Бедная Настя - клуб поклонников сериала

Вихрь резво скакал, соскучившись по воле. Занятый делами поместья, барон уже несколько дней никуда не выезжал. Сегодняшнее раннее утро было столь прекрасно, что Владимир решил посвятить хотя бы час прогулке, покуда его любимая Анечка не проснулась. Молодая супруга, ещё не привыкшая к бурному темпераменту мужа по ночам, частенько просыпалась гораздо позже него. При мысли о жене вновь сердце забилось быстрее. Анна… душа моя…
Но в ту же минуту настроение барона решительно испортилось. Навстречу ему неторопливо трусил на гнедой кобылке Андрэ Долгорукий, с недавних пор обретённый родственичек со стороны жены. Левую часть головы всё ещё закрывала повязка из неимоверного слоя белоснежных бинтов. Заряженный его мстительной матушкой пистолет лишь по счастливой случайности не привёл к трагедии, всего-навсего отстрелив наследнику княжеской фамилии пол-уха. Уважающий себя офицер давно бы избавился от столь бесславного свидетельства отнюдь не боевого ранения, но женщины в доме Долгоруких устроили вокруг «пострадавшего» чуть ли не целый госпиталь. «Не видели вы, в каких условиях перевязывают в бою едва ли не смертельные раны настоящих героев», – невесело хмыкнул Корф, сближаясь с шурином.
– Доброе утро, Вальдемар, – отчего-то пряча глаза, поздоровался «родственничек». – А я как раз направлялся к тебе.
– Вonjour, Андрэ. Чем обязан столь раннему визиту?
– Я… у меня к тебе дело, Вальдемар, – промямлил Долгорукий. – Ну и сестру повидать, разумеется…
«Эк тебя раззадорило-то, братец. Аж с утра пораньше от своих многочисленных нянек убежал», – с ноткой лёгкого презрения подумал барон, вслух же бесстрастно заметил:
– Анна ещё спит. Час слишком ранний. Я же к твоим услугам, разумеется.
Бегающий взгляд Андрея уже начал раздражать, когда шурин всё-таки решился:
– Вальдемар, не мог бы ты купить у нас горничную?
– Горничную? – барон едва сдержался, чтоб не выпалить: «На кой чёрт мне ваши горничные!»
– Да. Нашу… Татьяну.
Крайнее смущение князя с лёгкостью объяснило Владимиру резоны соседа. «Ну прямо весь в батюшку. Грешки свои с крепостными по соседям пытаешься распихать? Как тестюшка мой с матерью Анны поступил… Вот уж воистину – яблоко от яблоньки! Да только я вам не Иван Иванович, мне вы, захребетники, свои заботы спихивать не посмеете! Не допущу! Сам нагулял себе проблем – вот сам и расхлёбывай!»
– Прости, Андрэ, новая прислуга нам не надобна. Вместо Полины горничная давно взята, а ваша Таня, насколько я помню, вообще на сносях. Какая из неё работница?
– Прошу тебя, Вальдемар. Помоги мне… по-родственному, – князь вновь опустил голову.
– Думаешь, будущей княгине Долгорукой местные кумушки не нашепчут, куда делась дворовая, которую молодой барин обрюхатил? – хлёстко, безжалостно, не отводя ледяного взгляда от шурина. – Прости, Андрэ, тебе придётся во всём сознаться семье. И мой тебе совет – не затягивай.
– Неужели ты не мог бы хотя бы во имя нашей дружбы…
– Мой отец во имя дружбы с твоим полжизни прятал от вашего семейства Анну. К чему это привело – напомнить?
– Но мы же, в конце концов, теперь родственники… – почти жалобно пробормотал князь.
– По-родственному могу дать ещё один совет, господин Долгорукий, – теряя терпение, отчеканил Владимир. – Попытайтесь поскорее повзрослеть. И научиться брать ответственность за свои ошибки на себя!
Пустив коня в галоп, в крайнем раздражении барон пробормотал себе под нос:
– Послал же Бог братца… Да уж, жениться лучше на сироте.
Прогулка была безвозвратно испорчена. Настроение паршивое, ещё и похолодало вдруг. Барон повернул к дому. Практически возле самой усадьбы хозяин заметил мелькнувшую со стороны лесной тропинки от долгоруковских владений знакомую шляпку с цветами лаванды. Отдал Вихря конюхам, подождал визитёршу у амбара.
– Елизавета Петровна, чем обязан столь раннему визиту?
– Ах, Владимир, я так несчастна, так несчастна! – не удосужившись поздороваться, княгиня Репнина картинно схватилась ручкой в кружевной летней перчатке за гладкий лобик. – Михаил совершенно несносен! Умоляю, поговорите с ним как мужчина с мужчиной!
Подобрав с земли челюсть, барон уставился на свояченицу не мигая.
– Что же такого совершил Мишель?
– Ах, он несносен, совершенно несносен! На каждом приёме напропалую беседует со всеми барышнями, а на меня совершено не обращает внимания! А ведь он женатый человек!
– Простите, Лизанька, но отчего же я должен наставлять Вашего супруга на путь истинный? У Вас ведь есть брат, в конце концов, он мог бы выяснить недоразумение с Вашим супругом на правах шурина…
- Ах, Владимир, о чём Вы говорите! Разве Андрей способен хотя бы на один мужской поступок! – княгиня Репнина очаровательно топнула ножкой. – Я прошу… я умоляю – Владимир, помогите мне по-родственному… Вот и сегодня он ни свет ни заря снова умчался в Петербург, бросил меня тут… А ведь мы только третьего дня приехали к папеньке погостить!
– Но чем же я могу помочь, право? Да и родство наше не столь…
– Ежели не хотите помочь несчастной вашей подруге по детским забавам, так и скажите прямо, барон!
Глухое раздражение, ещё не окончательно рассеявшееся после встречи с Андреем, вновь захлестнуло:
– Чего Вы хотите, Лиза?
– Объясните Мише, что женой пренебрегать нельзя! Он своим поведением в свете оскорбляет меня. Да и дома… – княгиня смешалась, покраснела, опустила глаза на край атласной туфельки, кокетливо выглядывающей из-под оборок летнего платья.
Этого только не хватало! Стать конфидентом семейной жизни дамы, что столь неосторожно когда-то вручила ему свою невинность… Рассказать кому – не поверят! Пожалуй, за такие байки, оскорбительные для дамы, и самому вызов от порядочного собеседника можно было бы получить!
– О господи… – бессильно вздохнул барон. – Лиза, одумайтесь. Поймите, я последний человек, который способен быть Вам полезен в вопросах столь… деликатного свойства.
– Вы жестоки, жестоки, Владимир! Я думала, что Вы способны защитить даму, а Вы… Вы!
Громко рыдая, княгиня Репнина подхватила многочисленные юбки и резво кинулась обратно к тропинке, по которой пришла. С недоумением глядя ей вслед, барон издал усталый вздох. А ведь день только начался!
- Дай Бог терпения на всех родственничков… Определённо, жениться нужно на сироте!

За завтраком Владимир был молчалив и рассеян, чем вызвал беспокойство молодой супруги.
– Дорогой, что случилось? – поинтересовалась Анна. – Чем ты озабочен?
– Пустяки, родная, – успокоил её муж, не желавший посвящать в подробности встреч с Андреем и Лизой. – Дела поместья покоя не дают.
«И твоя родня словно ложка дёгтя», – чуть не сорвалось с языка, но вовремя спохватился. Не хватало ещё ссориться с женой из-за непутёвой княжеской семейки.
– Барин, – обратился к нему лакей, едва хозяин вышел из столовой. – К Вам Пётр Михайлович Долгорукий пожаловали. В библиотеке дожидаются.
Услышав о визите дражайшего тестя, Корф с трудом сдержал стон. Мало ему было Долгоруких за одно утро! Собравшись с силами, Владимир изобразил на лице родственную радость и вошёл в библиотеку.
– Пётр Михайлович, – он протянул руку, приветствуя князя, – рад Вас видеть.
– Добрый день, Володя, – Долгорукий тяжело опустился в кресло. – Как у вас с Анной дела? Не ссоритесь?
– Всё в порядке, – Корф едва заметно ухмыльнулся. Чутьё подсказывало ему – тестюшка явился неспроста.
– У меня к тебе весьма деликатное дело, – сказал князь после обычных расспросов о жизни и здоровье.
– В чём дело, Пётр Михайлович? - барон с трудом сохранял вежливый интерес.
– Видишь ли, в последнее время я стал задумываться о судьбе Сонечки. Лиза с Анной уже устроены, пришла пора младшую дочь выдать замуж.
– Но при чём здесь я? – удивился Владимир.
– Тут такое дело… Сватается к ней граф Апраксин, однако ходят слухи о его неважной репутации. Говорят – больно падок граф до женского пола, ни одного злачного места не пропустит. Сам понимаешь – такой муж для Сонечки вовсе нежелателен.
«Ох, темните Вы, Ваше Сиятельство», – мысленно покачал горловой Корф, но продолжая беседу спросил:
– Чего Вы хотите от меня? Не могу же я читать графу проповеди о благонравии.
– Я хотел просить тебя разузнать побольше об Апраксине. Расспросить о нём у знакомых, проследить где он бывает.
– Проследить?! – барону уже приходилось сдерживать закипавшую злость. – Как Вы себе это представляете? Ходить за графом по всем его знакомым и злачным местам? И какое у меня на это право? В данном случае это гораздо сподручней Андрею. Ведь он брат Сони.
– Конечно, конечно, – забормотал Долгорукий. – Но у Андрюши свадьба на носу, и если Репнины узнают, что он посещает такие места накануне венчания…
– А женатому человеку, значит, можно ходить по борделям?! – не скрывая раздражения, перебил его Корф. – Подумайте, как к этому отнесётся Анна.
– Я считал – она поймёт, – Пётр Михайлович заёрзал в кресле, – это ведь для Сонечки. Мы же родственники, Вальдемар.
«Не знаю, Бог или чёрт отвёл руку княгини, когда она стреляла в мужа, но я об этом сожалею. Сейчас у меня была бы куда более спокойная жизнь», – со вздохом подумал хозяин.
– Пётр Михайлович, прошу прощения, но это бесполезная трата времени, – барон встал, давая понять, что разговор окончен. – Если Вам так необходима подноготная Апраксина – обратитесь к графу Орлову. Вы ведь с ним в приятельстве состоите, а он правая рука Александра Христофоровича. Попросите, и он узнает всё, вплоть до имени любимой болонки графа, если таковая имеется.
Поняв, что зять не собирается ему помогать, князь сухо попрощался и вышел, не скрывая досады. Оставшись один, Владимир тяжело вздохнул и потёр лицо руками. «Всё-таки жениться надо было на сироте», – крутилась в голове мысль, появившаяся ещё утром, после разговора с Андреем.
Немного придя в себя после содержательной беседы с тестем, Корф вышел из библиотеки и столкнулся с женой.
– Зачем к тебе приезжал папенька? – полюбопытствовала она. – Мне показалось, он ушёл расстроенным.
– Ничего страшного, милая, – улыбнулся барон. – Пётр Михайлович предложил мне сделку, да я отказался.
– Сделку? – удивилась баронесса.
– Кобылу предлагал купить, – отмахнулся Корф.
– А почему ты отказался? – продолжала расспрашивать Анна.
– Так уж больно норовистая скотина. Злая, как… Мария Алексеевна. Зачем нам такая зверюга. Чтоб всех конюхов искалечила?
– Правильно, – поддержала мужа молодая супруга. – Без неё обойдемся.
– Вот и я о том же, – кивнул Владимир, надеясь, что на сегодня нашествие Долгоруких закончилось. Иначе его фантазии не хватит на то, чтобы всякий раз придумывать объяснения жене.
– Я отправляюсь в уезд, душа моя, – перевёл разговор на другую тему барон. – Поэтому к обеду не жди. Буду ближе у вечеру.

Дела в управе Корфу удалось уладить весьма благополучно, что положительным образом сказалось на его настроении, которое родственники жены умудрились испортить с самого утра. Возвратившись домой, Владимир отправился на поиски Анны.
Из гостиной слышался женский щебет. Судя по всему, у них в гостях была младшая княжна Долгорукая. К Сонечке барон испытывал искреннее дружелюбие, считая её самой разумной и доброй из всей семьи. Она была единственной, кого Владимир всегда был рад видеть, потому он с улыбкой приветствовал свояченицу:
– Софья Петровна, – произнес он, склоняясь к её руке, – Вы прекрасно выглядите. Думаю, в этом сезоне у Вас не будет отбоя от кавалеров.
Сонечка в ответ смущённо улыбнулась, явно польщённая его комплиментом.
После разговоров о погоде и прочих пустяках Анна на некоторое время оставила сестру и мужа, чтобы отдать распоряжения насчет ужина. Воспользовавшись моментом, княжна смущённо сказала:
– Владимир Иванович, у меня к Вам просьба, от которой зависит счастие всей моей жизни.
Немного ошалев от таких слов, Корф с удивлением посмотрел на юное создание и осторожно ответил:
– Конечно, Софья Петровна, постараюсь помочь, чем только смогу.
– Я понимаю – моя просьба покажется Вам непозволительно дерзкой, – тут княжна очаровательно покраснела, – но не могли бы Вы признать Никиту своим побочным братом.
– Простите?! – Владимиру показалось, что он ослышался.
– Прошу Вас, признайте Никиту своим братом, – повторила Соня. – Мы любим друг друга и хотим обвенчаться.
– Час от часу не легче… – закатив глаза, пробормотал барон.
– Вы что-то сказали, Владимир Иванович?
– О нет, княжна, Вам почудилось! – улыбнулся хозяин так кисло и болезненно, будто у него ноет зуб. Коренной! До самой пятки…
«Зря я считал, будто среди Долгоруких есть разумные! Видимо, Анна счастливое исключение, и то благодаря Марфе», – подумал Корф и, пронзительно глянув на просительницу, сказал:
– Вот как – признать Никиту братом? Знаете, Софи, я думал, что детские глупости уже выветрились из Вашей головы, но похоже, что это не так.
– Вы считаете мои чувства к Никите глупостью?! – вспыхнула княжна. – Я надеялась, Вам чужд аристократический снобизм, когда Вы, презрев все условности, решили жениться на Анне, но теперь вижу – Вы такой же, как все. Если Вы отказываетесь нам помочь – мы сбежим и обвенчаемся!
«И как теперь сказать об этом Андрэ и Петру Михайловичу? – сокрушённо покачал головой барон. – А сказать надобно, пока наивная дурочка не натворила глупостей. Господи, мало мне своих проблем!»
– Позвольте Вас немного просветить, – прервал Владимир поток обвинений. – Во-первых, Анна получила блестящее воспитание, какое бывает не у всякой благородной барышни. А Вы собираетесь отёсывать своего мужа конюха-барона всю жизнь? Представляете его среди петербургского бомонда? Во-вторых, процесс признания очень долгий, за это время Вы, конечно, не состаритесь, но будете считаться старой девой. И это вместо того, чтобы создать семью с подходящим Вам дворянином. В-третьих, даже если я признаю Никиту, венчаться вы всё равно не сможете, поскольку два брата не могу жениться на двух сёстрах. Поэтому примите добрый совет: забудьте про своё увлечение и подумайте о предстоящем сезоне.
– Мне никто не нужен, кроме Никиты! – Соня вскочила и бросилась к двери.
– Нет, жениться надо было на сироте, – вздохнул хозяин, жестом приглашая войти управляющего, которого только что едва не сбила с ног рыдающая княжна.

Возвратясь уже практически в сумерках из дальней деревни, куда им с управляющим пришлось срочно отправиться, не дождавшись ужина, барон наскоро перекусил прямо в кухне под охи и причитания сердобольной Варвары.
«Господи, неужто этот безумный день закончился… – думал усталый хозяин, поднимаясь в спальню. – Едва успел выслушать докучные просьбы всех Долгоруких, как ещё и долгоруковскую плотину прорвало! Подтопило мне две деревеньки и залило чуть не с полдюжины засеянных полей! Ни дома от них нет спасения, ни на землях…»
Анна, уже готовая почивать, сидела в пеньюаре у туалетного столика с какой-то бумагою в руке. Подняв на вошедшего супруга несчастно-печальные очи, баронесса обратилась к нему певучим голоском:
– Володя, я получила письмо от маменьки из монастыря, она очень просит тебя…
Окончательно выведенный из себя Владимир, под недоумевающим взглядом жены, что и сказать-то толком ничего не успела, схватившись за голову, упал в кресло со стоном-воплем:
– Не-е-ет, жениться надо было только на сироте!

Занавес.