Название: "Одно мгновенье" Автор: Falchi Рейтинг: PG Жанр: альтернатива. Герои: Миша/Рада Время и место действия без изменения
Желтые огни усадьбы остались позади, не звенела больше саднящая душу насмешливая восточная музыка, лихой ветер стер стоящий перед глазами образ извивавшейся на полу танцовщицы, бесстыдно демонстрирующей гостям свое полуобнаженное тело. Только взгляд ее – перепуганные, загнанные, молящие глаза все еще не оставляли его и просили о помощи. Взгляд обманщицы так умело примеряющей маски скромницы и гаремной одалиски, взгляд, которому не хотелось верить, даже когда его обладательница валялась у него в ногах, зачерпывая полой шубы холодный колючий снег, и плакала, просила, объясняла. Он не слышал, ничего не испытывал кроме чугунной боли в висках, не мог смотреть в ее блестящие от слез глаза, не чувствовал ее ледяных рук, которыми она сжимала рукава его пальто. «Я все та же Анна!» - разрезал ночную тишину ее надрывный крик, так кричит утопающий, когда у него отнимают последнюю соломинку. Но почему так тяжело оборачиваться, почему так хочется дать ей утонуть, а вместе с ней утопить и все чувства, глупые мечты и надежды, разрушить воздушные замки, которые он уже успел построить в своих грезах. Нет не та же, - от той, что слушала его признания в любви и скромно опускала глаза, стоило ему коснуться ее руки поцелуем, не осталась и следа, она исчезла, умерла, когда снимала с себя седьмой платок Соломеи. Но еще больнее было смотреть в глаза друга – предателя, насмехавшегося над ним за спиной, знавшего о его чувствах, игравшего в только ему ведомые игры. Сегодня он был так доволен собой, упивался своей безнаказанной властью барина, решившего исполнить финальный аккорд, так как умел только он – красочно и театрально, с пафосом, которому позавидует любая древнегреческая трагедия. Актеры, какие же вы оба великолепные актеры, безжалостные в своем искусном мастерстве, вот только зритель достался не тот – не смог по достоинству оценить ваш талант. Князь остановился только тогда, когда взмыленный конь под ним стал спотыкаться, нервно прядая ушами и кусая удила. Михаил отпустил повод, рассеянно потрепал по жесткой гриве измученное долгой скачкой животное, вздохнул холодный осенний воздух. Недавняя рана опять дала о себе знать, даже сквозь плотную ткань пальто он почувствовал, как из нее вновь начинает сочиться кровь. Михаил поморщился, соскочил с коня, огляделся по сторонам – дорога привела его из аллеи Корфов в лес соседней усадьбы. Здесь было так тихо и пустынно, только чернеющие в сумеречной мгле деревья тихонько потрескивали время от времени, да недавно выпавший снег жалобно скрипел под копытами топтавшегося на месте коня. – Куда так спешишь, барин? – услышал он вдруг позади себя журчащий медовый голосок, - Лошадь загнал, да и сам еле на ногах держишься. Михаил обернулся – из сухих пожелтевших кустов к нему навстречу приближалась тонкая женская фигурка. Репнин сразу узнал ее – цыганка Рада, сестра Седого, с которым недавно судьба свела его при столь странных обстоятельствах. Он отвернул голову – видеть сейчас кого-то хотелось меньше всего. Цыганка подошла к нему, улыбнулась своей озорной светлой улыбкой, поправила цветастый платок: – Вижу, князь, беда с тобой приключилась. Твои глаза – в них столько скорби, сколько мне не доводилось видеть ни у кого из знакомых мне мужчин, - она провела тонкими пальцами по его щеке, - Рана у тебя не только на теле. Но и в душе. Мягкий шепот цыганки скользнул по сердцу словно шелк, так бывает, когда к обожженной коже прижимают холодный бинт и его живительная влага растекается блаженным облегченьем, гася нестерпимо ноющую боль. Миша с любопытством посмотрел на неё – как живо блестят карие глаза, кажется, даже в наступавшей темноте в них можно разглядеть сияние, даруемое только солнечным светом. – Видно, права я оказалась, князь? – мелодично пел её голосок, - Не по себе дерево рубил? Так как ты тоскуешь, можно тосковать лишь о любимой. Разве что сердечные муки оставляют в глазах людей такой след. – А любимой ли… - пробормотал в ответ Мишель, накрывая её руку своей и чувствуя под ладонью сказочно нежную кожу, - Боюсь, я был слишком слеп, не видел дальше собственного носа. – Значит, предала тебя твоя женщина? – склонила голову набок цыганка, - Так бывает, князь. Коварство наше второе имя. – Стоит ли тогда вообще любить? – горько усмехнулся Михаил, непроизвольно ловя взглядом блеск её удивительных глаз, - Если расплата за любовь – ложь и предательство? – Но еще неземное блаженство и великое счастье, которое неспособно подарить никакое другое чувство, - улыбнулась Рада, - Просто ты еще не понял. Да и сдается мне, не о той ты тоскуешь. Не она твоя судьба. – А ты, что по глазам судьбу читаешь? – недоверчиво спросил Михаил, - Так скажи же тогда, что еще ты там видишь? Цыганка покачала головой, тряхнув звенящими сережками: – Судьбу свою мы сами делаем. Жизнь лишь подкидывает нам загадки, как разгадаешь – такова и судьба. А уж если ошибся, не разглядев истины – не обессудь, - изящная ладошка переместилась с его щеки к волосам, - Вижу, устал ты сильно, да и рана твоя вновь открылась. Поехали со мной в табор – нынче цыгане костры жечь будут, да песни петь. Рядом с ними вся тоска пройдет. А я тебе помогу грусть развеять. Михаил пристально посмотрел ей в лицо – смуглая бархатная кожа, лукавые искорки-глаза, смеющиеся тонкие губы. Она походила на свежий весенний цветок. Красавица – но не как аристократичная капризная роза из королевских оранжерей, а как легкая полевая ромашка, гордо и вольно шелестящая лепестками на ветру. От неё веяло таким теплом и в то же время неуловимой свободой, чудесным образом окрыляющей, зовущей с собой в спокойный светлый миг, разом прогоняющий все кажущиеся огромными и неподъемными горести и несчастья. Один светлый миг, одно мгновенье, которое дарит ему жизнь. – Поехали, - решительно кивнул головой Репнин, ставя ногу в стремя, - Давай руку! Рада проворно подобрала длинную юбку и вскочила в седло позади него, обхватила за пояс, прижалась к плечу. Миша ощутил, как ее волосы щекочут шею и лицо, от них пахло костром и березовым соком. Никогда прежде он не встречал такой чудесный живительный аромат. Князь оглянулся на нее, улыбнулся – впервые за минувший вечер и тронул повод, пуская лошадь в галоп.
Цыганский табор раскинулся на лесной опушке в паре верст от дороги, разметав по мягкой бурой земле цветные палатки и дорожные кибитки. Михаил остановил коня на краю поляны, спрыгнул с седла, протянул руку своей спутнице, легонько обхватил за талию, вновь неожиданно обнаружив, как приятно касаться ее гибкого стана. – Вот мы и на месте, князь, - весело проговорила цыганка. – Твой брат здесь? – Он позже будет, - ответила Рада, - Пойдем со мной, я перевяжу твою рану, - и, не дав ему вымолвить ни слова, схватила за руку и потянула к своей кибитке, притаившейся в огибающих опушку кустах. Мишель с наслаждением опустился на мягкие шерстяные пледы, растянутые на полу, распахнул пальто. Кровавое пятно расползлось по белоснежной рубашке, рана противно ныла и саднила, стеная, будто подстреленный зверь. – Не бережешь себя совсем, - покачала головой цыганка, закидывая в маленький ковшик с водой чистые бинты и засыпая какой-то порошок, - Раздевайся, - приказала она не терпящим возражения тоном так, что Репнин не посмел ослушаться и расстегнул несколько пуговиц на рубашке. Медленно приблизившись к нему, Рада вытащила из ковшика смоченный каким-то раствором бинт и аккуратно приложила к ране, ответившей на прикосновение легким шипеньем. Кровь тут же прекратила течь, а вялая тягучая боль стала медленно отпускать. Миша не дыша наблюдал за тем, как маленькие ловкие пальцы цыганки справляются с повязкой, слегка вздрагивая, когда их еще не успевший согреться с осеннего воздуха холод касался обнаженной кожи. Завязав последний бинт, она выплеснула наружу содержимое ковша и присела рядом, положив руку ему на больное место: – Так лучше? – прошелестел в тишине кибитки её нежный голосок. Князь сглотнул, прочищая пересохшее горло, кивнул головой: – Да, спасибо, - хрипло ответил он, не сводя глаз с её лица. Почему-то очень захотелось коснуться ее щеки, вновь почувствовать аромат густых темных волос, разметавшихся по плечам. – Я обещала рассказать тебе твою судьбу, - Рада подвинулась к нему еще ближе, взяла его за правую руку, перевернула ладонью вверх. – Что ты там видишь? – настороженно спросил Михаил. – Линия жизни у тебя длинная, князь, - острый ноготок цыганки проскользнул по его ладони, - Видишь, через всю руку идет. Много опасностей и препятствий на твоем пути было и много еще будет. Не однажды ты уже оказывался на краю пропасти, но судьба вновь и вновь давала тебе шанс. – Это правда, - слегка усмехнулся Миша, вспоминаю Кавказ и расстрельную стену Петропавловской крепости, - А что же любовь? Она будет также ко мне благосклонна? Рада оторвала сосредоточенный взгляд от его руки, посмотрела в его серьезные, подернутые тоскливой пеленой глаза: – Сейчас ты думаешь, что влюблен и что твоя избранница – единственная женщина на земле, которую ты способен любить, что нанесенная ей обида навсегда останется в твоем сердце. Но это не так. Она не та, что проживет с тобой всю жизнь, не та, которую ты перед Богом и людьми назовешь своей женой. – Кто же та другая? – изогнул бровь князь, не веря красавице-цыганке, явно желавшей его утешить, - Ты видишь, кто это? – Она встретится тебе позже, вот здесь, - указала она на хитросплетенья тонких линий ладони, - И совсем не будет похожа на ту, что сегодня разбила тебе сердце. – Ты мастерица на сказки, Рада, - рассмеялся Репнин, высвобождая свою руку из ее пальцев, - Только все это напрасно, я в пророчества не верю. – Ты страдаешь сейчас, - вкрадчивым голосом произнесла цыганка, - Но я знаю, как облегчить твою боль. Рану от ножа я сумела вылечить, сумею вылечить и душевную. Михаил покачал головой: – Есть раны, которые ничем не лечатся, - задумчиво ответил он, глядя куда-то в сторону. В ушах вновь зазвенели кичливые пронзительные восточные мотивы, а перед глазами проплыла танцовщица в золотистых парчовых нарядах. – Над некоторыми не властно даже время. – Время над всем имеет власть, - уверенно возразила девушка, - Сильнее времени только смерть. Не зря они ходят рядом как сестры. Я могу помочь тебе, если ты позволишь. Цыганка положила руку ему на плечо, приспустив ворот рубашки, склонилась над раной, коснулась бинта теплыми губами. – Рада, не надо, - выдавил Михаил, отстраняя её от себя. Было в этом необычном поцелуе что-то волнительно-нежное, словно бабочка присела на распустившийся цветок. – Я могу сделать тебя счастливым, - цыганка подняла на него глаза, - Совсем не надолго, но тебе будет хорошо со мной и все невзгоды забудутся. Её губы были так близко, что перехватывало дыханье, от ласкового прикосновенья рук по коже проходила дрожь, бездонные карие глаза дразнили своим лучистым блеском: – Позволь мне, - тихонько повторила Рада. Мишель очнулся от наважденья, прижал к губам ее руку: – Так нельзя, - ответил он. Цыганка поправила волосы, отодвинулась от него: – Что ж, воля твоя. Но раз ты сегодня мой гость, я познакомлю тебя со своей жизнью. Я хочу, чтобы этот вечер ты провел как цыган. Я научу тебя дышать полной грудью, научу смотреть на мир так, как смотрю я, и ты забудешь свою боль навсегда. – Вряд ли это возможно, - улыбнулся краешком губ Михаил, восхищаясь ее чудодейственной искренностью, - Ты свободна как птица, я никогда так не смогу. – Пойдем со мной, - Рада поднялась с места, протянула ему руку, - Только доверься мне и не отказывайся. Обещаю, уже завтра ты сумеешь избавиться от того, что тебя так гложет. Михаил встал с пола, застегнул рубашку. Почему-то эта игра стала его забавлять – загадочная цыганка была столь обворожительно хороша, манила, звала его за собой в неведомый мир, отгораживая от жестокой реальности, что он не мог удержаться от соблазна тут же последовать за ней. – Хорошо, - князь сжал в ладони её длинные пальцы, - Покажи мне свою цыганскую жизнь. Они выбрались из кибитки навстречу осенней ночи. Порыв студеного ветра опалил лицо, одним дуновением растрепав волосы. Костер у палатки почти догорел, цыгане разошлись, не дождавшись их к ужину. Рада подвела его к еле тлевшему огоньку, села на сухое потрескавшееся от старости бревно, кинула в пламя несколько лежавших рядом веток, наблюдая, как оно радостно принимает их к себе и разгорается с новой силой. – Знаешь, что такое настоящий цыганский ужин? – подняла голову девушка, обращаясь к всё еще стоящему Михаилу, - Жареное на костре мясо, сдобный хлеб и кружка крепкого доброго вина. Ничто не придает столько сил, как наше вино. Рада достала из стоящей поодаль корзины резную фляжку и пару глиняных кружек, наполнила их до краев и протянула одну Репнину: – За тебя, князь! Вино слегка обожгло горло терпким ни на что не похожим вкусом и разлилось по телу приятным тягучим теплом. Миша сел рядом с цыганкой на краешек бревна, отставил только что опустошенную кружку, сощурился под пристальным взглядом красавицы: – Ты права, твое вино волшебно, - и добавил шутливо, - Уж не ведьма ли ты? Рада звонко рассмеялась: – Ты еще не пробовал мясо, которое мы готовим в дороге. Оно способно утолить любой голод. Изящные ручки цыганки извлекли из всё той же корзины огромный кусок жареного, чуть-чуть обуглившегося на костре мясо, посыпанного неведомыми травами и принялись ловко резать его на крошечные ломтики. Один из них Рада подхватила двумя пальцами и неспешно поднесла ко рту Михаила: – Попробуй, - шепнула она. Боже, какие глаза, - пронеслось в голове Репнина, когда он осторожно собрал губами с её рук горячее душистое мясо. В последнее мгновение не удержался и поцеловал кончики хрупких пальцев. На душе вдруг стало легко и безмятежно, золотистые языки пламени отбрасывали струящийся мягкий свет, отражающийся в её зрачках. Жаркий костер грел как домашний очаг, обволакивая мирным, растворяющим в блаженном спокойствии теплом. Вновь показалось, что в целом свете они одни, словно перешагнули за невидимую грань, туда, где нет более тревог, горестей и волнений, и плотно закрыли за собой дверь, не пуская ничего, что могло бы нарушить этот безоблачный покой и тишину. Рада продолжала кормить его со своих рук, как котенка, а он послушно принимал, всё что она ему давала, не отрываясь глядя в колдовские глаза, заставлявшие забывать обо всем на свете. Цыганка закрыла корзину, стряхнула с подола крошки и прижала ладони к его щекам: – Это еще не всё, - произнесла она загадочным шепотом, - Пойдем, послушаем ветер. Ты когда-нибудь слышал, как он поет? Ни один певец не сравнится с его голосом. – Никогда, - покачал головой Мишель, вставая вслед за проворной красавицей, - Этому ты тоже меня научишь? – Обязательно! Она вновь взяла его за руку, повела к березовой рощи, белевшей в спустившейся ночной темноте, встала у одного из деревьев, прислонившись спиной к его изогнутому стволу: – Слушай, - с самым серьезным видом приказала она Репнину, - Слушай, как он поет. Михаил непонимающе смотрел на её сосредоточенное лицо, когда она прикрыв глаза внимала только ей ведомой музыке, рождающейся под дуновением ветра и приблизился к ней вплотную, словно так она могла ему помочь услышать запретную для чужих ушей мелодию. И вдруг он уловил этот звук – звенящий на ветру шепот деревьев, свист темного леса, поющий подобно оркестровой скрипке, острый и пронзительный, пробирающийся внутрь, в самую глубину. Ветер пел о невозможной любви, о разбитых отчаяньем сердцах, о саднящей тоске, раздирающей душу, о невозвратимых потерях, о том, что никогда не вернуть. Но в его голосе вместе с меланхоличными нотами так явно звучало эхо надежды на то, что каждая потеря обернется чем-то доселе неизведанным, придет, когда его не ждут и подарит что-то совсем другое – лучше, светлее и чище и никогда уже прежняя боль не сможет затмить радость новой жизни, нового счастья и новой любви. – Услышал? – спросила цыганка, размыкая веки, - Что он сказал тебе? – О том, что нельзя жалеть о прошлом, - не задумываясь, ответил Михаил. – Ты ему веришь? – Рада обернулась к князю и положила ему руки на плечи. – Верю… Девушка стояла так близко, что он слышал ее дыханье, чувствовал как бьется сердце под её меховым тулупом, как дрожат ее тонкие пальчики, покоящиеся у него на плечах. Рада поднялась на цыпочки, дотянулась губами до его губ и коснулась их – легонько, осторожно, словно пробуя на вкус неизвестный напиток, потом посмотрела ему в глаза, читая еле уловимое недоуменье, смешанное с затаенным желанием, и вновь прильнула к его рту. Миша не успел заметить, как их губы соприкоснулись. У цыганки они были свежие и теплые, сладкие как лесная земляника, выросшая на пропитанной солнечным светом поляне. Он пил её поцелуй как заветную влагу, вдыхающую в него новую жизнь, стирающую из памяти всю горечь минувшего, исцеляющую подобно живой воде. Руки сами собой сомкнулись у нее на затылке, пальцы путались в густых шелковистых волосах, а он всё целовал и целовал её нежные, дурманящие губы, совершенно теряя рассудок. – Рада, - прохрипел он, наконец, отпуская её, - Мне надо идти… – Нет, - ее рука властно остановила его, удержав за плечо, - У нас еще целая ночь. Ты обещал, что не будешь отказываться и доверишься мне. Она прижала ладонь к его груди, слушая бешено колотящееся сердце: – Ты ведь хочешь остаться… Минутой позже они вновь оказались в её кибитке. Цыганка всё тем же неуловимо ловким движеньем расстегнула пуговицы его пальто, дотронулась до чуть намокших бинтов. – Завтра нужно будет опять перевязать, - шепнула она и провела пальчиками по его губам, - Красивый, ты чудо, какой красивый. – Рада, - выдохнул Михаил её простое и ставшее вдруг необыкновенно родным имя, - Я так не могу. – Почему? – цыганка села на расстеленную медвежью шкуру, увлекая его за собой, - Мы одни, что нам мешает быть вместе, пусть недолго, пусть всего одну ночь? – Я не хочу бесчестить тебя, - князь провел рукой по ее пушистым волосам, - Твой табор тебя осудит. – И пусть, мне нет до них никакого дела! – Твой брат, - продолжал Репнин, гладя ее по голове, - Он мой друг. Как я буду смотреть ему в глаза? – Он всё поймет, - Рада обхватила его руку своей, - Он не будет против, если ты сделаешь меня счастливой. – Глупенькая, - чуть слышно произнес Михаил, опускаясь рядом и привлекая её к себе, - Ты подарила мне такой неповторимый вечер, а просишь отплатить черной неблагодарностью. Всё придет в свое время, не сейчас. Рада положила голову ему на плечо, замерла в его спокойных нежных объятиях. – Спи, - шепнул он ей в ухо и добавил через секунду, - Цыганочка моя… Утором она прощалась с ним у той же дороги, где они повстречались вчера. Миша осторожно обнял её, коснулся губами точеного носика, потом также быстро и невесомо поцеловал в приоткрытые губы. – Куда ты уходишь? – с грустью спросила его Рада, - К той, что обманула тебя? – Она ни чем не виновата, - ответил князь, сам удивляясь своему спокойствию, - Но у нас с ней ничего быть не может. – Тогда зачем же ты едешь? – цыганка ухватила рукой стремя его коня. – Мой друг в беде, я должен ему помочь. – Но ведь он предал тебя! – Я простил его и не могу сейчас бросить. – Но ты вернешься? – с надеждой взглянула ему в лицо красавица. Михаил улыбнулся, погладил по бархатистой коже щеки: – Конечно, вернусь, жди меня сегодня вечером. – Обещаешь? – Обещаю! Он вскочил на гарцующего от нетерпенья коня и с места пустил его в галоп. Прекрасная цыганка с печальной улыбкой смотрела ему вслед, провожая подаренное судьбой одно мгновенье. Одно мгновенье ее цыганской любви.
Отправлено: 12.04.10 22:19. Заголовок: Кто о чем, а Царапка..
Кто о чем, а Царапка об обиженной Анне и обидевшем её Мишеле Диан, не принимай близко к сердцу это всего лишь зарисовка на тему моих нереализованных фанатазий о МишРаде, тут нет никаких мелодраматических изысков.
Отправлено: 12.04.10 22:22. Заголовок: Falchi пишет: Кто о..
Falchi пишет:
цитата:
Кто о чем, а Царапка об обиженной Анне
Мишель-то не очень обижен. Его любовь рассыпалась, как карточный домик - не жалеть же его. За Анну, пожалуй, здесь скорее можно порадоваться - ей не грозит быть причиной дуэли.
Отправлено: 13.04.10 07:13. Заголовок: Очень трогательный р..
Очень трогательный рассказ Насколько все-таки Михаил выше всяких корфов и нюшек. Жаль только, что в сериале он застрял у Корфа в усадьбе - надо было помочь этому идиоту вернуть поместье и оставить его разбираться со своими крепостными, а самому уехать и порвать с ними всякую связь. Надеюсь, Миша из этой истории так и поступит. Предавший один раз, предаст снова - простить такого человека можно и нужно по-христиански, но в друзьях оставлять нельзя. То же и с лживой женщиной. Рада очень милая - увы, она князю не пара
Falchi пишет:
цитата:
а ВовМише не придется бить из-за неё друг другу морды
И есть надежда, что Миша пересечется с Лизой до того, как ее занесет в спальню к Корфу
Отправлено: 13.04.10 07:21. Заголовок: Gata пишет: Рада оч..
Gata пишет:
цитата:
Рада очень милая - увы, она князю не пара
Сегодня утром смотрела по питерскому канал передачу. Там рассказали реальный случай. Один Поволжский купец влюбился в цыганку. Что он только не делал, какие деньги на нее не тратил она оставалась к нему холодна. В результате этой осады купец разорился. Только тогда цыганка вышла за него замуж и он остался в таборе. Пел в цыганском хоре, этим они жили.
Отправлено: 13.04.10 07:31. Заголовок: Алекса пишет: Один ..
Алекса пишет:
цитата:
Один Поволжский купец влюбился в цыганку. Что он только не делал, какие деньги на нее не тратил она оставалась к нему холодна. В результате этой осады купец разорился. Только тогда цыганка вышла за него замуж и он остался в таборе. Пел в цыганском хоре, этим они жили.
Жаль только, что в сериале он застрял у Корфа в усадьбе - надо было помочь этому идиоту вернуть поместье и оставить его разбираться со своими крепостными, а самому уехать и порвать с ними всякую связь.
Согласна. И не морочить никому голову. Тогда он будет лучше сериального, хотя и ненамного.
Gata пишет:
цитата:
То же и с лживой женщиной.
Мишель прощал ложь женщин в зависимости от их сословной принадлежности Или, если угодно, любви.
Название: "Улыбка сфинкса" Автор: Falchi Рейтинг: G Жанр: альтернатива. Герои: Владимир/Натали Примечание автора: События развиваются после разрыва помолвки Владимира и Анны. Свадьба Натали не состоялась, но Андрей остался жив. На Кавказ тоже никто не едет.
Дверь за ней закрылась бесшумно и быстро. Негромкий щелчок замка лязгнул, пронесся тонким звоном, еще некоторое время слышался в ушах. Как напоминание что все кончено, что она ушла и никогда больше не вернется. Никогда. Владимир протянул руку к оставленному на крышке письменного стола кольцу, провел указательным пальцем по граненому рубину. На секунду показалось, что в блеске камня все еще дрожит ее отражение – ее глаза, губы, белокурые волосы, убранные в высокую прическу. И еще улыбка – кроткая, нежная, манящая и обвораживающая своим светом. Будто весеннее солнышко, выглядывающее из-за туч. А теперь ее нет, солнышко навсегда оставило его в холодном полумраке, лишив надежды, еще вчера бывшей с ним такой услужливой и приветливой. Владимир поджал губы, пряча досадную усмешку – как же быстро все закончилось. Он так долго стремился ее завоевать, загладить перед ней вину, навсегда вычеркнуть из памяти чудовищные воспоминания, едва не искалечившие ей жизнь. И вот только-только стало казаться, что ему, наконец, удалось растопить лед, нащупать тоненькую ниточку, которая должна будет связать их судьбы, построить хрупкий мостик, по которому она подпустит его к себе, оставив в прошлом боль обид и непониманий. Но все это оказалось лишь сном. Обернулось призрачным виденьем, скользнувшим и позвавшим за собой, но тут же испарившимся с наступленьем утра. Выходит, все было напрасно – слова любви, горячие признания, обещанья, усмиренье привычно бунтующей гордости, поступки, которых он сам едва ли мог от себя ожидать. Всё для нее – хрупкой нежной принцессы, ради одной улыбки которой или осторожного доверчивого взгляда он готов был бежать на край света. Переломать все преграды, перевернуть целый мир и принести его к ее ногам. И ждать ее любви, ее прикосновений и робких поцелуев, ждать заветного признания – столько, сколько потребуется, пусть даже пройдет целая вечность. И вот в одну секунду все разбилось, как неосторожно уроненная чашка из китайского фарфора. Разлетелась вдребезги, на мелкие бесчисленные кусочки, которые уже не склеить, и можно лишь тешить себя бесплодными воспоминаниями о том, какой прекрасной она была. В первые минуты хотелось искать виноватых, корить себя за несдержанность, бежать за ней и объяснять, просить прощенье, любой ценой вернуть все на свои места, забыть как досадное недоразуменье. Ведь они хотели пожениться, научиться делить все на двоих и не замечать мелочей, которые могли бы покушаться на их счастья. Значит, должны были справиться и с этим пустяком, значащим не более чем попавший под колесо кареты камешек на дороге. И вдруг не смогли, споткнулись, не поняли друг друга, стучались в открытую дверь. Вместо того чтобы тут же забыть произошедшее, вылепили из ничтожной мелочи целое облако упреков и претензий. Потом пришла обида и усталость – ему надоело в десятый раз говорить одно и тоже, доказывать очевидное, когда не хотят слушать, упорно отворачиваясь от явных фактов, идя на поводу придуманного образа. Он прочел это в ее глазах. Она по-прежнему ему не верила и боялась, вновь напридумывала себе небылиц, нарисовала страшные картины прошлого, а он не смог их вырвать из ее головы. Быть может, ей так проще найти оправданье, быть может она уже пожалела о том, что ответила на его чувства и лишь искала повод? И как же не хотелось верить в действительность, в ту, в которой ее больше нет. Последующие несколько дней прошли в тоскливой хандре. Он не знал, что ему делать, куда идти, чем занять ставшие нестерпимо длинными дни. Слонялся по опустевшему дому, стараясь не замечать то, что напоминало ему о ней – старый рояль, забытую на спинке стула накидку, тряпичные куклы на кровати в ее спальне. По наивности он решил, что здесь всегда будет звучать ее смех, в комнатах мелькать подол ее шуршащих юбок, а во время завтрака за столом ее юркие пальцы будут раскладывать на подносе печенье. Всё до чего она касалась, в миг становилось волшебным, приобретало новый смысл, наполняло жизнью, теперь же – погасло как рождественская свечка, умерло от холодного пустынного одиночества. Приезжал Миша – довольный, буквально сияющий от счастья. Отец Лизы наконец-то дал согласие на их брак, сестра на днях должна выйти замуж за Андрея. Омрачать его радостный блеск в глазах своими трудностями не хотелось, но скрывать смысла не было. Репнин выслушал его, как всегда терпеливо и спокойно, а потом стал убеждать, что ему необходимое ее вернуть, что нельзя так легко сдаваться, будто бы она сама только и ждет, чтобы он сделал первый шаг. Владимир слушал его с легкой улыбкой – Мишка, Мишка, что б ты понимал в женщинах, тем более в таких, как Анна. Сейчас ты счастлив, хочешь, чтобы все вокруг тебя так же радовались жизни, пытаешься поддержать, не понимая, как это бесполезно. Нельзя заставить человека любить и доверять против воли. Не хватит никаких сил все время доказывать любовь и соответствовать чужому идеалу только за тем, чтобы как можно дольше удерживать его рядом. Князь советовал ехать в Петербург, за ней. Владимир, отмахнулся, но, когда Михаил уехал, грозясь заставить его вернуть Анну, оставшийся наедине со своими мыслями, барон вдруг решил, что затея с Петербургом не так уж и плоха. Двугорское опротивело своим затянувшимся однообразием и смертной скукой, а город давал больше свободы, как знать, может, он сможет помочь ему справиться с накатившей хандрой. В Петербург он уехал пару дней спустя. Оставил распоряжения слугам, взял с собой только необходимое, не извещая об отъезде ни Долгоруких, ни Репнина. Они были слишком заняты своими предсвадебными хлопотами, чтобы заметить его отсутствие, да он и сам не хотел никого видеть и делить чужое счастье. Город встретил его теплым летним солнцем, пробивающимся сквозь низкие серые тучки, раскинувшиеся над Невой. В воздухе стоял запах свежих цветов и поднятой ветром дорожной пыли, беспрестанно слышался грохот мчащихся по мостовой извозчичьих пролеток. Несколько дней он бесцельно бродил по городу, петляя по узким улочкам, невидимо наблюдая за кипящей повсюду жизнью, участником которой он еще совсем недавно собирался стать, а сейчас оставался сторонним соглядатаем, даже не пытаясь вклиниться в строй калейдоскопом бегущих друг за другом событий. Одним из таких вечеров Владимир вышел на набережную Васильевского острова, побрел вдоль пристани, лениво разглядывая причалившие к берегу судна. С набережной открывался вид на плавно качающую на своих волнах корабли реку Неву, спокойную и словно бы заснувшую в наступившей вечерней тишине. Он прошел еще дальше, как вдруг из спустившихся сумерек перед ним возникли два сфинкса – огромные величественный громады, древние гости из жаркого Египта, невозмутимо возлежавшие на мраморных плитах у холодной Невы, хранители старинных тайн и легенд, ставшие свидетелями тысячелетней человеческой истории и волей случая оказавшиеся здесь в чужой и далекой им стране. Раньше Владимир их вовсе не замечал, проходил мимо, не удостаивая даже мимолетным взглядом, а теперь смотрел как завороженный – в наступивших сумерках, виднеющиеся из легкой водной дымки они выглядели торжественно и величественно. В их пустых серых глазницах не отражалось ничего – только пустота и безмерное спокойное равнодушие. Так взирают с небес боги на смертных, так вечность провожает взглядом бестолковые пустяки, кружащие в будничной суете, которые только тем самым смертным и могут показаться важными. Странно – люди столько времени тратят на мелочи и глупости, упиваются ими самими же придуманными идеалами и мечтами, ничего не видя вокруг, а потом ошибаются, рушат своими же руками эти мечты и лишь немногим удается порвать с прошлым, опять встать на ноги и искать в жизни новый смысл. Открыть глаза, избавиться от прежнего наважденья и посмотреть в лицо вечности – такой же бесстрастной как эти сфинксы. Возможно, лишь тогда начнешь понимать, как мало стоят жалкие попытки цепляться за то, что давно умерло и никогда не вернуть к жизни. Впереди себя Владимир увидел тонкую женскую фигурку, закутанную в теплый плащ и в надвинутой на лоб шляпке. Девушка со всех ног бежала по тротуару, ничего не замечая вокруг себя. Корф с интересом перевел на нее взгляд – в какой-то момент барышня показалась ему знакомой, а стоило ей поравняться с ним, барон даже в наступивших вечерних сумерках без труда рассмотрел в ней Натали Репнину. Не успев удивиться неожиданному появлению девушки, он окликнул ее и слегка удержал за рукав, чтобы привлечь к себе внимание. Натали вздрогнула и тут же принялась отчаянно вырываться: – Отпустите, отпустите немедленно, - она яростно попыталась выдернуть руку, - Или я позову полицию! – Наташа, Наташа, - успокаивающе заговорил барон, - Это я, Владимир. Вы меня не узнали? Репнина вскинула на него перепуганные глаза и с облегченьем вздохнула: – Простите, я подумала, это тот пьяница, что только что увязался за мной. Я еле смогла убежать от него. – Здесь никого нет, не бойтесь, - улыбнулся Корф, - Но что вы делаете тут одна, в такой час? – Я… - Натали запнулась, поправила сбившуюся шляпку, - Я гуляю… – Гуляете? – ошеломленно переспросил Владимир, - По ночному городу без сопровожденья? Да, признаться, я был уверен, что вы уже счастливая замужняя женщина и находитесь в свадебном путешествии в каком-нибудь маленьком европейском городке. Барон резко замолчал, заметив, как стушевалась девушка – с ней явно что-то было не так. – Ах, вы же ничего не знаете, Владимир, - покачала головой Натали, - Свадьба не состоялась. Я убежала из церкви, прямо из-под венца. Корф не поверил своим ушам – серьезная, благоразумная княжна, всегда следящая за своими манерами и не позволяющая ни единого промаха в своем безупречном поведении, решилась на такой дерзкий поступок. Он непонимающе наморщил лоб: – Вы сбежали из-под венца? Но почему? Ведь вы с Андреем были идеальной парой, мне казалось, что вы очень счастливы с ним. Княжна вздохнула, оперлась рукой в ажурной перчатке на мраморный постамент: – Все так считали. И я тоже хотела в это поверить, но не смогла. – Простите Наташа, - с виноватой улыбкой выговорил Владимир, - С моей стороны крайне бестактно задавать такие вопросы, если не хотите – не отвечайте. Давайте, я лучше провожу вас домой. Натали решительно покачала головой: – Нет, нет, я не хочу домой. Целыми днями я только и делаю, что сижу дома или брожу в одиночестве по городу. Для меня такая удача встретить вас. Владимир вновь улыбнулся – Кажется, в этом мы с вами похожи, мои дни в Петербурге проходят точно так же. Княжна помялась немного и посмотрела на него с любопытством: – А как же Анна? Ведь вы тоже собирались пожениться. – Собирались, - барон перестал улыбаться, - Но к счастью, мы не дошли до побега из-под венца и остановились на полпути к церкви. Между нами все кончено, Натали. – Не может быть! Ведь вы любили друг друга. –А вы с Андреем разве нет? - мягко рассмеялся Корф, - Знаете, Наталья Александровна, если уж судьба так свела нас и наши участи невероятно похожи, может мы расскажем друг другу что с нами произошло. Вдруг от этого станет легче. – Какой вы наглец, Владимир, - рассмеялась княжна, - Почему я должна изливать перед вами душу? Но вы правы – кажется, нас с вами свело одиночество. – И все же что случилось? У меня до сих пор не укладывается в голове ваше расставанье с Долгоруким. – Он изменил мне, - глухим голосом ответила Натали, - За моей спиной он спал со своей крепостной. Теперь она ждет от него ребенка. – Андрей? – брови Владимира поползли вверх, - Я никак не мог ожидать от него подобного. – И, тем не менее, так все и случилось. Я думала, что смогу простить его и смириться с его поступком, но в церкви, стоя перед алтарем, поняла, что не в силах лгать иконам и выходить замуж за человека, который меня предал, - Наташа замолчала на пару секунд, - Но теперь, когда я столько времени провела в раздумьях о произошедшем, мне кажется, дело не только в его измене. Вы правы – мы всегда были идеальной парой, не знавшей трудностей и забот, нам завидовали, нами любовались, и мы обязаны были соответствовать образу, которой нарисовал нам свет. А на самом деле, мы совсем не знали друг друга. Мы проводили много времени вместе, развлекались салонными играми, но все это было так пусто, поверхностно. Оказывается, его душа мне была неведома, а как можно жить рядом с человеком, который прячется от тебя как улитка в раковину. Я уверена, со своей крепостной он был искренен, не то, что со мной. А роль обманутой жены я не заслужила. – Ох уж мне эти идеалы, - пробормотал Корф как бы между делом, а вслух добавил, - Вы поступили совершенно верно. Любви, построенной на лжи и предательстве, не бывает. – И все равно мне больно, ведь я приложила столько усилий, чтобы вновь собрать наши разбитые чувства, закрыть глаза на измену, постараться понять. Но у меня ничего не вышло. – Бог с вами, Натали, - махнул рукой Владимир, - Нет ничего бессмысленнее, чем склеивать кусочки прошлого и цепляться за нарисованные в воображениях мечты. Вы чертовски правы – обманываться в любимом человеке, придумывать ему образ, которому он вовсе не соответствует, а потом терять время, оплакивая разбитые мечты бессмысленно. – Вы ли это говорите, Владимир? С вашей горячей душой, с вашей уверенностью, что любовь преодолевает все преграды? – А разве любовь может быть там, где есть предательство? - тихо ответил вопросом на ее вопрос барон, - Любовь преодолеет все преграды кроме тех, которые мы сами себе создаем. Княжна отвернулась в сторону – Владимир невольно принялся разглядывать ее профиль, пухлые губки, чуть вздернутый носик. А он раньше и не замечал, что она так забавно курноса, определенно, этот маленький изъян придавал княжне особый девический шарм. – А что же случилось у вас с Анной? – наконец, прервала молчанье Натали, - Неужели что-то страшнее измены? – Как вам сказать, Наташа, - задумчиво отозвался Корф, медленно приваливаясь к постаменту и легонько касаясь плечом руки княжны, - Мы изменили друг другу. Не буду утаивать, я причинил ей много боли, когда скрывал свои чувства. Этот крест мне всегда придется нести, ибо как я не старался, я так и не смог избавиться от чувства вины перед ней. И вряд ли когда-нибудь избавлюсь. А она слишком часто страдая из-за меня всегда ждала удара в спину и жила в страхе, что прежняя ненависть нахлынет вновь. Наши чувства отравлены ядом прошлых обид, и как мы не старались переделать и перекроить их заново – у нас ничего не вышло. Первый же пустяк который встретился нам на пути обнажил прошлое и ударил с новой силой, мне страшно представить что могло бы быть дальше. Одним словом, Анна меня оставила. Я не стал тем, кем она хотела меня видеть, а она не смогла полюбить меня таким, какой я есть. – Но неужели же все так безнадежно? Ведь Анна еще может признать ошибку и постепенно справится со своими страхами. – А я не уверен, что я этого хочу, - пожал плечами Владимир, - Как только она ушла, я был убежден, что не переживу расставанья, что я потерял половину своего сердца и никогда не смогу заполнить образовавшуюся пустоту. А теперь… Наташа, я очень устал кому-то что доказывать, прыгать выше головы, жить в постоянном напряжении, думать над каждым словом и жестом, чтобы ненароком не обидеть. Такая жизнь не принесет нам счастья, а по-другому мы вряд ли сможем. Я хочу, чтобы женщина, которую я люблю, не боялась меня, чтобы она мне верила и, находясь в моих объятиях, думала обо мне настоящем, а не о том, каким я был или могу быть. – И вы думаете, что сможете забыть ее? – Я верю, что время лечит. Несколько минут они провели в молчании. Владимир украдкой разглядывал свою случайную спутницу. Раньше он никогда не находился с ней так долго наедине, не слушал ее сокровенных мыслей, да признаться, даже не задумывался над тем что строгая гордячка-княжна может оказаться такой нежной и ранимой, что она так доверчиво раскроет перед ним душу и что у них так много может оказаться общего. Прежде он не видел в ней женщину – она была сестрой лучшего друга, невестой приятеля, светской барышней с безупречными манерами, но никогда – обычным человеком со своими горестями и радостями, несбывшимися мечтами и надеждами, с которым оказывается так просто и приятно находится рядом, молча стоять у подножья восточного сфинкса и смотреть на бьющиеся о гранит волны. – Вам не холодно? – спросил Владимир, накидывая ей на плечи свое пальто и будто ненароком коснулся белоснежной шеи, - Кажется, ветер поднялся. – Чуть-чуть, - она посмотрела на него своими кошачьими зелеными глазами, - И мне, наверное, пора. Вон там извозчик, я поеду домой. Барон посадил княжну в пролетку, поцеловал на прощанье изящную ручку. – Понимаю, что это дерзость, - тихо произнес он, чарующе улыбаясь, - Но я был бы рад увидеть вас снова. – Как знать, - кокетливо изогнула губки Натали, - Ничего не могу вам обещать. – Я буду ждать вас здесь же, завтра вечером. Мадемуазель Репнина поправила шляпку и сделала извозчику знак тронуться с места. Корф усмехнулся, глядя ей вслед, потом обернулся на молчаливого сфинкса. На секунду ему показалось, что на его губах заиграла озорная улыбка. – Что улыбаешься? – шепотом спросил барон, обращаясь к египетскому гостю, - Жизнь-то кажется налаживается.
Отправлено: 26.04.10 16:42. Заголовок: Спасибо большое. Ты ..
Спасибо большое. Ты воплотила мою мечту если не о ВовНате(будущее неизвестно ) , то о людях понимающих друг друга. Рассказ чудесный. Ты не унизила ни Анну, ни Владимира, просто показала, что не всё в жизни можно склеить и нормальные люди не могут просто перешагнуть и забыть годы унижений, страданий и ненависти. У тебя получились настоящие люди, не герои. К несчастью эта фраза Falchi пишет:
цитата:
я очень устал кому-то что доказывать, прыгать выше головы, жить в постоянном напряжении,
Все даты в формате GMT
2 час. Хитов сегодня: 27
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Насколько все-таки Михаил выше всяких корфов и нюшек. Жаль только, что в сериале он застрял у Корфа в усадьбе - надо было помочь этому идиоту вернуть поместье и оставить его разбираться со своими крепостными, а самому уехать и порвать с ними всякую связь. Надеюсь, Миша из этой истории так и поступит. Предавший один раз, предаст снова - простить такого человека можно и нужно по-христиански, но в друзьях оставлять нельзя. То же и с лживой женщиной. Рада очень милая - увы, она князю не пара 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
