь, - Мне жаль, что тебе придется пережить разлуку с твоим дядей, но сейчас иного выхода нет. Мы сможем передать ему послание, когда вернемся в столицу.
От мысли, что она так и не успеет увидеться с братом и рассказать ему всё, что ей удалось выведать о королевском советнике и Сарумане, сердце девушки болезненно сжалось. Нельзя было терять ни минуты, а обрисованный капитаном Гондора план мог отсрочить её возвращение на неопределенное время. Первым стремлением роханки было раскрыть Фарамиру всю правду, но она тут же отбросила эту мысль. Слишком много тайн, не предназначенных для чужих ушей крылось в её истории, да и капитана больше волновала судьба собственного народа, которому грозила не меньшая опасность.
- Я не могу здесь оставаться, - упрямо пробормотала Эовин, высвобождая руку, - Если вы знаете, как можно добраться до границ Рохана, минуя орочьи заставы, скажите мне. Я пойду одна и сумею остаться незамеченной.
Гондорец остановился, заглянул в её глаза, которые так и горели решимостью:
- Выбрось из головы эту глупую затею, дитя. Пока ты находишься в моём лагере, я отвечаю за тебя и ни за что не позволю пойти на верную смерть.
- Я всего лишь хочу вернуться домой, также, как и вы, - не желала сдаваться роханская княжна, - К тому же я понимаю, что своим присутствием я доставляю вам ненужные хлопоты. Ваш советник и так смотрит на меня с недоверием.
При упоминании о родном доме Фарамир слегка усмехнулся – в отличие от Эовин он не был уверен, что его там кто-то ждёт. А вслух произнёс всё тем же ровным и спокойным тоном:
- Берегонд всегда был осторожен и предусмотрителен. Это одни из тех качеств, за которые я его очень ценю, но он верно служит мне, и ты можешь не беспокоиться на его счёт. Мой воин сделает так, как я ему прикажу.
Они уже подошли к укрытому в лесной чаще военному лагерю, где следопыты разводили костры и готовили в навесных котлах свою нехитрую походную пищу. Девушка заговорила тише, чтобы не привлекать к себе внимание:
- А мне вы тоже собираетесь приказывать? – размеренный, но при этом не терпящий возражения тон гондорца порядком задевал её самолюбие, - Я никогда не забуду, что вы спасли мне жизнь, но я не ваша пленница.
- Разумеется, нет, - Эовин показалось, что серые глаза капитана похолодели,- Но я действую в интересах твоей безопасности и безопасности вверенных мне людей. Тебе придется подчиниться.
Роханка от обиды закусила губу, понимая, что любые её доводы мгновенно разобьются о каменную стену непоколебимой уверенности сына наместника. Краем глаза она увидела, как к ним приближается Берегонд. Не желая лишний раз встречаться с подозрительным гвардейцем, она решила, что лучше будет заблаговременно удалиться:
- Позвольте мне вернуться в шатёр, господин, - голос её был исполнен нарочитым почтением, - Снаружи в самом деле становится очень ветрено.
- Иди, Эовин, - отпустил её Фарамир и едва она скрылась из виду, повернулся к своему преданному солдату, - Вижу тревогу на твоём лице, мой друг. Что за известия ты мне принёс?
- Гонец сообщил, что нынче ночью на Каир Андрос совершено нападение. Десант орков высадился у восточного форта. Гарнизон отбил атаку, благодаря хорошо укреплённому берегу, но никто из командиров не сомневается, что в скором времени они повторят попытку. Кроме того, с башен форта дозорные несколько раз наблюдали крылатых тварей в долине над Минас-Моргулом.
- Это слуги короля Ангмара, - гондорец в задумчивости опустил взгляд на разгорающийся костёр, - Помнишь, мы с ними однажды уже встречались на западном берегу Андуина. Тогда обороной руководил мой брат Боромир, он был один из немногих, кто не потерял волю перед видом этих чудовищ. Всех прочих, не столь сильных духом при одном взгляде на них охватывал леденящий ужас.
- Но тогда они отступили, - заметил с осторожностью Берегонд.
- И я не раз задавался вопросом, почему Чёрный предводитель смирился с поражением. Я хорошо помню ту битву и имею все основания полагать, что у него хватило бы сил полностью завладеть Осгилиатом. Думаю, король Ангмара преследовал иную цель, ведь он по своему происхождению нуменорец. А, значит, обладает недюжинным умом и хитростью. Перейдя на сторону тьмы он лишь преумножил эти качества, обратив их в искусное оружие зла, - Фарамир перехватил вопросительный взгляд старого гвардейца, - Он принц Нуменора, ты не ослышался. В беседах с Митрандиром, мы часто заводили о нём разговор, могу с уверенностью сказать, что из всех приспешников Саурона он самый ловкий и опасный.
- Неужели же в Средиземье нет средства, способного его остановить?
- Ему ещё не судьба погибнуть, и падёт он не от руки смертного мужа – так сказано в древнем пророчестве, Берегонд.
Старый гвардеец пожал плечами:
- Вы верите в эти вековые легенды?
- Я изучил много старинных манускриптов, скрытых в библиотеке моего отца. И чем больше я наблюдаю за происходящем в Арде сейчас, тем больше убеждаюсь, что это не сказки. Король Ангмара пощадил Осгилиат не из трусости или слабости, он проверял, насколько сильный отпор могут дать ему гондорские воины. И если крылатые твари вновь запарили в воздухе над Минас-Моргулом я готов поклясться Белым древом, он предпримет еще одну попытку в самое ближайшее время.
Берегонд опустил голову на грудь, и седая прядь упала ему на чело. Неотвратимость грядущей кровопролитной битвы омрачила его разум:
- Каковы будут ваши распоряжения, господин?
Фарамир, погруженный в свои мысли, вертел в руках поднятый с земли прутик. Прошло несколько минут, прежде чем он удостоил воина ответом:
- Оставьте в Каир Андрос малую часть наших людей, только лишь чтобы держать укрепления, пока не закончатся снаряды и продовольствие, - прутик хрустнул в его длинных пальцах, - Остальные должны немедленно отправиться в Осгилиат. Пусть король Чародей думает, что мы не осведомлены о его планах. Мы вернёмся в Минас-Тирит, я должен сообщить о своих догадках государю.

Эовин сидела на ложе из шкур, завернувшись в тёмно-зеленый плащ, одолженный у следопытов Итилиэна. От него исходил терпкий аромат сочных трав и костра – вечных спутников гондорских странников, проторивших сотни троп в лесах и ущельях Арды. Она слышала, как за стеной шатра воины собираются в долгий путь, на север, в сторону неизвестных ей земель, на которых она никогда не бывала. И мысль о том, что ей тоже придется уйти с ними той же дорогой, всё дальше от родного Рохана, так и не успев предупредить брата о нависшей над их королевством угрозой жгла сердце каленым железом.
Когда Фарамир неслышным шагом вошёл в шатёр, она едва удостоила его взглядом. Первый раз за всё время их знакомства, ей не хотелось заговаривать с ним или слышать его голос. Вопреки его заверениям, она сейчас ощущала себя пленницей, без возможности выбора и едва сдерживала в себе негодование.
- Ты всё ещё злишься на меня? – будто прочитав её мысли обратился к ней капитан Гондора.
- Смею ли я держать на вас обиду после того, как много вы для меня сделали? – самообладание всё же не изменило юной княжне, - На этой земле вы в своём праве.
Мужчина присел рядом с ней на расстеленные шкуры, отстегнул от пояса спрятанный в ножнах меч и положил на землю у своих ног. Впервые он предстал перед ней без оружия. Фарамир находился так близко, что его колено касалось полы ее длинного платья. Эовин заметила, каким усталым он выглядел – вне всякого сомнения разум его терзали мрачные думы.
- Я прекрасно понимаю твоё стремление вернуться в Эдорас, - тихим голосом начал он, - Но сейчас я не могу изменить свои планы. Над моим государством нависла большая опасность.
- Над моим тоже! – неожиданно резко даже для самой себя выпалила девушка, - Рохан погибает изнутри, его бескрайние степи топчут полчища орков, деревни сжигают дотла, и никто не в силах это остановить. Но я понимаю, что тебя бедствия земли эорлингов не волнуют.
В порыве отчаяния Эовин забыла о своей прежней почтительности, которую следовало бы выражать простолюдинке перед сыном наместника. В ней разом заговорил голос Белой девы Рохана.
- Почему ты говоришь, что твоя страна погибает изнутри?
Княжна с глубоким вздохом закрыла лицо руками – её разом охватили болезненные воспоминания:
- Ты спрашивал, по какой причине король Теоден не защищает свой народ от вражеских набегов, так знай, что наш правитель давно утратил власть в государстве. Он находится под чужим влиянием, которое медленно его убивает. Народ перестал узнавать своего конунга, славившегося отвагой и справедливостью. Вне всяких сомнений его опутали сети врага и в скором времени нас всех ожидает смерть. Рохан падёт, и если этому суждено случится, я хочу погибнуть вместе с ним.
- Так вот отчего несмотря на постигшие его бедствия Теоден ни разу не направил в Гондор красную стрелу, - в растерянности проговорил Фарамир, - Его разум не подчинён воли. А как же его сын Теодред и князь Эомер? Неужели они тоже пали жертвой заговора?
Эовин покачала головой, в глазах её стояли слёзы:
- По слухам они покинули столицу и от них нет никаких вестей.
Гондорец осторожно положил ладонь ей на плечо:
- Не думай, что твоё горе не трогает меня, - он почувствовал, как девушка неловко подалась ему навстречу и так же бережно обнял её второй рукой, - И участь Рохана беспокоит меня не меньше судьбы Гондора. Я обещаю тебе, что непременно расскажу обо всём наместнику. Какими бы трудными не были сейчас времена, государь всегда считал Теодена своим союзником, он не оставит эту новость без внимания.
Эовин ощутила, как вокруг неё сомкнулось кольцо его рук и в первые секунды испытала испуг и смущение - прежде ни один мужчина, кроме дяди и братьев не смел касаться её. Но присутствие молодого гондорца оказалось таким приятным и успокаивающим, от его тела исходило столько тепла и заботы, что она тут же позабыла про свой страх, прижалась к его груди и дала волю душившим её слезам:
- Тебе не хуже меня должно быть известно об истинном положении дел между двумя государствами. Я давно поняла, что в этой войне каждый сам за себя.
Слова, вырвавшиеся из уст девушки, повисли в воздухе. Они являли собой чистую правду, которую сын наместника втайне от себя самого не хотел признавать. Прочный некогда союз Гондора и Рохана давно дал трещину и виной тому было не только и не столько безумие конунга степных всадников, сколько властолюбие и гордыня его собственного отца.
- Не всё ещё потеряно, Эовин. Когда мы вернемся в Минас-Тирит я постараюсь отыскать Митрандира. Он всегда мог дать добрый совет даже в те минуты, когда положение казалось безвыходным.
Девушка подняла голову – в её глазах отразилось неподдельное любопытство:
- Я никогда не слышала этого имени. О ком ты говоришь?
Фарамир загадочно улыбнулся, стёр большим пальцем с её щеки слезинку. Эовин слегка вздрогнула от его прикосновения, но не отстранилась. Гондорец тоже не спешил разжимать объятия:
- Неужели в твоих землях никогда не слышали о странствующем чародее, появляющимся из ниоткуда и развлекающем народ на площади разными фокусами вроде разжигания огня из воздуха? Его иногда ещё называют Гэндальфом Серым. В прежние времена он был частым гостем в Минас-Тирит и его прибытие всегда ознаменовывалось для его жителей большим праздником. На самом деле это великий маг, он столь же древний как и сама Арда, а его мудрость простирается далеко за пределы Средиземья. В пору моей юности мы с ним провели много дней в библиотеке моего отца, разбирая старинные письмена. Благодаря ему я очень много узнал об истории Гондора и Нуменора, он научил меня расшифровывать давно канувшие в воду языки, постигать силы природы, черпать опыт из прошлого, которое теперь незаслуженно забыто. К несчастью, государь не разделял моей радости от подобных встреч, считая их пустой тратой времени. Он предпочитал видеть меня с мечом и луком, а не с книгой, поэтому в конце концов наши пути с Гэндальфом разошлись, но он всегда чувствовал, когда мне нужна была его помощь.
Эовин с замиранием сердца слушала рассказ гондорца, который смог ненадолго заглушить её собственную печаль и тревогу. Она никак не могла поверить, что перед ней сидит человек, собственными глазами видевший древнего мага:
- В родном мне Рохане о таких чародеях можно было узнать только лишь из преданий. И то, не думаю, что кто-то принимал их за чистую монету.
- А что тебе известно об эльфах и гномах?
- Вероятно ещё меньше чем о твоём волшебном друге Митрандире. Неужели с ними ты тоже обсуждал древние манускрипты в библиотеке Гондора?
Фарамир добродушно рассмеялся, с удовольствием отмечая, что юная роханка совсем расслабилась и доверчиво льнула к его груди. Слёзы в бездонных глазах высохли, не оставив и следа. Он поудобнее устроился на походной постели из шкур, по-прежнему прижимая её к себе. Странное чувство овладело командиром Итилиэна – точно он выбрался на островок тишины и умиротворения посреди бушующего моря. Присутствие хрупкой прекрасной девушки с диких земель отогревало его замершее от непрекращающихся испытаний сердце.
— Митрандир часто рассказывал мне об этих таинственных существах. Возможно, он один из немногих, кому посчастливилось знать их лично.
— Расскажи мне, — попросила Эовин, и в голосе ее было столько искреннего нетерпения, сколько бывает у ребёнка, выпрашивающего сказку на ночь, — Расскажи мне что-нибудь.
— Хорошо, как пожелаешь. Я поведаю тебе о том, как первые эльфы изобрели музыку. Они создали её раньше, чем дали название всем предметам, которые их окружали. Это случилось очень-очень давно, мир тогда был совсем другим, чистым и прекрасным, потому что в нём еще не пробудилось зло, не правили гордыня и ненависть…
Роханка слушала его низкий протяжный голос, звучащий как красивая мелодия, рождаемая струнами лютни в руках искусного музыканта. Он говорил тихо, неторопливо и складно, и в описываемых им историях она уже перестала отличать правду от хитросплетенного вымысла. Голова её будто налилась свинцом, а веки сами собой смежались, по телу блаженным потоком разливались покой и безмятежность.
— Прошу, продолжай, — пробормотала Эовин, когда Фарамир прекратил свой рассказ, заметив, что её клонит в сон.
— Ты злоупотребляешь моим красноречием, дитя, — полушутя отозвался гондорец, — Я знаю ещё сотни подобных историй. Чтобы выложить тебе их все, одной ночи не хватит.
Девушка открыла глаза, повела немного затекшей шеей:
— Не называй меня так, — произнесла она с нотками обиды в голосе.
— Должен же я как-то тебя называть.
— Моё имя Эовин, — напомнила роханка, — И я уже не ребёнок!
Фарамир посмотрел ей в лицо долгим пристальным взглядом, от которого по телу прошёл уже знакомый, неясный по своей природе трепет.
— О, да, ты не ребёнок, — каким-то странным голосом выговорил он, затем наклонился к ней и запечатлел на лбу быстрый короткий поцелуй, — Теперь я это точно вижу.
Девушка растерянно вскинула на него глаза, ощущая, как кожа в том месте, где он коснулся её своими губами начинает гореть. Не дав ей ничего сказать, гондорец легко отстранил её от себя, рывком поднялся на ноги.
— Ложись спать, Эовин, — произнёс капитан своим обычным ровным голосом, — Завтра мы тронемся в поход, дорога будет утомительной.
С этими словами, он столь же быстро скинул с плеч свой длинный плащ, накрыл им лежащую на шкурах роханку.
— А как же ты? — только и смогла вымолвить Эовин, удивленная такой переменой его настроения, — Ночью холодно, ты замёрзнешь без него…
— Я воин, и мне не привыкать спать на голой земле, — точно в подтверждении своих слов мужчина растянулся прямо на полу в другом конце шатра и сложив руки на затылке, — Спокойной ночи, набирайся сил.
Эовин ещё с полчаса лежала, закутавшись в до сих пор хранивший его тепло плащ. Сердце никак не могло успокоиться и бешено колотилось в груди, а память из раза в раз возвращала её к событиям минувшего вечера. Приподнявшись на локте девушка устремила взгляд в темноту, внимательно прислушалась. Ответом ей служило лишь его ровное, размеренное дыхание. Глубоко вдохнув она без сил опустила голову на постель, и сама не заметила, как провалилась в сон.

 Отправлено: 26.11.20 08:22. Заголовок: Эовин моя любимая же..

Эовин моя любимая женская героиня в ВК, как их пара с Фарамиром. Спасибо, Falchi, за поднятую тему.

 Отправлено: 28.11.20 14:45. Заголовок: Falchi пишет: Не пр..

Falchi пишет:

цитата:

Не провоцируй меня на стёб, у меня в кои-то веки романтическое настроение. Хочется волшебной сказки посреди серых будней.

Я со всей любовью и уважением к чувствам хоббитов, эльфов, гномов, их коней, особенно вороной масти #жизнивороныхважны и прочих меньшинств, тут даже Арагорн приклонил колено.

А если серьёзно, я с нетерпением жду развития отношений Эовин и Фарамира. Пока дошла они уже пообниматься успели, лапули. Правильно, после холодной ванны девушку надо согреть, заботой и поцелуями.

 Отправлено: 28.11.20 16:44. Заголовок: Очень сложно не скат..

Очень сложно быть серьезной и не скатиться в гомерический хохот когда Ворд из раза в раз предлагает тебе исправить Гондор на Гондурас))
Домой приеду, закину ещё кусочек.

NataliaV пишет:

цитата:

как их пара с Фарамиром.

Моя тоже, спасибо за внимание!

 Отправлено: 28.11.20 18:41. Заголовок: Часть 3 Следующие д..

Часть 3

Следующие дни они провели в пути. Разведчики Следопытов Итилиэна, шедшие на несколько лиг впереди сообщили, что часть Великого тракта, пролегающая через Серый Лес занята разрозненными отрядами орков, вероятно прибывшими с подножья Кирит Унгол. У излучины Андуин, где начинается небольшой участок мелководья они обнаружили грубо вытесанные поваленные деревья, по всей видимости служившие диким пришельцам переправой. Фарамир повёл своих людей в обход через заболоченный берег реки, окруженный небольшим редким лесом. Тропы, спрятанные между мшистыми кочками были совсем узкими, на некоторых участках земля проваливалась под ногами и оставленные следы мгновенно заливались мутной серо-бурой водой. Воздух был пропитан болотистым газом, иногда его скапливалось так много, что становилось трудно дышать. Им пришлось спешиться и замедлить ход — за часы долгой и трудно дороги лошади устали и недовольно фыркали, когда их копыта увязали в грязи.
Эовин держала в поводу свою гнедую кобылу, время от времени поглаживая её по узкой белёсой морде, успокаивая и подбадривая. Скакуны с севера отличались горделивой статью и горячим нравом, подобно их всадникам, но явно уступали в выносливости роханским степным лошадям, способными держаться на ногах сутками и преодолевать огромные расстояния, не теряя своей прыти.
Девушка выловила взглядом среди впереди идущих воинов фигуру Фарамира. Его голова была покрыта капюшоном, из-под которого выбивались завитки длинных волос, тетива лука, висевшего за плечами, поблескивала в лучах пробивающегося сквозь кроны деревьев солнца. Правая ладонь его лежала на рукоятке меча, а левой он изредка похлопывал по шее своего огромного рыжего жеребца. Красивый и резвый как ветер конь по кличке Янтарь в отличие от своего хозяина не мог похвастаться любезной учтивостью. На одном из привалов Эовин попробовала погладить его по широкому, прорезанному белой полосой лбу, но в ответ получила лишь презрительное ржание. Жеребец забил копытом и задёргал привязь, однако стоило только Фарамиру к ним приблизиться, как тут же успокоился и замер, смиренно опустив голову.
«Похоже я не слишком ему понравилась», — заметила тогда Эовин с чуть виноватой улыбкой.
«Не думаю, — отозвался гондорец, протягивая своему любимцу кусочек хлеба, — Просто он к тебе ещё не привык. Кроме того, он видел, как мы только что разговаривали у костра. Янтарь ко всему прочему страшно ревнив».
В ответ на его слова девушка лишь отвела взор, и вновь посмотрела на коня, наблюдающего за ней умными тёмными глазами.
«Я уверен, что вы подружитесь, — продолжал тем временем капитан, — Кому как не рохиррим знать, как следует правильно обращаться с лошадьми».
Медленно сгущались сумерки, когда путники, наконец покинули неприветливую болотистую топь и вышли к Андуину. Они оказались на лесной опушке, которую с одной стороны огибала гряда камней, а с другой надёжно защищали несколько зелёных холмов. Услышав приказ командира остановиться на ночлег, Эовин с наслаждением опустилась на один из камней и вытянула перед собой гудевшие от долгого перехода ноги. Некоторое время она наблюдала за тем, как следопыты разнуздывают коней и ставят лёгкие, но надёжно укрывающие от ночной прохлады палатки, однако вскоре не желая оставаться в стороне и быть для воинов ненужной обузой, поднялась и помогла приготовить для разжигания хворост. По счастью гондорцы за те дни, что она провела в их обществе успели немного привыкнуть к столь необычному для них соседству и иногда доверяли несложные поручения.
Отдав одному из мужчин горстку только что собранных веток, девушка поискала глазами капитана и тут же увидела его, стоящим на краю полянки. Фарамир в окружении нескольких своих людей проверял меч. Лицо его казалось обеспокоенным и сосредоточенным, и Эовин сразу почувствовала охватившее её волнение. Капитан положил руку на луку седла и занёс ногу в стремя с явным намерением куда-то уезжать. Улучив момент, когда воины отошли в сторону, чтобы подготовить оружие и взобраться на своих коней, девушка проворно подбежала к нему и негромко окликнула:
— Фарамир!
Гондорец обернулся, и она поняла, что не ошиблась — взгляд его был очень серьёзным.
— Что-то случилось? Ты уезжаешь?
— Необходимо проверить окрестности, — коротко сообщил ей капитан, — Мы скоро вернёмся, пока нас не будет, ни на шаг не отходи от лагеря.
Эовин торопливо кивнула в ответ, настороженно наблюдая за тем, как он пришпоривает Янтаря и вместе с другим всадниками скрывается в лесной чаще. Смотря ему вслед, девушка вдруг осознала, что испытывает неподдельную тревогу. Проведенные вместе дни в длительных переходах и вечера у костра сблизили их, и, хотя Фарамир больше ни разу не коснулся её, не рассказывал столь воодушевивших историй о диковинных волшебниках и эльфах и не оставался ночевать в её палатке, она постоянно чувствовала его присутствие рядом с собой. Сама мысль, что с ним может случится что-нибудь плохое внушала ей ужас.
Прошло больше часа с момента ухода капитана Гондора, а от него по-прежнему не было никаких вестей. Костры уже вовсю разгорелись, по лагерю разносился пряный запах тушёного мяса, возбуждающий аппетит уставших путников, однако Эовин не могла заставить себя притронуться к еде. Её волнение нарастало с каждой минутой, но, украдкой разглядывая непроницаемые лица солдат, каждый из которых был занят своим делом, она понимала, что не может ничего спросить у них о Фарамире. Никто из них не обязан был докладывать неизвестной чужестранке о делах своего капитана, и ей ничего не оставалось кроме как терпеливо ждать его возвращения.
Чтобы отвлечь себя от грустных мыслей девушка решила заняться приготовлением отвара из целебных трав, которые она успела собирать по дороге. Один из воинов в пути подхватил простуду и мучился от сильных приступов кашля. Сделанное её руками лекарство уже начало действовать, и Эовин радовалась, что хоть чем-то может быть полезна своим спасителям. Закинув в кружку щепотку душицы, она обнаружила, что в её мешочке значительно иссяк запас багульника. Девушка вспомнила, что видела его заросли у подножья камней на самом берегу реки. Чтобы добраться до места, нужно было обогнуть поляну и, хотя Фарамир просил её не на шаг не отдаляться от лагеря, ей показалось, что река совсем недалеко: шум плескавшейся воды Андуина постоянно достигал её слуха.
Эовин поднялась на ноги и неприметно для остальных отошла от костра. Вечерний воздух был пропитан речной свежестью, задувал лёгкий ветерок приятно остужая разгорячённое после долгого сидения у огня лицо. Природа вокруг наполнилась тишиной и прохладой, позволяя ненадолго забыть о полыхавшем в землях Арды пламени войны.
Добравшись до каменистого берега, девушка отчётливее услышала гул Великой реки. Андуин беспрестанно нёс свои глубокие, тёмные воды вниз по течению. Хлопья пены, во множестве собиравшиеся на гребне волн, сияли в лучах заходящего солнца. Рассеянные вдоль отмели островки скал, покрытые редким мхом, сверкали различными оттенками, отливая, то золотом, то серебром, и казалось, будто бы сами хранители подземных сокровищ трудолюбивые гномы разбросали на них свои драгоценные монеты.
Нарвав нужных ей трав, Эовин уже хотела также потихоньку вернуться на привал, но, залюбовавшись красотой бурлящей под ногами реки, поднялась на камень у обрыва и замерла в восхищении перед величественной стихией. В её родных краях земля была преимущественно покрыта степями и редкими низкорослыми деревьями, а протекавшие через них реки никогда не отличались полноводностью. Здесь же, на огромных просторах Итилиэна Андуин представал во всей красе своего могущественного великолепия.
Роханка перевела взгляд на тропинку, сбегавшую вниз к реке. Она была настолько крутой и узкой, что даже одному человеку было бы трудно по ней спуститься, скорее всего её протоптали какие-то дикие животные, дабы наведываться к воде в поисках рыбы. Взор девушки всё также рассеянно блуждал по камням, как вдруг в самом низу дорожки, она заметила предмет, своими очертаниями напоминающий перчатку, какую носили воины. Приставив ладонь козырьком ко лбу, Эовин сделала шаг вперёд и вновь вгляделась в обнаруженную находку. Сердце в груди забилось сильнее — вне всякого сомнения перед ней лежала вещь, принадлежавшая кому-то из людей. Цепляясь за острые уступы, девушка спустилась вниз, не обращая внимания на осыпающиеся с тропы камешки, больно царапающие пальцы. Всё её внимание было приковано к перчатке, а когда, преодолев отвесный спуск, княжна, наконец, добралась до желаемой цели и взяла её в руки, из горла её вырвался сдавленный стон. Перчатка была сделана из грубо выдубленной кожи и уже порядком поистёрлась и сжалась под лучами солнца, но на тыльной стороне её Эовин смогла разглядеть выцветший герб королевского дома эорлингов. Вне всякого сомнения, найденная ей вещь принадлежала кому-то из воинов рохиррим.
Девушка быстро спрятала находку за пазуху. Стараясь унять дрожь в руках, торопливо огляделась по сторонам — один из эоредов был здесь, проходил по этим землям, несмотря на расставленные на границах с Гондором вражеские отряды. Возможно Эомеру или Теодреду удалось направить гонца в северные края, чтобы просить наместника Дэнетора о помощи. От постигшей её догадки тело охватила новая волна дрожи. Брошенная перчатка могла означать, что верный воин короля не достиг своей цели и встретил на берегах Андуина свою смерть.
Позабыв об опасности и о предостережениях Фарамира, Эовин принялась в волнении осматривать берег, всё дальше уходя от лагеря. Она надеялась, что ей удастся отыскать ещё какие-то приметы пребывания роханцев, но попытки не увенчались успехом. Покрытая разбитыми водой камнями и редкими кустарниками местность не сохранила больше никаких следов.
От тщетных поисков её отвлёк хруст веток и приглушённое рычание, раздавшееся совсем близко. Вжав голову в плечи, девушка обернулась на шум — в росшем неподалёку кустарнике явно кто-то затаился и внутренний голос мгновенно подсказал, что от незваного гостя ей не стоит ожидать ничего хорошего. С быстротой лани Эовин метнулась в сторону большого, зазубренного как крепостная стена камня, и прижалась к нему спиной. На лбу выступили бисеринки холодного пота, рука потянулась к закрепленному на поясе кинжалу, в который она вцепилась вмиг онемевшими пальцами. Осторожно выглянув из своего укрытия, Эовин увидела, как ветки кустарника с треском раздвинулись и на тропу из него вывалился приземистый, закованный в броню орк. Его маленькие, налитые кровью глаза живо шарили по сторонам, а узкие ноздри вздымались, как у хищного зверя, выслеживающего добычу. Девушка слышала его хрипящее тяжёлое дыхание, а в нос ударил тягостный, удушающий запах крови и гнили, всегда следующий за этими отвратительными порождениями зла. Осознавая, что орк с минуты на минуту её обнаружит, Эовин глубоко вздохнула и прижала клинок к груди. Она помнила, как брат рассказывал ей, что у этих тварей есть одна уязвимая брешь в доспехах на шее под подбородком и изо всех сил старалась сосредоточиться на лезвие, понимая, что для спасения у неё есть только один шанс из тысячи. Тем временем монстр уже напал на её след и быстро преодолел отделяющее их расстояние. Заметив свою жертву, он свирепо осклабился, обнажив ряд кривых жёлтых клыков и обдал девушку зловонным дыханием, вырвавшимся из огромной, широко разинутой пасти. Собрав всю волю в кулак, Эовин вскинула руку, сжимающую кинжал, приготовившись нанести удар, как вдруг воздух над её головой разрезал свист летящей стрелы. Секунда и пронзенный в самое горло орк с диким воем упал к её ногам. Две острые стрелы довершили дело, и монстр замер, распростертый на каменистой земле. Гримаса бессильной ярости навсегда исказила его уродливый облик.
Ещё не успев окончательно отойти от страха, девушка обернулась в сторону, откуда пришло её спасение. На горной тропинке она увидела три высокие фигуры с опущенными луками в руках. Она не смогла разглядеть их лиц, но отчётливо видела, как в отблесках солнечных лучей на их груди горят вышитые символы Белого древа. Оставив своё укрытие, с радостно колотящимся сердцем, Эовин бегом кинулась им навстречу. Впереди прочих шёл Берегонд, лицо его было холодно и сурово.
— Глупая девчонка! — с трудом сдерживая раздражение выкрикнул он, когда роханка приблизилась, — Как посмела ты покинуть лагерь без разрешения? Ты едва не выдала всех нас!
В первое мгновение княжна оскорбилась подобному обращению от обыкновенного солдата, но тут же вспомнила, что для верного советника Фарамира, она была лишь простой, никому неизвестной девушкой из чужих земель, в очередной раз доставившей лишние заботы. По воле случая справляться с ними вновь пришлось Берегонду, который вовсе не пребывал от этого в восторге. Смирив уязвленную гордость Эовин поклонилась ему в знак благодарности и выдавила из себя слова извинения, но они нисколько не смягчили праведный гнев старого гвардейца.
— Посмотрим, что на это скажет капитан, — продолжал тем временем следопыт, — Обнаружив твоё исчезновение, он как с цепи сорвался, поднял на ноги весь отряд. По твоей милости мы почти что угодили в засаду, из тебя едва не вышла отличная приманка на радость врагу, — без намёка на вежливость солдат схватил её за руку выше локтя, дёрнув за собой, — Пойдём, объяснишь ему свои ночные прогулки по берегу.
— Прояви учтивость, Берегонд, — заметил один из до сих пор молчавших его спутников, — Командир сам будет решать, как поступить с девушкой.
Эовин не стала сопротивляться и послушно отправилась вместе с воинами обратно к лагерю. От пережитого волнения и страха голова у неё кружилась, и даже просыпавшаяся на задворках сознания мысль, что её судьба была настолько не безразлична Фарамиру, что он не раздумывая бросил в бой всех своих людей, не придавала ей сил.
Капитана гондорцев она увидела сразу. Его высокая, статная фигура, темневшая в лучах заходящего солнца, вытянулась как тугая струна, а взгляд был устремлён к реке, откуда возвращались Эовин и его следопыты. Подойдя к своему командиру, Берегонд вытолкнул девушку вперёд, так, что она лишившись равновесия, упала на колени к его ногам. В растерянности подняв глаза, роханка хотела что-то сказать, но, увидев его лицо, тут же осеклась. Смотрящий на неё мужчина был мрачен как грозовая туча: всегда мягко улыбающиеся ей губы, на этот раз были плотно сжаты, на скулах ходили желваки. Весь его вид напоминал вулкан, готовый вот-вот взорваться. На секунду ей показалось, что эта непроницаемая маска исчезнет, и он вновь превратится в заботливого, нежного Фарамира, утешавшего её тем памятным вечером и рассказывающего истории о магах и эльфах. Что он не позволит ей валяться у него в ногах как простой служанке, поднимет и прижмёт к груди, но вместо этого над ней продолжал возвышаться грозный незнакомец, сверливший её беспощадным и суровым взором.
— Господин, я прошу простить меня, — испуганно пролепетала девушка, не зная, как вести себя с ним таким, чужим и неизвестным.
— Ты покинула лагерь, несмотря на мой запрет, Эовин, — голос его был холоден как сталь гондорского клинка.
— Я виновата перед вами, но у меня были на то причины…
— Нет таких причин, чтобы нарушать мой приказ, — жёстко оборвал её речь капитан, — Ты подвергла опасности всех нас.
— Позвольте мне объясниться, господин!
— Позже, — Фарамир указал головой в сторону своего шатра, — Иди и старайся лишний раз не показываться на глаза моим людям. Своей глупой выходкой ты многих настроила против себя.
Как в тумане девушка поднялась с земли, неловко отряхивая сухие травинки, зацепившиеся за полы плаща. Пытаясь не смотреть ни на кого вокруг, она медленно побрела к палатке, но, сделав несколько шагов, не выдержала и обернулась. Ей было невыносимо знать, что она оставляет капитана в такой ярости и что, возникшая между ними близость так быстро и нелепо оказалась утеряна:
— Фарамир, прошу тебя, — отчаянно позвала она, глядя ему в спину.
Но мужчина как будто не слышал её, продолжая о чём-то говорить с склонившемся к нему Берегондом, и ей ничего не оставалось, как выполнить приказ и поскорее удалиться с его глаз.
— Какие у нас потери? — обратился гондорец к своему преданному советнику. Он уже успел взять себя в руки и говорил спокойно и сдержанно, как обычно.
— Двое раненных, господин. Надеюсь, что ничего серьёзного, их сейчас осматривает лекарь. Но придётся задержаться на несколько дней, пока они не восстановят силы.
Фарамир согласно кивнул головой, а Берегонд тем временем осторожно коснулся рукава его туники:
— Вы должны это увидеть, господин. Мы кое-что обнаружили в стане орков.
Следопыт подвёл своего командира к собранному в большой узел полотну и быстрым движением открыл его. На устланной покрывалом земле лежали захваченные врагом трофеи — резные клинки, латные перчатки и пробитый на лбу шлем. Все они принадлежали павшим воинам эорлингов.
— Почтим память славных витязей рохиррим, — тихо проговорил Фарамир, беря в руки покореженный шлем, — Это герб королевского дома. Нам следует передать доспехи Теодену, если, конечно, он окажется в силах их принять. Похоже Эовин оказалась права в своих догадках о том, что Теодред и Эомер вынуждены сражаться с врагом в одиночку.
Берегонд не сразу ответил своему командиру, словно размышляя о чём-то. Его лицо, сокрытое надвинутым на лоб капюшоном, как и всегда оставалось суровым и непроницаемым.
— Фарамир, — наконец выговорил он негромко, — Я как раз хотел поговорить с тобой об этой девушке. Поговорить не как старый гвардеец с капитаном, а как твой учитель и друг. Произошедшее сегодня с ней немыслимо и недопустимо в условиях войны, которую мы ведём. Она подставила под удар всех нас. Ты потерял голову и поспешил ей на выручку, забыв про осмотрительность, не рассчитывая силы, не изучив расположение противника. Окажись их больше, всё могло окончиться гораздо хуже.
— Ты что же, хочешь сказать, я должен был бросить её одну в лесу, на растерзание оркам? — нахмурил брови сын наместника.
— Я хочу сказать, что её поступок не должен остаться безнаказанным. И сейчас я выражаю не только своё мнение, но и настроение многих солдат. Ты знаешь, все мы преданы тебе и не раздумывая отдадим свою жизнь за государя, за процветание и спокойствие королевства, но никто не хочет умирать по вине глупой девчонки, презревший правила военного времени. Раз уж она ступила на землю Гондора, то должна уважать его законы, — Берегонд замолчал ненадолго, — Мне известно, что у тебя доброе сердце и мягкий нрав, но если ты хочешь удержать в повиновении своих людей, тебе следует проявить жесткость в отношении тех, кто нарушает установленные требования.
Фарамир продолжал хмуриться — было видно, что затеянный гвардейцем разговор ему не по душе.
— Пойдём, осмотрим раненых. И прикажи надёжно укрыть трофеи, мы должны вернуть их в сохранности.

Эовин беспокойными шагами мерила земляной пол шатра, прислушиваясь к происходящему снаружи. Откуда-то издалека до неё долетал голос Фарамира, звон оружия и ржание лошадей, свидетельствующие о каких-то приготовлениях. Неизвестность мучила, как и ожидание расплаты за содеянное. Из обрывочных фраз Берегонда и сына наместника, она смогла догадаться, что её неожиданная отлучка из лагеря подвела гондорцев и, быть может, едва не разрушала их планы. Однако вспоминая равнодушный и холодный взгляд Фарамира, даже не подавшего ей руки, она думала, что хуже возмездия, чем его презрение и утраченное доверие, быть уже не может.
Покрывало, загораживающее вход в шатёр отодвинулось, и на пороге возник тёмный силуэт, в котором девушка мгновенно узнала капитана. Замерев на одном месте, она с опаской взглянула вошедшему мужчине в лицо, пытаясь угадать его настроение. Гнев, по всей видимости, уже покинул его разум, но от былой учтивости не осталось и следа.
— Господин, — начала было роханка, но он знаком велел ей замолчать.
— Говорить буду я, Эовин, — тихо и жёстко вымолвил Фарамир, — Ты без позволения покинула лагерь, окруженный со всех сторон врагом, который только и ждёт, что мы дадим слабину, и ты предоставила ему сегодня такую возможность. Двое моих солдат ранены, этого можно было бы избежать, если бы ты не нарушила мой запрет.
Девушка опустила глаза, терзаемая чувством вины. Кажется, только теперь она начала осознавать, как дорого обошелся её необдуманный поступок тем, кому она была обязана жизнью.
— Вы знаете, что я обладаю навыками целительства, — еле слышно проговорила она, — Если это позволит хоть как-то искупить мою вину и облегчить страдания ваших воинов, вы могли бы разрешить мне…
— В этом нет необходимости, — всё также резко оборвал её капитан, — Я должен держать ответ перед своими людьми за то, что они бессмысленно рисковали своей жизнью тогда, когда каждый человек на счету. Ты нарушила закон, Эовин, подвергла лагерь опасности, некоторые из моих следопытов требуют наказать тебя. И я вынужден признать, что их требования справедливы.
В воздухе повисло молчаливое напряжение. Фарамир не шевелясь, смотрел на неё в упор, точно ожидая ответа. Девушка оторвала глаза от пола — в них блеснул огонёк решимости:
— Что ж, ты прав, — медленно произнесла она, — Если так велит закон гондорских земель, сделай то, что должен сделать.
В продолжении своих слов Эовин обвела глазами шатёр, подняла с пола грубую верёвку, служившую привязью для лошадей. Свернув её вдвое как хлыст, вложила в руку капитана, затем сбросила на землю плащ и повернулась к нему спиной.
Фарамир несколько секунд непонимающе смотрел на неё, а когда, наконец, смысл её действий дошёл до его разума, с отвращением выбросил верёвку прочь от себя.
— Не зли меня еще больше, Эовин, — с досадой в голосе пробормотал гондорец.
Затем прошёл мимо замершей посреди палатки девушки, присел на постель из шкур и уронил голову на сцепленные в замок руки. Роханка постояла в нерешительности, наблюдая за ним, чувствуя всё его смятение и раздражение, вызванные её безрассудством. Сердце сжалось в груди, как запертая в клетке птица, и не в силах больше смотреть на него такого, опустилась на землю рядом с ним, робко коснулась ладонью его колена:
— Меньше всего мне хотелось, чтобы по моей вине ты потерял уважение своих людей. Я прошу, прости меня.
Фарамир поднял голову, глубоко вздохнул, затем положил руку ей на плечо, весьма чувствительно стиснув его:
— Мы на войне, Эовин, здесь нет места никаким своевольным решениям. Я командир лагеря и каждый, кто находится под моим попечением обязан беспрекословно выполнять мои приказы. Если ты ещё хоть раз меня ослушаешься, мне в самом деле придётся тебя наказать.
— Я всё поняла, господин…
Глядя на её поникший, полный сожаления вид, гондорец почувствовал, что не в силах больше на неё сердиться. Сейчас она выглядела как ребёнок, искренне раскаивающийся в своём необдуманном поступке. Да в сущности она таковым и являлась.
Напряжение, вызванное страхом за её жизнь, и накопившаяся усталость постепенно начали отступать, и Фарамир вновь привлёк её к себе, на этот раз для того, чтобы крепко обнять.
— Неразумное дитя, как ты напугала меня, — прошептал он ей на ухо.
Эовин не ответила, только прижалась к его груди, слушая глухие удары бьющегося в ней его благородного сердца. Тепло сильных рук согревало, как не в силах был согреть ни один даже самый лучший гондорский плащ, а блаженный покой вновь ненадолго поселился в её душе. 

 Отправлено: 29.11.20 16:19. Заголовок: Falchi пишет: По во..

Falchi пишет:

цитата:

По воле случая справляться с ними вновь пришлось Берегонду, который вовсе не пребывал от этого в восторге.

Просто в ревнивой придирчивости он даст фору Янтарю.
Falchi пишет:

цитата:

Фарамир вновь привлёк её к себе, на этот раз для того, чтобы крепко обнять.

Наказал, так наказал. Человек-кремень.

Жуть, конечно, как Эовин думает о наказаниях и нравах отряда, который возглавляет не кто-нибудь, а сын Наместника Гондора. Но либо Ристания очень суровый край, либо и правда Белая дева дите-дитем. Понимаю, что ее неосторожность могла привлечь огромный отряд, который группку следопытов бы быстро изничтожил. С другой стороны она женщина, еще и из мирного населения, пусть военизированного общества. Княжна. В общем Теоден там Гримо дал полный карт-бланш.

 Отправлено: 29.11.20 22:01. Заголовок: Lana пишет: Но либо..

Lana пишет:

цитата:

Но либо Ристания очень суровый край, либо и правда Белая дева дите-дитем.

И то, и то, думаю. На войне законы суровы, тем более они люди, а не воздушные эльфы. Мне кажется, в войске Гондора ли или Рохана была очень жёсткая дисциплина.

 Отправлено: 29.11.20 22:02. Заголовок: Часть 4 В крепких о..

Часть 4

В крепких объятиях гондорца время будто бы остановилось, и Эовин сама не знала, сколько счастливых минут она провела, нежась в кольце его рук. Девушка уютно устроилась у него на коленях, положив голову на широкое плечо, задумчиво водя пальцем по вышитому на груди Белому древу. Теперь, после всего пережитого, этот знак принадлежности к древнему величественному городу казался ей по-особенному родным и дорогим сердцу.
— Ты больше не сердишься на меня? — нарушила, наконец, молчание роханка. Она чувствовала, что уже получила прощение, но ей важно было услышать это из его уст.
— Нет, но я по-прежнему желаю узнать, какие причины побудили тебя на столь безрассудный поступок.
Эовин тихонько пошевелилась, вытащила из-за пазухи найденную на злополучной тропе перчатку и протянула её Фарамиру:
— Я пошла собирать целебные травы рядом с лагерем и даже не помышляла уходить слишком далеко. Но случайно обнаружила эту вещь в зарослях возле реки и не смогла пройти мимо. Перчатка принадлежит одному из всадников Рохана, я лишь хотела осмотреть берег, думала найти что-то ещё, а вместо этого наткнулась на орочью стоянку.
— Эти твари все до единого мертвы, — Фарамир накрыл её руку вместе с перчаткой, — Тебе следовало тотчас же показать её мне, а не обследовать дикие кустарники в одиночку.
— Я знаю, но меня охватило такое волнение… я не в силах оставаться в стороне, когда речь заходит о моём народе.
Гондорец посмотрел куда-то поверх её светлой макушки, чело его вмиг омрачилось:
— Я должен кое-что сказать тебе, Эовин, — произнёс он после недолгого молчания, — Найденная тобой перчатка не единственное, что несли с собой орки. Мы обнаружили среди вражеских трофеев много оружия и частей доспехов. Мне жаль сообщать тебе такую новость, но похоже их обладатели погибли смертью храбрых. Быть может, твоё горе облегчит мысль, что все воины твоего народа отомщены.
Перчатка с глухим стуком выпала на землю из её вмиг разжавшихся пальцев. Девушка в отчаянии закрыла лицо руками и даже бережные объятия Фарамира не в силах были утешить её боль. Она знала, что князья Теодред и Эомер отправились к северным границам Рохана и в ужасе думала о том, что самые большие её опасения могут сбыться.
— Прошу, покажи мне их, — с мольбой в голосе обратилась к капитану Эовин, — Мне нужно их увидеть.
— Ты уверена, что ты этого хочешь? Стоит ли растравливать раны?
Девушка кивнула в ответ, хотя решение далось ей нелегко. Тогда Фарамир поднялся с места, сжал её ладонь в своей и вывел прочь из палатки. Снаружи уже наступила ночь, и вокруг стояла беспросветная тьма, нарушаемая только отблесками от костров, разожжёнными дозорными по периметру лагеря. Гондорец проследовал к одному из шатров, где его следопыты хранили оружие и припасы, отодвинул занавешивающую вход плотную ткань, пропустил свою спутницу вперёд. Затем запалил один из закреплённых в земле факелов и точь-в-точь как ранее Берегонд развернул перед ней покрывало.
Вопль глубокой скорби сорвался с губ Эовин, едва она бросила взгляд на разложенные на полу трофеи. Разбитый шлем и сломанный меч принадлежали сыну короля рохиррим — его оружие она узнала бы из тысячи.
— Теодред! — с громким плачем юная княжна упала на колени перед доспехами поверженного принца, прижимая их к груди и покрывая поцелуями, — Теодред, нет!
Девушка так упивалась своим горем, что совсем позабыла о стоящем рядом Фарамире. Позабыла она и о том, что своими слезами может выдать себя и своё истинное происхождение, о котором она до сих пор умалчивала. Капитан дал ей время выпустить наружу всю скопившуюся боль, а когда рыдания девушки немного улеглись, осторожно тронул её за плечо:
— Пойдём, Эовин, ему ничем нельзя уже помочь.
Роханка покинула шатёр как привидение — еле слышно всхлипывая и с трудом переставляя ноги. Накатившая волной боль заполняла каждую частичку её тела. Впервые после смерти родителей её настигла такая опустошающая потеря. Пошатываясь она отошла прочь от палатки, остановилась в нескольких шагах, рассеянно глядя на влажную от ночной росы траву. Фарамир замер у неё за спиной — он был очень близко, так, что она ощущала тепло его тела.
— Ты оплакивала князя, будто знала его лично, — как будто невзначай заметил гондорец.
— Теодред был наследником престола и часто бывал среди народа. Я много раз видела его в Эдорасе. Люди любили его, теперь, после того, как он погиб, никто более не сможет его заменить.
Пока она говорила, Фарамир отчего-то вспомнил Боромира. Если бы народ Гондора увидел его тело, проткнутое десятком стрел, весь Минас-Тирит на несколько дней наполнился бы слезами и безудержным плачем. Капитан запрокинул голову, устремив взор в далёкое, усыпанное звёздами небо. Образ старшего брата, ненадолго отпустивший его разум, вновь как живой встал перед глазами.
— Поверь, я знаю, какую печаль ты сейчас испытываешь, — сын наместника опустил ладони девушке на плечи, призывая повернуться к нему, — На этой войне я потерял брата. Не было в целом мире человека, которого я любил так же, как его.
Эовин подняла на него блестящие от слёз глаза, положила ладонь ему на грудь:
— Мне очень жаль, Фарамир.
— Я думаю о нём каждый день, каждый час и несмотря на то, что я собственными глазами видел его бездыханным, до сих пор не могу поверить, что Боромира нет среди живых. Говорят, что время способно залечивать любые раны, но я с трудом могу представить, что шрам от его смерти, оставленный на моём сердце когда-нибудь затянется. Я потерял любимого брата, а Гондор — великого воина и наследника престола. Народ тоже им восхищался, так же как рохиррим почитал князя Теодреда.
— У Гондора есть ты, — с жаром выпалила девушка, понимая, что его боль и обеспокоенность судьбой Белого города не меньше, чем её собственная, — Ты так же заслуживаешь этого титула. Ты смел, благороден и справедлив. Боромира не воскресить, но я уверена, что когда настанет час, ты сможешь управлять королевством с не меньшим достоинством, чем он.
Грустная полуулыбка тронула губы Фарамира, и Эовин показалось, что его печаль связана не только со смертью брата.
— Как знать, душа моя, как знать…
Это новое неожиданное обращение, сказанное горячим шепотом так взволновало и взбудоражило её, что девушке почудилось, будто пламенный шар обжёг её сердце. По всему телу пробежала незнакомая дрожь — не та, которая рождается от страха или тревоги, а какая-то иная, исходившая от неизведанного чувства, которому она пока не могла дать название. Фарамир подступил к ней ещё на один короткий шаг, медленно взял лицо юной роханки в свои ладони, не отрываясь смотря на её губы, будто спрашивая разрешение. Эовин сомкнула веки, рот её сам собой приоткрылся и в следующую секунду, она ощутила на своих устах его поцелуй — лёгкий и нежный, как прозрачные, трепещущие крылья бабочки. Непроглядная мгла скрыла выступивший на её щеках румянец, сбитая с толку, она не знала, что ей делать с клубком разнообразных чувств, сплетающихся воедино, а Фарамир продолжал целовать её, всё настойчивее побуждая ответить. В один миг сердце девушки дало верную подсказку, и она сама прильнула губами к его губам, одновременно обнимая руками за шею. И этот долгий ночной поцелуй пьянил и кружил голову так, что казалось, весь мир вокруг перестал существовать.
Гондорец первым отпустил её, осторожно погладил тыльной стороной ладони по разгоряченной щеке.
— Вернёмся в шатёр, — хрипловатым шепотом проговорил он, — Тебе нужно отдохнуть после тяжёлого дня.
— Ты останешься? — с надеждой спросила его Эовин.
— Да, я же обещал рассказать тебе ещё сотни историй. Я успел убедиться, что ты засыпаешь от них не хуже, чем от любой колыбельной.

Фарамир вместе с Берегондом склонились над разложенной на плоском камне картой. С того вечера, когда отряд столкнулся с неожиданной орочьей засадой у окраины Серого Леса, прошло уже несколько дней. Раны, полученные в бою гондоскими следопытами, затянулись и в вынужденной остановке больше не было необходимости. Эовин всё же смогла настоять на своей просьбе осмотреть пострадавших. Забота о больных помогала ей справиться с грустью от потери Теодреда, почувствовать себя полезной и нужной. Ко всему прочему ей двигало и внезапно проснувшееся в своенравной роханской душе упрямое желание продемонстрировать капитану своё искусство врачевания, о котором, как ей казалось, он был невысокого мнения. Фарамир стоял у входа в полевой лазарет и внимательно наблюдал за тем, как девушка быстро и со знанием дела перевязывает пробитое стрелой плечо одного из воинов, а когда та, закончив работу, с победным видом повернулась к нему, лишь улыбнулся краешком рта и бесшумно покинул шатёр.
— Если мы пойдём этой тропой вдоль ущелья, то уже через пару дней достигнем Амон Дин, — говорил Берегонд, водя указательным пальцем по пожелтевшему пергаменту, — Оттуда лежит прямой путь до Минас-Тирит. Мы прибудем в город меньше через неделю.
Сын наместника в задумчивости потёр подбородок:
— Меня настораживает, что на холме уже несколько дней не зажигают сигнальные огни. Быть может, у дозорных появилась какая-то причина покинуть аванпост. Мы давно утратили прежний контроль над переправой. Ты сам мог убедиться, что орки в нескольких местах свободно переходят Андуин и шныряют по Итилиэну как у себя дома.
— Вы предлагаете пойти в обход?
— Пусть дорога займёт больше времени, но я не хочу лишний раз рисковать людьми. Они нам потребуются в Осгилиате.
Старый гвардеец помолчал немного, постукивая кончиками пальцев по развёрнутой карте, затем произнёс на полтона тише:
— Каир Андрос держится, господин, но уже второй раз они посылают просьбу дать приказ об отступлении. Запасы на исходе.
Капитан покачал головой — он предвидел заранее подобное развитие событий:
— Три дня, друг мой. Этого будет достаточно, чтобы перераспределить силы. После я сразу же отдам такой приказ.
Воин перевёл взгляд на лицо своего командира. В его глазах Фарамир мгновенно прочитал глубокое сожаление о необходимости бросить ещё одну цитадель на попрание врагу. Берегонд много лет службы отдал на укрепление Каир Андрос, а теперь собственными руками обрекал своё детище на неминуемую погибель. Как только гарнизон покинет форт, и в него войдут дикие племена орков, без сомнения, они не оставят от него камня на камне.
— Государь до сих пор не подразумевает о ваших планах. Страшно представить, как он разгневается, когда узнает, что вы самовольно приняли решение сдать крепость.
При упоминании об отце губы капитана искривила усмешка. Последняя встреча с Дэнетором оставила в его душе такой неизгладимый след, что привычная выдержка изменила ему:
— Пускай гневается, Берегонд. Мне не привыкать.
Советник собирался было что-то ему ответить, как внезапно его речь оборвал непонятно откуда налетевший ветер, мигом перешедший в вихрь. Кроны деревьев зашатались, стволы их заскрипели, небо потемнело как перед надвигающейся грозой. Со стороны границ с Роханом быстро наползала большая тёмная туча, постепенно превратившаяся в стаю огромных крылатых созданий. Следопыты, собиравшие поклажу в дорогу стремительно начали подниматься с мест, многие схватились за оружие. Но когда Фарамир поднял глаза к небу, разглядывая вторгшихся в расположение его войска нежданных гостей, лицо его разом просияло. Он знаком приказал своим людям успокоиться и убрать подготовленные к бою луки:
— Орлы Митрандира, — с восхищением прошептал капитан, — Ты не забыл про меня, старый друг.
Птицы с громким криком парили в воздухе, когда их предводитель, огромный, ширококрылый Торондор, отделился от своих сородичей и стремительно начал приближаться к замершим у камня командиру и его верному помощнику. Как только отделявшее их расстояние достигло менее полусотни шагов, орёл разжал когтистые лапы, сбросил на землю какой-то предмет и столь же молниеносно взмыл вверх. Затем покружил над поляной, шумно хлопая крыльями, и опустился на вершину одной из скал. Из раскрытого клюва птицы вырвался протяжный приветственный клич.
— Благодарю тебя, — обратился к Торондору на синдарин Фарамир, а Берегонд с облегчением выдохнул и утёр рукавом пот со лба.
— У Митрандира всегда была весьма своеобразная манера здороваться, — пробормотал старый гвардеец, — Боюсь, мне ни в жизнь к ней не привыкнуть.
Капитан с воодушевлением хлопнул его по плечу. Появление вестей от странствующего мага мгновенно привело его в прекрасное расположение духа:
— Не ворчи, Берегонд. Пойдём лучше посмотрим, что он желает нам сообщить.
Послание, принесённое Торондором представляло собой туго свёрнутый лоскуток плотной материи. Раскрыв его, Фарамир увидел, что это был обрывок роханского стяга. Наблюдавший за ним гвардеец одарил капитана вопросительным взглядом.
— Митрандир хочет, чтобы мы отправились в землю эорлингов.
— Это невозможно, господин, — тут же воспротивился Берегонд, — Тракт занят орками, а обводными путями мы будем добираться вечность. К тому же такое решение означает, что мы должны повернуть назад, когда большая часть пути уже пройдена. Вы сами говорили, как нам дорога каждая минута.
Сын наместника обернулся к по-прежнему сидящему на камнях пернатому гонцу. Птица склонила голову набок и издала какой-то клокочущий приглушённый звук. В следующую минуту орёл расправил крылья и сорвался с места, направляясь в сторону Серого Леса. Фарамир проследил за его полётом и вновь заговорил с гвардейцем:
— На восточном краю Друадан начинается Долина каменных телег. Это старая дорога, ведущая в Эдорас. В наши дни о ней давно позабыли, и теперь её нельзя найти ни на одной карте, но Митрандир не раз упоминал о ней. Торондор хочет показать её, он будет ждать нас на входе в Серый Лес.
Тревога, зарождающаяся в душе Берегонда, с каждым словом гондорца нарастала всё больше, он вовсе не разделял восторженного настроения своего командира. В какой-то момент ему даже показалось, что капитан сошёл с ума, если отважился следовать по пути, указываемом непонятной, свалившейся с неба птицей.
— Фарамир, послушай, — верный друг попытался воззвать его к голосу рассудка, — Нельзя принимать такие решения сгоряча. А если это ловушка? Может орёл отправлен не Митрандиром…
— Я хорошо знаю Торондора, другой такой птицы нет в Средиземье. К тому же он понимает и говорит на синдарин. Никто из слуг Саурона не в силах выучить это наречие, его звучание невыносимо для существ, порождённых злом. Он прибыл сюда по поручению Митрандира, а Митрандиру я доверяю больше чем себе. Мы немедленно направляемся в Эдорас.
— Будь же благоразумен, — крикнул уже вслед отправившемуся отдавать распоряжения капитану гвардеец, — Если ты ошибаешься, нам всем грозит гибель.
Сын наместника обернулся, смерил солдата долгим пристальным взглядом:
— Это приказ, Берегонд, — тихо, но твёрдо проговорил он.
Советник глубоко вздохнул и поклонился:
— Слушаюсь, господин.

Гондорец нашёл Эовин в походном госпитале. Она как раз закончила накладывать бинты, сообщив шедшему на поправку воину, что рана окончательно затянулась и в скором времени надобность в повязке отпадёт окончательно. Следопыт с улыбкой благодарил юную целительницу, вероятно, окончательно позабыв, что она сама в значительной мере поспособствовала его пребыванию в лазарете. Заметив Фарамира, девушка тут же извинившись, поднялась с места и направилась ему навстречу.
— Твои люди почти здоровы, с ними всё будет хорошо, — с улыбкой сообщила она.
— Я рад, — отозвался капитан и тронул её за рукав платья, призывая выйти из шатра, — Мне есть, что тебе сказать, Эовин.
Они прошлись вдоль разложенных рядком мешков с провизией, остановились в тени деревьев у края поляны.
— Я получил известие от Митрандира, и наши планы изменились. Мы направляемся в Рохан, как ты и хотела.
От неожиданного, радостного известия у Эовин перехватило дыхание. В порыве чувств она позабыла обо всём на свете и бросилась капитану на шею, крепко его обняла, прижавшись к плечу. Затем, помедлив немного, быстро поцеловала в губы. По счастью, они находились на окраине лагеря и рядом не оказалось свидетелей её вольности.
— Спасибо, Фарамир, — глаза её сияли как две маленькие звёздочки посреди небосклона, — Я так счастлива, что даже дальняя дорога меня не пугает.
— Путь в самом деле предстоит неблизкий, — капитан переплёл её пальцы со своими, — Но когда мы прибудем в Эдорас, ты, наконец, сможешь встретиться со своим дядей.
От этих слов гондорца, которыми он явно надеялся её ободрить, девушка потупила взгляд и робко кивнула. Она вдруг осознала, что до сих пор не рассказала Фарамиру всей правды о себе, и возвращение в столицу Рохана означало неминуемое разоблачение. Когда Эовин задумала выдать себя за простую врачевательницу из Истфолда, ей руководили страх и недоверие к незнакомым воинам. Постепенно, узнавая гондорцев и их капитана всё больше, она поняла, что в их лице ей ничего не угрожает, но по-прежнему оттягивала признание. Ей казалось, что, узнав правду, Фарамир тут же изменит к ней отношение — возможно, отдаст все почести, полагающиеся благородной княжне, но вместе с тем и отдалится. Не будет уже никаких рассказов о прошлом Арды по вечерам, и тем более нежных объятий, лёгких поцелуев и ласковых слов. Такую простую и естественную близость он мог позволить только в отношении безродной простолюдинки, но никак не княжны, племянницы правящего короля эорлингов.
А Эовин, сидя однажды у костра рядом с ним и слушая его голос, вдруг осознала, что отчаянно влюбилась в этого сильного, красивого, великодушного человека и своим молчанием безотчётно пыталась продлить волшебную сказку, подаренную ей судьбой в долинах Итилиэна. Фарамир же, хоть и был с ней всегда добр и ласков ни разу не заговаривал о своих чувствах, но она не смела об этом и мечтать, понимая, что его разум и сердце сейчас заняты совсем другими, куда более важными заботами.
— А как же твой отец? — спросила она, наконец, стараясь прогнать невесёлые думы, — Он ждёт тебя в Гондоре со дня на день.
— Я направлю в Минас-Тирит гонца, который сообщит, что я вынужден задержаться.
— Вероятно, он будет очень сильно волноваться.
Капитан изменился в лице, и роханка вспомнила, что точно такое же выражение она видела в ту ночь, когда они говорили о его брате Боромире и будущем гондорского престола. В ту же незабываемую ночь, он впервые подарил ей свой поцелуй.
— Вероятно, — коротко отозвался Фарамир, затем быстро коснулся губами её лба, — Мне нужно идти, у меня ещё есть дела.
Эовин проводила его долгим, пристальным взглядом. В эту минуту ей подумалось, что внутри он тоже носит какую-то горестную, омрачающую душу тайну. 

 Отправлено: 30.11.20 16:34. Заголовок: Правильно, Гендальф ..

Правильно, Гендальф мудрейший из мудрых. Совместил полезное с полезным, и помощь Рохану окажет, и Фарамир с будущей родней познакомится.

Пытаюсь пока поймать образы Фарамира и Эовин в нетипичной ситуации. Белая Дева Ристании вынуждена смирять гордость, характер воина. В ней нет подхлестывающей чувства обиды, а рука больше обучена дарить исцеление, чем обрывать нить жизни. Обстоятельства сложились так, что и Фарамир может быть более раскованным и решительным в действиях по отношению к женщине.

А вот за действия по отношению к государству, отец по головке не погладит. Но тут и так в принципе терять нечего.

 Отправлено: 01.12.20 19:28. Заголовок: Lana пишет: Правиль..

Lana пишет:

цитата:

Правильно, Гендальф мудрейший из мудрых. Совместил полезное с полезным, и помощь Рохану окажет, и Фарамир с будущей родней познакомится.

Гэндальф фигни не посоветует)

 Отправлено: 01.12.20 19:29. Заголовок: Часть 5 В ущелье, р..

Часть 5

В ущелье, раскинувшееся перед входом в Серый лес, они прибыли на восходе солнца. Сопровождающий отряд следопытов орёл Торондор парил в воздухе, широко расправив крылья, не позволяя воинам останавливаться надолго, поэтому минувшую ночь они провели на ногах. Эовин мягко раскачивалась в седле, окутанная лёгкой дремотой. К утру накопившаяся усталость всё чаще давала о себе знать, и девушка разрешила себе ненадолго закрыть глаза и выпустить из рук повод, позволяя своей резвой гнедой кобыле самой выбирать дорогу. Лёгкая, дробная рысь лошади и её мерное фырканье медленно и постепенно погружали юную роханку в сон.
Звенящую предрассветную тишину внезапно рассёк оглушительный крик орла, предостерегающий об опасности. Отряд мгновенно остановился, один из следовавших впереди солдат проворно взобрался на выступающий из скал большой валун, обозрел окрестности из-под сложенной козырьком ладони.
- Впереди орки, господин, - коротко доложил он своему капитану.
- Похоже, что ваш любезный Торондор всё-таки заблудился, - с насмешкой в голосе пробурчал Берегонд, берясь за рукоятку меча, - Хорош проводник, ничего не скажешь.
Сон Эовин сняло как рукой. Спрыгнув с лошади, она в два шага преодолела разделяющее их с Фарамиром расстояние. Гондорец как раз обнажил оружие и обернулся к девушке. Лицо его было напряжено и серьезно, как никогда:
- Спускайся вниз по тропе к пещере и укройся там, пока мы не разделаемся с этими тварями, - приказал он.
Волнение охватило девушку с головы до ног, но вместе с тем мысль о надвигающемся сражении придала храбрости. Она поняла, что в эту минуту ни за что на свете не хочет с ним расставаться:
- Фарамир, позволь мне остаться. Я тоже могу с ними драться.
Однако капитан явно не разделял её порыв и не был настроен на переговоры:
- Делай, что я говорю, - оттеснил её плечом в сторону спасительной тропы, - Быстро!
Не смея возражать, Эовин торопливо подобрала под уздцы встревоженно бьющую копытом лошадь и побежала по узкому проходу, пробитому в гряде осыпавшихся камней. Перед поворотом, который вёл к укрытию, она обернулась на готовящихся к бою гондорцев. Фарамир, держа в правой руке сверкающий на солнце меч, коротко и чётко раздавал указания своим людям, и даже в такой угрожающий миг, она не могла им не восхититься. Столько мужества, уверенности и бесстрашия скрывалось в его высокой, будто выточенной из самого прочного гранита фигуре.
Добравшись до входа в пещеры, густой сетью покрывавших весь берег Андуина, Эовин сбавила ход, восстанавливая дыхание. Несколько раз хлопнула по шее свою гнедую кобылу, понукая её скрыться в проёме между скал, опустилась на мокрую жёсткую землю. По стене пещеры тонкой струйкой сбегал один из многочисленных горных потоков, и девушка подставила под него руки, зачерпнула горстью обжигающе ледяную воду, умыла разгорячённое лицо.
Некоторое время она неподвижно сидела, прислонившись спиной к холодному камню, с тревогой прислушиваясь к гремящему снаружи бою. Долину, где разгорелось сражение, отделяла громада сточенных водой и ветром камней, но всё же до неё изредка доносились приглушенные крики, звон закалённой стали, рёв, издаваемый орками в предсмертной агонии. Звуки всё не стихали, и Эовин ощущала, как от нарастающей тревоги в горле у неё пересыхает, а ладони становятся влажными. Все её мысли были поглощены Фарамиром – образ его, стоящего среди своих воинов в развевающемся плаще и с выхваченным из ножен мечом, постоянно возникал перед глазами.
В какую-то минуту девушкой завладела отчаянная решимость. Она поняла, что не может более так просто сидеть и ждать в полном неведении, мучимая страшными догадками. И если она не имеет права сражаться с врагом наравне с мужчинами, то хотя бы должна видеть, что происходит, своими глазами, а не терзаться пыткой неизвестности.
Покинув своё временное пристанище, Эовин выбежала на тропу и вдруг вспомнила слова, сказанные Фарамиром ей на прощание. Конечно, узнав, что она снова его ослушалась, гондорец наверняка рассердится, но тут же отбросила последние сомнения. Пусть Фарамир гневается на неё сколько угодно, если пожелает. Страх за его жизнь оказался сильнее и неумолимо гнал её через острые скалы к месту сражения.
Роханка вскарабкалась на огромный плоский валун, образующий небольшую площадку на вершине горы. С одной стороны, от него протягивалась узкая дорога, сбегающая к пещерам, другой его край нависал над долиной, откуда всё отчётливее раздавался звук битвы. Сглотнув застрявший в горле комок и пытаясь унять часто бьющееся сердце, девушка опустилась на колени, чтобы посмотреть вниз, и тут же быстро отпрянула. Она и не ожидала, что сможет подобраться к полю боя так близко. Боясь любого неосторожного движения, Эовин подползла к росшему на самой кромке валуна деревцу, впилась похолодевшими пальцами в его тощий ствол, молясь, чтобы никто её не заметил, и вновь предприняла попытку увидеть происходящее.
Бой уже подходил к концу. Трава на опушке обагрилась от крови, повсюду валялись мёртвые тела орков. Приглушённые вопли их ещё оставшихся в живых сородичей, раздавались в дальней части поляны и тут же смолкали под быстрыми, сокрушительными ударами гондорцев. Эовин увидела Берегонда, неторопливо вытирающего меч о поросший мхом камень – полы его плаща и сапоги сплошь были забрызганы тёмными неровными пятнами. Девушка с тревогой осматривала пространство, торопливо выискивая взглядом единственное, ставшее таким родным и любимым лицо. Командир следопытов стоял широко расставив ноги, в полсотни шагов от её укрытия. Его меч насквозь протыкал бьющегося в предсмертных судорогах монстра, забирая последние секунды его омерзительной жизни. Выдернув из упавшего навзничь орка оружие, Фарамир выпрямился, откинул со лба длинную прядь волос.
Эовин с облегчением вздохнула, ощущая, как напряженные мышцы тела начинают постепенно расслабляться – хвала Оромэ, он цел и невредим! И вдруг ужас вновь сдавил её горло. Ворох орочьих трупов за спиной капитана начал шевелиться. Один из поверженных слуг Саурона, вероятно, найдя в себе последние силы отомстить, медленно выползал из-под мёртвых тел и, свирепо скаля зубы, приближался к отвлёкшемуся на очередного орка гондорцу. Когтистая лапа сжимала изогнутый кинжал, а рядом с Фарамиром не было никого из тех, кто мог бы его предупредить об опасности. Позабыв о всякой осторожности, Эовин молниеносно вскочила на ноги и подалась вперёд. Её первой мыслью было крикнуть ему, но она быстро поняла, что этим лишь помешает Фарамиру еще больше. Решение нашлось мгновенно. Эомер много времени потратил на то, чтобы обучить её искусству ведения боя и, кажется, настал тот час, когда его уроки пригодились. Выхватив из-за пояса острый роханский клинок, девушка, что было сил метнула оружие в подбирающегося всё ближе орка, целясь ему в шею. Лезвие со свистом пронеслось по воздуху и воткнулось в плечо чудовища, заставив того пронзительно взвизгнуть. Гондорец резко обернулся и быстрым рубящим движением снёс корчащемуся от боли монстру голову. Наконец, всё было кончено.
И тут, будто бы ощутив её присутствие, Фарамир поднял глаза наверх и сразу же увидел свою спасительницу. Эовин не могла точно сказать, сколько разных чувств выражал его взгляд, в нём перемешались и удивление, и испуг, и, кажется, даже восхищение. Тяжело дыша, она замерла на самом краю валуна, даже не замечая, как от пережитого волнения дрожат её руки и ноги. Не заметила девушка и то, как хрупкий камень под ступнями дал трещину, мгновенно разбиваясь в мелкую крошку. Ненадёжная почва ускользнула и, потеряв равновесие, девушка почувствовала, как стремительно она летит вниз, сопровождаемая градом камней и облаком пыли. Тупая боль ударила её по затылку и последнее, что мелькнуло перед затуманивающимся взором – встревоженное лицо Фарамира. Затем роханка почувствовала, как его руки отрывают её от земли, услышала голос, зовущий по имени, но не могла найти в себе силы ответить и провалилась в беспамятство.


Эовин пришла в себя, почувствовав, как на лоб её опустилась тёплая влажная повязка. Голова гудела подобно разворошенному улью, а в затылке отдавало противной, ноющей болью. Мысли путались, цепляясь одна за другую, и она лежала некоторое время, пытаясь понять, что случилось и почему она оказалась здесь, ощущая себя такой беспомощной и разбитой. Наконец, в памяти цветной мозаикой стали всплывать картинки последних дней. Она вспомнила, как отряд следопытов двинулся в долину Друадан, как перед входом в Серый Лес их поджидали орки, потом сражающегося с мечом в руках Фарамира, охвативший её ужас, когда одно из чудовищ вероломно замахнулось на него кинжалом. А также собственный застрявший в горле крик отчаяния и рассекающий воздух клинок, который она бросила в монстра. Последним в череде ярких вспышек появилось перепуганное лицо капитана, торопливо склонившегося над ней, а затем — темнота и полное забытье. Девушка попробовала пошевелиться и, когда ей это удалось, медленно открыла глаза. Взгляд её тут же упёрся в потолок шатра, украшенного знакомыми гондорскими узорами, и она с облегчением вздохнула. Сквозь рассеивающую обморочную дымку до неё долетели негромкие голоса, один из которых она мгновенно узнала. Вторым говорящим оказался Берегонд. Прислушавшись, роханка сразу поняла, что речь идёт о ней.
— Как себя чувствует девушка? — спрашивал старый гвардеец.
— По-прежнему, Берегонд. Она ни разу не пришла в себя пока мы добирались до Друадан. Но дыхание у неё ровное, надеюсь, скоро она вернётся в сознание.
— Хорошо, что мы сейчас в безопасности, господин. Торондор в самом деле знал верную дорогу, эта долина надёжно укрыта от соглядатаев Саурона. Мы хотя бы можем ненадолго остановиться и перевести дух.
— Я говорил тебе, что Митрандир никогда меня не подводил.
Берегонд кашлянул, затем произнёс полушепотом:
— А, что касается этой девушки, на вашем месте я бы в следующий раз привязывал её к дереву. Похоже это единственный способ удержать её на месте. У неё удивительная способность попадать в неприятности.
— Она хотела уберечь меня, мой друг, — Эовин показалось, в голос Фарамира вкрались мягкие, ласковые нотки.
— Похвальное стремление, — буркнул гвардеец и, судя по качнувшемуся полотну, впустившему поток свежего воздуха, покинул шатёр.
Проводив своего воина, гондорец повернулся к постели, где лежала роханка, и сделал пару шагов в её сторону. Краем глаза заметив его движение, Эовин тут же поспешила притвориться спящей. Обрывки сознания услужливо напомнили ей последний разговор с капитаном, во время которого, он запретил ей и близко подходить к месту сражения. Теперь он наверняка снова начнёт отчитывать её за безрассудство. Предвкушая неприятные последствия очередного своего непослушания, она изо всех сил старалась их отсрочить. Но, увы, от Фарамира не ускользнул её бесхитростный манёвр.
— Ты очнулась, душа моя? — услышала она прямо над головой его тихий голос.
Княжна усилием воли разлепила веки и сразу же встретилась с его пристальным взглядом. Всматриваясь в лицо гондорца она пыталась угадать, сильно ли он рассержен, но прочитала в его глазах только безграничную нежность и глубоко запрятанную тревогу.
— Пить, — пробормотала девушка, в самом деле чувствуя сильную жажду, — Пожалуйста, воды.
Фарамир аккуратно положил руку ей под голову, помогая приподняться, поднёс к губам глиняную кружку. Отхлебнув несколько глотков, Эовин ощутила заметный прилив сил, попробовала слабо улыбнуться:
— Мне лучше, только в голове немного шумит и вот здесь, — она дотронулась до затылка и жалобно поморщилась, — Больно.
— У тебя там шишка: ты сильно ударилась о корень дерева, — гондорец поставил кружку на место, — По счастью, это не смертельно.
Эовин внимательно наблюдала за его плавными, неторопливыми движениями. Когда мужчина опустился на край её ложа, она немного отодвинулась от него, сжалась под длинным тёплым плащом, служившим ей одеялом. Кинула в его сторону опасливый взгляд исподлобья, точно ожидая приговора.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — по-прежнему очень тихо спросил её Фарамир.
— Кажется, я опять нарушила твой приказ.
— Похоже на то, — согласился с ней гондорец, однако глаза его смеялись, — Не скажу, что удивлён этому, но если у тебя найдутся объяснения, я с удовольствием их выслушаю.
— Я испугалась за тебя, — просто ответила девушка, — И не смогла бы пережить, если бы с тобой что-то случилось.
— Я воин, Эовин, — повторил Фарамир однажды уже произнесённые им слова, — И потому постоянно вынужден рисковать жизнью, ты не сможешь каждый раз пытаться прийти мне на выручку. Хотя не буду скрывать, что твой смелый поступок очень тронул меня.
Роханка робко улыбнулась в ответ на его слова:
— Зато твои солдаты, наверное, вновь начнут осуждать меня за дерзость, — изрекла она, вспомнив последнее предложение Берегонда привязать её к дереву, - Мужчины вечно твердят, что война не женское дело.
— Отнюдь, многие искренне восхищаются твоим храбрым сердцем и ловкостью. Не каждый день они видят хрупкую девушку, с таким мастерством метающую кинжалы.
— И всё же я немного промахнулась, — Эовин пошевелилась под плащом, вытягивая затёкшие от неподвижного лежания ноги, — Значит я могу надеяться на твоё прощение?
Фарамир усмехнулся, неопределённо пожав плечами:
— Что проку сердиться, если ты всё равно будешь поступать по-своему.
— Только лишь, когда дело касается тебя, — сама пугаясь своей решимости девушка сжала его руку и поднесла к губам, — Будь у меня хоть сотня жизней, я бы не раздумывая отдала их все за твою одну.
В эту секунду она вдруг ощутила в себе невиданную доселе смелость. Пережитая угроза потерять его придала ей уверенность, и Эовин поняла, что не может дольше скрывать рвущиеся наружу чувства:
— Я люблю тебя, Фарамир, — еле слышно призналась она.
Гондорец накрыл её ладонь своей, поймал смущённый, растерянный взгляд. Ласковая улыбка заиграла на его губах:
— А я-то думал, что по всем традициям должен сказать это первым. Но раз уж ты меня опередила, — он осторожно приподнял тотчас же раскрасневшееся лицо девушки за подбородок, заставляя посмотреть на себя, — Я люблю тебя, моя храбрая роханская дева. И буду любить до конца своих дней.
В тишине шатра столь желанные, восхитительные слова прозвучали подобно музыке и в один миг окрылили её. Перестав обращать внимание на усталость и головную боль, Эовин подскочила на своём ложе и бросилась ему на шею. Путаясь пальцами в густых волосах, покрывала поцелуями лоб, щёки, заросший колючей щетиной подбородок, жадно прильнула к губам, даже не прося, а требуя ей ответить. И когда он поддался её непредсказуемому порыву, сцепила ладони на затылке, увлекая за собой на расстеленные звериные шкуры, разом позабыв и о приличиях, и о девичей чести, как будто не существовало ничего в мире, кроме их двоих. Единственным её желанием в тот момент было чувствовать его тело, его объятия, раствориться в них целиком.
Фарамир пришёл в себя первым, резко оборвав жаркие поцелуи. Отшатнулся от неё как ужаленный и подскочил на ноги, тряхнул головой, точно скидывая наваждение.
— Кажется, теперь мне тоже не терпится поскорее увидеть твоего дядю, — севшим голосом сообщил он, затем, поймав удивлённый взгляд роханки пояснил, — Попросить у него твоей руки. В противном случае, боюсь, долго мне не продержаться.
Эовин поспешно накрылась плащом, принялась дрожащими пальцами застёгивать пряжку. Щёки у неё пылали, и она сама уже устыдилась собственной горячности — что Фарамир о ней теперь подумает? Но, услышав его последние слова, тут же прекратила своё занятие. Устремила на него полный изумления взор:
— Ты говоришь о женитьбе?
— Нам не стоит с этим затягивать, — гондорец окончательно сумел обуздать свои желания и говорил совершенно спокойно, — Надеюсь, что в Минас-Тирит ты вернёшься уже моей невестой. Не бойся разлуки со своим дядей, для хорошего лекаря в Гондоре всегда найдётся служба.
Замолчал, видя, как меняется в лице девушка, как начинают дрожать её губы то ли от испуга, то ли от волнения. Мгновенно став серьёзным, приблизился к ней, опустился на одно колено у её изголовья:
— Что с тобой, Эовин?
— Фарамир, я … — начала было княжна, но осеклась, не зная, как ей раскрыть всю правду, не готовая к столь стремительному развитию событий. Но молчать дальше уже не представлялось возможным. Сердце часто забилось, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди.
— Ты отказываешь мне? — нахмурился гондорец, не находя иного объяснения столь разительной перемене.
— Никогда не разлучаться с тобой — единственное моё желание, — с жаром возразила роханка, — Но прежде я должна тебе кое-что сказать.
Стук камня о камень снаружи палатки внезапно прервал её речь. Он означал, что капитана ждут безотлагательные дела в лагере. Фарамир поднялся с колен, поплотнее закутал девушку в плащ, уложил обратно на постель:
— Ты очень взволнованна, душа моя, тебе нужно отдохнуть, — коснулся её лба целомудренным поцелуем, — Постарайся поспать, когда я вернусь, мы продолжим наш разговор.
И, не дав ей возможности возразить, капитан быстрым шагом покинул шатёр. Эовин в растерянности уронила голову на руки. Тупая боль в затылке вновь начала нарастать.
У входа в палатку Фарамир увидел улыбающегося Берегонда. Глаза его счастливо сияли, и капитан удивлённо приподнял бровь: должно было произойти нечто невероятное, чтобы вызвать у скупого на чувства старого гвардейца столь неподдельную радость.
- Наконец-то хорошая новость, господин, - проговорил советник, указывая рукой за спину гондорца, призывая его посмотреть назад.
Фарамир тотчас же обернулся вслед за его движением и увидел в дальней части лагеря отряд неизвестных воинов, закованных в латы. Их высокие шлемы были отделаны украшениями из конских волос, каждый из витязей сжимал в руке копьё. Когда сын наместника приблизился к ним, от группы незнакомцев отделился высокий, молодой человек, по всей видимости их командир. Лицо мужчины, обрамленное длинными прядями соломенных волос выражало уверенность и недюжинную отвагу. Остановившись в нескольких шагах от капитана, воин приложил ладонь к левой стороне груди и негромко произнёс:
- Приветствую тебя, славный сын Гондора, - склонил голову, выражая глубокое почтение, - Я князь Эомер.

 Отправлено: 04.12.20 22:39. Заголовок: Мне сегодня пришел о..

Мне сегодня пришел очередной отказ в регистрации санитарно-защитной зоны нашего предприятия в Росреестре, в принципе, ожидаемый, мы еще с директором до получения результата решили, что нас пошлют, но все равно было обидно, ведь нашей вины здесь нет. Так что появление Эомера весьма кстати.

После встречи с орками, у меня наконец сложился образ Фарамира. Эовин я себе изначально представляла такой, какой увидела её в книге (только с возрастом приняла видение Джексона внешности некоторых персонажей). Фарамир в фильме вполне устраивал, но никак не хотел жить в условиях "Храброго сердца". Сегодня представила более могучего воина с брутальной щетиной и мечтательной душой и "кадр"выстроился. Таким он даже больше соответствует Толкину.

Встреча родственников обещает быть занимательной не только для меня, но и отважному капитану будет весьма интересно узнать побольше о будущей жене. Объяснение пары мне понравилось. Когда любимого человека можно завтра больше не увидеть, чувства переполняют со всей силой и ясностью нежданной влюбленности, решительная душа Эовин молчать не стала. Жду объяснения родственного, содержание которого представляемо, но хотелось бы знать подробности .

 Отправлено: 05.12.20 09:01. Заголовок: Ты знаешь, когда я п..

Ты знаешь, когда я писала фик, про Толкина старалась не думать, потому что после его трилогии рука не поднимется писать даже слово "по мотивам". Помню, одна актриса, когда готовилась к роли Мачехи в спектакле по мотивам советской Золушки, говорила мне, что намеренно его не смотрела заранее. Раневскую не переиграть и нужно искать своё. Я её в общем прекрасно понимаю.
К чему я это - от фильма я отталкивалась в плане визуального ряда, картинка меня устраивает, а остальное моё видение, переосмысление, фантазии.

 Отправлено: 05.12.20 09:01. Заголовок: Часть 6 Подобно вет..

Часть 6

Подобно ветру эоред князя Рохана пролетел сквозь Долину Каменных телег, соединяющую Эдорас с границами Гондора. Дело, с которым он спешил к лагерю командира следопытов Итилиэна было безотлагательным, ведь последние дни не только в корне перевернули жизнь свободолюбивых всадников, но и показали неизбежность грядущих перемен во всём Средиземье.
Эомер был занят обороной восточных рубежей, когда гонец принёс ему приказ Теодена немедленно возвращаться в столицу. Отважный воин встретил это распоряжение с опаской, однако, едва он переступил порог королевского дворца, как тут же великая радость наполнила его сердце. Конунг Теоден полностью излечился от своего недуга и с большими почестями встретил племянника. Государь поведал, что в Эдорас неожиданно прибыл таинственный маг Гэндальф, сумевший освободить его от злых чар и раскрывший глаза на истинные помыслы Сарумана и его приспешника Гримы. И, хотя вначале сам маг и его странное окружение, состоявшее из эльфа, гнома, двух диковинных существ-полуросликов и молчаливого сурового воина с северных земель, не внушили ему доверия, спустя короткое время мудрость, рассудительность и глубокая осведомлённость Гэндальфа о происходящем в Средиземье, убедили Эомера в том, что мага и его спутников можно считать верными друзьями Рохана.
Но вместе со счастливым избавлением Теодена от проклятия, королевский дом эорлингов посетила и огромная беда. Наследник престола Теодред погиб на Изенских бродах. Тело князя обнаружили его верные воины. К их ужасу доспехи, оружие и шлем павшего смертью храбрых принца стали добычей отступавших орков и не могли быть захоронены в фамильном кургане эорлингов, как того требовали традиции.
Ещё большим ударом для Эомера и его венценосного дяди стало известие о бесследном исчезновении княжны Эовин, Белой девы Рохана. Слуги сообщили князю, что его сестра покинула дворец в спешке, почти следом за ним с явным намерением доставить ему некое важное послание, но сразу за пределами Эдораса следы её терялись, и попытки Эомера отыскать любимую сестру не принесли плодов. Обвиняя себя в случившимся с Эовин, сын Эомунда впал в глубокое отчаяние, пока Гэндальф в одной из бесед с ним как-то не оборонил, что в скором времени, князь сумеет найти, то что ищет, и своими словами посадил в его душе росток надежды.
На военном совете, устроенном Теоденом, маг сообщил роханцам, что у них появился шанс восстановить распадающийся союз с Белым городом. Он указал им на Долину каменных телег – небольшой клочок земли, затерявшийся в глухих лесах Друадан. Это было едва ли не единственное место Средиземья, куда не успело добраться всевидящее око Саурона и, по заверению Гэндальфа, именно там сейчас разместился отряд следопытов под предводительством сына наместника. Теоден приказал племяннику немедленно отправляться на встречу с Фарамиром, чтобы провести переговоры о совместных действиях и убедить того в своем намерении оказать Гондору любую помощь, которая в его силах. Сам же король Рохана начал готовиться к обороне Хельмовой пади, ставшей главной целью объединенных сил Сарумана.
Эомер не был знаком ни с одним из сыновей Дэнетора, однако слава о ратных подвигах Боромира и его младшего брата в войне с врагом с востока бежала впереди них. Когда его эоред, наконец, достиг лагеря следопытов, и князю выпала честь говорить с капитаном Гондора лично, сын Эомунда сразу проникся уважением к этому хладнокровному, сдержанному и искренне преданному своему народу человеку. Также с большой благодарностью он принял переданные Фарамиром латы погибшего принца Теодреда. Теперь Эомер мог быть спокоен, что доспехи и оружие, хранящие память о доблести славного наследника рохиррим никогда не станут трофеем кровожадного врага и не сгинут без следа в мрачных землях Мордора.
Двое военачальников беседовали, сидя под навесом в тени могучих многовековых деревьев. Прямо на траве был подан скромный ужин, состоящий из поджаренного на углях мяса, хлеба и вина. Разговор их был похож на встречу двух старых приятелей, давно не видевшихся друг с другом, ибо ничто так не способно сближать людей, как общая беда и обеспокоенность о будущем родных земель, за которые эти два воина чувствовали равную ответственность.
Эомер слушал капитана Гондора, сжимая в руке простую глиняную кружку, из которой он время от времени отпивал по глотку. Превосходное вино, выдержанное в погребах Белого города отменно утоляло жажду и придавало сил. Его взор рассеянно блуждал по поляне, занятой лагерем следопытов, как вдруг он увидел, что из шатра, расположенного на самом дальнем её краю, вышла хрупкая златовласая девушка, закутанная в длинный не по размеру плащ. Один взгляд на неё заставил роханца отбросить кружку и вскочить на ноги. Вмиг лицо его просияло:
- Эовин! – крикнул он, не веря своим глазам, - Дорогая сестра моя!
Княжна вздрогнула от неожиданности и тут же обернулась на зов. Несколько кажущихся бесконечно долгими мгновений, она смотрела в лицо брата, а потом со всех ног бросилась ему навстречу.
- Эомер! - подавилась воздухом роханка, когда князь заключил её в объятия и прижал к своей груди, - Брат мой, какое счастье, что ты жив и здоров!
А затем они наслаждались счастливым моментом долгожданного воссоединения. Эомер никак не мог заставить себя выпустить её из своих рук, точно боясь, что любимая сестра вновь исчезнет. Гладил по волосам, покрывал её ладони поцелуями, шептал, как боялся за неё все эти дни, и как благодарен судьбе, что смог наконец обрести её заново после невыносимой разлуки.
- Фарамир! – обернулся, наконец роханец к сыну наместника, всё это время молча наблюдавшему за ними, - Ты вернул мне самое главное сокровище. Я в неоплаченном долгу перед тобой.
- Вашу сестру нашли мои следопыты на южных границах Итилиэна, - ответил ему гондорец, не отводя пристального взора от прячущей лицо на груди брата княжны, - Леди Эовин удивительно храбрая девушка, она мужественно выдержала все испытания, которые выпали на её долю.
Голос Фарамира вернул Эовин в реальность. Она подняла глаза и посмотрела на гондорца, боясь увидеть в его взгляде что-то очень страшное, быть может разочарование или даже пренебрежение, вызванное её невольным обманом. Но лицо капитана ровным счётом ничего не выражало. Фарамир выглядел ужасающе спокойным и сдержанным, как будто ничего не произошло, и более того, как будто ничего и никогда между ними не было.
- Это я виноват в том, что случилось, - князь Рохана находился в таком счастливом возбуждении, что не замечал повисшего в воздухе напряжения, - Моя бедная сестра покинула дворец в Эдорасе в порыве отчаяния. Хотела предупредить о грозящей опасности, а в итоге сама попала в беду. Никогда не прощу себе того, сколько ей пришлось пережить. Счастье, что Эовин обнаружили твои люди, а не слуги Саурона.
- Да, - по-прежнему невозмутимо отозвался сын наместника, - Это большое счастье.
Княжне показалось, что ноги у неё подкашиваются. Тон, в котором Фарамир разговаривал с братом, на куски резал сердце. Она бросила на него умоляющий взгляд, точно прося подождать с решениями, дать ей возможность оправдаться, но её немая мольба не нашла отклика.
- Ты побледнела, Эовин, - Эомер с тревогой заглянул в лицо сестры, - Тебе нехорошо?
- Госпожа с утра неважно себя чувствовала, - с ледяной вежливостью ответил за роханку Фарамир, - Думаю, ничего серьёзного, но ей будет лучше прилечь.
- Не волнуйся, со мной всё в порядке, - девушка, наконец, нашла в себе силы раскрыть рот. Её мысли в настоящую минуту занимало только одно – найти способ поговорить с Фарамиром, объясниться, не позволить ему думать о ней плохо, но Эомер сам того не подозревая лишил её такой возможности.
- Так в самом деле будет лучше. Мы разбили лагерь совсем близко, - он сделал знак одному из своих воинов, - Проводи госпожу в мой шатёр.
Затем князь Рохана нежно поцеловал сестру в лоб:
- Нам нужно закончить нашу беседу с капитаном. После я обязательно приду к тебе, и ты сможешь обо всём мне рассказать.
Девушка вновь взглянула на Фарамира, тот слегка кивнул головой в знак того, что согласен с Эомером. В полной растерянности она последовала за учтиво поклонившемся ей соратником князя Рохана. Перед тем, как исчезнуть за деревьями, обернулась украдкой, всё ещё цепляясь за последнюю надежду не расставаться с тем, кто стал ей так дорог, но капитан Гондора уже не смотрел на неё.
- Фарамир, - обратился сын Эомунда к командиру следопытов, когда они вновь устроились под навесом, - Гэндальф рассказал о том, в каком сложном положении оказался Гондор, вынужденный вести военные действия по всей восточной границы. Мне известно, что в последние годы наши государства не поддерживали тех отношений, которые должны были связывать двух союзников, и я очень сожалею об этом. Но сейчас настал тот момент, когда мы должны бороться вместе, плечом к плечу, как братья. Конунг Теоден выражает глубокое почтение наместнику Гондора и его народу и готов оказать любую помощь, которая потребуется, чтобы сокрушить Саурона и его приспешников.
- Я очень благодарен королю рохиррим за протянутую руку дружбу, Эомер, - выговорил капитан после недолгого молчания, - И если бы дело было только во мне, я бы не раздумывая её пожал. Но прежде нам с тобой предстоит непростой разговор, исход которого решит, состоится ли этот союз или нет, - ощутил на себе удивлённый взгляд князя, слегка приподнял руку, прося позволить ему продолжать, - Речь пойдёт о твоей сестре.
Фарамир говорил очень медленно, тщательно подбирая каждое своё слово:
- Дело в том, что об её истинном княжеском происхождении я узнал всего несколько минут назад из твоих уст. Всё это время, находясь в лагере следопытов, леди Эовин, вероятно из предосторожности или по каким-то иным причинам выдавала себя за простую целительницу из Истфолда. В переходах во время путешествия по Итилиэну она намеренно отказалась от всех привилегий, которые полагались ей по статусу и занимала место немногим выше чему у простого солдата. Однако, стоит сказать, очень храброго солдата.
- Это похоже на Эовин, - согласился с сыном наместника князь, всё ещё не понимая, к чему клонит его собеседник, - Она не раз порывалась уйти со мной в военный поход, переодевшись в мужское платье.
- За те дни, что мы провели вместе, нам удалось лучше узнать друг друга и в один час в моём сердце родились самые искренние и сильные чувства по отношению к твоей сестре. Я полюбил её, Эомер, так же и она полюбила меня. Но тем не менее, госпожа продолжала умалчивать о своём происхождении, - Фарамир понизил голос, - Тебе, вероятно, не слишком приятно будет об этом услышать, но не видя её княжной, я не всегда был сдержан в проявлении своих чувств.
- Разрази меня гром! – ошеломлённый услышанным, князь Рохана не стал выбирать выражения, он побледнел от вмиг поразившей его догадки, - Уж не хочешь ли ты сказать…
- Нет, Эомер, - поспешил успокоить его капитан, - Клянусь Белым древом, я не сделал ничего, что могло бы угрожать чести госпожи. Я посвящаю тебя в такие подробности, потому что ты её брат. Ты отвечаешь за неё, как и я теперь, и имеешь право знать о случившемся всё, без утайки. Также знай, что я не о чём не жалею и хочу видеть леди Эовин своей женой, - он вновь замолчал ненадолго, - Теперь тебе всё известно, и ты сможешь решить, по-прежнему ли ты готов протянуть Гондору руку помощи.
Князь Рохана залпом осушил кружку вина. Было заметно, как много противоречивых чувств терзают его горячее, гордое сердце. Наконец, глубоко вздохнув, он изрёк с легкой усмешкой:
- Всё, что ты мне только что поведал, выглядит сущей нелепицей. Хотел бы я знать, зачем моей сестре понадобилось так долго морочить тебе голову, - улыбка стала шире, он легонько хлопнул Фарамира по плечу, - Ладно, закончится война, устроим вам пышную свадьбу.
- Благодарю тебя, - с явным облегчением произнёс капитан.
- Теперь к делу, - Эомер посерьёзнел, - Какую помощь Рохан может оказать Гондору?
Вопрос князя заставил Фарамира принять озабоченный вид – как бы не питала его надежда на лучшее, он прекрасно осознавал, какое страшное несчастье грозит его родным землям. Он наполнил кружку, медленно отпил первый глоток:
- Ты прав, говоря о бедственном положении гондорских войск. Сегодня ночью мы сдали форт Каир Андрос. Благодаря отчаянному сопротивлению гарнизона мы смогли выиграть немного времени, чтобы переправить часть войск в Осгилиат. Исходя из сведений, которые я получаю от своих разведчиков, это следующая цель Саурона. Буду искренен с тобой, Эомер. У меня почти нет надежды на то, что нашим солдатам хватит сил выстоять. Если мы отдадим и Осгилиат, следом падёт и Минас-Тирит.
Князь Рохана нахмурил брови - его красивое лицо вновь помрачнело. Он поднял правую руку и положил её поверх руки гондорца:
- В моём распоряжении несколько десятков эоредов, это большая армия, быть может, не такая многочисленная, какой располагает Саурон, но все мои люди хорошо обучены, смелы и беспощадны к врагу. Они устали наблюдать за тем, как орки и харадрим бесчинствуют на землях эорлингов, и рвутся в бой. Если наместник Дэнетор позволит, клянусь, я приведу своих всадников к стенам Осгилиата.
Фарамир сжал в ответ ладонь Эомера. Его горячность и готовность сражаться до последнего затрагивали самые потаённые струны души молодого гондорца. В очередной раз он убедился, какое благородное и храброе сердце бьётся в груди у воинов этого величественного степного народа. Но, глядя в пылающие жаждой сражения глаза князя Рохана, капитан медлил с ответом. Эомер был прав – отдать приказ о соединении двух войск мог только наместник Дэнетор. Слишком гордый, чтобы просить о помощи, слишком подозрительный, чтобы доверять и почти под корень уничтоженный известием о гибели любимого сына. Когда Фарамир видел его последний раз, он не был похож на сильного и мудрого правителя, каким слыл когда-то, но больше напоминал озлобленного, потерявшего всякую надежду жить и бороться старика. Сможет ли он, Фарамир, отверженный и изгнанный сын убедить своего отца принять предложение Теодена сохранить неприкосновенность Гондора, довериться ему, отдать командование последними силами Белого города и повести их в бой? Если бы на его месте оказался Боромир, все сомнения бы развеялись в прах. Но старший брат почил навсегда в водах Андуина, и все решения младший брат теперь должен был принимать сам, не надеясь более ни на его поддержку, ни на защиту. И сын наместника сделал свой выбор. Не разжимая руки Эомера, он потянулся за картой и одним движением раскрыл её перед роханцем. Глаза молодого военачальника эорлингов загорелись с новой страстью - Фарамир увидел в них огонь от предвкушения жестокой битвы.
- Мы должны рассчитать всё до мелочей, не упустить ни одну деталь. У нас будет на это всего одна ночь, а завтра утром я поеду в Минас-Тирит и добьюсь согласие государя. Ты получишь от меня красную стрелу, и мы дадим бой под Осгилиатом, - капитан Гондора замолчал на мгновение, - Эомер, исход битвы полностью будет зависеть от роханской конницы.
- Даю слово, я не подведу тебя.

Вопреки опасениям не сомкнуть глаз из-за вереницы пережитых за день событий, Эовин проспала всю ночь как убитая. Ранним утром следующего дня она открыла глаза и не сразу сообразила, где находится. Вместо ставшим привычным потолка, расписанного узорами в виде Белого древа, со стен шатра на неё смотрели мчащиеся по бескрайним полям златогривые лошади. Остатки сна спали как снежная пелена, и девушка до мелочей вспомнила каждую минуту, которую ей довелось пережить вчера. Признание Фарамира, его нежные поцелуи, неожиданную тёплую встречу с любимым братом… и вмиг разбившиеся мечты. Непозволительно долго она оттягивала момент, который должен был определить её судьбу, а когда решилась, стало слишком поздно.
Она села на постели, отбросив покрывало, которым заботливо укрыл её кто-то из роханцев, бегом выскочила из шатра. Эомер стоял в нескольких шагах от палатки и грел руки у костра. По его виду она догадалась, что брат не сомкнул глаз всю ночь.
- Как ты спала, милая? Тебе удалось отдохнуть? - обратился к сестре князь, едва та приблизилась.
- Да, я прекрасно выспалась, - с неуверенностью в голосе вымолвила роханка.
- Мы скоро отправимся в путь. Дорога, проложенная через Долину Каменных телег гораздо короче Западного тракта. Через пару дней мы уже прибудем в Эдорас, - Эомер кашлянул, окинул сестру долгим внимательным взглядом, - Фарамиру также нужно срочно возвращаться в Минас-Тирит. Мне известно, что перед тем как уехать, вам обоим следует объясниться. Иди скорее, он ждёт тебя.
Вздох облегчения сорвался с губ Эовин. Внутри неё пробудилась безумная надежда – значит, Фарамир рассказал брату обо всём, что им обоим довелось пережить. И этот холодный взгляд, и ужасающее равнодушие, которыми он щедро наградил её вчера перед расставанием не означают, что он разлюбил её. Он не отказывается от неё, не думает о ней плохо, он всего лишь хотел проучить её за обман, заставить испытать на себе то, что в полной мере ощутил сам, став заложником её глупого поступка.
С благодарностью кивнув брату головой, Эовин, не оглядываясь побежала через лес к соседней опушке, где вчера стояли шатры гондорцев. Костры были уже потушены, палатки собраны, солдаты укладывали на спины лошадей последние мешки с провизий. Отряд должен был с минуты на минуту тронуться в путь.
Командир следопытов Итилиэна стоял в стороне от своих людей, опираясь на луку седла и в задумчивости разглядывая землю у себя под ногами. Его верный Янтарь по всей видимости, разделяя настроение хозяина топтался на месте и, издавая тихое жалобное ржание, беспрестанно тёрся своей широкой мордой о его рукав.
Собравшись с духом, девушка быстро преодолела разделявшее их расстояние, но не дойдя нескольких шагов остановилась.
- Фарамир! – позвала она еле слышно.
Гондорец оторвался от созерцания травы, поднял голову. Он был спокоен, как и обычно, и не слишком знакомому с ним человеку ничто не позволило бы догадаться, какая буря разгорается у него внутри. Однако роханка слишком хорошо успела изучить его нрав, чтобы увидеть, что на самом деле скрывает внешняя невозмутимость.
- Госпожа, - поклонился ей сын наместника, и от этого нарочито вежливого жеста горло девушки болезненно сжалось.
- Пожалуйста, не обращайся ко мне так, - тихонько попросила девушка.
- А как ещё мне следует обращаться к княжне, племяннице конунга эорлингов? – он слегка усмехнулся, - Не знал, что король Теоден так искусен в науке врачевания.
- Ты сердишься, думаешь, я дурачила тебя, понимаю, что оскорбила твоё самолюбие своей ложью, но это вышло непреднамеренно…, - торопливо заговорила девушка, цепляясь за путаные слова, как утопающий за соломинку, но гондорец не позволил ей закончить. Подойдя к ней вплотную, Фарамир стиснул её лицо в своих ладонях, склонился, так что её обдало его горячим дыханием, заставил не отрываясь смотреть ему в глаза:
- Да, я сержусь, я очень сержусь. Неужели же ты не понимаешь, Эовин, что любая ложь, пусть самая нелепая и ничтожная пятнает искренние чувства? Я от начала до конца был честен с тобой во всём. Разве я не имел права ждать от тебя того же?
- Ты прав, но прошу, позволь мне объяснить, - роханка запнулась, сжалась под его проникающим в самое сердце взглядом, - Поначалу я скрывала правду о том, что я племянница короля, потому что не знала, кто ты, друг мне или враг. Но потом ты раскрылся мне, был так заботлив, так нежен, твои объятия и поцелуи – лучшее, что я испытала за свою жизнь. Ведь с обыкновенной девушкой из Истфолда, не обремененной никакими княжескими обязанностями, ты мог быть настоящим и в словах, и в поступках, а благородная роханка требует другого обращения. И я боялась, что твоё отношение ко мне может измениться, я молчала, но вчера, когда ты сказал, что любишь меня, клянусь, я собиралась во всём признаться.
Фарамир выпустил её, отвернулся на мгновение, с досадой ударил кулаком по росшему рядом дереву:
- Я полюбил девушку. Красивую, смелую, с добрым и чутким сердцем и мне нет дела до того, княжна ли она или целительница из Истфолда. Но мне невыносима сама мысль, что ты могла мне так долго лгать глядя прямо в глаза.
Эовин выпрямилась во весь рост, покачала головой, в голос её вернулась уверенность:
- Но, Фарамир, если бы ты с самого начала знал, кто я, разве ты стал бы рассказывать мне о своём брате, оставался бы ночевать в одной палатке, позволил бы себе целовать так, как целовал той ночью? Нет, ты запер бы меня в шатре, приставил охрану и «доброе утро, госпожа, хорошо ли вы спали?» - вот всё, что мне довелось бы от тебя услышать. Я всю жизнь прожила в четырёх стенах в окружении царедворцев и слуг, и я прекрасно знаю, что полагается мне по статусу. Всё, кроме свободы, и эту свободу я обрела здесь, в Итилиэне, рядом с тобой.
Гондорец глубоко вздохнул, вероятно, призывая на помощь всё своё самообладание:
- Довольно, Эовин, тебя всё равно не переспорить, - вновь протянул руку, положил ладонь ей на затылок. И тут только девушка заметила, сколько тревоги и беспокойства прячется в его глазах, - Теперь я скажу тебе главное. Мне нужно как можно скорее возвращаться в Минас-Тирит. Война ещё не окончена, впереди меня ждёт возможно решающее и самое беспощадное сражение в моей жизни. На карту поставлена судьба Гондора, - прижал к себе ещё крепче, - Ты помнишь, что я сказал тебе вчера?
- Что будешь любить меня до конца дней,- прошептала Эовин, ощущая, как подгибаются у неё колени. Она прекрасно понимала, к чему он ведёт, что не осмеливается сказать вслух.
- Всегда помни об этом, - слишком нежно после охватившей совсем недавно вспышки ярости коснулся губами её лба, - Ступай к своему брату. С ним ты будешь под надёжной защитой.
Фарамир быстро выпустил девушку из своих объятий, не оглядываясь подошёл к послушно ждавшему его Янтарю, вскочил в седло, с места пустил его в галоп, догоняя тронувшихся уже в путь следопытов. Эовин поднесла руку ко рту, сцепила что есть силы кожу зубами, чтобы не расплакаться. А в это время с востока неумолимо продолжала наступать тьма.

 Отправлено: 05.12.20 14:04. Заголовок: Falchi пишет: ы зна..

Falchi пишет:

цитата:

ы знаешь, когда я писала фик, про Толкина старалась не думать, потому что после его трилогии рука не поднимется писать даже слово "по мотивам".

Да, об этом я тоже думала. К чему я это - от фильма я отталкивалась в плане визуального ряда, картинка меня устраивает, а остальное моё видение, переосмысление, фантазии. Мне, как читателю легче, я могу соединить в голове и те, и эти образы. А писать бы тоже стала держа в голове мир Питера Джексона. Просто фильм мало уделяет внимание стороне Фарамир-витязь, у Толкина про это больше, и фанфик раскрывает именно эту грань его образа. Он силен, не менее могучий воин, чем старший брат, но и мудр не по годам.


Falchi пишет:

цитата:

Ладно, закончится война, устроим вам пышную свадьбу.

Человек действия.
Falchi пишет:

цитата:

Не разжимая руки Эомера, он потянулся за картой и одним движением раскрыл её перед роханцем. Глаза молодого военачальника эорлингов загорелись с новой страстью от предвкушения жестокой битвы.

Дважды человек действия .
Falchi пишет:

цитата:

Эовин поднесла руку ко рту, сцепила что есть силы кожу зубами, чтобы не расплакаться. А в это время с востока неумолимо продолжала наступать тьма.

Я тоже расчувствовалась, сцена прощания очень трогательная.

 Отправлено: 05.12.20 15:26. Заголовок: Lana пишет: А писат..

Lana пишет:

цитата:

А писать бы тоже стала держа в голове мир Питера Джексона. Просто фильм мало уделяет внимание стороне Фарамир-витязь

У Джексона для этого есть Арагорн и Боромир, третьего столь же могучего витязя фильм уже не выдержит. Закон жанра. По-хорошему и Эомер ничем не уступает этой троице
В общем вот ещё одна глава, пожалуй, самая у меня любимая. Остальное потом выложу, надо поправить запятые и окончания в причастных оборотах. Я со школы с ними не дружу.

 Отправлено: 05.12.20 15:29. Заголовок: Часть 7 Наместник Г..

Часть 7

Наместник Гондора Дэнетор расположился в кресле, низко склонившись над своим столом, где воцарился подлинный хаос. Повсюду были разбросаны свёрнутые трубкой бумаги, перо, давно забывшее о заточке, смятая карта северных земель. Прямо на ней стоял высокий кубок, наполовину заполненный вином. Сам же хозяин этого беспорядка, казалось, и вовсе его не замечал, погруженный в сумрачные, тяжёлые думы. Увидев отца, первое о чём подумал Фарамир — как же сильно он постарел, будто бы с их последней встречи прошли годы. В волосах, цвета вороного крыла, ниспадавших на плечи, вдвое прибавилось седины, высокий благородный лоб ещё гуще избороздили морщины, складки у губ стали глубже и сползали к шее. Сгорбленный, одетый во всё чёрное, застывший в центре огромного, светящегося белым мрамором зала, он выглядел как одинокое высохшее дерево посреди цветущей поляны. Воздух в комнате был пропитан удушливой тяжестью, словно хотел задавить каждого, кто осмеливался переступить порог. Фарамир испытал это особенно явно после того как вернулся с дышащих свежестью и источающих аромат трав просторов Итилиэна. Молодой гондорец остановился в нескольких шагах от неподвижно сидящего отца, поклонился, привлекая к себе внимание:
— Государь!
Дэнетор пошевелился, будто нехотя очнулся от затянувшегося небытия, поднял голову, вскинул на сына покрасневшие после бессонных ночей глаза. Капитан почти физически чувствовал, как удручён и сломлен сидящий перед ним человек, но несмотря на всю боль, что он нёс в своей душе, взгляд у правителя Гондора остался прежним — пронзительным, внушающим трепет, всё так же имеющим власть казнить и миловать.
— Фарамир, это ты, — сухо приветствовал сына наместник, — Я ждал тебя раньше.
— Дела на границе с Роханом задержали меня в пути.
Дэнетор приподнял руку, унизанную перстнями, сделал ему знак приблизиться. Фарамир подметил, как истончились его пальцы, они ещё больше напоминали ветки старого, доживающего свои дни дерева.
— Ты непременно расскажешь мне о них, но прежде я хочу знать, почему гарнизон Каир Андрос столь неожиданно покинул крепость, а я узнаю об этом последним? Кто отдал приказ сдать форт?
— Этот приказ отдал я, государь, — Фарамир поймал цепкий, загоревшийся негодованием взгляд отца, и выдержал его, — В сложившихся обстоятельствах мне показалось такое решение уместным.
Повелитель сжал пальцами лежавший перед ним лист бумаги, скомкал его и тут же выпустил:
— Вот как? — вопреки ожиданию молодого гондорца секунду назад вспыхнувший гнев отца не получил своего выхода, голос его был спокойным и ровным, — Изволь объясниться.
Фарамир посмотрел на стол наместника, заваленный всевозможными предметами. Среди сложенных в кучу свитков он увидел сломанный рог, некогда принадлежащий Боромиру, и тут же ощутил, как сердце в груди будто начало наливаться свинцом:
— Вам прекрасно известно, государь, — командир следопытов продолжал изучать взглядом сияющие холодным блеском осколки, — Что любая крепость, как бы хорошо она не была оснащена может держатся лишь до тех пор, пока в ней достает запасов оружия, пороха и продовольствия. Дороги, по которым мы ранее пополняли эти запасы находятся под пристальным вниманием слуг Саурона и сейчас не могут быть использованы. Отдать приказ стоять до последнего означало бы обречь гарнизон на медленное и бессмысленное умирание. Поэтому я посчитал правильным оставить в обороне Каир Андрос малую часть людей, чтобы отвлечь внимание врага, пока вторая часть войска втайне была направлена к стенам Осгилиата. У меня есть сведения, что король Ангмара собирается предпринять новую атаку западного берега, и я распорядился заблаговременно его укрепить. Как только отряд достиг города, я отдал приказ сдать Каир Андрос, чтобы избежать лишних потерь.
В мраморном зале повисла гробовая тишина. Наместник опустил подбородок на сцепленные в замок руки и устремил свой тяжёлый взгляд куда-то вдаль комнаты. Одному Эру известно, какие мысли одолевали его в эти минуты. Капитан Гондора молчал, дожидаясь его ответа.
— Что ж, — неторопливо выговорил Дэнетор, — Это было верное решение. Ты поступил разумно, сынок.
Услышав такое обращения Фарамир дёрнулся как от удара. Он был готов к любой реакции, уже мысленно подбирая новые доводы в пользу своего поступка, но это невероятное слово «сынок», вырвавшееся из уст отца, привело молодого гондорца в смятение, ненадолго лишив дара речи. Последний раз Дэнетор называл его так очень давно, кажется, в далёком теперь уже детстве. А после прочной стены непонимания, которую отец возводил между ними долгие годы, и вовсе отчаялся когда-нибудь заслужить это обращение снова. Капитан кинул на Дэнетора подозрительный взгляд — тот по-прежнему неподвижно сидел в своём кресле. Наверное, всё же Фарамиру почудилось. Чтобы унять волнение, он подошёл к столу, взял в руки части некогда целого рога Гондора, медленно провёл пальцами по гладкой сияющей поверхности. Капитану показалось, что в эту минуту он даже услышал его громкий и пронзительный трубный звук. Наместник внимательно следил за действиями сына из-под полуприкрытых ресниц.
— Вы по-прежнему не можете с ним расстаться? — глухим голосом спросил Фарамир.
— Не могу, — после недолгого молчания ответил Дэнетор, — Понимаю, что каждый взгляд на этот злосчастный рог добавляет по новой ране в моём сердце, но не в силах ничего с собой поделать. Я постоянно думаю о Боромире.
— По правде сказать, я занимаюсь тем же самым, — молодой гондорец вернул рог на место, — В лесах Итилиэна, в дороге, в кратких битвах на какое-то время удавалось отвлечься от мыслей о брате, но, стоило мне войти в палаты дворца, как воспоминания нахлынули с новой силой.
— Представь, каково мне жить с этими воспоминаниями каждый день, — государь подтянул к себе позабытый кубок с вином и сделал один глоток, — Боромир родился в этом дворце, делал первые шаги, рос и мужал на моих глазах. А теперь ничего не осталось, только вот, — Дэнетор кивнул на обломки, — Что может быть страшнее для родителя.
Фарамир отвёл взгляд, чувствуя угнетающую неловкость. Он уже начал жалеть, что затеял этот разговор. Но глаза наместника вдруг заволокла мутная, прозрачная пелена, он заговорил тихо, мягко, обращаясь скорее к самому себе, чем к замершему возле него сыну. Это не был голос властного, величественности правителя Белого города, это был голос отца, по воле рока пережившего своего любимого сына.
— Несколько дней назад я в полном одиночестве прогуливался по западной галерее. Теперь она почти заброшена и безлюдна, а когда вы с братом были детьми, то часто там играли. Однажды вы нашли где-то порох и решили его поджечь, как раз в той галерее. Я увидел на стене отметины, оставшиеся после взрыва. Странно, но раньше я никогда их не замечал.
Молодой человек чуть усмехнулся: он тоже вспомнил тот день. Из-за их с Боромиром излишней любознательности запросто могло сгореть полдворца. Вот только от отца подобной сентиментальности он едва ли мог ожидать:
— Вы не забыли этот случай? Кажется, мне было лет десять…
— Одиннадцать, Фарамир, — наместник посмотрел на него долгим пристальным взглядом, — Я помню всё, что связано с моими детьми.
— Настоящее чудо, что тогда никто не погиб, — капитан сам не заметил, как вслед за отцом принялся перебирать в памяти события минувшего, — Когда пожар потушили, и выяснилось, кто в этом виноват, вы велели мне и Боромиру самим восстанавливать галерею и запретили слугам нам помогать. Мы провозились несколько дней без отдыха, так что валились с ног от усталости. Вы хотели показать нам, что за любые поступки придётся отвечать сполна, даже если это обычная детская шалость. Что иногда на исправление одной нелепой ошибки могут уйти годы. Пожалуй, я до сих пор благодарен вам за тот урок.
— Да, за свои поступки рано или поздно придётся отвечать, — задумчиво повторил вслед за ним Дэнетор, — Я хотел научить этой простой истине своих сыновей, но сам не особенно ей следовал. А тем временем час расплаты всё ближе…
Прекрасно понимая, что имеет ввиду наместник, Фарамир разом скинул нахлынувший поток из событий прошлого:
— Отец, мы еще сможем спасти Гондор, — тихо и серьёзно произнёс он.
— Я говорю не только о Гондоре, — возразил Дэнетор, вновь умолк, словно сомневаясь в необходимости продолжать, — Я говорю о тебе.
Видя, как от его слов сын побледнел, как непроизвольно сжались его кулаки, наместник выставил вперёд руку, призывая его дослушать.
— Я был не слишком хорошим тебе отцом, Фарамир, пора бы уж в этом признаться, — очень медленно заговорил он, — Ты не похож ни на меня, ни на Боромира, потому что нравом пошёл в свою мать. Она была удивительной женщиной, очень мягкой, с большим сердцем, способной сочувствовать и проявлять снисхождение. Я любил эти качества в ней, но полагал, что мужчине они ни к чему и очень злился, если замечал их в тебе. Порой я был груб, унижал и насмехался в минуты, когда тебе, напротив, нужна была моя поддержка. Поступая таким образом, я надеялся, что, однажды, ты разозлишься, найдёшь силы доказать, что ты вовсе не такой, как я о тебе думаю, — Дэнетор поджал губы, каждое его слово будто бы рождалось в муках, — Но я добился лишь того, что ты вовсе от меня отдалился, предпочитая проводить время с братом, друзьями или этим сумасбродным Митрандиром… Будущее видится мне туманным, поэтому я хочу, чтобы ты знал, — голос его стал приглушенным, еле слышным, — Не думай, что я не любил тебя, что не замечал твоих успехов, не сопереживал твоим неудачам. Пусть и непохожий на меня, ты всегда был мне очень дорог.
Волнение захватило Фарамира с такой силой, что он почти перестал дышать, а лоб его покрылся испариной. Он смотрел на сидящего перед ним отца и не мог поверить, что всё это с ним происходит на самом деле. Видел, чего тому стоило признаться, переступить через непомерную гордость, показать себя слабым. На краткий миг что-то шевельнулось в сердце молодого гондорца, ему захотелось подойти, быть может даже обнять родителя, чего он не делал уже много лет, но ноги его точно приросли к полу. Запрокинул голову к потолку, чтобы не позволить непрошеной слезе выкатиться из глаз. Слишком долго он ждал этих слов, а, когда, наконец, услышал, оказалось, понятия не имел, что с ними делать.
— Я всегда относился к вам с большим уважением, отец, — спустя короткое время Фарамир совладел с собой и смог вновь говорить без колебаний, — И вам это доподлинно известно. К тому же сейчас не время ворошить прошлое, нужно думать о будущем.
Дэнетор ненадолго закрыл лицо руками, а когда отвёл их и посмотрел на сына, тот опять увидел перед собой наместника Гондора — властного, сурового, холодного. Государь указал ему рукой на соседнее кресло:
— Ты хотел рассказать мне, что произошло в Итилиэне. Я слушаю.
— Несколько дней назад в долине Друадан я встречался с Эомером, князем эорлингов, который прибыл туда по поручению короля. Теоден предлагает восстановить союз Гондора и Рохана и выступать против Саурона единым фронтом, — Фарамир заметил, как сжались губы сидящего перед ним наместника, — Я взял на себя смелость принять это предложение.
— За моей спиной? Снова? — вскинул бровь Дэнетор.
— Вы же понимаете, что в одиночку мы не отобьём Осгилиат. Князь готов выставить тридцать пять эоредов, у нас нет такой конницы.
— Теоден слаб, — резко ответил наместник, — Он давно потерял власть в собственном государстве. Что он может нам предложить?
— Король был в самом деле болен, но излечился от своего недуга. Его намерения помогать Гондору искренни.
Увидев, как тень сомнения промелькнула по лицу отца, Фарамир, не теряя времени, усилил напор:
— У нас с Эомером есть подготовленный план атаки восточного берега. Если мы будем действовать быстро и сообща, есть шанс не только не допустить новое нападение короля Ангмара, но и полностью вернуть Осгилиат.
Дэнетор выпрямился в кресле, в глазах его впервые за долгое время загорелся огонёк надежды:
— Говори, — нетерпеливо потребовал наместник.
Некогда Осгилиат был первой столицей Гондора, а ныне представлял собой разбившийся на две половины полуразрушенный город, правую часть которого войска Короля- Чернокнижника превратили в свой военный лагерь, а левая до сих пор находилась под управлением остатка армии Белого города, ранее возглавляемой Боромиром. Однако обе стороны прекрасно понимали, что захват левого берега слугами Саурона — вопрос времени. И как только враг преодолеет этот последний рубеж, ему откроется дорога на Минас-Тирит.
Фарамир предлагал опередить планы короля Ангмара, воспользовавшись резервами Эомера, сделать ставку на внезапное появление роханцев. Военный совет двух командиров проходил в укрытых от глаз лазутчиков землях, и никто из них не знал, что бывшие союзники вновь решили действовать сообща.
В ночь перед предполагаемым наступлением Эомера, отряд гондорцев должен был добраться до излучины Андуина и взорвать построенную там ещё во времена правления людей плотину, сдерживающую мощный водный поток от вторжения в Осгилиат. Неминуемое наводнение заставит орков открыть город и высадиться на берег к оставшимся в распоряжении гондорцев укреплениям. Чтобы избежать открытого боя с превышающим по численности неприятелем, достаточно продержать оборону до захода солнца. За это время, ожидающий сигнала в долине Каменных телег Эомер успеет со своей армией добраться до Осгилиата и направить неожиданный удар со стороны Пеленора.
Фарамир очень долго излагал свой план, рассчитанный практически по минутам, обрисовывая наместнику каждую деталь предполагаемого наступления. За этим занятием они провели несколько часов, пока, наконец, Дэнетор не отодвинул от себя разложенную карту, устало откинувшись в кресле:
— Это самое безумное предложение, которое я когда-либо слышал, — вырвалось из его уст, — Если ты надеешься добиться от меня согласия, то, знай, ты его не получишь.
Фарамир перевёл взгляд с карты на раздражённо кусающего губы отца:
— Что заставляет вас сомневаться, государь?
— Всё, — резко бросил наместник, — Начиная с этого князя Эомера. Почему ты ему так доверяешь? Ты делаешь на него слишком крупную ставку, хотя знаешь всего пару дней и никогда не видел на полях сражений.
— В годы смуты, постигшей Рохан, Эомер был одним из немногих, кому удавалось сдерживать орды орков. Он спас свою страну от разорения, кроме того, за время нашего пусть и краткого знакомства, я успел убедиться, что Эомер — человек чести. Он сдержит своё слово.
— Честь! — с насмешкой воскликнул Дэнетор, — Не суди всех по себе, Фарамир, в нынешние времена честь немного стоит. Когда приходит беда, именно о ней прежде всего забывают люди.
Правитель Гондора впервые за время их с сыном разговора встал с места, прошёлся по залу, заложив руки за спину. Обернулся к тут же поднявшемуся вслед за ним капитану:
— В вашем с князем плане риск проиграть превышает все допустимые пределы. Смотри, — наместник чересчур проворно для своего царственного статуса подскочил к столу и ткнул пальцем в карту в нескольких местах, — По дороге к Осгилиату здесь, здесь и здесь войска Эомера могут стать жертвой орочьих засад. И это только те участки пути, о которых мы знаем. Даже если его всадники хорошо подготовлены, понадобится время, чтобы отбить атаки, а у твоих солдат этого времени не будет. Вас переубивают как зайцев на охоте, — Дэнетор запнулся, понизив голос — И тебя в том числе. Ты отправляешься на верную смерть.
— В случае даже самой хорошо подготовленной битвы всегда есть вероятность потерпеть поражение, государь. Это не означает, что от неё нужно отказаться, — Фарамир тоже заговорил тише, — Если мне суждено погибнуть, защищая Гондор от падения, так тому и быть. Гораздо тяжелее мне будет смириться с мыслью, что я не воспользовался пусть и небольшим шансом его сохранить.
— Нет, — отрезал наместник, крепко стиснув зубы, — Я не позволю тебе так нелепо умереть. Может, ты забыл, но судьба распорядилась таким образом, что отныне ты наследник трона. Ты не имеешь права столь безрассудно рисковать своей жизнью.
Горький смешок сорвался с губ капитана — теперь ему всё стало ясно:
— Вот, чего вы боитесь, — некстати проснувшаяся и почти детская по своей нелепости обида кольнула его сердце, — Что некому будет занять трон. В этом причина столь неожиданной перемены в вашем отношении ко мне. Вы всегда знали, как мне претит эта роль… только, государь, если Гондор падёт, не будет ни престола, ни неугодного наследника.
Дэнетор в ярости ударил кулаком по столу, заставив Фарамира резко замолчать. Усилием воли подавив острую вспышку гнева, наместник приблизился к сыну, медленно и с осторожностью приподнял руку, как будто хотел дотронуться до его лица, но в последний момент резко её отдёрнул. Он был очень бледен, губы искривились, выдавая глубокие душевные муки:
— Да пойми же ты, — Фарамир услышал свистящий шёпот отца, — У меня не получилось уберечь Боромира от смерти, теперь я могу потерять ещё и тебя, а я не хочу этого. И не только потому что ты единственный наследник, или что ты там себе выдумал… Я же сказал, что люблю тебя. Разве этого мало?
Левую сторону груди молодого гондорца во второй раз обожгло как огнём. Он пристально посмотрел Дэнетору в глаза. В них снова читалась тревога отца за своего сына, и она во стократ превосходила самые честолюбивые планы и помыслы великого короля.
— Если то, что вы сказали, правда, отец, — Фарамир тем не менее не собирался сдаваться, — Тогда прошу вас, доверьтесь мне хоть раз в жизни. Отдайте приказ о наступлении.
— Упрямец! — вновь не сдержал вскрик негодования Дэнетор, поражённый такой несговорчивостью сына, — Ты спорить со мной вздумал?
— Упрямство одно из тех немногих качеств, которые я унаследовал от вас, государь.
Наместник резко развернулся, чёрной сгорбленной тенью проследовал к своему столу. Тяжело дыша упёрся в него обеими ладонями, вонзил свой острый как нож взор в расстеленную карту. Несколько свечей, горящих в зале внезапно погасли, а воздух стал плотным точно туман, восходящий над Великой рекой. Казалось, само время остановилось в ожидании его решения.
— Делай то, что задумал, — наконец, раздался его тихий голос, — Я отдаю приказ.
Фарамир с облегчением прикрыл глаза. Кажется, ни одно сражение не давалось ему с таким трудом. Он поклонился, преисполненный самой глубокой и искренней благодарности:
— Я очень ценю ваше доверие, государь, — помедлил, точно собираясь сказать что-то ещё, но передумал, — Не смею больше вас задерживать.
— Фарамир! — уже в дверях догнал капитана надтреснутый голос отца, — Мальчик мой, подойди ко мне!
Не в силах больше сдерживать раздиравшие изнутри чувства, Фарамир резко развернулся, как в тумане преодолел разделявшее их с отцом расстояние, и, поддавшись внезапному порыву, с благоговением опустился перед ним на одно колено. В следующую секунду горячие сухие ладони наместника Гондора легли ему на голову, гладили его волосы в сдержанной неумелой ласке, дарили давно позабытое, но такое необходимое в этот трудный час тепло. Дэнетор легко коснулся губами лба сына, прошептал еле слышно:
— Благословляю тебя, пусть удача будет на твоей стороне.
— Я вернусь с хорошими вестями, отец, — поднялся на ноги Фарамир, — Даю вам слово.
— С хорошими ли, с дурными, — голос наместника дрогнул, — Но я заклинаю тебя — вернись.

 Отправлено: 05.12.20 20:46. Заголовок: Falchi пишет: По-хо..

Falchi пишет:

цитата:

По-хорошему и Эомер ничем не уступает этой троице

Никогда Карл Урбан не был так хорош, как в битве за Средиземье. Небрит, пылен, яростен и волосат.

Я тут подпростыла, почти целый день тюленю завернувшись в одеяло у компа. И с третьей попытки пытаюсь написать отзыв.
Скрытый текст

Первые две провалились из-за того, что коту-младшему не хватало внимания

Этот подход увенчался успехом кот выспался и оголодал, а потому могу сказать, что разговор отца с сыном пролил бальзам на мою гудящую голову. Папа тебя любит, а ты его бесишь. Я, как и Фарамир, готовилась к непростому разговору, который оставит тяжелый осадок в душе. Но родственники наоборот перед лицом опасности нашли друг для друга важные слова и вместе воскресили утраченного в воспоминаниях. В мире можно готовиться к решительной битве.

Уже чую, что Эовин разумно рассудит, что брат и жених воины, конечно, могучие, но без помощи роханской женщины, которая коня на скаку остановит, в горящую крепость войдет и назгула приструнит, не справятся. Ясно же сказано, не пересилит муж в битве с королем Ангмара, а у них перед решающей схваткой не то, что женщины, ни одного златовласого эльфа нет.

 Отправлено: 05.12.20 21:07. Заголовок: Хорошо, что фик напи..

Хорошо, что фик написан, а то я бы никогда уже не смогла вернуться к нему с серьёзным настроем. Я и так всю волю в кулак собирала, пыталась на романтический лад настроиться и Гоблина выключала из головы. Но вот после такого
Lana пишет:

цитата:

Никогда Карл Урбан не был так хорош, как битве за Средиземье. Небрит, пылен, яростен и волосат.

Lana пишет:

цитата:

Папа тебя любит, а ты его бесишь

У меня дикая и непрекращающаяся истерика Фух, как мне плохо, аж живот свело.

Если всё же серьёзно, я всегда нежно любила эту Гондорскую семейку Аддамс. В то время как остальные герои прямые как параллельные прямые, то Дэнеторы - сплошные зигзаги и спирали. Никогда не знаешь чем обернётся и у каждого свой непростой характер и тихие (или не очень) подводные течения.

Lana пишет:

цитата:

Уже чую, что Эовин разумно рассудит, что брат и жених войны, конечно, могучие, но без помощи роханской женщины, которая коня на скаку остановит, в горящую крепость войдет и назгула приструнит, не справятся.

Не знаю даже, не знаю)
Привет котам, поправляйся, не болей

 Отправлено: 05.12.20 21:33. Заголовок: Falchi пишет: Хорош..

Falchi пишет:

цитата:

Хорошо, что фик написан, а то я бы никогда уже не смогла вернуться к нему с серьёзным настроем.

Мое счастье, что он дописан .

Falchi пишет:

цитата:

Если всё же серьёзно, я всегда нежно любила эту Гондорскую семейку Аддамс. В то время как остальные герои прямые как параллельные прямые, то Дэнеторы - сплошные зигзаги и спирали. Никогда не знаешь чем обернётся и у каждого свой непростой характер и тихие (или не очень) подводные течения.

Мне их линия была интересна, в ней драматизм и человеческие страсти, которые очень понятны и близки Эпохе людей.

Falchi пишет:

цитата:

Привет котам, поправляйся, не болей

Спасибо, передам им привет и буду поправляться.

 Отправлено: 05.12.20 22:06. Заголовок: Там ещё Теоден где-т..

Там ещё Теоден где-то маячит. С высоты Хельмовой пади с невозмутимым лицом призывает начинать мочить козлов. Так всё, я взяла себя в руки

 Отправлено: 05.12.20 22:07. Заголовок: Часть 8 Фарамир сто..

Часть 8

Фарамир стоял на верхней части валганга, упираясь ногой в широкий каменный выступ и смотрел на темнеющий вдали горизонт. Вокруг царила удивительная тишина — ни дуновения ветра, ни шороха травы, ни вскрика птицы, как будто сама природа затаилась в ожидании надвигающегося великого сражения. На противоположной стороне реки в слабом отблеске дозорных огней мрачным пятном вырисовывались полуразрушенные, устрашающе ощерившиеся зубцы крепостных стен — то немногое, что осталось от некогда царственного и богатого города Осгилиат.
Когда-то давно первая столица Гондора славилась пышностью и торжественностью белокаменных зданий, широкими, восходящими к небу лестницами, открытыми площадями, так любимыми жителями во времена праздников и шумных ярмарок. Осгилиат был гордостью всех северных земель, его сердцем, неприступной твердыней, героем многочисленных народных песен и сказаний. Каждый путник, ступивший в эти края посчитал за счастье войти в его ворота, увидеть великолепие просторных улиц и мраморных фасадов, и до конца своих дней уже не мог позабыть его ослепительную красоту.
Теперь же древний город лежал в руинах. Его стены помнили кровопролитные гражданские распри, Великую Чуму, заставившую жителей покинуть их дома, а затем почти полностью обескровленный, он окончательно склонил голову перед дикими ордами Саурона. Пришедшие с востока несчётные полчища войск безжалостно уничтожили до основания его былое величие. Не выносившие ничего прекрасного, уже рождённые с единственным присущим им стремлением разрушать и сжигать в пепел всё созданное руками людей, в короткие сроки они навсегда прекратили биение его каменного сердца.
Фарамир слушал то нарастающий, то стихающий под крепостной стеной шум вод Андуина и ждал. Несколько самых ловких и бесстрашных гондорских воинов уже подобрались к плотине, расположенной в паре десятков лиг, и в это время зажигали порох. Очень скоро вырвавшиеся на свободу мощные потоки Великой реки, должны были достичь Осгилиата, и тогда древнему городу предстояло принести свою последнюю жертву. Молодой гондорец чувствовал себя на удивление совершенно спокойно. Он трезво оценивал свои возможности, понимал, на какой великий риск отправлял последние силы королевства, осознавал разрушительные потери, которые непременно последуют, если его план не приведет к успеху, но не испытывал ни малейшего волнения. Всякое решение даётся трудно только в первый момент, когда же оно уже принято и пути назад нет, в дело включается лишь холодный рассудок и твёрдая рука.
За спиной капитана из темноты возник высокий силуэт. Старый гвардеец Берегонд, сменивший свой плащ следопыта на прочные латы, как и прежде в самый трудный и опасный миг встал плечом к плечу со своим командиром. Фарамир обернулся в его сторону, еле заметно кивнул:
— Момент истины близится, мой верный друг.
— Плотина взорвана, господин. Орудия на бастионах готовы к бою, в первые часы после того, как Андуин начнёт затапливать правый берег, в стане неприятеля поднимется паника. Чем дольше она продлится, тем больше времени мы сможем выиграть.
— Плотину охраняли?
— Горстка орков. Их застали врасплох и сопротивления почти не последовало.
Фарамир вновь одобрительно кивнул головой:
— Ты уверен, что никто из них не успел передать сигнал в крепость?
— Маловероятно, господин. Они не ожидали нас увидеть. Саурон убежден, что гондорцы затаились в Минас-Тирит и не будут предпринимать никаких действий, сосредоточившись на укреплении города.
— Саурон упивается своей победой, — продолжил за воина Фарамир, — Он явно не ожидает от Гондора такой дерзости. Особенно после отступления из Каир Андрос.
— В наше время говорили, кто высоко взлетает, тому больно падать, — Берегонд привычным солдатским жестом поправил латную перчатку, — Как всякое бессмертное существо, он рискует поддаться гордыни и забыть, что ничто в мире не бывает неуязвимым до конца.
— Гордыне поддаются не только бессмертные существа, мой друг. Все самые опустошающие войны в Средиземье начинались именно из-за неё.
Они провели в молчании несколько минут, устремив взор на по-прежнему пустынный темнеющий горизонт. До восхода солнца оставалось ещё пара часов.
— Фарамир, — вдруг осторожно обратился к капитану гвардеец, — Сердце подсказывает мне, что в эту минуту ты думаешь не только о предстоящей битве. В твоих мыслях остаётся место и для кое-чего ещё. Наш последний поход, долины и леса Итилиэна в этот раз стали тебе по-особенному дороги, не так ли?
Гондорец усмехнулся краешком рта:
— Ты читаешь меня как открытую книгу, Берегонд.
— Не стоит этому удивляться, я ведь знаю тебя с детства, — верный помощник понизил голос, — Та девушка, леди Эовин, оставила в твоём сердце глубокий след.
Фарамир отвлёкся от изучения туманных далей, повернулся к своему воину:
— Ты как всегда прав, мой друг.
Берегонд не сразу ответил, в задумчивости постукивая железной перчаткой по краю стены:
— Княжна, конечно, ловко водила тебя за нос все эти дни. И всё же она обладает поистине бесценной способностью самоотверженно любить. Я видел у неё этот дар своими собственными глазами.
— Как непривычно слышать от тебя подобные слова, — в удивлении изогнул бровь сын наместника, — Обычно ты уверял меня, что от неё одни неприятности.
Берегонд в ответ пожал плечами, улыбнулся, так что его глубокие морщины вокруг губ немного разгладились:
— Рядом с ней ты выглядел счастливым. Леди Эовин подарила тебе утешение после гибели Боромира, залечила раны, вернула способность вновь радоваться жизни. А что ещё нужно старому учителю, как не видеть счастливым своего любимого ученика?
— Оставим эти беседы до лучших времён, Берегонд, — покачал головой гондорец, указывая рукой на противоположный берег, — Огни стали ярче. Прислушайся, Андуин наступает.
Прорвавшие последний рубеж, могучие потоки Великой реки с угрожающей быстротой неслись к городу. Волна за волной они накатывали на крепостные стены, окружавшие правый берег. Оставляя после себя высокие фонтаны брызг и песка, вода стремительно наполняла широкие рвы, заливала укрепления, наводняла узкие бойницы, пробитые в камне.
Неожиданный удар стихии привёл засевших в крепости орков в замешательство. Первые часы рассвета они тщетно пытались остановить бурлящее течение, выставляя на пути наступающей из всех щелей воды преграды из остатков каменных домов, обломков статуй и мраморных лестниц. В этой схватке Андуин одержал победу. Ближе к полудню, под лучами холодного мартовского солнца из полностью разрушенного Осгилиата начали выходить десятки, затем сотни узких суденышек, до отказа набитые разозлёнными, жаждущими жестокого отмщения орков.
В первые минуты, увидев представшее перед его глазами зрелище, Фарамир ощутил, как тугой комок ужаса застрял в его горле. Их было очень много, в разы больше, чем он мог себе представить. Вооружённые до зубов, неукротимые в своей ярости, подгоняемые окриками беспощадных командиров, полчища отвратительных созданий неумолимо приближались к берегу. Гондорцы замерли в ожидании команды капитана.
— Подпустите их ближе, — кричал своим людям Фарамир, не отводя взгляд от надвигающегося чёрного пятна, — Ещё! Начинайте справа, затем слева, потом центр. Не позволяйте им высадиться! — глубоко вздохнув, поднял вверх правую руку, — Огонь!
Оглушительные взрывы, прогремевшие с нескольких сторон рассекли сдавленный от напряжения воздух. Выпущенные из луков стрелы градом посыпались, пронзая первых, подплывающих к берегу смельчаков. Над долиной повис удушливый дым от сожжённого пороха, река наполнилась кровью, унося течением щепки от потопленных лодок и разломанные орочьи доспехи.
Фарамир верхом на взбудораженном пылом сражения Янтаре перемещался от укрепления к укреплению и отдавал быстрые, короткие приказы. Время от времени он поглядывал на зависшее на чистом мартовском небе яркое солнце. Его цель удержать всеми силами берег от вторжения хотя бы несколько часов была достигнута, но запасы пороха истощались с каждым новым выстрелом, и капитан понимал, что ближний бой с превышающим по численности противником неизбежен.
В пять часов пополудни орочьи шлюпки пристали к берегу. У войск защитников Белого древа, несмотря на отчаянное сопротивление, больше не оставалось возможности сдерживать натиск врага. Глядя в измождённые, почерневшие от копоти лица своих солдат Фарамир обратился к ним с последней речью перед решающим боем. Он искренне и от души благодарил их за отвагу и мужество, призывал собрать все оставшиеся силы во имя Гондора, превратить свою ненависть к восточным захватчикам в мощное оружие. Перед тем как повести за собой армию, он кинул долгий, полный отчаянной надежды взгляд на длинную полосу зелёных Пеленнорских холмов. Горизонт был пуст.
Возле рухнувших стен Осгилиата завязалось ожесточенное, изнурительное сражение. Трава под ногами окрасилась в красный цвет, в воздухе летали тучи стрел, звон клинков не смолкал ни на мгновение. Гондорцы дрались отчаянно, цепляясь за каждый клочок земли, за каждый выступ, за каждый камень, но силы были слишком не равны. Кольцо орков смыкалось с ужасающей быстротой, и Фарамир с рвущимся от боли и тревоги сердцем, наблюдал, как редеет колонна его войска, как всё меньше остаётся тех, кто был способен выдерживать удар и сжимать в руках оружие.
Выждав момент, сгибаясь под облаком стрел, к нему подбежал Берегонд. Его меч утопал в крови, доспехи почернели. Всегда сильный, уверенный и непоколебимый как скала он задыхался и едва стоял на ногах:
— Фарамир, всё кончено, надо отступать. Сейчас это уже превращается в избиение, — голос его сорвался, — Вероятно, с князем что-то случилось в пути.
Капитан огляделся по сторонам, признавая убийственную правоту своего верного гвардейца. Крик бессильной ярости сорвался с его губ. Неужели это конец, неужели Гондор падёт и так же как и Осгилиат превратится в прах под разрушительным натиском бешеной своры, в своей жестокости превосходящей даже стаю диких волков? Неужели города его родной страны растопчут и сравняют с землёй, а их жителей зверски убьют — женщин, стариков, детей, всех без разбора? Неужели же он, капитан Гондора, сын наместника одного из величайших королевств, что знала Арда, не в силах ничего изменить? Неужели всё, что он может — это стоять и смотреть, скованный собственной беспомощностью и отчаянием?
Пелена гнева застелила ему глаза, затуманила разум, но вместе с тем прибавила сил. Сжимая в руках меч, он в последнем безысходном порыве пришпорил своего коня и бросился в строй орков, как ураган сметая всё живое на своём пути. Меч летал направо и налево, срубая головы, пронзая насквозь. Вдохновлённые подвигом своего капитана, воины с громким криком кинулись вслед за ним, также сокрушая ненавистного врага, возжелавшего уничтожить их земли. И в какой-то момент, поражённые безумной храбростью защитников Гондора, орки дрогнули и отступили обратно к реке. Но передышка оказалась недолгой, в прорванный строй возвращались всё новые и новые, ещё более отвратительные в своей злобе чудовища. Каждый из последних оставшихся в живых понимал — это конец.
Как вдруг горячий от кровопролитного боя воздух огласил громкий рёв, издаваемый сотнями труб. Небо над горизонтом со стороны Пеленнорских полей побелело от развевающихся на ветру стягов, топот копыт, скачущих во весь опор лошадей сотряс землю. Тяжело дыша, Фарамир поднял голову и обернулся — с холмов, точно безудержная снежная лавина на бешеной скорости спускалась огромная роханская конница.
— Эомер, — одними губами прошептал капитан, опуская меч, — Эомер!
С невероятным наслаждением он наблюдал, как полные сил, неутомимые в своём стремлении уничтожать вражеские орды, всадники эорлингов врезаются на полном ходу в обескураженных неожиданной атакой орков, как пригвождают их к земле своими острыми копьями, как мощные и бесстрашные роханские кони топчут своими коваными копытами поверженных, разбивая их шлемы и доспехи на куски. Паника охватила слуг Саурона. Один за другим, их ещё совсем недавно уверенные в своей победе отряды с воем и криками ужаса начали отступать, а затем и вовсе убегать с поля боя, бросая оружие. Но воины не собирались давать проигравшим пощады, настигая и громя их всё с новой и новой силой. Фарамир как завороженный смотрел на разворачивающуюся перед его взором картину. Впервые за много часов обречённого боя, сердце его забилось с надеждой.
И тут внезапно его пронзила острая как осколок стекла боль, в глазах мгновенно потемнело. Он непонимающе повернул голову — стрела протыкала броню в районе плеча. Первой мыслью капитана было, как неосмотрительно с его стороны, забыть об опасности в такой момент, поддавшись чувству предвкушения сладостной победы. Потом он подумал, что это ерунда, стрелу легко вытащить, но руки его почему-то не слушались, а всё тело сковывало так, будто его опутали сотни цепей. Вторая стрела пришлась куда-то в живот, наконец, третья воткнулась в правый бок, заставив его болезненно вздохнуть и согнуться почти пополам. Цепляясь непослушными пальцами за густую гриву своего коня, он из последних сил пытался удержаться в седле, но нарастающая боль становилась всё невыносимее, перед глазами плыло, воздуха не хватало, точно лёгкие его залились свинцом.
Его верный Янтарь забеспокоился под седлом — он никогда не убегал с поля боя, не поддавался страху и смиренно ждал команды хозяина даже стоя под градом стрел, но сейчас каким-то своим животным чутьём угадал, что команды не будет. Громко заржав, конь резко сдвинулся вправо, чтобы удержать падающего всадника, развернулся на месте и помчался в тыл, унося на себе его неподвижное тело. Фарамир уже не мог направлять своего преданного друга — тьма целиком поглотила его разум.

Военный совет короля Теодена закончился поздним вечером. Князь Эомер медленно поднимался по узким винтовым лестницам дворца, направляясь в комнату сестры. Он чувствовал себя очень утомлённым и опустошённым. Несмотря на радость от оглушительной победы под Осгилиатом, лицо его было мрачно и исполнено скорби. Руку выше локтя обматывала повязка, через которую явно проступали тёмные пятна крови.
Когда Эомер перешагнул порог покоев княжны, то нашёл её неподвижно застывшей у окна. Она смотрела вдаль, провожая взглядом почти полностью скрывшееся за горизонтом солнце. Князь не мог не заметить перемену в настроении и поведении Эовин после возвращения из Итилиэна и прекрасно знал причину. Никогда не отличавшаяся излишней словоохотливостью, она стала говорить еще меньше и совсем редко улыбалась, в сердце её поселилась не отпускающая ни на один миг тревога. Все эти дни она жила ожиданием новостей из Гондора, и вот теперь он сам должен был принести весть, которая причинит ей невыносимую боль.
Обернувшись на стук, а затем звук открывающейся двери, Эовин слегка улыбнулась брату, но радость от возвращения его из очередного сражения, тут же сменилась тихим вскриком, когда взгляд её упал на повязку:
— Эомер, ты ранен? — с тревогой спросила девушка, подбегая к нему, — Позволь мне осмотреть.
— Пустое, — отмахнулся князь Рохана, — Многим досталось больше. Но нам удалось совершить задуманное — Осгилиат отошёл к Гондору, орки отступили далеко за реку.
— Это же прекрасно! — бережно, чтобы не потревожить рану, Эовин обняла брата и тут же отстранилась, видя каким каменным и напряжённым выглядит его лицо, — Но почему же тогда ты так расстроен? Что-то случилось?
— Осгилиат отбит, но победа омрачена ужасным событием. Я обязан тебе кое-что сказать, Эовин, а ты должна постараться это принять, — каждое слово давалось Эомеру с большим трудом, — Капитан Гондора тяжело ранен отравленными стрелами. Лучшие лекари королевства делают всё, что в их силах, однако яд стремительно разливается по телу. Мне невыносимо говорить об этом, но похоже близок тот час, когда наместник Дэнетор потеряет и второго своего сына.
И тут Эовин закричала так пронзительно, так истошно и так отчаянно, что князь вздрогнул от неожиданности. Не на шутку испугавшись за состояние сестры, он крепко прижал её к себе, пытаясь объятиями задушить рвущиеся наружу рыдания, но все его стремления были тщетны.
— Нет! Нет! Нет! — повторяла роханка как заведённая, вырываясь из рук брата, не слушая его нежных слов и терпеливых призывов успокоиться.
— Эовин, я понимаю, как дорог тебе Фарамир, мне он тоже друг, и моё горе не меньше твоего, но слезами ты ему не поможешь.
— Я не смогу жить, если потеряю его, — девушку продолжала сотрясать мелкая дрожь, — Сначала родители, потом Теодред, теперь Фарамир. Да будь же проклят этот мир, где царит одно зло и насилие!
— Фарамир очень сильный, он будет бороться до последнего, — Эомер понимал, что говорит эти слова лишь для того, чтобы хоть как-то облегчить страдания любимой сестры, — Постараемся не терять надежды.
— Эомер! — княжна вдруг резко успокоилась и вскинула на него горящие беспокойным огнём глаза, — Когда ты собираешься ехать в Минас-Тирит?
— Завтра утром, наместник Дэнетор собирает военный совет, я буду на нём присутствовать.
— Умоляю, возьми меня с собой, я должна увидеть Фарамира, — Эовин так крепко сжала раненную руку брата, что тот даже слегка поморщился от боли, однако девушка не обратила на это никакого внимания.
— Но, милая моя, как же это возможно? Чем я объясню наместнику твоё присутствие?
— Можешь рассказать ему правду, мне всё равно, — Эовин обняла Эомера за шею, из глаз её вновь потекли слёзы, — Мне нужно его увидеть!
— Хорошо, хорошо, не плачь, — здоровой рукой князь неловко погладил девушку по волосам, поцеловал в бледный, похолодевший лоб, — Мы что-нибудь придумаем, обещаю тебе.
Сам он пребывал в настоящем смятении, не очень представляя, что может сделать для маленькой, хрупкой и такой беззащитной в своём горе сестры. Над Эдорасом спускалась ночь, но темнота её не шла ни в какое сравнением с темнотой отчаяния, окутавшей его сердце.

 Отправлено: 06.12.20 00:16. Заголовок: Falchi пишет: С выс..

Falchi пишет:

цитата:

С высоты Хельмовой пади с невозмутимым лицом призывает начинать мочить козлов. Так всё, я взяла себя в руки

И подсчитывает: сколько водки нужно на серьезное мероприятие, на пышную свадьбу в смысле.

Falchi пишет:

цитата:

Часть 8

Не скажу, что с моей стороны не было прозрачных манипуляций в желании получить еще кусочек. Но цель оправдывала средства. Теперь я знаю, что Эовин едет к почти свекру, за Фарамира почти не волнуюсь, сила любви его поднимет с ложа болезни.

 Отправлено: 06.12.20 10:03. Заголовок: Lana пишет: за Фара..

Lana пишет:

цитата:

за Фарамира почти не волнуюсь, сила любви его поднимет с ложа болезни.

Ну не зверь же я

 Отправлено: 06.12.20 10:05. Заголовок: Часть 9 Фарамир про..

Часть 9

Фарамир пробирался сквозь густой, непроглядный туман, обволакивающий его со всех сторон. Он был таким плотным, что гондорец не различал, куда ступают его ноги, не видел даже собственных рук. Он шёл медленно, глядя прямо перед собой, повинуясь какому-то внутреннему чутью, хотя не имел представления, где находится. Фарамир вспомнил, что точно такой же туман преследовал его во снах перед гибелью брата и являлся почти каждую ночь во время походов по долинам Итилиэна. Им овладело совершенное спокойствие, он не испытывал ни страха, ни удивления, ни тревоги, ничего из того, что ощущают люди, оказавшись в незнакомом месте. Боль, которая на протяжении последних дней сжигала изнутри всё его тело, покалеченное отравленными стрелами, неожиданно отступила, и Фарамир чувствовал, как оно наполняется лёгкостью и блаженством, каких он не испытывал никогда в жизни.
Капитан не мог сказать точно, сколько времени он шёл, окутанный этой прохладной чарующей дымкой, быть может несколько минут, а, может, и целую вечность, как заметил, что впереди туман начал немного рассеиваться, и он оказался на берегу какой-то реки, очень похожей на знакомый ему быстрый и полноводный Андуин, с той лишь разницей, что от этой реки веяло леденящим холодом, таким пронзающим, какого никогда не случалось в его родных краях. Течение её неслось стремительно и на удивление бесшумно, вода была совершенно прозрачной, но когда Фарамир подошёл к самому краю и посмотрел вниз, то не увидел там дна.
На противоположном берегу, также охваченном туманом, он вдруг заметил какой-то нечёткий, медленно надвигавшийся на него силуэт. Когда неизвестная фигура подошла к воде совсем близко и вынырнула из полупрозрачной пелены, Фарамир тотчас же узнал в незнакомце старшего брата. Боромир стоял как живой прямо напротив него, отделённый лишь быстро мчащимся бурным потоком воды. На нём была та же самая одежда, что и в тот день, когда капитан обнаружил в лодке его бездыханное тело, только без следов от погубивших его стрел. Длинные волосы ровной волной ниспадали на плечи, на устах его играла улыбка, а глаза лучились тёплым и мягким светом.
— Брат мой, — одними губами прошептал гондорец, не веря увиденному, — Боромир!
— Здравствуй, Фарамир, — приветствовал его старший сын наместника, — Как я рад тебя видеть после столь долгой разлуки. У тебя сегодня такой важный день, я знаю, ты совершил почти невозможное, ты спас наш родной Гондор от неминуемой погибели. Я так горжусь тобой.
— Мне очень хочется обнять тебя, — Фарамир двинулся было вперёд, но внезапно наткнулся на невидимую, крепкую стену, преградившую ему путь, и с удивлением посмотрел на брата.
Боромир слегка покачал головой, указал ему взглядом на пробегающие между ними потоки воды:
— Я знаю, и, поверь, хочу этого не меньше, но ты видишь эту реку? Она разделяет мир живых и мёртвых. Меня уже нет в Средиземье, но ты по-прежнему жив, и ты должен жить. Я понимаю, как тебе тяжело, тебе кажется, будто земля уходит из-под ног, что воздух заканчивается в лёгких, горло сжимается и нет возможности издать ни звука. Тебе хочется закрыть глаза и никогда их не открывать, но несмотря ни на что, ты должен продолжать бороться.
— Я не могу больше, Боромир, — тяжело выдохнул гондорец, — У меня не осталось сил. Моё тело горит как в огне, руки и ноги отказываются мне служить, разум не подчиняется. А сейчас, здесь, с тобой я ощущаю такую невероятную лёгкость. Я не желаю, чтобы она пропала. Прошу, позволь мне приблизиться.
И Фарамир вновь попробовал сделать шаг вперёд, с изумлением обнаружив, что разделявшей их преграды больше нет. Он ступил одной ногой в воду, и ледяной поток тут же окатил его, дойдя почти до колена. В глазах наблюдавшего за ним Боромира мгновенно вспыхнул огонёк тревоги:
— Остановись! — тотчас властно приказал он, — Не делай этого!
Но, видя, что брат его не слушает и собирается идти дальше через стремительно несущуюся вдаль реку, вновь заговорил тихим и ласковым голосом:
— Фарамир, ты помнишь, как в юности, мы дрались на мечах, и у тебя так же заканчивались силы, ты падал и уверял меня, что ты больше не можешь, что ты проиграл. А я говорил тебе: вставай брат, никогда не сдавайся. Ты меня слушал, превозмогая усталость, поднимался на ноги и побеждал.
— Я думал, ты мне поддаёшься, — Фарамир замер на месте, и вода следом сразу же отхлынула от его ног.
— Нет, — заверил его Боромир, — Я всегда сражался честно, ты знаешь.
— Однако же настал день, когда ты не смог подняться, — с болью проговорил гондорец, — Ты проиграл сражение со смертью.
— Да, у меня не получилось выиграть, — ответил старший брат после короткого молчания, — Но если ты сейчас сможешь победить, то тогда тебя впереди будет ждать долгая счастливая жизнь, ты совершишь ещё много славных подвигов, которые навечно войдут в летопись Средиземья.
Голос его с каждым произносимым словом становился всё тише и тише, силуэт начал медленно растворяться в тумане:
— Никогда не сдавайся, Фарамир! — донеслось до слуха гондорца.
— Смогу ли я увидеть тебя снова? — крикнул капитан, не желая отпускать его так быстро.
— Очень нескоро, — фигура Боромира почти полностью исчезла из виду, — Но не забывай, что бы не происходило, я всегда буду рядом с тобой: в твоих мыслях, снах, воспоминаниях. Я очень люблю тебя… мой маленький братик.
Темнота ещё некоторое время не отпускала Фарамира, окружив его плотной завесой. В ушах звенело как будто сотни молоточков отбивали свой ровный и последовательный ритм. Однако спустя какое-то время, свет медленно начал проникать сквозь полуприкрытые ресницы и, преодолевая ужасную слабость ему удалось полностью открыть глаза. Взгляд его сразу упёрся в белый, мраморный потолок, он почувствовал, что лежит на широкой постели, укрытый мягким бархатным одеялом. Окончательно придя в себя, капитан Гондора понял, что находится во дворце Минас-Тирита, в своих покоях. Невыносимая боль, терзавшая его, будто целую вечность, наконец отпустила, уступив место страшной усталости. Фарамир с трудом обвёл взглядом пространство вокруг себя и сразу увидел отца, сидящего в изножье его кровати. Наместник Дэнетор по-прежнему был одет во всё чёрное, только теперь его фигура ещё больше сгорбилась и истощилась, на безвольно опущенных руках явно выступили тёмные бугристые вены. Он выглядел уставшим и измождённым, пустой и безжизненный взгляд его смотрел прямо перед собой.
Фарамир пошевелился, попробовал подняться на подушке, но сил хватило лишь для того чтобы слегка оторвать голову. Заметив его движение, наместник разом вышел из забытья, подскочил на ноги — долгожданное, но уже почти невероятное пробуждение сына, казалось, тут же оживило его.
— Фарамир! — хрипло пробормотал Дэнетор, — Не шевелись, не шевелись, ты ещё слаб.
Отец наклонился к нему, опустил руку на влажные после лихорадки волосы. Улыбка осветила его изборождённое глубокими морщинами лицо, дыхание участилось. Капитану подумалось, что давно он уже не видел сурового правителя Гондора таким счастливым.
— Я сдержал своё слово, государь, — с великим трудом вымолвил Фарамир, — Осгилиат наш.
— Знаю, знаю, — торопливо кивнул наместник, — Князь Эомер мне всё рассказал. Орки отброшены далеко за реку, они бежали как стая трусливых собак. Ты целый день удерживал их натиск, совершил настоящее чудо. Ты подарил Гондору надежду вновь стать великим королевством, — Дэнетор понизил голос, — Я очень горжусь тобой, сынок.
Фарамир слабо улыбнулся, на секунду прикрыл глаза:
— Чтобы услышать от вас такие слова, отец, — прерывистым шёпотом произнёс он, — Стоило даже умереть.
Наместник рассмеялся коротким нервным смешком, пряча за улыбкой увлажнившиеся глаза:
— Глупый мальчишка, — поцеловал сына в покрытый испариной лоб, — Что за вздор ты говоришь?
Молодой гондорец вновь повторил попытку приподняться, и на этот раз ему это удалось. Силы постепенно возвращались:
— Я помню, что мы попали в окружение. Как мне удалось выбраться?
— Тебя вынес твой конь. Воины говорят, он прискакал в тыл, дрожа как осиновый лист, весь в мыле, однако до последнего удерживал тебя в седле.
Фарамир слегка опустил голову, мысленно говоря спасибо своему преданному другу. Благородное животное не бросило его в беде, до конца исполняя свой долг.
— Мой верный Янтарь… надеюсь, он не ранен?
— С ним всё хорошо, — заверил сына наместник, — Если не считать, что он разнёс почти всю конюшню и не подпускал к себе никого из слуг. Успокоился только вчера, вероятно, почуял, что ты придёшь в себя.
— Как вы себя чувствуете, господин? — услышал вдруг гондорец из другого конца комнаты робкий женский голос, от звука которого, сердце забилось чаще.
Фарамир повернул голову и увидел замершую в нескольких шагах от постели тонкую девичью фигуру, смотрящую на него широко распахнутыми голубыми глазами. Думая, что горячка, ставшая следствием раны, ещё не отпустила его, капитан вытянул вперёд руку и несколько раз провёл ей по воздуху, полагая, что видение исчезнет. Но Эовин продолжала стоять перед ним — настоящая, из плоти и крови. Губы её тронула лёгкая улыбка.
— Так, будто по мне промчался отряд роханских всадников, — в растерянности пробормотал гондорец, — Госпожа, неужели это в самом деле вы?
— Можешь даже не сомневаться, — выпрямился во весь рост Дэнетор и встал позади девушки, — Леди Эовин провела у твоей постели несколько бессонных ночей, перевязывая и омывая раны. Травы, которые госпожа привезла с собой из Эдораса, вытянули яд из твоего тела. Ты дышишь и говоришь благодаря ей.
— Выходит, вы снова спасли меня от смерти? — Фарамир не отводил от роханки влюблённого взгляда. Сказанное отцом так сильно задело его за живое, что он едва сдерживал слёзы.
— Я говорила вам, господин, — Эовин подступила к нему на шаг, — Будь у меня хоть сотня жизней, я не раздумывая отдала бы их все за вашу одну.
— До меня дошли слухи, — наместник легко коснулся рукава платья княжны, — Что ты, Фарамир, собирался делать предложение леди Эовин. Так вот, если тебя интересует моё мнение, то я буду очень рад видеть Белую госпожу Рохана своей невесткой.
Слова Дэнетора заставили девушку тут же залиться краской, а гондорец лишь кинул на него недовольный взгляд исподлобья. Ему совсем не нравилось, что родитель так твёрдо решил взяться за устройство его судьбы.
— Отец, пожалуйста, позвольте нам поговорить наедине, — попросил Фарамир.
После того, как наместник покинул покои, они несколько минут провели в полном молчании, не отрываясь глядя друг на друга. Наконец, Эовин осмелилась нарушить тишину первой:
— Фарамир, ты, наконец, очнулся, и мой мир вновь наполнился светом. Прости, что пришлось всё рассказать государю без твоего согласия, но иначе я бы не смогла...
— Душа моя, как же я по тебе скучал, — еле слышно проговорил Фарамир, не позволив ей продолжать.
Нежность и трепет, так знакомые Эовин, послышались в голосе гондорца. Перед глазами сразу проплыли леса Итилиэна, горящие на поляне костры, она вновь ощутила вечернюю прохладу и его согревающие объятия на берегу реки. Не желая терять ни минуты, девушка сорвалась с места, подбежала к нему, сжала его потеплевшую руку в своей.
— Прости меня, моя госпожа, — Фарамир погладил её по щеке, — Страшно подумать, сколько ты выстрадала по моей вине, сколько слёз пролила у моего ложа.
— Каждую минуту я молилась, чтобы ты поправился. И не на миг не сомневалась, что смогу выцарапать тебя из лап смерти.
— Всё теперь позади, — успокаивающе улыбнулся капитан, — Благодаря тебе.
Эовин села к нему на постель, которая оказалась гораздо больше узкой походной кровати, осторожно прижалась лбом к его плечу. Фарамир опустил ладонь ей на затылок, нежно перебирал пальцами мягкие как шёлк золотистые волосы.
— Князь Эомер здесь, с тобой? — тихонько, на ушко спросил её гондорец, — Мне не терпится поблагодарить его.
— Да, это он привёз меня в Минас-Тирит, когда отправился на военный совет. Он увидел тебя раненным на поле боя перед Осгилиатом, и сердце его едва не остановилось от горя. Эомер тебя очень уважает и будет счастлив знать, что твоей жизни, наконец, ничего не угрожает. Он восхищен твоей храбростью и сочтёт за честь стать твоим другом.
— Я уже могу назвать его другом, — серьёзно ответил ей Фарамир, — То, что твой брат сделал для Гондора неоценимо.
Эовин подняла голову, подвинулась к нему ещё ближе и коснулась поцелуем его губ, отмечая про себя, как сильно ей не доставало их тепла. Затем вновь прижалась к его плечу, переплела пальцы возлюбленного со своими:
— Я вспомнила, как мы точно так же лежали в шатре на берегу Андуина, и ты рассказывал мне истории про Арду. Я чувствовала себя так безмятежно, так спокойно.
— Только не проси поведать их сейчас, душа моя, — с улыбкой отозвался гондорец, — Нынче из меня выйдет плохой рассказчик.

Князь Рохана неторопливо спустился в сад, разбитый перед дворцом в Минас-Тирит, подошёл к каменным перилам, в задумчивости положил на них ладони. Впереди ему открывался обширный вид на Пеленнорские поля, он мог наблюдать развалины Осгилиата, любоваться величием бурной реки Андуин, разделившей собой два берега. На востоке по-прежнему горели огни Мордора, Саурон пока не был побеждён и продолжал собирать в своих мрачных землях огромные армии. Эомер понимал, что судьба Рохана и Гондора не определена, и его самого впереди ещё ждёт много кровопролитных сражений, и, быть может, после одного из них он уже не вернётся домой. Однако сердце его было спокойно, ведь как бы не повернулось колесо судьбы в будущем, его главное сокровище, любимая сестра, остаётся в надёжных руках.

 Отправлено: 06.12.20 10:05. Заголовок: ЭПИЛОГ Из-за получе..

ЭПИЛОГ

Из-за полученных в бою под Осгилиатом ран, Фарамир не смог участвовать в последней битве добра и зла у ворот Мордора под предводительством Арагорна, будущего короля Элессара. Один из девятерых, полурослик Фродо Бэггинс из Шира сумел добраться до огненный горы Ородруин и уничтожил Кольцо всевластия. Саурон пал, и в Средиземье, наконец, наступил долгожданный покой.
Наместник Дэнетор отошёл в мир иной спустя короткое время после победы — выпавшие на его долю испытания, по всей видимости, нанесли непоправимый вред его здоровью, он резко слёг и за несколько дней его властное, гордое сердце перестало биться. Незадолго до смерти правитель Гондора признал права короля Элессара на престол и передал ему ключи от Белого города. Также он соединил руки своего сына и его избранницы, благословив их на долгую жизнь в любви и согласии. Фарамир тяжело переживал боль утраты, но удар, вызванный смертью отца смягчала мысль о том, что он успел сказать ему на прощание, как сильно любит и почитает его.
После коронации Элессар с теплотой встретил капитана во дворце, поблагодарил за преданную и верную службу во благо государства и пожаловал ему титул князя Итилиэна. В тот же день он назначил его пожизненным наместником Гондора. Всё то время, что ушло на решение дел, связанных с присуждением почетного статуса, княжна Рохана, Эовин дожидалась своего возлюбленного в Эдорасе, направляя ему в Минас-Тирит полные проникновенной нежности письма.
Наконец, время вынужденной разлуки подошло к концу и Фарамир отправился в землю эорлингов, где князь Эомер устраивал пышный праздник в честь помолвки своей сестры с князем Итилиэна. Сын Эомунда радушно принял друга во дворце, накрыв в главном зале большой стол, однако во время трапезы Фарамир почти ничего не ел и не пил, нетерпеливо поглядывая на двери в ожидании появления любимой. Ужин подходил к концу, а Эовин не приходила, зато одна из её служанок, подавая кубок с вином незаметно вложила ему в руку записку с посланием от княжны — роханка просила его тотчас же прийти в одну из дворцовых башен.
Преодолев сотни ступеней винтовой лестницы Фарамир поднялся на самый верх и оказался на небольшой смотровой площадке, окна которой выходили на главную площадь Эдораса. Прождав ещё добрых полчаса и уже начиная волноваться, гондорец, наконец услышал за спиной лёгкий шелест платья, а затем две тёплые девичьи ладони закрыли ему глаза. Фарамир улыбнулся, положил свои руки поверх её:
— Я слышал тебя, Эовин, — мужчина обернулся и подхватил княжну в объятия, закружил, потом бережно поставил на пол, — Очень сложно подобраться к кому-то из следопытов Итилиэна незамеченным.
— В самом деле, а я и забыла, — княжна опустила ладони ему на плечи, одарив счастливой солнечной улыбкой, — Выходит, я зря на цыпочках взбиралась по этим невыносимо крутым ступеням.
— Почему ты решила устроить нашу встречу здесь? Я ждал тебя ещё в парадном зале.
— Потому что старая башня — самое укромное место во дворце, — загадочно прошептала роханка, — Там внизу, под пристальным взором моего брата мы бы ни за что не смогли сделать это… — поймала его губы своими, прильнула долгим, жарким поцелуем, потёрлась носом о его нос, — Эомер считает, что жених и невеста могут до свадьбы позволить себе только улыбаться друг другу за разными концами стола. А я так по тебе соскучилась.
— Князь человек строгих правил, — Фарамир запустил пальцы в её сплетённые тугими прядями косы, поймал себя на мысли, что ему больше нравится видеть их распущенными, — Нам стоит соблюдать традиции, пока мы находимся в его доме.
— Мы вместе сидели с тобой у костра и ночевали в одном шатре, а теперь должны следовать каким-то традициям. По-моему, это очень глупо.
— Потерпи немного, душа моя. Нас ждёт впереди ещё много-много дней и ночей вместе.
Эовин помолчала несколько минут, словно раздумывая над чем-то, после спросила негромко:
— Фарамир, а тебе не было тяжело отдавать Гондор королю Элессару? Я знаю, что ты должен был это сделать, и у него есть все права, но всё же престол несколько веков принадлежал твоей семье.
— Трон Гондора никогда не был моей мечтой, Эовин, — покачал головой капитан, — Я всегда любил Итилиэн, считал его своим домом и буду очень счастлив прожить там до конца своих дней. Этот край сильно разрушен войной, мне предстоит много работы, чтобы вернуть ему прежний облик. К тому же я знаю, что Гондор перешёл к достойнейшему из достойных. Мне не о чем сожалеть.
— Вместе мы превратим Итилиэн в большой цветущий сад, — девушка перешла на шёпот, — Я тоже полюбила эти земли всем сердцем. Ведь там я встретила тебя.
Княжна подступила к окну, откуда раздавался шум готовящегося празднества. Фарамир остановился за её спиной, тоже кинул долгий взгляд на ярко украшенную городскую площадь. С высоты дворцовой башни она была вся как на ладони.
— Эомер распорядился дать салют в нашу честь, — проговорила девушка, — Война закончилась, и по всей видимости он очень скучает по звуку взрывов. Никак не может привыкнуть к мирной жизни.
— Тебе не по нраву такой праздник, моя госпожа?
— Не знаю, — Эовин пожала плечами и вновь обернулась к жениху, — Я много времени проводила в тишине и одиночестве и не очень люблю подобные торжества. Я бы с гораздо большим удовольствием осталась наедине с тобой, — чуть помедлив, девушка осторожно запустила ладони ему под плащ, с нежностью погладила по груди, — Мне хочется поскорее стать твоей женой, — прошептала она, глядя в его потемневшие глаза.
— Не дразни меня, душа моя, — Фарамир аккуратно отнял от себя её руки и поочередно поднёс их к губам, — Природа устроена так, что мужчинам ожидание даётся гораздо сложнее, чем женщинам.
Эовин не сразу поняла, что он имеет ввиду, лоб её озадаченно нахмурился:
— Вот почему в лагере, оставаясь со мной на ночь, ты всегда ложился на землю, да ещё в другом конце шатра? Мне так было тебя жалко. Особенно, когда ветер задувал из всех щелей.
В ответ на её неожиданное признание Фарамир запрокинул голову и громко, заливисто рассмеялся:
— Какое же ты всё-таки ещё дитя, Эовин!
— Ты обещал не называть меня так, — легонько толкнула его в плечо, затем вмиг посерьёзнела, — Я хочу родить тебе сына. Такого же смелого, благородного и с точно такими же серыми глазами.
— Всё непременно будет, родная, — прошептал князь Итилиэна, прижимая невесту к груди и глядя поверх её головы на зажёгшуюся разноцветными огнями главную площадь Эдораса, — Непременно.

 Отправлено: 06.12.20 20:30. Заголовок: Falchi пишет: Я хо..

Falchi пишет:

цитата:

Я хочу родить тебе сына. Такого же смелого, благородного и с точно такими же серыми глазами. — Всё непременно будет, родная, — прошептал князь Итилиэна, прижимая невесту к груди и глядя поверх её головы на зажёгшуюся разноцветными огнями главную площадь Эдораса, — Непременно.

Раны затянулись. И населяли они цветущие сады Итилиэна маленькими витязятами долго и счастливо .

Спасибо за маленькое путешествие в Гондор.

 Отправлено: 06.12.20 21:32. Заголовок: Lana пишет: Спасибо..

Lana пишет:

цитата:

Спасибо за маленькое путешествие в Гондор.

Спасибо, что были с нами. Пузырь с Теодена, с Элессара закусон.

 Отправлено: 07.12.20 09:01. Заголовок: Falchi пишет: Пузыр..

Falchi пишет:

цитата:

Пузырь с Теодена, с Элессара закусон.

Меня терзают смутные сомнения, что я тот поручик, которому надо молчать.

 Отправлено: 07.12.20 10:38. Заголовок: Lana пишет: Меня те..

Lana пишет:

цитата:

Меня терзают смутные сомнения, что я тот поручик, которому надо молчать.

Я такая же
Какие лапушки на гифке Я и подзабыла, что Джексон подарил им не одну вырезанную, а целых 1,25 совместной сцены))

 Отправлено: 12.12.20 13:29. Заголовок: Я дочитала и в восто..

Я дочитала и в восторге от стиля повествования. Как будто оказалась рядом с героями в их мире. Полное погружение. Спасибо.

 Отправлено: 13.12.20 14:57. Заголовок: NataliaV , спасибо з..

NataliaV , спасибо за внимание! Выдержать стиль повествования в таких фиках самое сложное, ибо фэнтези это настолько обособленный мир, что риск включить в него по нелепой случайности какой-нибудь алогизм очень велик. Пришлось подтянуть матчасть, многое уж забылось.
Рада, если удалось передать атмосферу старого доброго Средиземья

 Отправлено: 15.12.20 13:02. Заголовок: Falchi, согласна с т..

Falchi, согласна с тобой - фэнтези особый жанр, не всем подвластный. Твой фик мне подарил живое ощущение реальности происходящего.

 Отправлено: 09.01.21 01:14. Заголовок: На длинных каникулах..

На длинных каникулах от нечего делать я вспомнила что в далекие 2000-е была двинутой толкинисткой и из глубин Мордора моей души появилась новая история. Идея фика родилась, когда я подтягивала матчасть при написании предыдущего рассказа и углубилась в изучение хроник Нуменора. Потом, после окончания "Храброго сердца" подумала, что она вполне может вписаться в продолжение с уже созданными героями. Так и вышло)
По традиции, буду выкладывать продолжение, если найдутся желающие его узнать. Спасибо за внимание!

 Отправлено: 09.01.21 01:15. Заголовок: Часть 1 Первый день..

Название: Послание черного нуменорца
Автор: Falchi
Фендом: Властелин колец, фильм П. Джексона, матчасть от профессора Толкиена
Рейтинг: PG
Жанр: драма, приключение, альтернатива, постканон
Герои: Фарамир, Арагорн (Элессар), Эовин, Берегонд, Леголас, Эомер, оригинальные персонажи
Статус: завершён

Саммари:
— И тем не менее, окажись письмо, что ты держишь в руках, правдой, у тебя нашлось бы немало сторонников. Тот, кто задумал развязать войну между нами, прекрасно знает об этом. Саурон пал, но до истинного мира и покоя в государстве ещё далеко. Злоба и зависть рождается не только в глубинах Мордора, её не меньше скрывается и в людских сердцах, — Элессар поднёс руку к пламени одной из горящих свечей и потушил огонь, сжав его двумя пальцами, — Нам нельзя допустить новую междоусобицу, Фарамир.

Примечания автора:
Вольная трактовка событий в Гондоре после победы в Битве Кольца
Сиквел рассказа "Храброе сердце"



ПРОЛОГ

Первый день празднования свадьбы Белой девы Рохана Эовин с князем Итилиэна Фарамиром, сыном последнего действующего наместника Гондора Дэнетора, подходил к концу. Эомер, некогда пообещавший гондорцу устроить им с княжной пышное торжество, в полной мере сдержал своё слово. Благодаря его стараниям весь Эдорас на несколько суток обещал превратиться в одно сплошное пиршество. Город щедро украсили цветами, повсюду горели яркие огни и звучала музыка, вино и эль текли рекой, небо над главной площадью пылало от пёстрых фейерверков. Народ Рохана восторженно встретил любимую госпожу и её мужа, когда они вышли на парадную лестницу дворца после свадебного ритуала. На улицах города люди искренне веселились, весь день пели и танцевали в их честь. Сам король Элессар, четыре месяца назад взошедший на престол Гондора, вместе с женой Арвен Ундомиэль почтил своим присутствием церемонию. Со свойственными ему учтивостью и сдержанностью Арагорн поздравил невесту, а затем крепко, как старого друга, обнял князя Итилиэна — за то время, что Фарамир служил королю в качестве правителя одного из уделов Гондора, они успели очень сблизиться.
К завершению свадебной трапезы Эовин чувствовала себя ужасно уставшей. Громкий шум торжества, музыка и излишнее внимание к своей персоне порядком утомили её. Она не привыкла к подобного рода праздникам и ловила себя на мысли, что мечтает поскорее покинуть этот кажущийся вечно длящимся пир и остаться наедине с мужем. Новоиспеченная княгиня вспоминала их тихие вечера в шатре на берегу Андуина, когда она сидела в его объятиях, укрывшись тёплым плащом и слушала доносившееся снаружи палатки потрескивание костра. Никто не смел им мешать в такие минуты, и Эовин чувствовала себя тогда совершенно счастливой. Теперь же роханке казалось, что она вынуждена делить Фарамира со всем миром, и от такого количества свидетелей их любви испытывала досаду и лёгкое раздражение.
С превеликим удовольствием Эовин, наконец, оставила парадный зал, направившись вместе со служанками в покои, где они должны были помочь ей переодеться и расплести волосы. Напоследок она кинула взгляд на стоящего у праздничного стола брата, и заметила, что тот едва держится на ногах. Во время застолья Эомер позволил себе без перерыва прикладываться к вину, чего она раньше никогда за ним не замечала. И хотя князь даже после возлияния изрядного количества горячительных напитков продолжал, как и прежде полностью владеть собой, по его взгляду и неловким движениям, роханка догадалась, что брат был мертвецки пьян.
Торжество во дворце закончилось и плавно перетекло в шумные гуляния на главной площади Эдораса. Фарамир направлялся по опустевшей полутёмной галерее в сторону покоев своей молодой жены, когда вдруг заметил высокий силуэт у одной из статуй, украшавших анфиладу. Подойдя поближе, гондорец тут же узнал в стоящем мужчине Эомера. Князь подпирал спиной холодный мрамор, глаза его осоловело смотрели прямо перед собой, а сам он явно пытался справиться с головокружением, постигшим его после множества выпитых кубков вина.
— Эомер, — негромко позвал его сын наместника и несильно потряс за плечо, — С тобой всё хорошо? Ты еле стоишь на ногах.
Князь повернул голову, губы его растянулись в широкой улыбке:
— Фарамир, это ты, мой друг. Да, я перебрал немного и, должно быть, выгляжу неважно, но не суди меня слишком строго. Сегодняшний день принес мне больше радости, чем даже вам с Эовин.
— Не может быть, — в тон ему ответил гондорец, одновременно следя за тем, чтобы храбрый маршал эорлингов окончательно не потерял равновесие.
— Может, Фарамир. Я, ведь, признаться, думал, этот день никогда не наступит. Что мне не доведётся увидеть свою сестру такой счастливой, рядом с человеком, которого она по-настоящему и искренне любит, а он любит её, — Эомер отодвинулся от статуи, выпрямился насколько позволяло ему его состояние, — Ты ведь наверняка не знаешь, как много всего ей довелось пережить.
Роханец пристально посмотрел на Фарамира, улыбка исчезла, лицо его стало серьёзным и даже слегка отрешённым:
— Эовин росла без родителей. У неё не было матери, которая так нужна любой девочке. И я, и дядя Теоден, и мой брат, мы делали всё, чтобы она жила, не испытывая боли от этой потери, окружали её заботой, вниманием, — князь слегка усмехнулся, — Но разве могут грубые неотёсанные мужчины-воины, которые только и умеют, что скакать верхом и рубить головы направо и налево заменить самого родного на свете человека? Потом эта бесконечная война, орочьи набеги, безумие короля и проклятый Гнилоуст, втёршийся ему в доверие. Я разывался между необходимостью находится в Эдорасе и охранять границы государства, а пока меня не было во дворце, пользуясь своей безнаказанностью, Грима оскорблял Эовин, внушал, что королевский дом эорлингов падёт, Рохан превратится в пустыню, а все, кого она любит, погибнут, — губы Эомера скривились от болезненных воспоминаний, а руки сжались в кулаки, — Меня охватывала жгучая ярость от собственного бессилия. Виданное ли дело — я мужчина, воин, а не могу защитить даже собственную сестру.
Сын Эомунда на несколько секунд отвёл глаза в сторону, выдохнул точно собираясь с мыслями. Фарамир молчал, понимая, как тяжело ему заново переживать то, о чём он сейчас говорил.
— Я хотел, чтобы Эовин ни в чём не нуждалась, обрела свой собственный дом, свою семью. Но она замкнулась в себе, редко смеялась и веселилась, не желала ни с кем лишний раз разговаривать, и я начал бояться, что она так и не сумеет познать счастья, которое необходимо каждой женщине — выйти замуж, быть любимой, прижать к груди ребёнка, — Эомер снова улыбнулся краешком рта, положил свою руку поверх руки гондорца, — А потом появился ты, Фарамир, и в глазах Эовин зажегся огонь, которого я никогда прежде не видел. Я бы жизнь отдал за то, лишь бы он ни на миг в них не угасал.
— Я сделаю всё, чтобы твоя сестра была счастлива и не вспоминала о перенесённых ею горестях, — негромко отозвался сын наместника, глубоко поражённый такой внезапной откровенностью роханца, — Обещаю тебе.
— Знаю, друг мой, знаю, потому и говорю тебе всё это, — Эомер неожиданно рассмеялся, точно вспомнив о чём-то, — У меня в памяти всплыла наша с тобой первая встреча в Друадан, когда ты рассказал мне о том, что произошло между тобой и Эовин. Признаться, в одно мгновение у меня промелькнула мысль проткнуть тебя копьём за то, что ты посмел хоть пальцем до неё дотронуться. Но ты сказал, что любишь её, что готов взять за неё ответственность, я оценил твою честность и решил тебе поверить и ради неё тоже, о чём ни секунды не жалею.
Фарамир вслед за роханцем слегка усмехнулся:
— Откровенно говоря, я был почти уверен, что ты проткнёшь меня своим копьём. Потом я увидел тебя под Осгилиатом и подумал, мне очень повезло, что ты этого не сделал.
Сын Эомунда громко расхохотался, хлопнул гондорца по плечу:
— Да, брат, тебе повезло, — протянул он, затем потёр виски, точно собираясь с силами, изрядно истощившимися под воздействием горячительного, — Ну, довольно, не буду больше досаждать тебе. Догадываюсь, что в эту минуту ты хочешь видеть перед собой прекрасное лицо Эовин, а не мою пьяную физиономию. Иди к ней, а я схожу проверю, сколько ещё вина в погребах дяди Теодена осталось без моего внимания.
И с видом полководца, оглядывающего поле сражения перед началом смертоносной схватки, Эомер окинул взором полутёмный коридор галереи, который ему предстояло пройти. Фарамир удержал его за руку:
— Может, хватит тебе, Эомер, — мягко заметил гондорец, — Ложись лучше спать, давай я провожу тебя в твои покои.
Князь Рохана отрицательно помотал головой:
— И не уговаривай, мой праздник только начинается. Сегодня я буду пить до тех пор, пока останусь в силах сжимать кружку. А сил у меня ещё много. Ступай к жене, — повторил он, — Не беспокойся обо мне.
Фарамир ещё некоторое время понаблюдал за тем, как Эомер нетвёрдой походкой шествует в сторону лестницы, ведущей в подземелье дворца. Затем, когда его шаги стихли, в задумчивости направился к Эовин. Он знал, что заговор Гримы и смута, посеянная лживым советником, тяжело отразились на всех членах королевского дома эорлингов, но даже представить не мог, как на самом деле сильно переживала по этому поводу его невеста, а теперь уже жена. Сама княжна предпочитала об этом никогда не распространяться.
В спальне царил полумрак, свет источали лишь пара свечей, зажжённых служанками перед уходом. Гондорец увидел Эовин стоящую у окна, спиной к дверям. По всей видимости она наблюдала за продолжающимся на улице праздником и не слышала, как он вошёл. Она уже сняла свадебное платье, оставшись в одной лишь длинной нательной рубашке и укрыв плечи шёлковым палантином. Волосы, днём уложенные в затейливую причёску, были расплетены и свободно спускались по спине до самой талии. Фарамир замер на пороге, позволил себе полюбоваться ею несколько минут, пока она ещё не обнаружила его присутствие. Такая красивая, такая хрупкая и такая сильная внутри, что даже самые тягостные испытания не смогли её сломить, не сумели погасить горевший в её душе огонь жизни. Князь приблизился на несколько шагов, негромко окликнул жену по имени.
Эовин тут же обернулась на зов, улыбнулась ему чуть робкой улыбкой. Девушка так долго ждала этого дня, который по разным причинам всё время откладывался и почему-то была уверена, что едва закроются двери, отделяющие их с мужем от всего мира, она бросится в его объятия, как когда-то в лагере, на берегу Андуина, после его признания в любви. Но то ли из-за тяжелого дня, то ли из-за того, что теперь они находились совсем в ином статусе, Эовин вдруг почувствовала смущение и неловкость. Переборов неизвестно откуда взявшееся замешательство, роханка шагнула ему навстречу и крепко обняла, тут же ощутив, как его руки легли ей на талию, а губы медленно заскользили по волосам.
— Ты долго не приходил, — девушка подняла голову с его груди, заглянула в серебристо-серые, такие родные и любимые глаза, — Где ты был?
— Говорил с твоим братом, — ответил Фарамир и поцеловал любимую в кончик носа, — Похоже Эомер так счастлив за нас, что решил вступить в неравный бой со всеми винными погребами королевского дворца сразу. Не уверен, что он выйдет из него победителем. Я хотел проводить его в покои, но он, кажется, желает продолжить праздник в одиночестве.
— На Эомере многие годы лежал груз ответственности, — в задумчивости проговорила роханка, — За все земли эорлингов, за нашу семью, за меня. Страшно представить, как он устал жить в этой вечной борьбе. Думаю, мой брат заслужил хотя бы несколько часов полной свободы.
Фарамир еле кивнул ей в ответ, затем провёл большим пальцем по её лицу, очерчивая овал изящной скулы, склонился к её губам, поцеловал, очень неторопливо, с такой нежностью и чувственностью, что мимолётное напряжение, завладевшее Эовин в первые мгновения, испарилось само собой. Как и обычно его присутствие рядом дарило неповторимое ощущение безмятежности и покоя. Гондорец пропустил сквозь пальцы золотистый каскад её волос, вновь заговорил тихо и ласково:
— Я видел, как ты устала к концу дня. Наверное, такие шумные торжества и вправду тебе не по душе.
— Да, все эти люди мне порядком надоели. Особенно служанки, расчесывающие и переодевающие меня после свадьбы. Они болтали без умолку всякие глупости, мне казалось ещё чуть-чуть, и они осмелятся давать мне советы, как вести себя в первую брачную ночь, — заметив, как губы мужа расплылись в улыбке, немного откинула голову назад, чтобы видеть его глаза, — И почему мы не могли пожениться ещё тогда, в Итилиэне, у костра на берегу реки? Сейчас мне кажется, я готова была бы взять в свидетели даже твоего старого ворчуна Берегонда.
Фарамир коротко рассмеялся, невесомо поглаживая жену по спине кончиками пальцев:
— Берегонд, кстати, просил засвидетельствовать тебе своё искреннее почтение.
— В таком случае, передай ему, что я ни капли на него не сержусь, — подумав немного, Эовин лукаво прищурилась, — Может быть, ему тоже следует жениться? Тогда он наверняка сразу станет добрее.
— Берегонд давно женат и у него трое прекрасных детей, — поймал удивлённый взгляд роханки и опять слегка кивнул головой, будто бы в подтверждении своих слов, — Возможно, мой верный гвардеец выглядит суровым, как и все гондорцы, но на самом деле он очень хороший человек.
Девушка не стала ничего отвечать, вместо этого сама прильнула к устам мужа. Почувствовав, как он аккуратно сбросил с её плеч палантин, проследила взглядом за скользнувшим к её ногам шёлком.
— Я немного волнуюсь, — честно призналась она, — Совсем чуть-чуть…
Гондорец поцеловал её в лоб, потом в слегка подрагивающие веки, мазнул губами по щеке:
— Доверься мне, — еле слышно произнёс он, — И своим чувствам.
— В целом мире нет человека, которому я доверяла бы больше чем тебе, Фарамир.
От такого проникновенного признания сладостная дрожь пробежала по спине мужчины. Он сразу вспомнил недавний разговор с Эомером, о том, как трудно было его жене раскрываться людям и быть с ними искренними, не боясь предательства, как долго её храброе сердечко оставалось глухо ко всем радостям жизни, а теперь он слышал от неё такие удивительные слова. Захотелось прижать её к себе, укрыть в своих объятиях от всех мыслимых и немыслимых огорчений, защитить, сделать самой счастливой на свете. И особенно сегодня, в такую важную для неё ночь. Фарамир взял руки Эовин в свои, поочередно поднёс к губам узкие прохладные ладони, опустился перед ней на одно колено, нежно и осторожно покрывал поцелуями спрятанный под тонкой тканью живот, ощущая, как пульсирует её кожа от его прикосновений. Поднял голову, глядя в блестящие в полумраке спальни глаза жены:
— Моя госпожа, — очень тихо прошептал гондорец, — Отныне и навечно.
Фарамир проснулся оттого, что солнечный луч, пробравшийся в покои сквозь решётку окна, скользнул ему на лицо. Гондорец открыл глаза, резко сел на постели, тряхнул головой, прогоняя остатки крепкого сна. В следующую секунду тонкие руки его молодой жены обвили шею, а поток из золотистых локонов мягко упал на грудь.
— Доброе утро, муж мой, — прошептала Эовин куда-то ему в ключицу и дотянулась губами до колючего подбородка.
— Доброе утро, жена моя, — столь же тихо отозвался Фарамир, поворачиваясь в её сторону. Лицо его прекрасной супруги так сияло от счастья, что он улыбнулся сам, поцеловал в чуть припухшие, алые губы.
— Сегодня ты наконец-то дал мне возможность посмотреть на тебя спящим. В лагере ты всегда уходил из шатра ещё до зари.
— В Итилиэне меня мучила бессонница, — князь принялся поглаживать руки жены, которыми она по-прежнему обнимала его за шею, — Сейчас расслабился, наверное.
— Жаль, что мы не сможем уехать в Итилиэн сегодня, — Эовин пошевелилась, поудобнее пристраивая голову у него на плече, — Праздник будет продолжаться ещё несколько дней, а мне уже хочется домой.
Сердце гондорца мгновенно сжалось в груди в ответ на эти простые слова — не было большей радости осознавать, что Эовин, также, как и он, считает южную провинцию Гондора своим домом и желает поскорее туда вернуться. Фарамир успокаивающе ей улыбнулся, стараясь не выдать собственное волнение, вызванное этим признанием:
— Скоро поедем, родная.
— Когда мы вернёмся, давай отправимся к той поляне на окраине Серого леса, — загадочно прошептала роханка, — Поставим шатёр на берегу Андуина, разожжём костёр, будем слушать как шелестят листья, поёт ветер и плещется вода. Только ты и я.
Мужчина слегка кивнул головой в знак согласия, прижался губами к её лбу. Эовин была так трогательна и нежна в своих мечтах, что он тоже воскресил в памяти то путешествие — кто бы мог подумать, что один из самых тяжёлых походов в дни, когда мир Арды раздирался напополам от кровопролитной войны, обернётся для него таким счастьем. Эовин помолчала ещё несколько минут, наслаждаясь воцарившейся утренней тишиной. Даже шум торжества за окнами смолк, похоже, всю ночь гуляющие по улицам люди решили дать себе недолгую передышку.
— У меня есть одна просьба, Фарамир — заговорила вновь роханка, и в её голосе он уловил едва различимую грусть, — Я знаю, что по долгу службы тебе предстоит много разъезжать по Итилиэну, бывать в самых разных его уголках. Мне также известно, что говорят по этому поводу традиции — жена должна верно ждать мужа дома, но я прошу, бери меня с собой хотя бы иногда. Не запирай меня в четырёх стенах, пожалуйста.
— Душа моя, даже если бы я и хотел, разве же тебя запрёшь, — с лёгкой усмешкой ответил гондорец, — Конечно ты будешь меня сопровождать. Уверен, народ Итилиэна с радостью примет свою госпожу и полюбит её так же горячо, как и народ эорлингов. Но ты мне тоже должна кое-что пообещать, — погладил тыльной стороны ладони по её щеке, — В отдалённых лесах Итилиэна ещё сохранились разрозненные отряды слуг Саурона. После падения Мордора они не представляют большой угрозы, но всё же иногда мне придётся выступать против них лично, чтобы уничтожить окончательно. Ты не станешь просить меня брать тебя с собой в военные походы, а будешь терпеливо дожидаться дома.
— Мне уже совсем не хочется сражаться с врагом с мечом в руках, — отозвалась роханка, поразмыслив немного, — Но разве отряду следопытов помешает во время похода искусная целительница?
— Эовин, — предостерегающе покачал головой Фарамир, — Пообещай.
— Хорошо, обещаю, — улыбнулась княгиня и подкрепила своё слово долгим поцелуем.
Затем она отодвинулась от него немного, провела обеими ладонями по широкой спине мужа, беззастенчиво его рассматривая. Она видела его без рубашки и раньше, когда перевязывала раны, полученные под Осгилиатом, но тогда была слишком обеспокоена его выздоровлением и не обращала внимание ни на что, кроме страшных следов от стрел. Минувшей ночью их тела были укрыты полумраком, а теперь Эовин ничто не мешало насладиться им при свете дня.
— У тебя шрам под лопаткой, — вдруг заметила роханка, — Кто посмел напасть на тебя со спины?
— Орки, кто ж ещё, — отозвался Фарамир, наблюдая за ней из-под полуприкрытых ресниц и, радуясь в душе, что остатки смущения окончательно покинули её, — Давно дело было.
— А это? — Эовин коснулась пальцем тонкой белой полосы на внутренней стороне его левой руки.
— Это вышло случайно. Боромир задел меня остриём меча во время тренировки. Пустяковая царапина, должно было всё зажить, но след почему-то остался.
— На твоём теле так много ран, — обеспокоенно нахмурилась роханка, — Сколько же ты вынес?
— Я воевал годами, не зная ни минуты отдыха, чему тут удивляться? — пожал плечами гондорец, постарался придать голосу беспечность, не желая огорчать её старыми воспоминаниями о невеселых событиях, — Придётся тебе любить меня со всеми этими шрамами.
— Как хорошо, что война закончилась, — Эовин обняла мужа за пояс, прижалась щекой к его спине, — Когда-то я в самом деле хотела сражаться против Саурона наравне с мужчинами. Мной двигала ненависть к оркам за всё то зло, что они сеяли на моих родных землях. Теперь я не желаю ничего подобного ни себе, ни кому-либо другому.
— И что же ты желаешь?
— Только одно, Фарамир, — быть тебе хорошей женой. Ничего иного мне не нужно.
Гондорец обернулся к ней, притянул к себе так, что они легонько соприкоснулись лбами. Её длинные ресницы мягко щекотали кожу на щеке, он слышал, как чаще начинает биться сердце в её груди.
— С этим ты несомненно справишься, душа моя…
Их губы вновь встретились, и Фарамир осторожно опустил любимую на постель, чуть отстранился, заглянул ей в глаза, точно хотел убедиться, что она желает его также сильно, как и он её. Эовин сразу же ответила на его призыв, обхватила обеими руками за плечи:
— Мне очень нравится быть твоей женой, — с улыбкой сообщила она.

 Отправлено: 09.01.21 17:24. Заголовок: Дайте нашим авторам ..

Дайте нашим авторам точку опоры свободное время, и они перевернут мир подобно Эомеру, нисповергающему погреба Теодена.
Что-то будет дальше. Подарки к Новому году посыпались .

 Отправлено: 09.01.21 18:34. Заголовок: Lana пишет: они пер..

Lana пишет:

цитата:

они перевернут мир подобно Эомеру, нисповергающему погреба Теодена.

Вот ты знаешь, как я люблю этого персонажа. Помимо того что бравый маршал Рохана пылен, яростен и волосат он еще до чертиков силен, несгибаем под ударами судьбы, принципиален и горяч как русская печка. Если надо и кулаком по столу может стукнуть. Идеальный мужчина короче. Повезло Лотириэль.

Lana пишет:

цитата:

Что-то будет дальше. Подарки к Новому году посыпались .

Лови)

 Отправлено: 09.01.21 18:36. Заголовок: Часть 1 В этом году..

Часть 1

В этом году февраль в Итилиэне выдался на редкость холодным. Небо заволокло серыми тучами, целыми днями висевшими над землёй и почти не пропускавшими солнечные лучи, которые ближе к полудню всё же иногда осмеливались пробиваться сквозь густую неприветливую пелену. Воздух насквозь пропитался влагой, как если бы целый день шли дожди, на раскинувшихся вдоль полноводного Андуина холмах Эмин Арнен на самых высоких их участках белели рассыпанные снежные шапки.
Фарамир надел на начинающие мёрзнуть на ветру руки перчатки, поплотнее запахнул шерстяной дублет и, неторопливо пройдясь по крытой галерее, поднялся на небольшую смотровую площадку, вделанную между бойницами прямо на крепостной стене. Взору его открылось широкое плато, переходящее в равнину у подножья холмов, где постепенно строился и медленно как распускающийся цветок обретал жизнь новый город.
Сын последнего действующего наместника Дэнетора Второго носил титул князя Итилиэна почти десять месяцев и всё это время день ото дня поднимал из руин некогда самый богатый и величественный удел Гондора. Орки и харадрим, пытавшиеся укрыться в северных лесах после поражения в битве у Чёрных Врат Мордора, были полностью уничтожены, и последние несколько месяцев разведчики князя не обнаруживали никаких следов их пребывания на землях провинции. Сожжённые слугами Саурона поселения восстанавливались, и в них возвращались вынужденные прежде спасаться бегством люди, чтобы начать новую жизнь: возводить свои дома, возделывать поля и разбивать фруктовые сады. Главным же детищем князя Итилиэна был город Эмин Арнен, который основали в то же время, что и одноименную крепость, ставшую резиденцией князя и его жены принцессы Рохана Эовин. Западная часть нового города почти полностью отстроилась, и началось её постепенное заселение: открылись лавки и рынки, заработали таверны, ремесленные мастерские и лекарни. Всякий раз, посещая лично или наблюдая с высоты своего замка разрастающийся и расцветающий Эмин Арнен, сын Дэнетора испытывал ни с чем несравнимую радость созидания. Наконец, после изнурительной и казавшейся вечной войны его любимые земли возрождались из пепла.
От созерцания своего творения Фарамира отвлёк оглушительный звон стали о сталь, доносившейся со внутреннего двора. По всей видимости, несмотря на холодную погоду и пронизывающий насквозь ветер, Берегонд, как и обычно, заставлял своих подопечных упражняться в ближнем бою на мечах. Перейдя вслед за своим господином на службу в Итилиэн, старый гвардеец занимался отбором и обучением новобранцев. Гондорец спустился по каменной лестнице к месту, откуда раздавался звук боя, остановился на последних ступенях и, облокотившись на перила, некоторое время следил за тем, как молодые воины упражняются в отработке высокой стойки. Берегонд справедливо считал этот приём самым действенным для нанесения мощных нисходящих ударов, позволяющих быстро уничтожить противника. Внимание Фарамира привлёк высокий сероглазый и темноволосый юноша. Князь сразу отметил его проворность и способность как быстро избегать атаки соперника, так и столь же стремительно переходить в наступление, успешно используя даже долю секунды его замешательства. Понаблюдав за молодым воином ещё несколько минут и убедившись, что первое впечатление его не обмануло, Фарамир подозвал к себе как раз заметившего его Берегонда.
— Кто этот одарённый юноша? — гондорец указал взглядом на заинтересовавшего его воина.
— Его имя Налмир, господин, он служит в гвардии Итилиэна третий месяц и уже делает большие успехи. Его гибкости и скорости может позавидовать даже кошка королевы Бирутиэль. Думаю, если он будет продолжать в том же духе, из него выйдет толк.
Сын Дэнетора согласно кивнул головой, спустился с лестницы, сделал несколько шагов в сторону упражняющихся солдат.
— Налмир! — крикнул гондорец, привлекая к себе внимание, — Подойди сюда.
Юноша обернулся на зов, встретился взором с Фарамиром, который сразу отметил про себя, что взгляд молодого воина пронзительный и столь же острый, как и его меч. Оставив поединок, Налмир немедленно приблизился к князю.
— Господин, — почтительно поклонился новобранец.
— Откуда ты, друг мой? — приветственно улыбнулся ему гондорец.
— Я родом из Бельфаласа, господин.
— Ты хочешь стать великим воином, Налмир?
— Мой отец погиб, когда участвовал в битве при Моранноне, — юноша невозмутимо смотрел Фарамиру прямо в глаза, ни разу не опуская своих собственных и не отводя их в сторону, — Я хочу продолжить его дело.
Гондорец кинул взор на руку молодого воина, по-прежнему сжимающую меч, затем снова взглянул ему в лицо:
— Ты хорошо держишь удар и проводишь точную атаку. Не останавливайся на достигнутом и тогда в будущем ты, возможно, станешь большим мастером ближнего боя.
— Благодарю вас, господин, — ответил Налмир, нимало не смущаясь такой лестной похвалы, — Стоит сказать спасибо Берегонду. Он многому научил меня.
Уверенность, с которой держался юноша заинтересовала Фарамира ещё больше. Он помолчал с минуту, а затем спросил негромко:
— Не желаешь ли сразиться со мной?
— Это была бы большая честь для меня, господин, — молодой воин с готовностью принял предложение князя, и оно, казалось, ни капли не удивило его.
Берегонд сделал знак подать кольчугу и меч для своего военачальника, и поединок начался. Налмир в самом деле оказался очень ловким противником, хорошо владеющим маневрами перемещения как по одной линии, так и по кругу. Его движения были быстрыми, но не суетливыми, и пару раз ему даже удалось заставить Фарамира отступить назад и поменять шаг. Гондорец начал с самых простых вертикальных атак, чтобы проверить навыки юноши на себе, однако тот отразил их весьма хладнокровно и молниеносно. Тогда Фарамир сразу перешёл к ударам по диагонали, но, к его удивлению, молодой воин не поддался на эту уловку и не ошибся в защите. Князь должен был признать, что ему нравится, как Налмир держит руку и умело избегает перекрещивание запястий во время нанесения, и он позволил ему на недолгое время перехватить инициативу, чтобы дать возможность в полной мере проявить свои способности. В эти короткие мгновения, вероятно, увлёкшись пылом боя или по неосторожности, юноша зацепил мечом правое плечо гондорца, вынудив того резко отвести его назад. Броня также смягчила удар, пришедшийся на старую рану, полученную под Осгилиатом, но князь всё равно почувствовал острую боль, от которой он слегка вздрогнул. Решив, что на сегодня уже достаточно, Фарамир согнул руку в локте, быстро выбросив её снизу-вверх, чем заставил соперника на секунду потерять равновесие. Следующим столь же стремительным выпадом он в мгновение ока выбил из рук юноши меч.
— Очень хорошо, Налмир, — совершенно искренне похвалил его гондорец, — Этому приёму Берегонд тебя тоже научит.
— Ваше плечо, господин, — молодой воин пристально посмотрел сыну Дэнетора в глаза, — Я сильно задел его, простите.
Фарамир с досадой выругался про себя. Он почему-то был уверен, что юноша не заметит, какое неудобство доставил ему на самом деле его случайный удар. В последнее время плечо все чаще давало о себе знать, особенно в такую сырую погоду. Это обстоятельство несказанно раздражало Фарамира и заставляло чувствовать себя уязвимее чем обычно. Однако он никак не выдал своего недовольства:
— Ничего страшного, — спокойно ответил гондорец, снимая кольчугу, — Небольшое напоминание об Осгилиате. Продолжай свои занятия.
Слегка кивнув Берегонду, он развернулся и, не оглядываясь покинул внутренний двор. Фарамир поднялся наверх в их с Эовин супружеские покои. Просторные комнаты, выходящие окнами на солнечную сторону, соединялись с небольшим зимним садом, разбитым по приказу его жены. Княгиня сама высаживала и поливала привезённые с разных уголков Средиземья диковинные цветы и растения, и благодаря её стараниям сад оставался зелёным и благоухал тонкими дивными ароматами даже в середине февраля. Вот и сейчас, проходя мимо, гондорец увидел Эовин, сидящую на коленях перед небольшой глиняной вазой. Полы её длинного платья устилали белый камень, которым был вымощен сад, а сама она низко склонилась над каким-то тонким ростком, выбивающимся из земли. По всей видимости внимание княгини было полностью поглощено её новым цветком, так, что она даже не заметила, как муж подошёл к ней и остановился за спиной.
— Что ты делаешь, душа моя? — позвал любимую Фарамир.
Его голос заставил роханку слегка вздрогнуть от неожиданности. Эовин обернулась, и гондорец увидел, каким воодушевлённым огнём горят её прекрасные светлые глаза.
— Господин мой, — улыбнулась супругу княгиня, — Ты всё время так тихо подходишь. Когда же я научусь слышать твои шаги до того, как ты приблизишься?
— Значит, из меня всё же вышел неплохой разведчик, — пошутил гондорец, присаживаясь рядом с ней на корточки, — Я не хотел тебя испугать. Расскажешь мне, что вызвало у тебя такой интерес?
— Тсс, — роханка приложила палец к губам и заговорщицки указала на росток, — Смотри, сейчас он раскроется прямо на наших глазах.
И в самом деле, тонкий зелёный стебелёк, точно живое существо, зашевелился в вазе, вытягиваясь всё выше и выше и выпуская один за другим узкие зелёные листья. Затем на его вершине появился крошечный тугой бутон. Прошло ещё пара минут и бутон начал медленно распускаться, явив на свет золотистый как весеннее солнце цветок, напоминающий по форме звезду.
— Настоящее чудо, верно? — спросила Эовин, прочитав во взгляде мужа неподдельное изумление.
— Как это возможно, госпожа моя? Ты полила его одним из своих волшебных зелий?
— Нет, вовсе нет, — роханка повернулась к Фарамиру, сжала его руки в своих. Лицо жены светилось от счастья, и её радостное возбуждение мгновенно передалось и ему тоже.
— Что же это тогда, если не волшебство?
— Эланор, цветок эльфов, — пояснила княгиня, — Пока ты ездил по делам в Эмин Арнен, во дворце побывал принц Леголас. Ты его помнишь, один из девятерых хранителей?
— Разумеется, я его помню.
— К сожалению, принц торопился и не мог дождаться твоего возвращения, но он выразил тебе своё глубокое почтение и попросил дозволения лесным эльфам заселиться в северных уделах Итилиэна. Я с радостью дала ему такое разрешение от твоего имени, и Леголас преподнёс мне в дар цветок эланор как знак дружбы между его собратьями и людьми Эмин Арнен, — Эовин уже не могла сдерживать счастливый смех, — Ты понимаешь, что это значит? Эльфы вернутся в Итилиэн, Фарамир!
— Это подлинное счастье, душа моя, — гондорец прижал любимую к себе, от сообщённого ею известия сердце его едва не выпрыгнуло из груди, — Я и мечтать не мог о подобном. Усилия по возрождению Итилиэна стали давать плоды. Тень Мордора навсегда исчезла с наших земель.
Эовин кивнула, поудобнее устроилась в объятиях мужа, положила голову ему на плечо. Улыбка по-прежнему не сходила с её уст:
— Леголас сказал, его подданые привезут с собой саженцы деревьев, которые произрастают в Лесном королевстве и засадят их вместо тех, что были сожжены орками. Пройдёт совсем немного времени, и Итилиэн вновь превратится в самый красивый край Гондора. Наши дети будут гулять по этим чудесным рощам и познакомятся с настоящими эльфами, о которых мы с тобой в своё время узнали лишь из древних легенд.
— Да, Средиземье постепенно возрождается, — Фарамир едва коснулся губами волос на макушке жены и опять посмотрел на цветок, раскрывшийся ещё больше за время их разговора, — Мы живём на пороге новой эпохи, Эовин.
— Пока длилась наша с ним беседа, меня не покидала мысль о том, как прекрасны эти создания, Фарамир, — в задумчивости проговорила роханка, — Они очень красивы, но не той земной красотой, которая есть у людей. Одним своим присутствием эльфы будто излучают необъяснимый по своей природе внутренний свет.
— Так и есть, душа моя, — согласился с ней гондорец, — Эльфы — любимые дети Эру, он сотворил их совершенными, и несмотря на все беды и потрясения, которые довелось пережить Арде за время её бытия, они не поддались злу. В них нет ни гордыни, ни алчности, ни ненависти, ни каких-либо других пороков, которые навечно исказили мир людей. Потому мы и находим их столь удивительными и прекрасными. Большое счастье, что Леголас и его собратья оказали честь поселиться бок о бок с нами.
Эовин позволила себе ещё несколько минут понежиться в объятиях супруга, сорвала с его губ пару тёплых, ласковых поцелуев. Затем вдруг резко выпрямилась, точно вспомнила о чём-то важном:
— Я совсем забыла тебе сказать, — роханка вытащила из своего широкого рукава небольшой свиток, — Это письмо пришло из Минас-Тирит, пока ты был в городе. На нём печать короля Элессара.
Фарамир принял от жены свёрнутый трубкой лист пергамента, сорвал сургуч с оттиском, сделанным собственной рукой правителя Гондора, пробежал глазами содержащиеся в письме строчки. Послание оказалось очень кратким — Элессар требовал немедленного присутствия своего наместника в столице.
— Похоже мне снова придётся ненадолго тебя покинуть, — князь поцеловал Эовин в висок и, выпустив из своих объятий, поднялся на ноги, — Государь срочно вызывает меня к себе. Если отправлюсь тотчас же, быть может, мне повезет добраться до вечера.
— Счастливого пути, господин мой, — встала вслед за ним роханка, — Надеюсь, дела не задержат тебя в столице слишком долго.
Фарамир слегка кивнул жене головой и на прощание коснулся губами её лба. Когда он покинул зимний сад, Эовин вновь вернулась к своему наблюдению за эльфийским цветком. Княгиня едва дотронулась пальцем до лепестков эланора, как чудесное растение повернуло к ней свою золотистую головку, будто желая поприветствовать свою новую хозяйку. Роханка счастливо рассмеялась — сердце её вмиг наполнилось великой радостью. Итилиэн в самом деле возрождался.

Несмотря на поздний час, в который князь прибыл в Минас-Тирит, правитель Гондора сразу же согласился с ним встретиться. Войдя в приёмную залу короля, Фарамир увидел его стоящим вполоборота к окну. Элессар был облачён в очень скромную, без единого знака отличия тёмную одежду, лицо его, как показалось, гондорцу выглядело задумчивым и будто бы уставшим. Они обменялись обычными приветствиями, после чего Фарамир вопросительно посмотрел в прозрачные светло-серые глаза Арагорна, ожидая услышать причину, по которой потребовалось его срочное присутствие. Король, сразу уловив его безмолвный вопрос, подошёл к столу, взял с него сложенный пополам лист бумаги и протянул своему наместнику:
— Я хочу, чтобы ты это прочитал, друг мой, — негромко произнёс Элессар.
Князь Итилиэна забрал из рук правителя письмо и развернул его. Едва увидев первые несколько слов, Фарамир почувствовал, как в груди его что-то оборвалась. Отказываясь верить написанному, гондорец вновь и вновь перечитывал будто горящие огнём строки, и с каждым разом, напряжение, сковывающее его тело лишь возрастало.
«Государь! — гласило послание, — Ты, верно, думаешь, что достиг триумфа и каждый в Гондоре готов поднять кубок во славу короля. Но ты не ведаешь, что тот, кого ты называешь своим другом, предаст тебя. Сын Дэнетора не смирил гордыню. В день, когда ты пойдёшь войной на Харондор, у брода Пороса он обнажит меч против тебя».
Фарамир опустил письмо, ощутив, как, кажется, впервые в жизни, у него дрогнула рука. Глубоко вдохнув, он вскинул взгляд на внимательно наблюдающего за ним Арагорна. Лицо государя было совершенно спокойно и лишено какого бы то ни было выражения: он просто смотрел и ждал.
— Откуда оно пришло? — чужим голосом спросил, наконец, гондорец.
— Письмо было среди прошений, поступающих мне из Минас-Тирит, — столь же невозмутимо ответил ему Элессар.
— Государь, это клевета, — чувствуя глубокое отвращение ко всему происходящему вымолвил Фарамир, — Я и мысли бы не допустил…
Король приподнял руку и покачал головой, будто прося его не унижаться подобными оправданиями. Он приблизился к князю вплотную, опустил ладонь ему на плечо:
— Фарамир, — всё так же тихо и отчётливо произнося каждое слово заговорил Арагорн, глядя ему прямо в глаза, — Я хорошо знал твоего брата. Мне известно, сколько ты сделал для Гондора, рискуя своей жизнью, я также хорошо знаю, какая благородная кровь течёт в жилах сыновей наместника Дэнетора. Читая это письмо, я не поверил ни одной строчке.
— Благодарю вас, государь, — отозвался гондорец, однако, не испытал при этом ни малейшего облегчения. Внутри его всё клокотало от возмущения и злости.
Элессар, вероятно, прекрасно видя его состояние, несильно хлопнул князя по плечу, чтобы этим дружеским жестом снять хотя бы малую долю напряжения, повисшего в комнате.
— Садись, — потребовал он, сам однако же остался стоять на ногах. Взял со стола длинную изогнутую трубку, расположился у окна и закурил, в задумчивости глядя в спустившуюся над городом темноту.
— Я бы не стал беспокоить тебя понапрасну и не обратил бы даже внимания на это письмо, если бы в нём не упоминался Харондор, — продолжил после недолгого молчания Арагорн, — Никто из моих лордов, кроме тебя не знает о замыслах об объединении королевства. А это может означать лишь одно — в твоём окружении есть изменник, Фарамир.
Сын Дэнетора прекрасно понимал о чём сейчас говорит Элессар. План похода против не подчинившихся новому королю народов Южного Гондора они готовили вместе и в строжайшей тайне. Даже следопыты Итилиэна, проводившие разведку по обоим берегам реки Порос не знали об истинных целях порученного им задания.
— Мы должны как следует подумать над тем, кому выгодно столкнуть нас лбами, друг мой. Кто хочет, чтобы я поверил в твоё предательство, кто желает новой междоусобной войны в дни, когда Гондор едва оправился от потерь предыдущих битв с Мордором.
— Не знаю, государь, — Фарамир всё ещё с трудом мог поверить в случившееся, — Я сам в полной растерянности. До настоящего момента я был уверен, что у меня нет таких врагов.
— В этой истории много подводных камней, гораздо больше, чем кажется на первый взгляд, — Арагорн перевёл взор с тёмного окна на замершего в мрачном оцепенении гондорца, — Ты принадлежишь к величественному роду наместников, державших власть в Белом городе на протяжении многих веков. Среди них было немало великих правителей, которые своими мудрыми решениями не только из столетия в столетие спасали его от посягательств врага, но и превратили в одно из могущественнейших королевств. Твой дед и твой отец отчаянно сопротивлялись Саурону, ты сам готов был умереть, чтобы сохранить Гондор для будущих поколений. И вот после всего, что тебе довелось пережить, едва отпраздновав долгожданную победу, ты должен был отдать свою страну, — Элессар пренебрежительно скривил губы, — Безродному Бродяжнику Арагорну с северных земель. Такое решение способно ударить по самолюбию любого человека.
— Вы наследник Исилдура, государь, это всем известно. И вы сделали для королевства гораздо больше чем я. Только слепой или безумный станет отрицать такую очевидную истину. Кроме того, народ Гондора вас принял. Кому нужно было затевать столь нелепую и бесчестную игру?
— И тем не менее, окажись письмо, что ты держишь в руках, правдой, у тебя нашлось бы немало сторонников. Тот, кто задумал развязать войну между нами, прекрасно знает об этом. Саурон пал, но до истинного мира и покоя в государстве ещё далеко. Злоба и зависть рождается не только в глубинах Мордора, её не меньше скрывается и в людских сердцах, — Элессар поднёс руку к пламени одной из горящих свечей и потушил огонь, сжав его двумя пальцами, — Нам нельзя допустить новую междоусобицу, Фарамир. Послание королю лишь первый шаг. Я буду внимателен к тем, кто меня окружает, но судя по тому, откуда тянется нить, сам клубок находится в Итилиэне. Найди того, кто так низко предал тебя, выясни, откуда стали известны сведения о Харондоре и по чьему приказу действовал этот человек.
— Мне самому не терпится узнать правду, — хмуро выдавил из себя Фарамир, — О наших с вами планах на военную кампанию из моих приближённых знал только Берегонд, но он верно служит мне много лет и будет последним, кого я стану подозревать.
— Я знаю это, но, как видишь, круг осведомлённых оказался шире.
В зале снова воцарилось долгое молчание. Князь едва ли мог описать все страсти, которые кипели у него внутри. Больше всего его давило отвратительное и ни с чем не сравнимое чувство униженности от внезапного удара в спину. И хотя Элессар ни в чём не обвинял его и не лишал своего доверия, гондорец не мог заставить себя посмотреть в его сторону. Присутствие короля угнетало его с каждой минутой всё больше.
— Какие мысли ещё тебя тревожат? — Арагорн был слишком прозорлив, чтобы позволить утаить от себя что-либо, — Прошу, откройся мне.
Сын Дэнетора выпрямился во весь рост и все же сумел взглянуть Элессару в лицо. Быть может ему показалось, но в бездонных глазах государя читалось самое настоящее, искреннее участие.
— Я не хочу сказать, что подвергаю сомнению ваше доверие и очень благодарен вам за него, но это письмо… оно будто яд. Каждое слово в нём точно отравлено.
— Верно, письмо словно яд, — медленно изрек правитель Гондора, подступая к нему вплотную, — И, как я погляжу, несколько капель этого яда всё же смогли просочиться в твою душу. Я сказал, что ни на мгновение не усомнился в тебе, однако же ты не можешь мне поверить, — Элессар еле заметно усмехнулся, — Послушай, Фарамир, ты один из немногих, кому позволено заходить ко мне не сдавая оружия. Прочитав вчера утром это злосчастное письмо, я не изменил нашей традиции, — король указал взглядом на закреплённый на поясе гондорца меч, — Разве такой мой поступок не свидетельствует о том, что я по-прежнему убеждён в твоей преданности и всё также считаю тебя своей правой рукой?
Взгляд глубоких, точно море, серых глаз короля стал очень серьёзным:
— Перестань терзаться понапрасну, — очень твёрдо вымолвил он, — Мне нужны твоё хладнокровие и здравый рассудок. От того, какие шаги мы предпримем в будущем, зависит очень многое, — Арагорн слегка кивнул головой, давая понять, что не собирается больше его задерживать, — А теперь возвращайся в Эмин Арнен. Я буду ждать от тебя новостей.
Неподвластная никаким бурям выдержка Элессара в конце концов возымела своё действие — Фарамир почувствовал, как слишком надолго утраченное самообладание постепенно возвращалось к нему:
— Разумеется, государь.
Малая толика гнева ещё стучала в его гудящих висках, когда он одним махом вскочил в седло. Возбуждение всадника тотчас передалось его коню. Жеребец взметнулся на дыбы и стрелой пустился в темноту опустевших улиц Минас-Тирита. Гулкий стук его копыт по мостовой ещё долго отзывался эхом в тишине ночного города.

 Отправлено: 09.01.21 22:20. Заголовок: Falchi пишет: Может..

Falchi пишет:

цитата:

Может быть, ему тоже следует жениться? Тогда он наверняка сразу станет добрее. — Берегонд давно женат и у него трое прекрасных детей, — поймал удивлённый взгляд роханки и опять слегка кивнул головой, будто бы в подтверждении своих слов, — Возможно, мой верный гвардеец выглядит суровым, как и все гондорцы, но на самом деле он очень хороший человек.

Falchi пишет:

цитата:

По всей видимости, несмотря на холодную погоду и пронизывающий насквозь ветер, Берегонд, как и обычно, заставлял своих подопечных упражняться в ближнем бою на мечах.

Все пропало, он женат на Ксантипе.

От размышлений о живописно обрисованной яростной привлекательности Эомера меня отвлекло мелькнувшее ангельское личико Леголаса, цветочки он в чужих садах сажает, благо его привлекают только гномы и слонопотамы.

Жду развития событий в области раскрытия личности и писательских талантов автора письма Арагорну.

 Отправлено: 09.01.21 22:33. Заголовок: Lana пишет: Все про..

Lana пишет:

цитата:

Все пропало, он женат на Ксантипе.

Это типа, была бы жена хорошая, дома бы сидел и других не мучил?

Lana пишет:

цитата:

Леголаса, цветочки он в чужих садах сажает, благо его привлекают только гномы и слонопотамы.

О, в моем представлении эльфы совершенно асексуальные существа. Они поди и размножаются-то как цветочки.
Даст Эру, Леголас ещё мелькнёт своим личиком вживую, а не в рассказах очарованных им роханских дев

 Отправлено: 09.01.21 23:50. Заголовок: Falchi пишет: Это т..

Falchi пишет:

цитата:

Это типа, была бы жена хорошая, дома бы сидел и других не мучил?

Я хочу сказать, что часто супруги сглаживают недостатки друг друга .
Скрытый текст

[ut] http://www.youtube.com/watch?v=W8khvu_-Rvk[/ut]

Falchi пишет:

цитата:

О, в моем представлении эльфы совершенно асексуальные существа. Они поди и размножаются-то как цветочки. Даст Эру, Леголас ещё мелькнёт своим личиком вживую, а не в рассказах очарованных им роханских дев

Вот и я про то же, ходят, цветочки звездообразные дарят, а потом собирай по всему Средиземью Дюймовочек. И Эовин понимаю, до сих пор храню фоточку Леголаса за шкафом.
Впредь обещаю быть серьезной как Сэм и тихой как Кольцо.

 Отправлено: 10.01.21 00:01. Заголовок: После просмотра клип..

После просмотра клипа меня вытаскивали из-под стола, а соседи наверняка решили вызвать скорую
Фарамир-то душка какой, супчик съел и даже на развод не подал.
Коммент не в тему - какой у Дэвида Уэнэма все же красивый подбородок. Каждый раз смотрю - наслаждаюсь.
Lana пишет:

цитата:

Впредь обещаю быть серьезной как Сэм и тихой как Кольцо.

Да стебись на здоровье, все ж решено уже давно))
Мне вот с Леголасом было тяжко, в книге его мало, а из фильма я помню только гоблиновское "бей в глаз, не порти шкуру" и "кашшется мы попали". А в фик это, увы, не выставишь. Какой уж тут постканон!

 Отправлено: 10.01.21 00:46. Заголовок: Falchi пишет: Фарам..

Falchi пишет:

цитата:

Фарамир-то душка какой, супчик съел и даже на развод не подал.

Ещё и жалел, когда сама попробовала. Сильного духа человек, что в каноне, что в фаноне.

Уэнэму, как и всем мужчинам во Властелине Колец, приумножили и подчеркнули достоинства. Не помню, чтобы он ещё где-то выглядел так мужественно.
Falchi пишет:

цитата:

Да стебись на здоровье, все ж решено уже давно)) Мне вот с Леголасом было тяжко, в книге его мало, а из фильма я помню только гоблиновское "бей в глаз, не порти шкуру" и "кашшется мы попали". А в фик это, увы, не выставишь. Какой уж тут постканон!

Фик не вызывает у меня желания стебаться, я для "поговорить". По мне можно за основу брать и Гоблина, потому что, благодаря Джексону и Блуму, Леголас ещё тот эльфийский тролль на минималках. Заправляли всем детским садом, как ни странно Арагорн и Гендальф, а Принц Лихолесья вкушал все прелести подростковой свободы 400 летнего мужика, дергающего гнома за косички, желающего драки с Эомером и истерящего, пока Элессар не успокоит, даст лук, подзатыльник и пару орков поиграться.

 Отправлено: 10.01.21 00:55. Заголовок: Lana пишет: пока Эл..

Lana пишет:

цитата:

пока Элессар не успокоит, даст лук, подзатыльник и пару орков поиграться.

Двадцать один - очко!

Lana пишет:

цитата:

Фик не вызывает у меня желания стебаться

Ну и хорошо) Я это сказала в том смысле, что после стеба мне не придется на серьезный лад настраиваться. А так я тоже поржать над бравыми мужами Средиземья не против. С любовью, конечно)
Все, я спать, у меня завтра очередной тыг-дык по полям в 10 утра. Целую

 Отправлено: 10.01.21 18:28. Заголовок: Часть 2 Холодный зи..

Часть 2

Холодный зимний ветер, бьющий в лицо во время неистовой гонки, остудил пыл Фарамира окончательно. Гнев и смятение, вызванные поразившей в самое сердце новостью о его мнимом предательстве, уступили место яростному желанию найти того, кто осмелился нанести ему столь неожиданный удар в спину. Беспрерывно понукая мчащегося во весь опор коня, гондорец поймал себя на мысли, что впервые в жизни столкнулся с настолько откровенной изменой. Больнее всего было осознавать, что она могла исходить от тех, кого он привык считать братьями по оружию, с кем на протяжении многих лет делил тяготы изнурительных, полных опасностей военных походов, и с кем бок о бок сражался в течение всей войны против восточного врага. В продолжении их долгого пути случалось всякое: люди порой уступали страху, впадали в отчаяние или же просто уставали от бесконечной череды лишений и потерь, но никогда не случалось, чтобы гондорские воины пятнали своё имя чёрной меткой изменника. Больше всего на свете князю Итилиэна хотелось верить, что Элессар ошибся, и угроза престолу исходила не от его удела, а от других земель. В своих осторожных намёках на то, что не все его подданные готовы рукоплескать новому королю, возможно, Арагорн был и прав. Занимая должность наместника Гондора и глубоко погружённый в государственные дела, Фарамир хорошо знал, что и Арнор, и Харондор и тем более мятежный пиратский Умбар отнеслись к его восшествию на трон с большим подозрением.
Когда князь въехал в ворота замка, над горизонтом уже забрезжил ленивый февральский рассвет. В скудных отблесках лучей восходящего солнца стены крепости показались гондорцу угрюмыми и неприветливыми. Возможно, причина крылась в том, что отныне на их белый камень по чужой воле была брошена мрачная тень предательства. Спрыгнув с лошади и передав повод в руки подоспевшего конюха, Фарамир заметил, как тяжело дышит и широко раздувает ноздри его конь. И сразу же гондорец испытал острый приступ раскаяния из-за того, что в порыве собственного гнева едва не загнал до смерти ни в чем не повинное животное. Ведь его Янтарь был уже далеко не молод, и подобные скачки наперегонки с ветром вполне могли закончится для него разрывом лёгких. Извиняюще потрепав жеребца по спутанной, взмокшей от пота гриве, он велел слуге отшагать и вдоволь напоить коня. Наблюдая за тем, как грузно ступает Янтарь по мощённому двору замка, Фарамир подумал, что, хоть ему и нелегко это осознавать, но настала пора выбрать себе другую лошадь и отпустить своего верного друга на заслуженный отдых.
Мужчина проследовал по длинной полутёмной галерее, которую освещали лишь несколько закрепленных вдоль стен факелов. Несмотря на целый день, проведенный на ногах и бессонную ночь в седле, он не чувствовал усталости, скорее испытывал что-то сродни внутреннему опустошению. Прикрыв дверь своих рабочих покоев, он зажёг свечи, скинул на спинку кресла дорожный плащ и перчатки, тяжело опустился на самый его краешек. С полчаса Фарамир воспроизводил в мыслях имена и лица своих следопытов, участвующих в вылазках на земли Южного Гондора последние несколько месяцев. Он вспоминал их нрав, поведение, сказанные слова или совершенные поступки, но на ум не приходило ровным счётом ничего странного или необычного. Все его солдаты были надёжно проверены временем, закалены в бесчисленных боях и никогда не давали повода вызвать к себе подозрение или недоверие. Гондорец долгие годы командовал отрядом разведчиков Итилиэна и прекрасно знал, как искусно люди этой породы умеют прятать свои истинные чувства под маской совершенного спокойствия и безразличия. Их бесстрастности и самообладанию могли бы позавидовать даже горные пики Эред Нимраис, но и он сам, будучи одним из них, всегда считал, что научился за это время хоть сколько-то читать сердца людей и отличать правду от лжи. Тем сложнее было признавать, как горько он, однако, ошибался и в себе в том числе.
Фарамир вытащил из прикрепленной на поясе связки один из ключей и открыл стоящий в углу помещения сундук, где хранились документы. Запор почему-то поддался не с первого раза, так, как если бы был повреждён. Почувствовав неладное, гондорец взял со стола одну из свечей и, присев на корточки, поднёс пламя к зияющей прорези. Его опасения подтвердились — железные стенки замочной скважины были покрыты мелкими царапинами, и Фарамир готов был поклясться, чем угодно, что совсем недавно их здесь не было. С холодеющим сердцем, он откинул крышку и принялся перебирать спрятанные внутри бумаги. Увидев на самом дне секретные карты с планом наступления на Харондор, он облегченно выдохнул. Попытка неизвестного злоумышленника выкрасть бесценные свитки, по счастью, не удалась. Однако уже в следующую секунду сердце вновь как будто сжала ледяная рука — все ещё теплящаяся надежда на ошибку Элессара на счёт его солдат, погасала окончательно.

— Вот такие дела, Берегонд, — невесело закончил свой рассказ князь Итилиэна, когда на следующий день, они вместе с гвардейцем стояли на смотровой площадке на стенах Эмин Арнен. Ветер вновь усилился, с неба падал мелкий мокрый снег и, опускаясь на длинные чёрные волосы следопыта, будто добавлял в них новой седины. Когда Берегонд узнал от своего господина все подробности встречи с королём и услышал о попытке похищения плана военной кампании, его всегда непроницаемое лицо посерело от ошеломляющей неожиданной новости. Некоторое время он молчал, будто пытался осознать только что услышанное.
— Не могу поверить, что всё сказанное вами правда, — стирая с щеки влажный след от снежинки, выговорил, наконец он, — Даже на войне не случалось ничего подобного. Я большую часть жизни отдал службе, бывало всякое, но никто никогда не осмеливался так хладнокровно и низко предавать своего господина.
— Я бы тоже предпочёл, чтобы случившееся оказалось кошмарным сном, но придётся взглянуть правде в глаза — на мне лежит подозрение в государственной измене и произошло это по вине кого-то из моих людей. Если бы в довершении ко всему из сундука исчезли ещё и карты, то даже милость короля Элессара бы себя исчерпала, — гондорец замолчал ненадолго, — Хорошо, мой отец не дожил до этого дня. Иначе сердце бы его разорвалось во второй раз.
Затем горько усмехнулся, посмотрел куда-то в сторону и добавил гораздо тише:
— Может он был и прав, когда говорил, что я ни на что не годен.
Берегонд слегка тронул его за плечо:
— Да полно тебе, Фарамир…
— Попытаться отпереть замок мог любой из живущих во дворце, — резко перебил гвардейца сын Дэнетора, — От следопыта до конюха. Я теперь не верю ни одной живой душе, кроме тебя. Я отдал приказ закрыть ворота крепости и не выпускать никого без моего позволения. Хочу присмотреться к солдатам повнимательнее, особенно к побывавшим в Харондоре. Тот, кто это сделал, рано или поздно должен себя выдать, очень возможно, он захочет повторить попытку. Ты тоже смотри в оба, Берегонд.
Гвардеец слегка кивнул головой, рукой, облачённой в перчатку, расчистил со стены тонкую кромку снега:
— Стало быть, настал тот час, когда нам приходится следить за теми, с кем мы разламывали напополам один кусок хлеба, сидя у костра? Не чаял, что стану свидетелем подобного позора.
— Думаешь, я этого хочу? — слишком резко отозвался на его неявно высказанный упрек Фарамир, — Но что мне прикажешь делать? И, кстати, отложи пока все военные учения, я хочу, чтобы у солдат появилось больше свободного времени, посмотрим, чем они будут заниматься.
— Как пожелаете, господин, — только и ответил гвардеец, и с этими словами бесшумно удалился с крепостной стены.
Снег стал ещё гуще, и Фарамир вскоре также покинул бойницу. Во дворе, недалеко от крепостных ворот, он увидел жену. Эовин стояла посреди заметенной белым кружевом площадки, укутанная в длинную до пола шубу, и выглядела как будто растерянной. Заметив супруга, она тут же поспешила к нему приблизиться:
— Господин мой, — роханка вскинула на мужа свои ясные как небо глаза, — Мы на осадном положении? Стража сказала, никто не имеет права покидать замок без твоего позволения.
Фарамир ничего не успел рассказать жене. Он даже толком не видел её после своего возвращения из Минас-Тирит, заглянув в покои лишь утром, когда она ещё спала. Ощутил на себе её полный искреннего изумления взгляд и потерялся — он понятия не имел, как выложить ей правду обо всех своих злоключениях.
— Небольшие меры предосторожности, госпожа моя, — пояснил князь, не найдя ничего лучшего, чтобы ей ответить, — Надеюсь, это ненадолго.
— Но мне-то ты разрешишь выйти? — ресницы Эовин дрогнули от попавшей в глаз снежинки, — Я с утра собиралась в город. Мы должны встретиться с главным целителем, я обещала ему привезти сбор трав от лихорадки. Становится холодно, люди могут начать болеть.
Все эти повседневные заботы и хлопоты, за последние пару дней разом вылетевшие из головы Фарамира, как и обычно целиком занимали её разум и сердце. Эовин не могла оставаться в стороне, если кому-то нужна была её помощь. Неудивительно, что люди Эмин Арнен за столь короткий срок успели сильно полюбить свою госпожу — она всегда была чуткой и внимательной к чужой боли.
— Конечно ты можешь поехать, — мужчина легонько сжал в своих руках её тонкие пальцы, — Я немедленно распоряжусь, чтобы тебя пропустили.
— Что происходит, Фарамир? — княгиня склонила голову набок, к удивлению в её взгляде добавилось еле уловимое волнение, — Тебя не было всю ночь, утром ты даже не зашёл ко мне. А теперь этот странный приказ закрыть ворота, — протянула к нему ладонь и едва коснулась плеча, — И я вижу, как ты напряжён.
— Я не хотел тебя будить, — голос гондорца прозвучал очень ровно, он уже решил, что не станет её беспокоить своими трудностями, — Поезжай в город, госпожа моя, и не тревожься ни о чём.
Привычно поцеловав жену в лоб, Фарамир отправился к дежурившей на посту страже. Эовин поплотнее надвинула отороченный мехом капюшон, посмотрела вслед его высокой удаляющейся фигуре. Она не могла не заметить, как в совсем не свойственной ему манере супруг только что ушёл от ответа.
Следующие несколько дней прошли без видимых изменений, разве что погода испортилась ещё больше, да настроение гвардейцев, вынужденных находится в крепости почти что под арестом, заметно ухудшилось. Не привыкшие к такому обращению, и, догадываясь, что подобные меры вызваны каким-то подозрением в их сторону, они всё чаще стали требовать объяснений от своего командира, не удовлетворяясь туманными отговорками, которыми пытался утихомирить их Берегонд. Фарамир прекрасно понимал, что долго так продолжаться не может, и время неумолимо уходит, а он не на шаг не приближается к разрешению мучившей его загадки. Предположение о том, что жаждущий похитить карты военной кампании на Харондор, снова себя проявит также себя не оправдало, скорее, наоборот, если он и находился до сих пор в пределах Эмин Арнен, то предпринял все усилия, чтобы не привлекать лишнего внимания.
В тысячный раз обдумывая новую для себя задачу, гондорец стоял на ступенях лестницы, ведущей на задний двор, и, опершись на перила, наблюдал за тем, как новобранец Налмир, с которым он ранее уже имел удовольствие познакомиться ближе, упражняется в стрельбе из лука. Пожалуй, молодой воин был одним из немногих, кого происходящее в гвардии нисколько не удивляло и не трогало. Единственное, что заботило юношу — это совершенствование своих навыков в боевом искусстве, потому что ни очевидные изменения в укладе жизни войска, ни плохая погода не могли заставить его отказаться от ежедневных занятий. Фарамир смотрел, как Налмир последовательно вгоняет стрелы в расставленные по двору кольца, постепенно уменьшая их размер, и ловил себя на мысли, что ему всё больше начинает нравиться его упорство и невозмутимость. Казалось, ничто не могло сбить его с намеченной цели. Кроме того, гондорец заметил, как, несмотря на совсем небольшой срок пребывания в гвардии, уверенно держится юноша со всеми, с кем имеет дело, независимо от возраста и статуса. И с ним в том числе — обыкновенно такие молодые воины начинали тушеваться, видя перед собой князя Итилиэна, прославившегося подвигом под Осгилиатом и занимавшего второй после короля пост в государстве. Налмир же даже в недавнем поединке на мечах вёл себя со своим командиром почти на равных. Мишень достигла размера чуть большего, чем размер монеты, порывы ветра усилились, и удача изменила молодому воину. Стрела улетала то правее, то левее кольца, упрямо не желая ложиться в цель, однако постигшее невезение не охладило пыл юноши, он вновь и вновь повторял попытки её укротить. Фарамир медленно приблизился к новобранцу, остановился сбоку от него:
— Стрельба из лука даётся тебе так же хорошо, как и ближний бой на мечах, мой друг, — обратился к юноше сын Дэнетора.
Налмир опустил оружие, повернул голову в сторону командира, сдержанно поклонился:
— Простите, я не сразу заметил вас, господин, — перевёл взгляд на качающееся на ветру кольцо, — Нынче у меня выходит гораздо хуже, чем обычно.
— Сегодня сильный ветер, — заметил гондорец, — Он способен помешать точности даже самого умелого лучника.
— Нет большого мастерства в том, чтобы поразить цель в полный штиль, господин.
Юноша предпринял ещё одну попытку вогнать стрелу в мишень, но она вновь улетела мимо, на этот раз над кольцом, задев оперением его верхний край.
— Позволишь дать тебе пару советов? — не дожидаясь ответа, Фарамир подошёл к воину вплотную, встал за его спиной, чтобы тоже видеть мишень.
— Руку, которой натягиваешь тетиву подними немного выше… да, вот так, — осторожно опустил ладонь ему на предплечье, — Напряги мышцы изо всех сил и не расслабляй их до тех пор, пока не выпустишь стрелу. Если шевельнётся хотя бы один мускул во время выстрела, она непременно отклонится. При таком встречном ветре сопротивление воздуха движению стрелы будет гораздо больше чем обычно, поэтому не бойся поднять её ещё выше. Когда ты накопишь опыт, то сам научишься чувствовать эту грань. И самое главное, — гондорец пересекся взглядом с внимательно следящим за ним Налмиром, — Дыхание. Ты слишком резко его задерживаешь в момент выстрела, поэтому есть риск, что рука дрогнет. Пока натягиваешь тетиву, дыши медленно и неглубоко и остановись только тогда, когда твои пальцы начнут разжиматься. Это всего лишь одно короткое мгновение, но именно оно является определяющим.
Убрав ладонь с плеча юноши, отодвинулся на шаг назад и кивнул в сторону колец:
— Попробуй.
Налмир помедлил немного, вероятно, столь повышенное к себе внимание со стороны князя, пробило небольшую брешь в его самообладании. Вняв советам Фарамира, он совершил ещё один выстрел, однако же, опять неудачный. Юноша с досадой закусил губу.
— Посмотри, куда улетела твоя стрела, — гондорец сделал вид, что не заметил его раздражения, — Как думаешь, почему?
— Из-за ветра, — ответил тот после недолгого молчания, потраченного на размышления, — Я должен был держать её на полпальца выше.
— Верно, — слегка улыбнулся ему Фарамир, — Пробуй ещё раз.
Вскоре упорство и труд молодого воина всё же возымели действие. После нескольких промахов, сопровождающихся краткими объяснениями Фарамира, стрела, наконец, покорилась и просвистела прямиком в центр кольца.
— Хорошо, — удовлетворённо кивнул ему сын Дэнетора, — Ты быстро учишься. Это твой отец давал тебе уроки стрельбы из лука?
— Да, с самого детства, — не сразу отозвался Налмир, — Но в отличие от вас он не был столь терпеливым учителем. Благодарю вас, господин.
Фарамир опустился на ступеньку лестницы, взглядом указал юноше на место рядом с собой:
— Я вижу, ты много перенял от него. По всей видимости, он был хорошим воином. Научить быстро и метко стрелять при большом желании можно каждого, однако настоящий дар наследуют единицы. В сочетании с твоим упорством ты многого можешь добиться.
Налмир также присел на ступень, но не слишком близко к своему господину, поставил лук между согнутых колен и некоторое время молчал, поигрывая его тетивой.
— Он был хорошим воином, — эхом повторил юноша вслед за князем, глядя куда-то в сторону, — Однако славы в бою не искал и мечтал, чтобы война поскорее закончилась. Больше всего на свете мой отец любил охотиться в лесу рядом с нашей деревней в Бельфаласе. А ещё он любил наш красивый дом на берегу озера, который построил собственными руками для своей семьи. Надеялся прожить там до конца дней, но судьба распорядилась по-иному.
Голос Налмира звучал почти безразлично и отстраненно, но князь сумел уловить в нём глубоко запрятанную боль от потери. Война закончилась, и пришло время хоронить павших, а вместе с каждым захороненным отрывать по кусочку сердца. В едином строю пришедших к вратам Мордора, всякий витязь считался лишь одним из многих — просто лучник, просто копейщик или всадник, а для кого-то ещё он был самым родным и близким человеком, являл собой целый мир.
— И что теперь с твоим домом? — осторожно осведомился гондорец.
— Ничего, — отрезал юноша, потом повернулся к своему командиру и добавил уже совсем бесстрастно, — Ничего не осталось, господин.
Фарамир почти готов был услышать такой ответ. Кому как не ему должно быть известно, как долго Белому городу ещё придётся зализывать раны, нанесённые орочьими мечами. Но всё равно ему стало жаль мальчишку, хотя, конечно, его жалость — меньшее в чём Налмир нуждался в данный момент. Гондорец посмотрел на лук, который юноша по-прежнему сжимал между колен:
— Похоже, от ветра тетива ослабла, — перевёл он тему разговора, — Принеси мне какой-нибудь нож, я тебе её перетяну. Заодно покажу, как завязать узел, чтобы крепче держалась.
Налмир коротко кивнул и скрылся в дверях казармы, через непродолжительное время вернулся и протянул гондорцу небольшое по размеру лезвие, которое гвардейцы обычно использовали для своих повседневных нужд. Фарамир взял в руки нож и хотел было уже начать снимать с лука тетиву, но один взгляд на его острие заставил князя позабыть обо всех уроках стрельбы и способах завязывания узлов вместе взятых. Кончик клинка был погнут внутрь, а края его в нескольких местах покрывали зазубрины, какие остаются после трения об очень твёрдый металл.
— Где ты взял его? — тихо спросил юношу сын Дэнетора.
— На столе в казарме, наверное, кто-то забыл его там, — пожал плечами молодой воин, не понимая, почему обычный старый нож вызвал у командира такой интерес.
— Пойдём со мной, — Фарамир решительно поднялся со ступеньки и быстрым шагом пересёк задний двор. Столь же стремительно отворил двери корпуса, служившего жилыми помещениями для его гвардейцев. Находившиеся внутри солдаты немедленно встали со своих мест, чтобы поприветствовать командира, но тот едва удостоил их кивком головы.
— Где он был? — обратился князь к юноше.
В ответ Налмир указал взглядом на один из столов. Фарамир обернулся к наблюдающим за ними воинам:
— Чей это нож? — спросил он, внимательно вглядываясь в смотрящие на него с разных сторон лица. Каждый из присутствующих чувствовал, что творится что-то неладное, и напряжение возрастало с каждой секундой.
— Это мой нож, господин, — слева от гондорца раздался голос одного из гвардейцев — высокого крепкого мужчины средних лет с чёрной окладистой бородой. Воина звали Фалмахил, он служил в войске следопытов Итилиэна больше пяти лет, получил тяжелое ранение ноги под Осгилиатом, которое также, как и рана его командира, время от времени причиняло значительные неудобства.
— Откуда на нём царапины?
Гвардеец кинул взор на лезвие, которое держал перед ним Фарамир, затем неуверенно покачал головой:
— Я не знаю, господин. Совсем недавно их не было. Он лежал на столе, может кто-то другой брал его…
— Несколько дней назад сундук, в котором я храню важные бумаги, пытались открыть каким-то острым предметом. Быть может, даже этим ножом.
— Вы что же, полагаете, это был я? — от слов командира на скуле воина вздулся желвак, — Зачем мне нужно трогать ваши бумаги? Кроме того, я никогда не покидал корпус и не выходил с заднего двора. Любой может это подтвердить.
— Фалмахил говорит неправду, господин, — князь услышал позади себя невозмутимый голос Налмира, — Я сам видел, как он не однажды покидал ночью казарму. Как раз с неделю назад.
— Ты не с того начал службу в гвардии Итилиэна, мальчик, — обратился к юноше следопыт, и в голосе его послышалась явная угроза, — Не стоит возводить напраслину на своих братьев по оружию. Дорого придётся заплатить.
Но замечание Фалмахила совершенно не тронуло новобранца. Он продолжал стоять в дверях казармы, опираясь плечом о косяк. На губах его играла едва заметная ухмылка:
— Если ты совершил что-то противозаконное, придётся отвечать. Мне-то какое до этого дело?
— Это ты плохо знаешь законы, Налмир, — гвардеец подступил к нему на шаг, с трудом сдерживая раздражение, — Берегонд подобрал тебя на улице, надеясь превратить в достойного человека, но ты всё равно продолжаешь себя вести как бродяга.
— Ещё нужно разобраться, кто из нас ведёт себя как бродяга. Все знают о твоей страсти к вину. Дай тебе волю — из таверны не вытащишь.
— Да как ты смеешь! — руки Фалмахила уже сжались в кулаки, и он был почти готов броситься на зарвавшегося юношу, однако раздавшийся рядом голос командира не позволил ему это сделать.
— Прекратить, — не повышая тона приказал Фарамир, — До чего вы дошли, готовы глотки перегрызть друг другу не хуже орков. Глазам не верю, что это происходит в гвардии Итилиэна, — посмотрел в лицо чернобородому следопыту, — Я хочу поговорить с тобой наедине.
Сын Дэнетора велел застывшему от удивления воину следовать за ним. Войдя в свои рабочие покои, он сразу же подошёл к злосчастному сундуку и приставил нож к замочной скважине — лезвие с легкостью проскользнуло внутрь. Фарамир ещё раз оглядел оставленные на клинке царапины, и последние сомнения отпали — замок пытались отпереть именно этим ножом. Наблюдающий за ним солдат разом побледнел, больше от негодования, чем от страха:
— Господин я, быть может, позволил себе лишнего в сторону мальчишки, но любой скажет, что дерзость Налмира не знает предела. Однако, клянусь, я никогда в жизни не стал бы совершать того, в чём вы меня хотите обвинить. Я всегда был вам предан.
— Я ни в чём тебя не обвиняю, Фалмахил, — устало ответил следопыту гондорец, — Я знаю, что это не ты. Просто вспомни, когда ты видел нож последний раз, подумай, кто мог его взять.
— Кто угодно, господин. Вы знаете, что у нас в казарме всё общее, тем более такая пустяковая вещь как обычный нож. Да тот же Налмир мог его взять, а потом оболгать меня. Одному Эру известно, что на уме у этого бродяги.
— Ну сейчас в тебе говорит злость на него, — Фарамир сам не знал, почему захотел встать на защиту юноши, хотя его поведение и в самом деле оставляло желать лучшего, — Не суди его строго, он ещё очень молод.
— Мы все были молоды, — твёрдо возразил командиру Фалмахил, — Однако не позволяли себе и малой части того, что позволяет он. Объясните ему, как должен держаться солдат гвардии Итилиэна. Или это придётся сделать нам, и тогда будет хуже.
— Не трогайте его, — покачал головой сын Дэнетора, — Я сам с ним поговорю, пусть он тотчас же зайдёт ко мне.
Чернобородый следопыт был уже в дверях, когда князь, как будто о чём-то вспомнив, снова окликнул его:
— Куда же ты ходил по ночам, Фалмахил? — очень тихо осведомился гондорец, не отрываясь глядя ему в глаза.
От услышанного вопроса воин заметно сник, отвёл взор в сторону:
— Мальчишка правду сказал насчёт вина, — с тоской в голосе признался он, — Но вы поймите, господин, иногда нога мучает меня невыносимо. И кошмары после Осгилиата. Вы же знаете, вы там были…
— Это последний раз, когда я прощаю подобное, — жёстко прервал его речь Фарамир, не желая слушать никаких оправданий, — Обратись за помощью к моей госпоже. Она знает толк в травах и настоях, её лекарства смогут облегчить твою боль.
Оставшись один, князь присел на краешек стола, продолжая вертеть в руках лезвие. Найденный нож ничем не помог ему в поисках — по словам Фалмахила, взять его, точно так же, как и положить обратно, мог любой вошедший в казарму. Последнее обстоятельство показалось сыну Дэнетора особенно странным. Было бы куда разумнее сразу выбросить клинок, а не ждать пока его найдут и захотят выяснить происхождение оставленных на лезвие повреждений. От мыслей о ноже и сломанном замке князя отвлёк стук в дверь, но на пороге вопреки его ожиданию возник не Налмир, а встревоженный Берегонд. В руках старый гвардеец сжимал какую-то верёвку.
— Господин, случилось невероятное…
— Что теперь произошло? — спрыгнул со стола Фарамир и подошёл к нему ближе.
— Этот новобранец, Налмир, он сбежал, господин, — Берегонд поднял перед лицом своего командира верёвку, — Стена в южной стороне крепости ниже остальных и имеет несколько уступов, хотя и очень отвесных. Уж не знаю, как ему это удалось, не сломав себе шею. Но, воспользовавшись, шумихой, вызванной найденным ножом и подозрением Фалмахила, он незаметно улизнул из казармы и спустился вниз по стене.
И в ту же минуту Фарамир всё понял. Зачем Налмир так усердно тренировался все минувшие дни, зачем принёс ему этот зазубренный нож, зачем намеренно выводил беднягу Фалмахила из себя. От очевидности всего случившегося его разобрал приглушённый, недобрый смех.
— Что ж тут весёлого, господин? — удивился такой реакции старый гвардеец.
— То, какой я дурак, Берегонд, — смех прекратился столь же резко, как и начался, — И ты, между прочим, тоже. Нас обвёл вокруг пальца какой-то мальчишка, вот где настоящий позор. Чума на мою голову, откуда ты его притащил ко мне в замок?
Последние слова были произнесены князем с плохо скрываемым раздражением. Берегонд, понимая своё прямое участие в произошедшем, тяжело вздохнул:
— Видимо я стал слишком стар и утратил прежнюю проницательность, господин. Я увидел Налмира на городском празднике во время состязаний лучников, я бывал там и раньше и иногда встречал весьма способных молодых людей. Так было и с Налмиром, мне понравилось, как он себя показал. На следующий день я увидел его в таверне, юноша ссорился с хозяином, потому что у него не оказалось лишней монеты. Я предложил заплатить, после мы разговорились, и он рассказал мне о своём отце, деревне, которую разрушили орки и я подумал, что можно дать ему шанс.
— Какой же ты стал добрый, Берегонд, — без доли иронии проговорил Фарамир, обнимая его за плечи, — Это нас и погубило. Но что ж поделаешь, зато нам известно теперь, кого искать. Скорее всего, история про отца и деревню в Бельфаласе — выдумки, тем не менее надо же с чего-то начинать. А самое главное, мы должны выяснить, чей приказ исполняет этот необыкновенно одарённый мальчик.
— Мы найдём подлеца, господин, — пообещал гвардеец, — Я сам готов ради такого хоть всю Арду обойти. Теперь это уже дело чести.

 Отправлено: 10.01.21 20:39. Заголовок: Falchi пишет: Все, ..

Falchi пишет:

цитата:

Все, я спать, у меня завтра очередной тыг-дык по полям в 10 утра. Целую

После разговора о прекрасных воинах и их подбородках, я поступила как всякая порядочная дева - сомлела. Так что целую сегодня в обе щеки; за вчера и за продолжение е.

Не успели оглянуться, а нас вынесло уже на хвост заговорщикам. Все же Фарамиру пора заканчивать хранить планы в сберегательных сундуках, раз к ним имеет доступ последний конюх. Еще великая Элессарская мудрость гласит: кто к нам с чем зачем, тот от того и того. И учить эльфийский, сам Гендальф пароль на нем не с первого раза взломал.

 Отправлено: 10.01.21 20:48. Заголовок: Lana пишет: Все же..

Lana пишет:

цитата:

Все же Фарамиру пора заканчивать хранить планы в сберегательных сундуках,

Расслабился в мирное время.

Надеюсь, тебе снились храбрые средиземские воины и их подбородки. У Элессара мне, кстати, больше всего нравятся глаза, такие они у него томные.
А у нас сегодня -20 за городом, я грела руки в гриве Бумера, у него там тёпленько-тёпленько. В этот раз в полях он был молодцом, а то в прошлый подорвал-таки, когда я бдительность потеряла. Хорошо снег мягкий

 Отправлено: 10.01.21 20:57. Заголовок: Falchi пишет: Расс..

Falchi пишет:

цитата:

Расслабился в мирное время.

Ему простительно, молодая жена, обустройство гнезда размером с крепость.
Falchi пишет:

цитата:

Надеюсь, тебе снились храбрые средиземские воины и их подбородки. У Элессара мне, кстати, больше всего нравятся глаза, такие они у него томные.

Несите все, вчера подбородки, сегодня глаза Арагорна, к концу недели сновидений соберу всех, вдоль по линии прибоя за собою уведу.
Falchi пишет:

цитата:

А у нас сегодня -20 за городом, я грела руки в гриве Бумера, у него там тёпленько-тёпленько. В этот раз в полях он был молодцом, а то в прошлый подорвал-таки, когда я бдительность потеряла. Хорошо снег мягкий

Хулиган. До нас еще не дошли морозы, хоть и ощутимо похолодало, но скоро придут. Когда холод, в полях особенная тишина стоит.

 Отправлено: 10.01.21 21:01. Заголовок: Lana пишет: Несите ..

Lana пишет:

цитата:

Несите все, вчера подбородки, сегодня глаза Арагорна

У Боромира руки близки к идеалу, но он, к сожалению, уже умер. Я, кажется, чувствую себя доктором Франкенштейном.

Lana пишет:

цитата:

Когда холод, в полях особенная тишина стоит.

Да, уже всё в инее, но к концу недели растает. Я не фоткала, боялась отморозить пальцы, пока телефон достану. Давно такого не припомню.

 Отправлено: 10.01.21 21:16. Заголовок: Falchi пишет: У Бор..

Falchi пишет:

цитата:

У Боромира руки близки к идеалу, но он, к сожалению, уже умер. Я, кажется, чувствую себя доктором Франкенштейном.

Мне повезло больше - руки нравятся Элессаровы. Он жив. А самый красивый мужик Средиземья - Боромир, но он умер. Ох уж этот конфликт физики и лирики. Все без исключения прекрасны своей небритостью; столь любимую мной щетину удается на собственном мужике взрастить только на три дня, и то путем настояний, дальше все гладко выбрито. Так что Средиземье - просто райские кущи, если к эльфам не соваться, оно и понятно, как установила наша маленькая зрительская коллегия - эльфы ассексуальны.

 Отправлено: 11.01.21 12:59. Заголовок: Часть 3 Король Эл..

Часть 3

Король Элессар верхом на вороном коне проезжал через заново отстроенные Мощённые Форты. По своему обыкновению он был облачён в неприметную дорожную одежду, плечи его укрывал тёмный, весьма скромно расшитый по краям гондорскими узорами плащ. Если бы не царственная осанка сына Араторна и не сопровождающая на почтительном расстоянии свита из нескольких всадников, его можно было бы принять за богатого горожанина, отправившегося на каждодневную прогулку. Поравнявшись с ожидающим его на берегу Андуина Фарамиром, он приветствовал его сдержанной улыбкой, затем обернулся на своих воинов и сделал им знак не приближаться. В эту минуту князю почему-то подумалось, что сам Арагорн не пребывает в восторге от необходимости появляться на людях в сопровождении свиты, и делает это только из необходимости следовать устоявшимся многовековым традициям. Фарамир придержал своего коня, враждебно прижавшего уши при появлении другого жеребца, и отступил на несколько шагов назад: у его Янтаря несмотря на солидный возраст, до сих пор осталась скверная привычка вытеснять со своей территории всех чужаков, пусть даже они и принадлежат конюшне королевского дома.
На небольшом расстоянии друг от друга двое всадников медленно шагали по мощённой дороге по направлению к мосту через Великую реку. Элессар в лёгкой задумчивости слушал рассказ своего наместника о произошедших за последние дни событиях в Эмин Арнен. Князь не стал скрывать от государя новость о предпринятой попытке похитить секретные чертежи, но Арагорна полученное сообщение, казалось, немало не обеспокоило и не расстроило.
— Даже если твой несостоявшийся гвардеец и успел посмотреть план военной кампании, большой беды не случилось, — заверил Фарамира сын Араторна, — В Южном Гондоре нет вождей или лордов, которые могли бы противопоставить нам что-то серьёзное, они больше увлечены междоусобными распрями, и победа над ними вопрос времени. Я лишь не хотел, чтобы о походе узнали в Гондоре раньше положенного часа, пока он полностью не восстановит силы после войны с Мордором. Кроме того, думается мне, сами чертежи Налмира не интересовали, он искал любые сведения, которые могли бы подтвердить твою неверность мне. По воле случае выбор пал на Харондор, о котором и упоминалось в том письме. Не тревожься из-за этого, — Арагорн помолчал недолго, — Так, значит, твои следопыты смогли найти парнишку?
— Да, причём поиски не заняли много времени. Самое удивительное, что он ведёт себя так, будто и не собирается прятаться, — сын Дэнетора слегка усмехнулся, — Его времяпровождение выглядит весьма странно.
Бровь Арагорна изогнулась, выражая заинтересованность, а Фарамир тем временем продолжал свой рассказ:
— Я думал, что вырвавшись из крепости, он убежит как можно дальше и спрячется по меньшей мере в непроходимых ущельях Эред Нимраис или где-нибудь в отдалённой провинции Гондора. Но вместо этого он с завидным постоянством наведывается во все таверны Эмин Арнен и гуляет там так, будто у него карманы полны золота, хотя, когда его подобрал Берегонд, ему не хватало даже на то, чтобы купить себе кружку вина.
— Ну мы уже поняли, что мальчик воспользовался добросердечием твоего воина. Впрочем, как и твоим тоже, — добавил Элессар с мягкой иронией.
— Вынужден признать, что он в самом деле ловко всех нас провёл, — Фарамир не мог не заметить его беззлобный укол в свою сторону, — Откровенно говоря, мне не терпится поскорее добраться до него и допросить лично, но я хочу выждать время. Рано или поздно мальчик должен встретиться с тем, кто поручил ему добыть эти сведенья. Кроме того, я думаю, попойки в тавернах с большим количеством народа он устраивает не просто так. Налмир много болтает, и то, что он говорит, мне не нравится.
— Как и любой король, я очень люблю слушать, о чём судачат мои подданные, — Арагорн произнёс эти слова шутливым тоном, но рука его, сжимающая повод, едва заметно напряглась: он понимал, что его наместник не станет обращать внимание на пустые сплетни.
— Налмир до сих пор носит плащ гвардейца Итилиэна, государь. Люди принимают его за одного из моих приближенных, и он пользуется этим, чтобы преподносить сведения об обстановке в крепости Эмин Арнен по-своему. Мальчишка уверяет, что наместник впал в немилость к королю Элессару, и удел в скором времени ожидают неблагоприятные перемены. В вашу сторону он тоже позволяет себе нелестные замечания.
— Лишать его такого удовольствия я не вправе, друг мой, — с улыбкой на устах заметил Арагорн.
— Не в том дело, государь. Я пытаюсь разгадать, зачем он распускает подобные слухи. Люди Итилиэна преданы вам, кроме того не любят пустословия и не особенно принимают его россказни всерьёз, но есть же причина, по которой мальчишка затеял свою игру. Берегонд полагает, что Налмир вообще не имеет отношения к нашему делу и сбежал из крепости вследствие вздорного нрава, а теперь всего лишь мается от безделья. Но я не особенно верю в совпадения. К тому же, мне кажется странным, откуда у простого парнишки из Бельфаласа, потерявшего на войне всю свою семью, столько денег, что хватает напоить половину квартала.
— Я тоже не верю в совпадения, — уже со всей серьёзностью согласился с гондорцем Элессар, — Я внимательно слушаю каждое твоё слово и тщательно обдумываю его. У меня уже есть кое-какие соображения, и в скором времени я поделюсь ими с тобой. Но вот, что я скажу тебе, Фарамир. Когда ты решишь встретиться с этим мальчиком, соблюдай осторожность. Его вольное поведение, в самом деле, может оказаться не следствием дурного нрава, а намеренно расставленной ловушкой для тебя.
Сын Дэнетора слегка усмехнулся на подобное замечание короля:
— Вы полагаете, мне стоит опасаться какого-то мальчишку?
— У зла не всегда облик отвратительного орка с обнажёнными клыками и жаждой убийства в глазах.
Арагорн немного отвернулся в сторону, уклоняясь от потока холодного воздуха, налетевшего с Андуина. Его плащ и тёмные длинные волосы, едва тронутые сединой, всколыхнулись под порывом ветра. Выдержав ещё одну небольшую паузу он продолжил негромко:
— Когда мы воевали с Мордором, было очень сложно, порой страшно и безнадёжно, но мы всегда твёрдо знали, кто наш враг. Приспешники Саурона являли собой чистое зло, которому не ведомо ни любовь, ни жалость, ни сострадание, и мы уничтожили их без всякой пощады недрогнувшей рукой. Но сейчас, в преддверии эпохи людей, границы добра и зла стираются. Когда против тебя обнажает оружие такой же человек, как и ты сам, даже наблюдая в его сердце ненависть, тебе хочется думать, что в нём ещё осталось место и тем свойствам души, какими наградил его Эру много веков назад.
Государь склонил голову набок, заглянул своему наместнику в глаза, и тот вновь прочитал в них уже знакомое проникновенное участие:
— Тебе ведь жаль, что этот мальчик оказался предателем, не так ли, Фарамир? Смею думать, ты успел к нему, — замолчал на мгновение, подбирая подходящее слово, — Немного привязаться.
Князь Итилиэна неопределённо пожал плечами, накинул на голову капюшон, также спасаясь от пронзающего ветра:
— Я поверил в его непростую судьбу, надеялся помочь ему встать на ноги, государь. И вы правы — мне жаль, что так вышло.
— Ты думал, что сумеешь приручить дикого зверька, а он в самый неподходящий момент укусил тебя за руку. К сожалению, теперь нам придётся часто сталкиваться с подобным. А мне, как королю, предстоит залечивать раны не только на теле Гондора, но и в очерствевших от страданий людских сердцах, Фарамир.
Арагорн развернул своего вороного жеребца по направлению к городским воротам, кинул взгляд на послушно ожидавших его всадников:
— Сейчас я вынужден с тобой проститься, моего присутствия требуют другие дела, — дотянулся рукой до руки Фарамира, сжимающей поводья и слегка коснулся её, — Я желаю тебе удачи.
Гондорец почтительно склонил голову, Элессар также ответил ему сдержанным кивком и пришпорил коня, пустив его рысью. Фарамир покинул мост, когда фигура короля полностью скрылась из виду.

Таверна на окраине Эмин Арнен была заполнена до отказа — жители города с удовольствием проводили холодный зимний вечер за кружкой доброго эля в веселой компании. Фарамир с Берегондом сидели за одним из столов, наблюдая за тем, как их старый знакомый Налмир развлекает подвыпивших посетителей солдатскими байками. Они оба были одеты в неприметные чёрные плащи, лица их скрывали капюшоны. Чернобородый Фармахил в сопровождении ещё одного гвардейца остались на улице караулить под окнами трактира, двое других затерялись в толпе пирующих горожан, также спрятав себя под тёмными одеждами.
— Поглядите-ка, господин, он снова за всех платит, а мне жаловался, что с тех пор как сгорела его деревня, сидит на хлебе и воде, — насмешливо обратился старый следопыт к своему командиру.
— При этом сам ни капли не пьёт, — ответил ему сын Дэнетора, также пристально следя за юношей, — Ты заметил, какой чистый у него взгляд, и как рука крепко держит кружку? Любопытно, сколь долго он собирается продолжать это представление?
Тем временем, за столом, где расположился молодой человек, зашёл разговор о событиях, имевших место в крепости Эмин Арнен. Кто-то поинтересовался у Налмира, как идут дела у князя Итилиэна и правда ли слухи о том, что их лорд впал в немилость к королю Элессару.
— Поживём — увидим, друзья мои, — беспечно ответил на заданный ему вопрос юноша, — Только, вернувшись из своей последней поездки во дворец Минас-Тирит, князь пребывает в самом недобром расположении духа. Не знаю, что уж ему сказал Элессар, да только есть предположения, что нашему господину недолго осталось управлять Итилиэном. Похоже, государь, как и многие до него, стал не в меру подозрительным и уже видит вокруг себя заговоры. Слишком рано для недавно воцарившегося на престоле, но, судя по всему, король напрочь позабыл прежние заслуги князя.
— Вы полюбуйтесь, каков подлец, — возмущенно прошипел Берегонд, а Фарамир лишь приложил палец к губам, предлагая дослушать.
— Хватит болтать чепуху, мальчик, — обратился к юноше сидевший поодаль грузный мужчина, правый глаз которого скрывала шерстяная повязка, — Мы все долго ждали возвращения короля. Элессар принесёт в Гондор давно утерянный покой.
— Неужели? — повернулся к говорившему Налмир, — Кстати, где ты потерял свой глаз, Мервелег? Вероятно, там же, где и весь обоз с шёлком, который уничтожили орки рядом с Западным трактом. Слышал, торговля у тебя идёт теперь неважно. Съезди к своему королю, пожалуйся ему, говорят, он даже обладает даром исцеления. Может быть, и глаз тебе второй вернёт.
— Иди-ка ты отсюда подобру-поздорову. Твои небылицы нас здорово утомили, — не стал поддаваться на его язвительные насмешки торговец.
— Нынче же и уйду, друзья мои, — заверил его Налмир, — Моя служба в гвардии окончена. Поеду подальше отсюда, всё равно ничего хорошего Итилиэн не ждёт.
Услышав последнее заявление мальчишки, Фарамир и его помощник как по команде переглянулись:
— Вы думаете, он правду говорит? — тихо осведомился у князя Берегонд.
— Похоже на то, во всяком случае в таверне он появляться больше не собирается. Иначе не стал бы сообщать о своём отъезде во всеуслышание.
— Надо бы его задержать, господин, да привезти прямиком в крепость. Не будем же мы бегать за ним по всему Гондору. Он в любую минуту может ускользнуть, ищи его потом как хочешь.
Фарамир ответил не сразу, раздумывая над предложением своего гвардейца. Наконец, спустя пару минут он согласно кивнул головой:
— Ладно, — князь незаметно сделал знак своим следопытам перекрыть выходы, — Иди к нему, и приведи на второй этаж, я поднимусь вслед за вами. Только постарайся не наделать лишнего шума, ни к чему нам чужие глаза и уши.
Фарамир первым встал из-за стола и неторопливо направился к дальней стене, чтобы оттуда наблюдать за происходящим. Берегонд также медленно поднялся вслед за своим командиром и начал пробираться сквозь толпу ничего не подозревающих завсегдатаев трактира. Близко к месту, где сидел юноша ему подойти не удалось — Налмир узнал его и мигом выскочил из-за стола. В его серых глазах проскользнул испуг, но лишь на мгновение. Обернувшись в сторону выхода, он сразу заметил замерших у дверей гвардейцев. Оценив положение, молодой человек живо проскользнул под рукой у кого-то из сидевших возле него постояльцев, и кинулся к лестнице, преследуемый резво бросившимся за ним Берегондом. Фарамир перевёл взор на спрятанные за стойкой трактирщика ещё одни ступени, по всей вероятности, используемые прислугой для того чтобы попасть в верхние комнаты через боковой коридор. Не теряя ни секунды, гондорец в два прыжка преодолел расстояние, отделявшее его от стойки, отодвинул в сторону удивлённо взирающего на него хозяина таверны и взобрался наверх. Оказавшись в полутёмном сыром проходе, князь прислонился к стене и прислушался к приближающимся торопливым шагам. По счастью его расчёт оказался верным. Спасаясь от преследователей, юноша проворно миновал коридор, затем свернул вправо, и уже в следующее мгновение крепкая рука гондорца мёртвой хваткой сжала ворот его плаща.
— Ты заставил меня побегать за тобой, Налмир, — недобро прошептал ему на ухо Фарамир.
— Это вы, господин, — молодой человек изобразил подобие улыбки, казалось, незавидное положение, в котором он очутился, нисколько не страшило его, — Большая честь, что вы решили проведать меня лично. Простите, но не могу склонить перед вами голову. Ваша рука не позволяет мне поприветствовать вас так, как того требуют обычаи.
— Прощаю, — тихо отозвался князь, обернулся по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии лишних свидетелей, затем резко втолкнул своего пленника в одну из ближайших комнат.
Получив на краткий миг неожиданную свободу, юноша отшатнулся от своего командира к противоположной стене и потянулся к рукоятке закрепленного на поясе кинжала. Заметив его движение, Фарамир предостерегающе покачал головой:
— Даже не думай. Ты же знаешь, я обезоружу тебя раньше, чем ты глазом успеешь моргнуть.
— Справедливо, — на удивление легко согласился с ним Налмир, убирая руку, — Полагаю, вы желаете задать мне некоторые вопросы?
— У меня накопилось их достаточно, — гондорец прикрыл за собой дверь, сбросил с головы капюшон, — Пожалуй, начну с самого простого — что за вздор ты мелешь, разгуливая по всем тавернам Эмин Арнен? Кто приказал тебе распускать эти слухи?
— Никто, господин, — со свойственным ему хладнокровием отозвался молодой человек, поправляя смятый на шее плащ, — Всё мной сказанное — мои собственные мысли. Я в самом деле не испытываю восторга от воцарения короля Элессара. Или думать так нынче запрещено законом?
Произнеся эти слова, Налмир с вызовом посмотрел сыну Дэнетора в глаза:
— Можете так ему и передать при случае. Пусть он знает, что не все готовы бросать ему под ноги цветы и подобострастно кланяться. К примеру, как это делаете вы, — губы юноши искривила пренебрежительная усмешка, — Вы же даже трон Гондора ему отдали.
— Я не собираюсь обсуждать это с тобой, — Фарамиру показалось, в последней фразе мальчишки проскользнуло не только презрение, но и затаённая злость, — Зачем ты пытался открыть сундук с моими бумагами? Чего ты там искал?
— А это был не я, господин, — промелькнувший во взгляде Налмира всполох неприязни сменился почти искренним смирением, — Я и близко не подходил к вашим рабочим покоям. У вас что-то пропало? — сочувственно поинтересовался он.
Глядя в лицо стоящего перед ним мальчишки, Фарамир начал понимать, почему гвардейцы Итилиэна так теряли самообладание от его дерзости. Он сам едва сдерживался от желания влепить ему оплеуху, чтобы стереть с лица эту наглую ухмылку.
— Почему же тогда ты сбежал?
— Надоело сидеть на одном месте, — небрежно пожал плечами юноша, — Ворота крепости были закрыты, а я умирал от желания промочить горло в ближайшей таверне. Готов понести заслуженное наказание за самовольное оставление поста.
Князь слегка усмехнулся — похоже мальчишка и впрямь решил устроить изрядную проверку на прочность его терпению:
— Последний раз спрашиваю тебя, Налмир, — медленно, выговаривая каждое слово, обратился к нему гондорец, — По чьему приказу ты прибыл в Эмин Арнен?
— А если я не скажу? — выражение лица молодого человека вмиг стало серьёзным, — Неужели пытать меня станете, господин?
— Послушай меня, мальчик, — также медленно продолжил Фарамир и придвинулся к нему на шаг, тем самым, заставив отступить ближе к окну, — Невзирая на всё то, что ты натворил у меня в крепости, я не желаю тебе зла. Ты впутался в какую-то неприятную историю и сам не понимаешь, как плохо для тебя это может закончится. Если ты перестанешь изображать непонимание и расскажешь мне всю правду, то, вероятно, я ещё смогу тебе помочь. Не ухудшай своё положение ещё больше.
Налмир некоторое время молчал, точно в самом деле размышляя над предложением своего командира. Затем ответил ему совершенно невозмутимо, без тени сомнения в голосе:
— За своё положение я как раз-таки спокоен, господин, — юноша перевёл свой острый взор на окно, — А вот на счёт вашего — не уверен.
В следующее мгновение князь услышал оглушительный треск и грохот, раздавшийся с улицы, ещё секунду спустя, в комнату стремительно влетел пылающий факел. Огонь тут же взметнулся по портьере, оставляя после себя столб едкого серого дыма. Фарамир пришлось сдёрнуть горящее полотно на землю и отвлечься от своего пленника. Вынужденной заминки Налмиру хватило, чтобы с проворностью дикого зверя подскочить к окну и, отодвинув его решётку, выскользнуть наружу. Князь негромко выругался, надеясь, что оставшиеся снаружи следопыты успеют его задержать. Сбив пламя, он отворил дверь комнаты нараспашку и выбежал в коридор. Спускаясь по лестнице, гондорец почувствовал запах гари — весь первый этаж был охвачен огнём и дымом, находившиеся в таверне люди в панике выбегали на улицу, а ошеломлённые внезапно начавшимся пожаром, хозяин трактира и слуги отчаянно пытались его потушить, выливая на пламя бадьи с водой и забрасывая его сорванными с окон портьерами. Прикрывая лицо полой плаща, чтобы не надышаться дымом, Фарамир выскочил на улицу, где его тут же встретил встревоженный и от злости горящий не меньше устроенного пожара, Берегонд:
— Где мальчишка? — крикнул своему помощнику гондорец.
— Помчался к реке, но за ним уже отправились наши солдаты. Далеко не убежит.
— Вы видели, кто помог ему удрать?
— Таверну окружили какие-то люди в чёрных плащах, лица их были закрыты. Они подожгли солому во дворе и бросили факел. Дом вспыхнул в мгновение ока. Фалмахил и ещё один из гвардейцев погнались за ними.
Не дав Берегонду договорить, Фарамир сорвался с места и кинулся с постоялого двора по дороге, ведущей к пристани. Впереди он заметил двух своих воинов, склонившихся над лежащим на земле каким-то мужчиной, по всей видимости, одним из поджигателей. Увидев своего командира, Фалмахил выпрямился во весь рост и оглянулся в его сторону. Лицо солдата было белым как полотно:
— Я выстрелил ему в ногу, господин, чтобы задержать, клянусь, ранение не должно было принести ему большого вреда…
— Что с ним? — коротко спросил гондорец, поворачивая распластанного на каменной мостовой незнакомца, на спину.
— Он мёртв, господин.
Фарамир взял у подоспевшего Берегонда горящий факел и поднёс его к телу погибшего. Им оказался немолодой мужчина высокого роста, прекрасно сложенный. Выбившиеся из-под капюшона светло-русые волосы спускались до плеч, лицо обрамляла ровно подстриженная густая борода. Кожа неизвестного мужчины была мертвенно-бледной, под закатившимися глазами выступили голубые нити вен, с уголков губ тонкой струйкой стекали пузырьки пены.
— У меня, конечно, тяжёлая рука, господин, но не настолько, — продолжал оправдываться следопыт.
В ответ на его слова князь Итилиэна лишь слегка покачал головой:
— Он умер не от стрелы, Фалмахил, а от яда.
Фарамир приподнял безжизненно упавшую руку погибшего, снял с пальца причудливой формы перстень. Каст кольца, держащий огромный рубин, был слегка сдвинут, под ним все присутствующие увидели небольшое отверстие, которое хозяин украшения использовал в качестве сосуда для хранения яда.
— Поняв, что преследования не избежать, он отравил себя, — пояснил своим людям гондорец, — Смерть забрала его мгновенно.
— Вот так дела, — растерянно протянул Фалмахил, — Сроду не видывал самоубийц.
Фарамир некоторое время молча осматривал тело мертвеца. Одежда, сапоги, кинжал, заткнутый за пояс, — все эти вещи были выполнены из очень добротных, дорогих материалов. Без сомнения, перед князем Итилиэна и его воинами оказался не обыкновенный разбойник.
— Помнится, подобным образом поступали чёрные нуменорцы, — подал, наконец, голос сын Дэнетора, поднимая голову, — На войне они предпочитали смерть позорному плену врага.
— Опять старинные легенды, господин, — недовольно пробормотал Берегонд, вероятно, раздражённый, что неизвестный злоумышленник предпочёл убежать от своих преследователей столь вероломным способом, — Их уже сотни лет, как нет в Арде.
— Я бы не был в этом столь уверен…
Фарамир не договорил, услышав, как к ним приближаются гвардейцы, отправившиеся на поиски беглеца. Оглядев подошедших, он с досадой заметил, что Налмира с ними не было.
— Простите, господин, — задыхаясь от быстрого бега обратился к нему следопыт, — Мальчишка и его сообщники смогли удрать. Похоже, они знали короткую дорогу к пристани, где их ждала лодка. Мы пытались стрелять вслед, но сейчас такая темень. Скорее всего они перебрались на ту сторону, к югу от Минас-Тирит. Течение очень сильное, долго плыть они не смогут.
— Я говорил вам, господин, — второй удар судьбы вывел Берегонда из себя ещё больше, — Надо было сразу хватать мальчишку и везти его в замок. Вам же было угодно нянчиться с ним, как с младенцем.
Фарамир ничего не стал отвечать на гневные выпады своего верного помощника. Всё внимание его было приковано к кольцу, снятому с пальца самоубийцы. От тщательного осмотра перстня его отвлёк взволнованный голос хозяина таверны, внезапно появившегося у него за спиной. По всей видимости трактирщик сумел всё же узнать в нём князя Итилиэна:
— Что же это делается, господин? — возмущённо размахивал руками пострадавший, — Сначала орки жгли наши деревни, а теперь тем же занимаются какие-то разбойники. Да ещё и на ваших глазах! Так-то вы защищаете своих людей? Моя таверна сгорела, на что я теперь буду жить?
— Я всё вам возмещу, не волнуйтесь, — как можно спокойнее ответил кипевшему от праведного гнева хозяину таверны гондорец, — Есть пострадавшие?
— Мой слуга сильно обжёг себе руки, когда пытался потушить огонь. Бедняга ужасно мучается от боли.
— Я тотчас же пришлю вам лекаря, — откликнулся Фарамир, понимая, что дело принимает серьёзный оборот, — Приношу вам свои искренние извинения. Виновные будут наказаны.
Князь поочередно посмотрел в лица, замерших рядом с ним гвардейцев. На них были написаны самые разные чувства: от удивления и растерянности до истинного негодования. Пожалуй, сам он испытывал все эти чувства одновременно.

 Отправлено: 11.01.21 20:47. Заголовок: Дело приняло серьезн..

Дело приняло серьезный оборот, это вам не кучка недовольных феодалов.
Досада Фарамира мне понятна, а вот мимолетную привязанность, которую угадал Элессар могу объяснить только силой мгновения и молодостью Налмира. В принципе, если знать младшенького Денетора, историей про желание быть достойным отца, помноженной на силу и упорство, его легко зацепить. Но это если знать.

Поведение Налмира рождает ряд вопросов, пока я не додумалась до ответов, буду ждать, когда их в клюве принесут. Юноша спокойно подошёл к моменту, когда за ним придет Фарамир, но чего этим добился? Такое ощущение, что добычей, с которой играли был вовсе не юный воспитанник Берегонда. Поживем-увидим.

 Отправлено: 11.01.21 21:38. Заголовок: Спасибо за развернут..

Спасибо за развернутый отзыв, Светик)
Я вот что думаю по данному вопросу. Привязанность, как и любое чувство иррационально, особенно когда речь идёт о человеке, способном проявлять эмпатию и умеющему сопереживать. Фарамир обладает такими способностями. К тому же он почти год занимается тем, что воссоздаёт из руин Итилиэн, возвращает людей к мирной жизни, причем делает это весьма успешно, раз к нему даже эльфы попросились жить. Эльфы ж они как белые аисты, раз прилетели, значит экология улучшилась)
В нем, как мне кажется, сильно созидательное начало, в отличие от брата, которому в кайф на мечах порубиться с двух рук по-македонски, Фарамир воспринимает войну как необходимое зло и лучше бы ее не было. И это, кстати, роднит его с Элессаром.
Возвращаясь к Налмиру - он замечает юношу с непростой судьбой, как он видит, разрушенной этой войной. Угадывает в нем потенциал, развить который в его силах. В каком-то смысле он может помочь юноше возродиться из руин подобно Итилиэну. Он тратит на него время, делится с ним опытом, закрывает глаза на его непростой характер и в таких поступках как раз проявляется его созидательное начало. И Элессар ему как раз говорит об этом - ты хочешь увидеть даже в предателе хорошее, и я тебя понимаю, мне тоже предстоит размораживать охладевшие сердца людей. То, что у нас есть такое желание - это совершенно нормально. Люди не орки, они не чистое зло и пока получается, мы будем за них бороться. К этому между ними был разговор.
Но по-хорошему не вышло, как следует из предыдущей серии))

 Отправлено: 12.01.21 11:47. Заголовок: Falchi пишет: Фарам..

Falchi пишет:

цитата:

Фарамир воспринимает войну как необходимое зло и лучше бы ее не было. И это, кстати, роднит его с Элессаром.

Помнишь, в конце Толкин говорит, что они похожи силой духа? Что не будучи, как его король нуменорцем, Фарамир каким-то образом уловил этот дух, сделал частью своей природы.


Falchi пишет:

цитата:

Возвращаясь к Налмиру - он замечает юношу с непростой судьбой, как он видит, разрушенной этой войной. Угадывает в нем потенциал, развить который в его силах. В каком-то смысле он может помочь юноше возродиться из руин подобно Итилиэну. Он тратит на него время, делится с ним опытом, закрывает глаза на его непростой характер и в таких поступках как раз проявляется его созидательное начало. И Элессар ему как раз говорит об этом - ты хочешь увидеть даже в предателе хорошее, и я тебя понимаю, мне тоже предстоит размораживать охладевшие сердца людей. То, что у нас есть такое желание - это совершенно нормально. Люди не орки, они не чистое зло и пока получается, мы будем за них бороться. К этому между ними был разговор. Falchi пишет:

Все еще пытаюсь понять для себя: какой здесь Фарамир, мы мало видим его раздумий, в словах он тоже скуп. Наверное, все же скорее книжный, чем киношный, тот подозрительнее, немного суше. Заметить способного мальчишку, и дать себе труд его чему-нибудь научить, очень естественно для мужчины-наставника. А вот пытаться увидеть свет в предателе, вот оно. Хоть ты и говоришь, что ориентируешься на фильм, но это очень по-книжному (вопреки мнению эльфов, люди больше склонны сопротивляться злу, чем даже сами подозревают как-то так у Толкина). И в то же время, есть в этом какая-то жизненная логика, психологическая. Когда победители, выдержав тяжелое испытание, отстояв свою справедливость, мнят, что и мир, и люди рядом станут лучше. Чего, естественно, не случается (как следует из предыдущей серии).

цитата:

Эльфы ж они как белые аисты, раз прилетели, значит экология улучшилась)

Угу, как шмели, только у шмеля попа мохнатая, а у этих ушки).

 Отправлено: 12.01.21 12:28. Заголовок: Помнишь, в конце Тол..

цитата:

Помнишь, в конце Толкин говорит, что они похожи силой духа? Что не будучи, как его король нуменорцем, Фарамир каким-то образом уловил этот дух, сделал частью своей природы.

Да) Это хорошо, что ты тоже помнишь. Несмотря на то, что в первоисточнике больше уделяется времени отношениям Боромира и Арагорна и их развитию от взаимного подозрения до искренней дружбы, я думаю, что у Элессара и Фарамира должна образоваться гораздо более тесная связь, когда они вместе начнут работать над восстановлением Гондора. Как раз потому что они едины духом и похожи по тому как воспринимают устройство мира и людские сердца. Не хочется раскрывать все карты, но фик я задумывала как раз об отношениях короля и его наместника. Дальше взаимодействия такого рода будет больше.

цитата:

Все еще пытаюсь понять для себя: какой здесь Фарамир, мы мало видим его раздумий, в словах он тоже скуп. Наверное, все же скорее книжный, чем киношный, тот подозрительнее, немного суше.

Джексону не хватило экранного времени чтобы раскрыть образ Фарамира и он, вероятно, слишком буквально воспринял слова о том, что младший находится в тени старшего. У Толкина это совсем не так, у Боромира сила громкая как звон меча, у Фарамира тихая как свист стрелы. Джексон своего героя задвинул в тень и местами даже исказил. Но мне нравится его внешность и манера игры Дэвида, поэтому картинка из фильма, а содержание и мышление, исходя из того как я вижу героя в мире Толкина.

цитата:

Когда победители, выдержав тяжелое испытание, отстояв свою справедливость, мнят, что и мир, и люди рядом станут лучше.

Типа того. Мы же Саурона победили, теперь заживём, все заново отстроим, всех научим и перевоспитаем. А вот и нет.
Элессар, кстати, прекрасно это понимает, благо давно живёт и Фарамира предупреждает чтобы он не переоценивал свои силы. До настоящей победы ещё очень далеко.

 Отправлено: 13.01.21 20:27. Заголовок: Часть 4 — У меня ес..

Часть 4

— У меня есть новости о нашем беглеце, господин, — сообщил Фалмахил, входя в рабочие покои своего командира, где тот совместно с Берегондом в весьма напряжённой обстановке обдумывал план дальнейших действий.
С момента неудачной попытки задержать Налмира и после пожара, устроенного его неизвестными сообщниками, прошло около недели. Князь Итилиэна допросил свидетелей произошедшего, однако подвыпившие завсегдатаи трактира не смогли поведать ему ничего путного. Некоторые из них несколько раз видели мальчишку, весело проводящего время за кружкой эля и болтающего разные глупости, но не замечали за ним ничего необычного. Также они никогда не видели, чтобы с ним приходил кто-нибудь ещё и ничего не знали о таинственных поджигателях в плащах, явившихся со стороны реки той ночью. Самоубийцу с кольцом тоже каждый из допрошенных видел впервые. Все эти бесконечные разговоры здорово изматывали и вновь неуклонно уводили гондорца в тупик.
— У вас получилось узнать, где он прячется? — поднял на вошедшего солдата глаза Фарамир.
— Пока нет, но кое-что выяснить удалось. Как мы и ожидали, лодка не смогла справляться с течением слишком долго, и они должны были высадиться на противоположном берегу. Мы обследовали каждый участок Анориэн, южнее Минас-Тирит вдоль всего побережья. Недалеко от одной деревни в кустах была обнаружена брошенная лодка, похожая на ту, в какой могли бы уплыть мальчишка и его спасители.
— Вы нашли какие-нибудь следы вокруг?
— Как раз перед нами пастух прогонял стадо, следы были затоптаны и пришлось потратить больше времени, чтобы определить путь, по которому они двигались. Он вывел нас к ближайшей таверне, и хозяин припомнил, что несколько дней назад к нему на постоялый двор заходили трое мужчин и юноша. Они остановились ненадолго, взяли лошадей и уехали по направлению к Южному тракту. Пробовать найти что-то на такой большой дороге почти невозможно, господин, сами понимаете, сколько людей там проходит каждый день.
— Мыслимое ли дело, две недели гоняемся за каким-то мальчишкой, — недовольно пробурчал себе под нос Берегонд, вероятно ожидая большего от похода следопытов в Анориэн.
— Вы спрашивали хозяина и его слуг о Налмире и его спутниках? Что они говорят? — Фарамир пропустил брюзжание старого гвардейца мимо ушей.
Фалмахил в нерешительности почесал свою чёрную бороду:
— Только то, что постояльцы оказались не особенно разговорчивы, трактирщик не знает, куда они собирались направиться дальше. Ну и то, что наш Налмир, судя по всему, утратил свою былую веселость. Хозяин говорит, юноша выглядел чем-то озабоченным. Я полагаю, случай с пожаром напугал его.
— Такого напугаешь, — с усмешкой вставил Берегонд.
Князь Итилиэна опустил лоб на сложенные в замок руки, некоторое время молча обдумывая рассказанные его гвардейцем сведенья.
— Думаю, нам стоит пройти путь, которым следовал Налмир и его знакомые. Хочу сам поговорить с трактирщиком, может он ещё что-то вспомнит. Потом дойдём до Южного тракта, он ведёт в Пеларгир, по дороге тоже есть и деревни, и постоялые дворы, кто-то в любом случае должен был их видеть.
— По Южному тракту можно ещё добраться в Лоссарнах или Эред Нимраис, — негромко заметил Фалмахил, — Они могли направиться в другую сторону.
— Пеларгир — большой порт, через него лежит морской путь на мятежные земли Харондора или даже Умбара, — возразил следопыту Фарамир, — Исходя из того, что мы знаем о Налмире и его приспешниках, первое мне видится более вероятным.
— Я согласен с господином, — решительно поддержал гондорца Берегонд, прохаживаясь взад-вперед по комнате, — В любом случае это лучше чем сидеть без дела. Сказать по правде, у меня уже заканчивается терпение. Мы сумели победить Саурона с его многотысячными армиями орков, а не можем справиться с каким-то мальчишкой. Если мы снова его упустим, клянусь, я съем свои перчатки.
— Он действует не один, и к тому же ты сам учил его военному делу, мой друг, — вздохнул Фарамир, — Даже за такой короткий срок он смог кое-что у тебя перенять. Во всяком случае, в умении уходить от преследования ему не откажешь.
Берегонд в ответ лишь раздражённо передернул плечами. Самолюбие умудренного житейским и военным опытом гвардейца от казавшегося ему столь нелепым поражения неимоверно страдало.
Эовин узнала о грядущем отъезде мужа в то же утро. Фарамир в нескольких словах сообщил ей, что отправляется в Анориэн по поручению короля. Также он сказал ей, что пока не знает точно сроки своего возвращения и попросил в его отсутствие взять на себя переписку с сооружающемся южным уделом Эмин Арнен: князь не хотел, чтобы на время его отсутствия строительство города приостанавливалось. Роханка давно уже заметила перемену в настроении своего супруга, наступившую сразу после его возвращения из Минас-Тирит. Он выглядел озабоченным, погружённым в свои мысли, постоянно уезжал из крепости и возвращался очень поздно, ссылаясь на важные дела. Эовин хотя и сильно скучала по нему все последние дни, не тревожила его лишними вопросами, смиряясь с тем, что пост наместника Гондора, который он занимал, требует частого его пребывания в столице.
Однако сегодня, услышав от Фарамира новость о его отъезде, по необъяснимой причине сразу же испытала сильное душевное волнение. Они как раз стояли у одной из колонн в полумраке галереи замка, укрываясь от налетавшего порывами ветра, когда муж посвящал её в свои планы.
— Эмин Арнен останется на тебе, душа моя, — говорил ей гондорец, — Все ключи и печати я положу в сундук в наших покоях. Мой наместник в городе уже знает, что пока меня не будет, по любым вопросам он сможет обращаться к тебе.
Эовин слабо кивнула в ответ — ей не впервые приходилось распоряжаться делами супруга, пока он находился в отъезде. Фарамир охотно посвящал жену во всё, что касалось Итилиэна, часто спрашивал у неё совета в тех или иных вопросах, как и обещал, брал с собой во время поездок по провинции, поэтому ей не стоило труда заменить его на какое-то время. Обычно, провожая любимого в Минас-Тирит с лёгким сердцем, Эовин охотно пробовала себя на поприще правительницы удела и с успехом справлялась с возложенными на неё обязанностями. Но в этот раз всё почему-то было по-другому. Глядя в с нежностью смотрящие на неё глаза мужа, слушая его тихий и размеренный голос, княгиня чувствовала, как с каждым его словом внутри у неё словно снежный ком нарастет беспокойство, а всё тело начинает охватывать колючий, пронизывающий холод.
Сначала роханке подумалось, что причина кроется в её тоске по нему — в последние дни он уделял ей мало внимания, а предстоящая разлука лишь усиливала её огорчение, но вскоре поняла, что чувству, которое она испытывает есть другое название — страх. По неведомым причинам ей до дрожи не хотелось его отпускать из города. И чем дольше длился их разговор, тем отчётливее она начинала испытывать тревогу, в один миг переросшую в настоящую панику. Сама не понимая природу своего испуга, Эовин пыталась успокоить себя, чтобы не выдать мужу своего настроения, однако в какой-то момент самообладание ей изменило настолько, что она готова была схватить его за руку и умолять не покидать Эмин Арнен.
— Эовин, ты слушаешь меня? — голос мужа прозвучал над её ухом точно из другого мира.
Скрыть охватившие её переживания, княгине всё же не удалось. Фарамир слишком хорошо знал свою любимую, чтобы не заметить перемены.
— Я слушаю, — торопливо кивнула головой роханка, — Не переживай за Итилиэн, я сделаю всё, как ты скажешь.
— А что с твоим прекрасным лицом? — гондорец аккуратно погладил её тыльной стороной ладони по щеке, — У тебя взгляд как у затравленной лани.
— Просто я… — осеклась Эовин и сглотнула застрявший в горле комок, — Тебе в самом деле нужно уезжать? Нельзя ли отменить эту поездку?
Фарамир удивлённо посмотрел на неё — раньше жена никогда не обращалась к нему с подобными просьбами.
— Я должен ехать, Эовин, я не могу отказаться от выполнения приказа короля.
— У меня отчего-то сердце не на месте, — роханка протянула к нему обе руки, которые он тут же сжал в своих, — Никогда прежде я не чувствовала такого волнения, как сейчас.
В ответ на преисполненные искренним беспокойством слова жены, гондорец лишь улыбнулся, поднёс её ладони к губам и запечатлел на них несколько лёгких, согревающих кожу поцелуев:
— Для тревоги нет причины, родная, — мягко заверил он её, — В этой поездке не больше опасности чем в любой другой. Сейчас мирное время, бояться нечего. Кроме того, я еду не один, меня будут сопровождать Берегонд и мои гвардейцы.
— Ты знаешь, что женщины обладают умением чувствовать события наперёд, — сказанное мужем нисколько не успокоило Эовин, — Моя тревога родилась так внезапно не на пустом месте.
— Поверь, я смогу о себе позаботиться, — Фарамир привлёк любимую к себе, обнял за плечи, желая забрать хотя бы часть её внезапного волнения, — Думаю, причина в другом. Я был сильно занят последнюю неделю, не уделял тебе должного внимания, — коснулся губами её уха, перешёл на шёпот, — Вечером я закончу свои дела пораньше и приду к тебе. Побудем вместе подольше перед моим отъездом.
Эовин уткнулась носом в грубую шерсть его дублета, сцепила ладони у него за спиной, прижалась так крепко, насколько хватало сил:
— Не уезжай, — еле слышно, почти без надежды попросила роханка.
Фарамир никак не откликнулся на её мольбу, в этом не было нужды, ведь она и сама знала ответ. Он лишь обнял жену покрепче, спрятал её хрупкую фигурку под полами своего плаща, осыпал поцелуями выпавшие из-под капюшона завитки волос. Такое поведение Эовин было ново для него, а её искренние переживания заставляли сердце болезненно сжиматься, но он не знал, чем ещё утешить её, кроме как своими объятиями и обещаниями скорого возвращения.
— Тогда возьми меня с собой, — роханка подняла голову с груди супруга, устремила на него широко распахнутые небесно-синие глаза, от взгляда которых он никогда не мог устоять, — Я помню про наш уговор, и я ни разу не просила тебя о подобном. Но сейчас я чувствую, что не могу с тобой расстаться. Прошу тебя, не пренебрегай моими страхами, господин мой, не считай их обычным женским капризом. Возьми меня с собой, — повторила она.
Фарамир ощущал себя совершенно обезоруженным под этим умоляющим взором, но изменить ничего не мог. В поездке, которую он намеревался предпринять, Эовин места не было.
— Ты останешься дома, госпожа моя, — ответил он, наконец, тоном, который означал, что все дальнейшие увещевания бесполезны, — Впредь мы не станем возвращаться к этому разговору.
Роханка опустила глаза, вновь спряталась в крепко обнимающих её руках мужа. Она не стала больше повторять свою просьбу, прекрасно зная, что если он принял какое-то решение, заставить его отступиться равносильно тому, чтобы голыми руками сдвинуть крепостную стену Минас-Тирит. Ей приходилось лишь надеется, что необъяснимое смятение, столь неожиданно овладевшее ее сердцем, постепенно само сойдет на нет.
Однако эти надежды не оправдались. Минувшей ночью Эовин не смогла сомкнуть глаз до самого утра. Она лежала на боку, устремив блуждающий взгляд на незанавешенное окно, сквозь решётку которого проникал холодный лунный свет. Отяжелевшая во сне рука мужа привычно покоилась у неё на талии, у себя за спиной она слышала его тихое, мерное дыхание. Сегодня они долго любили друг друга, как и всегда перед предстоящей разлукой, и на какое-то время в объятиях Фарамира она смогла позабыть о своих тревогах. Но стоило страсти остыть, как терзающие сердце страхи вернулись вновь, а от мысли, что время, отведенное им быть вместе истечет всего через несколько часов, возросли с ещё большей силой. Эовин пыталась убедить себя, что всё это пустое и нет смысла волноваться из-за обычной поездки, но трезвый рассудок никак не мог справиться с охватившими её дурными предчувствиями.
Роханка осторожно повернулась к спящему рядом мужу, дотянулось рукой до его чуть спутанных на лбу волос, провела ладонью по щеке, едва коснулась кончиками пальцев подбородка, затем плотно сжатых губ, вызвав его недовольное сонное ворчанье. Она знала каждую, даже самую крохотную, чёрточку его лица, ощущала каждую клеточку его тела как свою собственную, любила так, как никогда и никого в жизни. Фарамир пришёл к ней неожиданно, в самые тяжелые и безнадёжные дни, и от его появления её собственный маленький мир стал ярче. Он подарил ей свою любовь и заботу, сделал её женщиной, пробудил в ней чувственность, о которой она сама даже никогда не подозревала, можно ли было желать чего-то большего? И смотря в его спокойное, погруженное в объятия сна лицо, ей оставалось лишь молиться, чтобы их волшебный мир никогда не разрушился.

Фарамир и трое его гвардейцев выехали из Эмин Арнен ранним утром следующего дня. Чуть больше суток им понадобилось на то, чтобы обойти белеющие в раскинувшемся над Пеленнором тумане крепостные стены Минас-Тирит, и выйти на берег реки Эруи, несущей свои воды из ледников Эред Нимраис в Андуин. Зима в равнинном Анориэне была немного мягче чем в холмистом Эмин Арнен, снег не лежал в его долинах, трава, растущая вдоль дороги ещё кое-где оставалась зелёной, на высоких гнущихся к земле деревьях шелестели не до конца опавшие буро-красные и желтые листья. Земли к югу от столицы Гондора постепенно оживали после войны. По пути князю Итилиэна и его воинам попадались небольшие заново отстроенные деревни, а уничтоженные орками дороги, соединяющие крепостные стены Минас-Тирит и проходящий в нескольких лигах Южный тракт, также медленно входили в строй. Отряд заночевал на небольшом постоялом дворе у дороги, а на следующий день продолжил двигаться по направлению стоящей у излучины Андуина деревушки, где, по словам Фалмахила, сразу после побега побывали Налмир и его спутники.
Дорога шла под гору и внизу они увидели растянувшиеся примерно на половину лиги развалины бывших фортов Гондора. В войну они постоянно переходили из рук в руки, оказываясь то под контролем войска людей, то во власти орочьих отрядов, пребывавших с востока. Незадолго до сражения у Пеленнора слуги Саурона заняли их окончательно, превратив в свой опорный пункт, а после победы форты оказались заброшены. Новый государь Гондора планировал уничтожить их до основания, так же, как и оскверненный королём Ангмара Минас-Итиль, чтобы не оставить в краях Анориэна ни единого упоминания о былой силе и могуществе врага.
— Я помню времена, когда эти форты было видно с башен Минас-Тирит, — нарушил тишину Берегонд, едва они поравнялись с руинами, — Вон там, ближе к реке на бастионе развевался флаг Белого древа.
— Я тоже застал те дни, Берегонд, — отозвался на его замечание Фарамир, — Раньше здесь стоял королевский корпус. Отец возил нас с Боромиром показать укрепления. Моему брату как раз только-только исполнилось восемнадцать, а я был ещё почти мальчишкой. Тогда стены форта мне казались огромными и нерушимыми.
— Государь окончательно решил ничего не восстанавливать? Остатки крепости будут уничтожены? — с осторожностью осведомился старый гвардеец.
— Да, король Элессар непреклонен в своем мнении — всё, к чему прикасались слуги Саурона, используя в своих целях, должно быть стёрто с лица земли. Насколько я знаю, работы по сносу фортов начнутся нынешней весной. На их месте будут основаны рыбацкие деревни.
— Быть может, это и к лучшему, — после недолгих раздумий промолвил Берегонд, — От свежей рыбы людям больше пользы, чем от старых камней, хранящих печальные воспоминания.
— Тихо, — быстро прервал его гондорец, внимательно прислушиваясь и поворачивая голову вправо, — Там какой-то странный шорох, — он указал рукой на разбросанные вдоль дороги останки укреплений.
Сопровождающие своего командира воины придержали коней и также посмотрели в указываемую князем сторону. Чернобородый Фалмахил предусмотрительно опустил ладонь на рукоятку меча.
— Может быть, птица или кролик, их много в этих местах… — начал было он.
Следопыт не успел договорить, как шедший впереди остальных Янтарь вдруг громко заржал и взвился на дыбы, едва не сбросив своего всадника. На несколько мгновений он задержался в воздухе, молотя передними ногами, затем пошатнулся и, разом осев на круп, грузно завалился на бок. Из его мощной груди, между ребрами торчала окровавленная стрела, вонзившаяся в самое сердце. Несчастное животное издало тихий свистящий хрип, дёрнуло несколько раз ногами и резко замерло. Ещё не успев толком ничего понять, приземлившийся рядом со своим конём Фарамир опустился на колени у его головы, положил ладонь на широкую крутую шею, окликнул по имени, однако Янтарь остался безучастен к призыву хозяина: его тёмные бездонные глаза закатились, ноздри неестественно раздулись, а дыхание навечно остановилось. Поражённые случившимся гвардейцы спешились в одно мгновение и окружили своего командира, живо озираясь по сторонам. Князь медленно поднял голову, посмотрел на них полными боли и бессильной ярости глазами:
— Найди, откуда стреляли, — процедил он сквозь зубы, обращаясь к Фалмахилу, а когда тот со всех ног бросился выполнять приказ, вновь наклонился к своему погибшему другу.
Несколько минут гондорец смотрел не верящим взглядом на бездыханное тело коня, гладил его ещё тёплую золотисто-рыжую шею, трепал густую, с белесой проседью гриву. Двадцать лет они провели вместе, для животного это почти целая жизнь.
— Мне очень жаль, Фарамир, — подал голос, оставшийся стоять рядом с ним Берегонд.
— Он долгие годы служил мне верой и правдой, — едва слышно ответил ему Фарамир, — Спас мне жизнь под Осгилиатом, ни разу не предал. А я даже не смог обеспечить ему достойную старость.
— Янтарь всегда бунтовал, если ты садился на другую лошадь, — попробовал утешить своего командира гвардеец, — Он был настоящим боевым конём, и если бы ты мог его спросить, как он желает умереть: на мягкой соломе в конюшне или на поле битвы, уверен, он выбрал бы второе.
— Спи спокойно, мой друг, — гондорец скинул с плеч свой длинный плащ, укрыл им лежащего на земле Янтаря, — Прости, что не уберёг тебя.
Рывком поднялся на ноги, обернулся к третьему следопыту, сочувственно наблюдающему за своим командиром:
— Отправляйся в ближайшую деревню, попроси жителей, пусть они помогут отвезти тело моего коня в Эмин Арнен. Я хочу, чтобы его погребли как воина.
— Здесь есть следы, господин! — позвал гондорца Фалмахил с возвышавшегося над дорогой обломка форта, — Поднимитесь сюда!
Фарамир бегом взобрался на небольшой холм, в мгновения ока достигнув указанное воином укрепление. Осмотрев место, откуда произвели выстрел, кинул пристальный взгляд на дорогу.
— Ровно пятьсот шагов, направление выстрела сверху вниз, упреждение в три корпуса. Идеальная мишень, — губы князя изогнулись в недоброй усмешке, — Я сам учил его этому. Мерзавец! — выплюнул он со злостью, — Я убью его собственными руками. Пойдёмте по следу, он где-то здесь.
— Фарамир, — Берегонд удержал своего командира за плечо, — Надень кольчугу. Налмир целился в тебя.
Князь взял из рук гвардейца лёгкую походную броню, укрывавшую спину и грудь. В тот момент он почти забыл о предосторожности, в висках стучала бешеная ярость, какую он давно уже не испытывал. Проводил взглядом дорожку из оставленных на примятой траве следов пребывания лучника, указал рукой на тянущуюся вдоль низких холмов гряду обломков, некогда бывших стеной форта:
— Отпечатки обуви заканчиваются здесь, значит дальше он следовал по камням, сейчас деревья почти без листвы, он сможет спрятаться только за остатками укреплений. Фалмахил, отправляйся левее, Берегонд, ты зайди с той стороны.
Воины молча кивнули и разошлись в разных направлениях. Гондорец ещё раз осмотрелся вокруг себя, прислушиваясь к каждому шороху. Медленно, шаг за шагом он ступал по осыпавшимся развалинам, поднимаясь на вершину, где некогда стояла башня, используемая гондорскими воинами как флагшток. По обе её стороны также расходились прерывающиеся в некоторых местах цепи из каменных осколков. С противоположного края башню огибала часть уцелевшей крепостной стены и дальше начинался спуск к реке.
По левую руку Фарамира в низкорослом кустарнике что-то шевельнулось, он живо обернулся на хруст, но это оказалась вылетевшая из травы птица. Громко хлопая крыльями, она поднялась над землёй и взгромоздилась на один из уступов высившейся впереди башни. Почти сразу из крайней бойницы вылетел маленький камешек и скатился по склону.
Гондорец резко бросился в сторону, прижался спиной к ближайшей обвалившейся стене форта, поднял голову на темнеющее око бойницы. Каким-то внутренним чутьём он понял, что его враг скрывается внутри и, возможно, готовит новый выстрел. Фарамир продвинулся ещё немного вперёд, осознавая, что находится в заведомо невыгодном положении. Если мальчишка затаился на самом верху башни, то, подойдя ближе, он во второй раз может стать ему удобной мишенью — от бойницы до его укрытия оставалось не более чем триста шагов. Мужчина осторожно повернул голову: боковым зрением он увидел Фалмахила, который столь же крадучись и прячась за руинами, подбирался к вершине холма с другой стороны. Держать под прицелом сразу двоих преследователей на таком расстоянии было бы сложно даже опытному лучнику, Налмир должен был выбрать кого-то одного, и князь прекрасно понимал, на кого падёт этот выбор. Стена, за которой он прятался обрывалась, и чтобы добраться до следующего укрытия, он вынужден был снова оказаться в поле зрения юноши. Если ему удастся миновать открытый участок, то он выиграет время для Фалмахила, если нет — рискует направить против себя ещё один удар, но зато точно узнает в каком месте скрывается стрелок. Желание расквитаться с предателем, и по-прежнему сжимающая горло холодная ярость одержали верх. Гондорец сделал шаг вперёд, затем ещё два и почти не удивился, когда правое плечо обожгла острая пронзающая боль. Скривившись, он метнулся обратно в укрытие, крикнул замершему на подступах к башне Фалмахилу:
— Двадцать шагов слева от края! Держи его!
Упершись в холодный камень и тяжело дыша, князь попытался вытащить стрелу. Однако малейшее прикосновение к древку вызывало новую волну невыносимой боли, и Фарамир сразу понял, что выстрел Налмира пришёлся на старую рану. Осгилиат, и прежде не оставлявший его надолго, в очередной раз напомнил о себе. Откуда-то сбоку возник запыхавшийся Берегонд, он спешно отрывал от краёв рубашки лоскуты ткани, перематывая истекающее кровью плечо. Помог своему командиру сесть на груду камней, резко и без всяких церемоний выдернул угрожающе торчащую стрелу, так, что Фарамир едва не потерял сознание от прожегшей насквозь боли:
— Ты только что сам чуть не убил меня, Берегонд, — сердито зашипел на него гондорец.
— Это всё, что я могу для тебя сейчас сделать, — гвардеец затянул потуже самодельный бинт, — Кровь течёт как водопад на Хеннет Аннун.
— Какое возвышенное сравнение, — усмехнулся гондорец, стараясь не обращать внимание на словно загорающееся огнём плечо, — Где этот негодяй? Надеюсь, я не просто так принёс себя ему в жертву.
— Фалмахил уже наверняка в башне, он должен его схватить, — Берегонд с опаской посмотрел на начинающего бледнеть командира, — Фарамир! Ты меня слышишь?
— Да, всё в порядке, — отозвался гондорец, хотя перед глазами его начали вовсю расплываться тёмные круги, — Наверное просто забыл, каково это, когда тебя дырявят насквозь.
— Нужно срочно отвезти тебя к лекарю…
— Можешь есть свои перчатки, Берегонд, — раздался рядом мрачный голос Фалмахила, — Я обшарил башню и все укрепления вокруг неё. Мальчишка как сквозь землю провалился.
— Ты шутишь? — с трудом выдавил из себя сын Дэнетора, — Куда он мог деться?
— Не знаю, сам ума не приложу, — чернобородый следопыт посмотрел на ранение своего командира, переглянулся с будто потерявшим дар речи гвардейцем, — Господин, вам нельзя здесь оставаться. Вернёмся в Эмин Арнен, в деревне можно взять лодку и пересечь на ней Андуин. Так будет быстрее всего.

 Отправлено: 15.01.21 11:50. Заголовок: Falchi пишет: Если ..

Falchi пишет:

цитата:

Если мы снова его упустим, клянусь, я съем свои перчатки.

Я сейчас в процессе прочтения, и вспомнила Губерниева с последних стартов, он там тоже перчатки съесть обещал, но только пожевал.

Насыщенный событиями отрывок, гибель Янтаря на поле боя, действительно, лучший из путей, которые конь бы мог выбрать. И все равно потрясает. Чувства Фарамира понимаю, боевой друг погиб на глазах, а тот и сделать ничего не смог, но не поддерживаю как командира и правителя - стрела могла быть отравлена. Он не мог этого не знать. Очень согласуется с порывом отбить заведомо неприступный форт у орков. Невыдержанность в отношении близких, выдержана)))).

 Отправлено: 15.01.21 13:29. Заголовок: Приветик) На самом д..

Приветик)
На самом деле они все трое дураки. У храбрых гондорских витязей по-прежнему прогрессирует синдром победителей, только обратная его сторона - мы самого Саурона сделали, что нам остальные враги? Вот и Фарамир, поддавшись порыву побежал напролом с мыслью кто он и кто я, я ж его сейчас одной левой в землю закопаю. Мужики часто так себе воображают. И именно по этой причине потом жены по ним слёзы роняют на поминках.
Берегонду, кстати, приятного аппетита))

 Отправлено: 15.01.21 23:01. Заголовок: Часть 5 Эовин сидел..

Часть 5

Эовин сидела за столом и просматривала письма, пришедшие из южного удела Эмин Арнен, когда дверь в покои неожиданно и с грохотом отворилась. Княгиня слегка вздрогнула и, отбросив свиток в сторону, обернулась на шум. На пороге комнаты стоял Фарамир. Дальше всё было как в кошмарном сне — муж обливался кровью, фонтаном хлеставшей из наспех перевязанного правого плеча. Он тяжело дышал и едва держался на ногах, глаза подернулись мутной пеленой. Побелевшими пальцами здоровой руки гондорец изо всех сил цеплялся за дверной косяк, чтобы не упасть.
— Господин мой! — в ужасе воскликнула роханка, вскакивая с места и подбегая к нему, — Фарамир, что с тобой?
Поддерживая мужа за пояс, Эовин помогла ему добраться до постели. Морщась от боли, князь тяжело опустился на подушки, перевёл взгляд на взволнованно наблюдающую за ним супругу.
— Я не хотел, чтобы ты тревожилась, госпожа моя. В меня попала стрела, кровь никак не останавливается, и я не понимаю, почему пустяковая рана, на которую я бы раньше даже не обратил внимания, доставляет мне такие… — Фарамир скривился, — Такие неудобства. У меня чувство, будто моё тело режут на куски. Мне известно, что руки моей жены обладают волшебным даром исцеления, и потому я пришёл к тебе. Прошу, помоги мне.
Эовин торопливо кивнула и принялась осторожно снимать с него рубашку. Каждое движение, по всей видимости, причиняло гондорцу невыносимые страдания — пока Фарамир избавлялся от окровавленной одежды с губ его пару раз сорвались такие ругательства, каких она никогда в жизни от него не слышала. Посмотрев на открывшуюся взору глубокую рану, княгиня почувствовала, что сердце в груди у неё начало биться чаще. Стрела воткнулась ровно в то же место, куда год назад попали отравленные орочьи дротики под Осгилиатом. Она как никто другой знала, что те раны не прошли для мужа бесследно. Опасаясь самого худшего, Эовин сжала его руку и ощутила, как ладонь холодеет и обездвиживается. Глубоко вздохнув, роханка вновь вернулась к осмотру плеча, осторожно раздвинула рваную, сочившуюся кровью кожу. Её тонкие пальцы слегка подрагивали при мысли, какую сильную боль сейчас испытывает её супруг.
— Наконечник от стрелы застрял в ране, — тихо вымолвила княгиня, — Его нужно вытащить.
— Так вытаскивай, госпожа моя, вытаскивай скорее, — услышала она свистящий шёпот Фарамира, — Или я сейчас сам выгрызу его зубами.
Как можно быстрее Эовин приготовила настойку из трав, взяла чистые бинты, раскалила на огне железные щипцы. Всё это время княгиня старалась не смотреть на мужа, только слушала доносящееся с кровати его прерывистое тяжёлое дыхание. Присела рядом с ним на постель, кинула осторожный взгляд в его сторону. Гондорец был очень бледным от потери крови, лоб покрылся каплями холодного пота.
— Будет больно, — зачем-то проговорила она, и тон её был похож на тот, каким, вероятно, сообщают ребёнку о необходимости извлечь засевшую в пальце занозу.
— Я знаю, Эовин, — Фарамир посмотрел на неё мутнеющим взором, — Вытаскивай.
Княгиня взяла в руки небольшое холщовое полотно, скрутила его в тугой жгут и протянула мужу. Фарамир тут же сжал тряпку зубами и откинул голову на подушку. Эовин приказала себе унять дрожь, сосредоточиться на ране и не думать о том, какие мучения она заставляет переживать самого дорогого ей на свете человека своими действиями. Потуже перетянув бинт, роханка смазала кожу вокруг настойкой из трав, надеясь хотя бы немного облегчить боль и погрузила щипцы в кровоточащую плоть. Она старалась делать всё, как можно осторожнее — наконечник засел глубоко и выходил очень медленно. От напряжения во рту у неё пересохло, тело как будто окаменело, и только умелые руки целительницы продолжали последовательно и упорно делать свою работу. Эовин слышала, как с каждым её движением учащается дыхание Фарамира, как скрипят его плотно сомкнутые зубы и убеждала себя, что осталось совсем чуть-чуть, и она не имеет права ни на что отвлекаться или дать слабину в такую решающую минуту. Когда наконечник почти полностью появился на поверхности, роханка резко дернула его на себя, и следом острый, потемневший от крови кусочек железа блеснул в сжатых щипцах. Из груди гондорца вырвался тихий сдавленный стон.
Переведя дух, Эовин обработала рану, стянула её края шёлковой нитью, наложила бинты. По счастью, кровь остановилась полностью.
— Готово, — полушёпотом объявила мужу княгиня, сама не узнавая своего голоса. Легонько поцеловала только что сделанную повязку, отёрла градом струящийся с его лба пот.
Фарамир выплюнул изо рта истерзанное полотно, слабо улыбнулся:
— Теперь точно всё заживёт, — дотронулся рукой до её руки, — Спасибо… сохрани наконечник, — поймал её удивлённый взгляд, — Я потом всё тебе объясню.
Гондорец осушил кубок вина, поданный супругой, затем полежал еще пару минут, пытаясь восстановить силы. Заставил себя оторваться от подушки и наклонился, чтобы стащить сапоги. Он снова морщился, было заметно, как даже такие, самые простые действия даются ему с большим трудом. Эовин во второй раз бросила взгляд на его правую руку — она почти не слушалась, пальцы, казалось, полностью одеревенели. Роханка присела у его ног с намерением помочь, но Фарамир не позволил:
— Не смей! — резко бросил гондорец, — Этого ещё не хватало.
Княгиня отстранилась, понимая, что своей заботой она сама того не желая оскорбила его. Даже в такую минуту, раненый и обессиленный он не хотел выглядеть слабым в её глазах. Справившись с сапогами, Фарамир вновь опустился на кровать, дыхание стало немного ровнее. Эовин приблизилась к мужу, и когда он посмотрел на неё, прочла в его взгляде глубокое раскаяние за только что позволенную неосторожную грубость:
— Прости меня, душа моя, — нежно погладил жену по щеке, — Я не хотел тебя обидеть.
Роханка взяла его правую руку в свою, принялась растирать онемевшие пальцы:
— Ты чувствуешь её? — с беспокойством в голосе спросила она.
— Почти нет, — тихо отозвался Фарамир, — Также было под Осгилиатом. Неужели стрела снова оказалась отравлена?
— На этот раз нет, — покачала головой Эовин, — Но ты должен знать, что Осгилиат не прошёл для тебя бесследно. Яд, который пропитывал дротики был очень сильным и навсегда повредил твоё тело. Попавшая стрела задела старую рану и поэтому ты так страдаешь. Ты должен быть очень осторожным, Фарамир, отныне любое подобное ранение может стать для тебя смертельным.
Гондорец с удивлением посмотрел на жену. Глаза его похолодели, было видно, как уязвили его её слова.
— По-твоему я теперь ни на что не годен? — с раздражением в голосе выговорил он, — Я должен бояться любой царапины?
— Я этого не говорила, но тебе следует себя беречь.
— Я не стану прятаться за спины своих людей, — решительно прервал её Фарамир, — И даже не проси меня об этом.
— Тогда хотя бы позволь мне…
— И об этом не проси меня, Эовин, — Фарамир тут же понял, что хочет сказать жена, — Я не буду брать тебя с собой в походы, это слишком опасно. Женщине не место на войне.
Роханка едва не вскрикнула от досады. Не будь он ранен, она наверняка запустила бы в него подушкой или чем-то ещё потяжелее:
— Ну почему ты такой упрямый? — чуть не плача вымолвила она, — Если бы ты меня послушал и взял с собой, я вытащила бы стрелу на месте и тебе не пришлось бы так долго мучиться, ты не потерял бы столько крови. Признай хотя бы, что ты был не прав.
Князь в изнеможении упал на подушку, глаза его медленно закрывались:
— Хорошо, я был не прав. У меня нет сил с тобой спорить, Эовин, — здоровой рукой Фарамир привлёк её к себе поближе, — Иди ко мне, давай полежим, вот так…
Роханка опустила голову ему на грудь, продолжая беспрестанно растирать холодеющие пальцы. Щекой она чувствовала жар, которым пылала его кожа и с ужасом думала о том, что у него как тогда, после Осгилиата, может открыться лихорадка и ей опять придётся бороться за его жизнь. Она осторожно подняла голову и заглянула мужу в лицо. Фарамир провалился в тяжёлый, болезненный сон, он по-прежнему был очень бледен, волосы на висках слиплись от пота, но дыхание постепенно становилось менее рваным. Спустя какое-то время Эовин снова приподнялась на локте, дотянулась до его лба и легонько коснулась его губами. Её опасения сбылись — началась горячка.
К вечеру жар только усилился, и Фарамир окончательно впал в беспамятство. Его правая рука полностью онемела и похолодела. Лишившись всякой чувствительности, она без движения лежала на подушке и выглядела так, будто вовсе ему не принадлежит. Раненое плечо воспалилось, на некоторое время вновь открылось кровотечение, которое Эовин с большим трудом удалось остановить. Роханка сидела на постели рядом с распластавшимся на простынях, совершенно обессиленным мужем и, кусая побелевшие от напряжения губы, отчаянно боролась с нарастающими приступами паники. В памяти в который раз всплывали те страшные дни во дворце Минас-Тирит, когда она точно также без сна и отдыха не отходила от постели возлюбленного и каплю за каплей вытягивала из ран медленно убивающий его коварный яд. Борьба за жизнь Фарамира, продлившаяся тогда четверо суток, настолько истощила Эовин, что даже находившийся всё время вместе с ней в покоях наместник Дэнетор убеждал её дать себе отдых хотя бы на пару часов.
«Ты совсем обессилела, дитя», — уговаривал он девушку, наблюдая за тем, как она почти засыпает, примостившись у изголовья раненого, — «Иди, приляг, я посижу с ним».
«Нет, я не могу, — упрямо отказывалась роханка, — Я должна видеть, как будут действовать лекарства».
В те тяжёлые дни Эовин сумела разгадать природу неизвестной отравы, пропитывающей дротики и отвоевала своего жениха у смерти. Теперь ей пришлось столкнуться с новым вызовом злого рока. Она была уверена, что стрела, поразившая Фарамира в этот раз, не несла на себе яд, но, пронзив собой старую рану, вызвала точно такие же последствия, какие были после Осгилиата. Остановка кровотечения, травяные сборы против лихорадки не помогали — проклятая стрела как будто ослабляла всегда могучее здоровье мужа, не позволяя ему бороться за жизнь.
Роханка запретила кому бы то ни было себя беспокоить, наглухо закрыла двери в комнаты, вытряхнула из сундуков все старинные свитки по искусству врачевания, доставшиеся ей от своего учителя в Эдорасе. Почти целую ночь она искала в хранящих древнюю мудрость записях сведения о подобных случаях и изучала составы лекарств, которые могли бы ей помочь. Эовин слышала, как Фарамир начал бредить, и в обрывках фраз, срывавшихся с его губ, она различила упоминание отца и брата. Усилием воли княгиня отбросила возникшие в голове дурные мысли о том, что обращения больного к покойным предвещают беду. Однажды, ей уже удалось выгнать смерть с его ложа, значит она сделает это и ещё раз.
С помощью тонкой стеклянной трубки она сумела влить в рот по-прежнему лежащего без сознания мужа отвар, приготовленный по рецепту друэдайн, древнего лесного народа, когда-то обитавшего на границах с Роханом. Живущие много веков подряд на лоне природы, племена этих дикарей были прекрасными травниками и знали, как помочь страдающему от недуга укрепить тело и найти в себе силы справиться с самыми тяжелыми болезнями. К утру, благодаря её стараниям, жар начал спадать, а к безжизненно лежащей правой руке гондорца стала медленно приливать кровь. Приложив ухо к груди мужа, Эовин облегченно вздохнула — впервые за всю эту тяжёлую длинную ночь сердце его билось ровно.
Бледная от утомления и перенесенных волнений, княгиня отворила покои, и сразу увидела у двери встревоженного и также не на миг не сомкнувшего глаз Берегонда. Прочитав в его взоре немой вопрос, роханка слабо улыбнулась верному гвардейцу своего супруга:
— Опасность миновала, — коротко сообщила она ему самое главное, — Скоро к Фарамиру вернутся силы.
— Вы и вправду волшебница, госпожа, — перевёл дух уставший от мучительных ожиданий воин, — Давно мне не было так страшно за своего командира.
— Я хочу спросить вас, Берегонд, — Эовин произнесла эти слова очень серьёзным, обеспокоенным тоном, — Вам известно, кто стрелял в моего мужа?
— Один негодяй, — со злостью в голосе отозвался гвардеец, вновь вспоминая предателя-лучника, — Змея, которую мы пригрели на груди. Но вы не волнуйтесь, госпожа, мы обязательно его разыщем, и, поверьте, он ответит за содеянное сполна.
— Я ничего не знаю о войне, что вы ведёте, я лишь женщина и любящая жена, но, тем не менее, я хочу поделиться с вами своими подозрениями. Стрела, поразившая Фарамира, была направлена точно в старую рану, полученную под Осгилиатом. Человек, целившейся в него, знал, что повторное, пустяковое, на первый взгляд, ранение почти наверняка убьёт его. А в такой уверенности мог пребывать лишь тот, кто хорошо осведомлен о свойствах яда и его последствиях.
— Как же такое возможно, госпожа? — растерялся от её неожиданного предположения Берегонд.
— Не знаю, — покачала головой роханка, — Может быть, я ошибаюсь, но так подсказывает мне моё сердце и мой целительский опыт.
— Эовин… — услышали они оба одновременно донесшийся из глубины покоев тихий голос гондорца.
Княгиня живо обернулась на зов, потом вновь посмотрела на гвардейца:
— Мне нужно идти к мужу, — торопливо произнесла она, — Я сказала вам то, что думаю обо всём случившемся. А вы сами решайте, какие выводы можно сделать из моих слов.
Роханка поспешно закрыла двери перед носом застывшего в недоумении Берегонда и почти бегом кинулась к постели Фарамира. С трепещущим сердцем она опустилась рядом с любимым, погладила по волосам, заглянула в наконец-то просветлившиеся глаза:
— Я здесь, родной мой, — срывающимся от радостного волнения голосом прошептала Эовин, — Всё будет хорошо, ты скоро поправишься.
Фарамир улыбнулся краешком рта, положил ещё слабую руку поверх её хрупкой ладони:
— Я говорил, что не могу жить без тебя, госпожа моя, — произнёс он негромко, — Это чистая правда. Ты снова вытащила меня из лап смерти.
— А я говорила, что буду делать это снова и снова столько раз, сколько потребуется. Даже если ты с завидным упорством продолжишь рисковать своей жизнью, — глаза роханки заблестели от выступивших на них слёз счастья, — Когда твоя рана затянется, и ты полностью выздоровеешь, клянусь, я поколочу тебя за то, что ты опять заставил меня так ужасно волноваться.
— Можешь делать со мной, что пожелаешь, душа моя, — коротко рассмеялся на такую угрозу Фарамир, однако затем сразу же посерьезнел, — У меня есть просьба, Эовин. То, что я скажу тебе, очень важно.
— Единственное, что сейчас важно, так это твоё выздоровление, - возразила ему супруга, - Не думай больше не о чём, тебе нужно отдыхать.
— Нет, послушай меня, пожалуйста, — настолько решительно, насколько позволяло его состояние перебил её гондорец, — Обещай в точности выполнить мою просьбу.
Мужчина глубоко вздохнул, собираясь с силами, после перенесенной лихорадки он чувствовал сковывающую усталость во всем теле:
— Сходи в мои рабочие покои, возьми в столе мраморную шкатулку. Внутри неё ты увидишь перстень с большим рубином. Положи туда же наконечник, который ты вытащила из раны, передай всё это Берегонду, - гондорец умолк на пару мгновений, переводя дух, - Вели ему немедленно ехать в Минас-Тирит и вручить шкатулку в руки государю. Не нужно больше никаких посланий, Элессар всё поймёт.
Эовин с минуту непонимающе глядела в лицо Фарамира, точно стараясь разгадать: является ли эта странное пожелание настоящим или же он ещё не до конца оправился после горячки, однако муж не дал ей много времени на размышления:
— Ну же, душа моя, ступай скорее, сделай о чём я тебя прошу, — настаивал он, — Мне тяжело говорить…
— Да, хорошо, не переживай, я всё сделаю, — роханка с нежностью дотронулась губами до его лба, — Я добавила капель в твоё лекарство, чтобы ты мог спокойно заснуть. Спи, господин мой, тебе нужно восстанавливать силы.
— Спасибо, — еле кивнул ей в ответ Фарамир, в самом деле закрывая глаза и проваливаясь в глубокий сон.

Когда Берегонд переступил порог приёмной залы короля, он застал Элессара неподвижно замершим возле своего рабочего стола. Поза правителя Гондора выражала заметное напряжение, во взгляде глубоких серых глаз, который он тотчас же устремил на вошедшего, читалось нетерпение и плохо скрываемое волнение. Арагорн ожидал увидеть перед собой своего наместника, а не его преданного слугу и прекрасно понимал, что причины, помешавшие Фарамиру посетить Минас-Тирит лично, должны быть очень серьёзными.
- Государь, - почтительно поклонился королю старый гвардеец, замерев в нескольких шагах от двери.
- Приветствую тебя, Берегонд, - кивнул ему головой король, знаком прося приблизиться, - Рад видеть тебя в добром здравие. Однако же я думал, твой господин сам прибудет ко мне из Итилиэна, - Элессар не стал тратить время на лишние вопросы, - Что-то произошло? Почему он не приехал лично?
- Государь, с князем случилось несчастье, - Берегонд заметил, как от произнесенных им слов волнение, плескавшееся в глазах короля, усилилось в одно мгновение, - Тот самый новобранец гвардии Налмир, которого мы считаем причастным к государственной измене, сильно ранил моего господина, когда мы пытались его задержать. Сейчас князь не может предстать перед вами собственной персоной, поэтому попросил меня передать все сведения по нашему делу.
- Что с Фарамиром? – очень быстро, на одном дыхании выпалил Арагорн, так, будто никакие иные вопросы его более не занимали, - Как его здоровье?
- Самое страшное уже позади, - поспешил успокоить короля Берегонд, - Благодаря стараниям леди Эовин, его жизни ничего более не угрожает. Но пока мой господин еще не оправился от ранения до конца.
Элессар прикрыл глаза, выдохнул, чуть опустив голову, было видно, что от только что сказанного следопытом он испытал огромное облегчение. Когда правитель Гондора вновь устремил свой проникновенный взор на гвардейца, в нём уже не было признаков прежней тревоги, теперь на смену ей пришла холодная решимость:
- Я хочу знать подробности. Расскажи всё, что тебе известно, - тихо и серьёзно потребовал король.
За время, пока гвардеец открывал государю события, произошедшие в таверне и по дороге к Южному тракту, Арагорн не задал своему собеседнику не единого вопроса. Затем он взял в руки переданную Фарамиром мраморную шкатулку, поставил на свой стол, медленно снял крышку и пару минут внимательно разглядывал её содержимое. Берегонд с осторожностью наблюдал за реакцией короля, пытаясь угадать, какие мысли и чувства одолевают его в этот момент, однако же Элессар ничем не выдал своего настроения. Он смотрел на лежащие перед ним предметы так же, как если бы читал поданное ему рядовое прошение. Король вынул из шкатулки кольцо, сжал его двумя пальцами, посмотрел на свет, чуть сощурив глаза, после чего вернул украшение на место и обратился к гвардейцу:
- У человека, которому принадлежал этот перстень, были светлые волосы?
- Так точно, государь, - коротко отозвался воин, искренне поражённый такой осведомленностью Арагорна о внешнем обличии погибшего поджигателя.
- А этот наконечник? – Элессар слегка подбросил кусочек железа на открытой ладони, - Его извлекла из раны леди Эовин, верно? Только она его видела?
- Да, государь. Я не открывал шкатулку, а более ни одна живая душа к нему не прикасалась.
- Хорошо, - удовлетворённо промолвил сын Араторна, положив острую часть стрелы на свой стол, - Ты желаешь сообщить мне что-то ещё, Берегонд? – полюбопытствовал государь, пристально посмотрев гвардейцу в лицо.
- У меня есть некоторые догадки, если позволите, - старый следопыт немного помялся, точно раздумывая над тем, стоят ли сведения, которыми он располагает, внимания короля.
- Я слушаю тебя, говори.
- Быть может, это лишь беспочвенные фантазии, вызванные страхом за жизнь моего господина, - начал Берегонд, стараясь придать голосу решимость, - Однако слова леди Эовин о ранении князя подвигли меня на определенные размышления. Вы наверняка знаете, что княгиня лечила его после битвы под Осгилиатом и смогла хорошо понять природу яда, который пропитывал пронзившие его тело дротики. Госпожа сказала мне, последствия яда таковы, что любая повторная рана может вызвать у Фарамира полный упадок сил, способный привести его к смерти. Также леди Эовин уверена, что в этот раз лучник, направивший стрелу, намеренно целился в поврежденное плечо, чтобы вызвать такие страшные последствия. Стало быть, состав яда и его свойства ему также были известны, - гвардеец слегка кашлянул, - И я вспомнил один случай, государь. Незадолго до того, как Налмир выпустил стрелу, у них с моим господином состоялся тренировочный поединок на мечах. Во время сражения юноша будто непреднамеренно задел его правое плечо. Никто не придал этому значения, в ходе подобных уроков по искусству ведения боя случается всякое, однако же теперь я полагаю, тот удар мальчишка нанёс с умыслом, чтобы понять, куда потом направлять выстрел. Он тогда уже планировал его убийство. Разумеется, сам Налмир не мог обладать такими сведениями, ему кто-то рассказал их. Вероятно, этот же человек и отдал приказ погубить моего господина.
Освободившись от всех накопившихся переживаний и сомнений, Берегонд резко замолчал. Государь, слушавший весь долгий рассказ старого следопыта с большим вниманием, ответил на него еле заметным кивком головы:
- Благодарю тебя за службу, Берегонд. Больше я тебя не задерживаю. Возвращайся в Эмин Арнен и пожелай от меня Фарамиру скорейшего выздоровления. Как только он будет в силах приехать в Минас-Тирит, я с большой радостью его приму.
Гвардеец поклонился королю и покинул приёмную залу. Оставшись в одиночестве, Элессар присел за свой стол, раскурил трубку, выпустив в высокий сводчатый потолок комнаты несколько серебристых колец дыма. Потом так же неспешно разложил перед собой содержимое шкатулки и очень долго его рассматривал. Спустя четверть часа, Арагорн отодвинул перстень и наконечник и снова приложил трубку к губам. От родившихся в голове короля тяжелых дум, на его лбу между бровей залегла глубокая суровая складка.