Отправлено: 03.01.10 16:05. Заголовок: Новогодние сказки от Gata

Из сундучка моего извлекла пару сказочек, написанных в разные годы к зимним праздникам

 Отправлено: 03.01.10 16:09. Заголовок: "Небывальщина..

"Небывальщина"

Примечание: использованы персонажи сериалов "Адъютанты любви" и "Не родись красивой", но если кто этих сериалов не видел - не огорчайтесь, вставочки крошечные, а главные герои и события - все наши старые добрые знакомые из БН :)

* * *
Ведьма Сычиха, запершись в своей избушке посреди дремучего леса, варила колдовское зелье. В огромном закопченном котле кипела и бурлила жидкость серо-зеленого цвета. Тараканы из-за печки, мыши из подполья и пауки с потолка с трепетом наблюдали за этим бурлением, гадая, кому из них выпадет сегодня вариться в котле.
– Напрасно трясетесь, – лениво сказал им жирный полосатый кот по кличке Огарок, – сегодня не ваш черед.
И в самом деле, Сычиха развязала туесок, с которым бродила по лесу, зачерпнула из него две пригоршни мухоморов пополам с поганками и бросила в котел. Красные шляпки окрасили зеленоватую жидкость в бурый цвет, а белые пятнышки с них рассыпались по ее поверхности, как горох по ситцу.
– Нынче она лягушек будет варить, – широко зевнул Огарок, выуживая из норки зазевавшегося мышонка и отправляя его в рот.
Ведьма пошарила на дне туеска, и шесть лягушек, дрыгнув лапками, бултыхнулись в котел. За ними последовали крапивные листья, клочок чьих-то волос, истолченные в порошок сушеные муравьи и щепотка сажи, соскобленной с того же котла.
Потом Сычиха достала из сундука толстую книгу в обглоданном мышами переплете, пошуршала пожелтевшими от времени страницами, нашла нужное заклинание и забубнила какую-то тарабарщину, читая слова задом наперед. Любопытные тараканы неосторожно выставили из-за печки свои усы, и Огарок тут же прихлопнул полдюжины их полосатым хвостом и смёл в щель между половицами.
Колдунья между тем покончила с чтением заклинания, захлопнула книгу и спрятала обратно в сундук.
– Это последнее средство, – пробормотала она, помешивая в котле мутную похлебку. – Если и оно не поможет, то не поможет уже ничто.
Отодвинула заслонку печки и выплеснула варево из котла на горящие угли.
Белое облако пара, вырвавшись из трубы, поднялось высоко над крышей избушки, над лесом и опало на деревья, поля и селенья толстым слоем снега. В Двугорский уезд, несмотря на июль, пришла зима.
Двугорцы обрадовались и стали готовиться к встрече Нового года.

– Как это чудесно – Новый год посреди лета! – говорил молодой поручик Миша Репнин, поддерживая за талию хрупкую белокурую девушку, взгромоздившуюся на высокий стул, чтобы повесить хрустальную звездочку на верхнюю ветку елки.
Елка, пушистая, стройная, возвышалась посреди гостиной, наполняя дом ароматом свежей хвои, а на полу рядом с ней стояла большая плетеная корзина, из которой Миша доставал разные игрушки – шарики, бантики, ангелочков с прозрачными крылышками – и подавал девушке, а та украшала ими елку.
Но хрустальная звездочка почему-то никак не хотела занимать свое место, как ни старалась приладить ее девушка то на одной, то на другой ветке.
– Осторожнее, Анна! – воскликнул Миша, увидев, что девушка потянулась к самой макушке елки.
Стул покачнулся, девушка на секунду потеряла равновесие… ах! Хрустальная звездочка, выскользнув из пальцев, разбилась об пол на десятки сверкающих брызг, а сама Анна упала на руки Мише. Оба весело рассмеялись.
Тут вдруг отворилась дверь, и на пороге возник хозяин дома – Владимир Корф, молодой человек красивой, но мрачной наружности. Люди говорили, будто был он родным племянником колдуньи Сычихи и, однажды в детстве по ошибке выпив ее отвару, навсегда разучился смеяться. Разгневанный старый барон, отец нынешнего, выгнал родственницу из дому. С тех пор жила она в дремучем лесу и с утра до ночи варила разные травы, пытаясь найти противоядие для любимого племянника, а тот вырос в угрюмого зловредного юношу, который и сам не умел веселиться, и не выносил, когда веселились другие.
Грозно насупив брови, он уставился на осколки звездочки.
– Это была моя любимая игрушка!
– Неправда, – пискнула Анна, выскальзывая из Мишиных объятий – ведь она была благовоспитанной барышней и знала, что нужно соблюдать правила приличия. – У вас, Владимир, никогда не было любимых игрушек, и Новый год вы не любили, и все праздники называли глупыми забавами, и…
– Это была МОЯ игрушка, – пресек Владимир поток обвинений из уст красавицы, – а ты ее разбила. Собери осколки, чтоб ни одного не потерялось, и склей из них звездочку!
– Почему ты обращаешься с Анной, как со своей рабыней?! – возмутился Миша.
– Я и есть рабыня, – всхлипнула девушка. – Я крепостная барона Корфа, но старый хозяин обещал дать мне вольную, а Владимир Иванович сжег бумагу и запретил мне и думать о свободе… – и с этими словами бедняжка наклонилась и покорно стала собирать с пола хрустальные осколки.
Потрясенный Миша застыл с открытым ртом, а Владимир сложил руки на груди, всем своим видом демонстрируя злобное удовлетворение.
Очнувшись, Миша бросился помогать Анне – кем бы она ни была, он видел в ней юную очаровательную особу, в которую готов был влюбиться, но Владимир схватил его за плечо и потащил к двери.
– Анна сама справится, – прошипел он сердито. – А ты, мил друг, не загостился ли у меня?
Вежливый Миша не нашелся, что сказать в ответ на бестактность хозяина, и, понуро сгорбившись, побрел к себе упаковывать вещи. Даже бросить на Аннушку прощальный взгляд ему не удалось: Владимир, со злобной миной на лице, стоял в дверном проеме, заслоняя собой и елку, и Анну.

Тихо падал снежок, легкий морозец покусывал за нос и щеки. Печальный Миша, едва понукая коня, медленно ехал вдоль кромки леса, чтобы не сбиться с пути в рано сгустившихся сумерках. Может, отправляться в дорогу на ночь глядя было и не слишком разумно, но поручик из гордости не захотел оставаться в негостеприимном доме до утра.
Внезапно его настиг слабый окрик:
– Миша!
– Анна! – обрадовался он, увидев, кто его догоняет.
Девушка споткнулась и упала в сугроб. Миша в два счета оказался рядом, помог ей подняться, отряхнул от снега и закружил в своих объятиях, радостно крича на весь лес:
– Анна! Я больше никуда вас не отпущу! Вы поедете со мной!
– Нет, нет, Миша, - испугалась девушка. – Я не могу поехать с вами. Я хотела только попрощаться.
– Неужели вы вернетесь к этому бессердечному тирану Владимиру? – ужаснулся Миша.
– Мне жаль его, – вздохнула Анна. – Вы не понимаете, Миша, какое это несчастье – не уметь смеяться!
Вдруг раздался яростный лай собак, из-за сугроба вынырнули два косматых волкодава и повисли на рукавах Миши, оттаскивая его от Анны, а вслед за волкодавами появился верхом на свирепом черном жеребце и их хозяин.
– Вот вы где! – гневно прогремел в ночи голос Корфа. – Хотели провести меня?! Ну, так узнаете теперь, как со мною шутки играть! – с этими словами он наклонился, поймал девушку за воротник пушистой шубки и втащил на своего коня, бросив поперек седла, а попытавшемуся вмешаться Мише крикнул: – Не двигайся, не то мои псы разорвут тебя на клочки! Езжай-ка в Петербург подобру-поздорову, а Анну я спрячу в подмосковном имении, где до нее ни один охотник за чужим добром не доберется!
Щелчок хлыста, и резвый жеребец, взбив задними копытами снежную пыль, исчез в темноте. Лохматые псы, отпустив Мишины рукава, с лаем побежали следом.
– Я не поеду в Петербург! – решил молодой поручик. – Я отыщу тебя, Анна, куда бы ни увез тебя этот самодур, и освобожу, пусть даже ценою собственной жизни!
Он подозвал свистом своего коня, вскарабкался в седло и смело поехал навстречу опасностям по отпечаткам конских копыт и собачьих лап на свежем снегу.
Но предрассветная метель замела эти следы, и утро Миша встретил посреди пустынной снежной равнины, не имея понятия, ни где он находится, ни куда ехать дальше. Тишина, пустота – ни дымка на горизонте, ни стука топора из черного леса. Путник совсем было приуныл, но тут белое безмолвие разрезали скрип полозьев и треньканье балалайки. Миша устремился на этот звук, и едва не угодил под съезжавшую с пригорка печку. Печка легко скользила на полозьях, что твои сани, в ней весело потрескивали дрова и валил из трубы колечками дымок, а на печке сидел румяный парень в тулупе и валенках и наигрывал на балалайке. На широченных его плечах, как воротник, спал толстый полосатый котище.
– Ты кто же такой будешь? – спросил парня Миша, оправившись от первого изумления.
– Из конюхов мы, – охотно отозвался парень, продолжая тренькать на своей балалайке. – Зовут меня Никита, и еду я свататься к княжне Софье Петровне Долгорукой.
– Если ты конюх, почему ж на печке, не на коне? – полюбопытствовал Миша.
– На печке теплей, барин! – отозвался жених, приваливаясь спиной к горячей трубе.
– А ну как не захочет княжна за конюха идти?
– Захочет! – лениво процедил кот с конюхова плеча и шлепнул его лапкой по уху: – Играй потише, спать мне мешаешь!
– Правду полосатый говорит! – подмигнул Никита обалдевшему Мише, пряча балалайку под мышку. – Потому как – не простой они кот, а колдовской, ведьма Сычиха мне его на время сватовства ссудила, чтоб мне перед княжной не оконфузиться. Надо лишь сказать: «По кошачьему веленью, по моему хотенью!» – и всё так и станется!
– Хвастун! – буркнул кот, перевернулся на другой бок и сердито захрапел.
Миша хотел было попросить у парня волшебного кота, но подумал, что кота тот, пожалуй, ему не даст, а у Сычихи, верно, есть и другие волшебные звери, а если и нет, то она может показать дорогу в подмосковную усадьбу Корфа – ведьма про всё на свете должна ведать!
– Где ж эта Сычиха живет?
– Там! – махнул рукой Никита в сторону леса. – Ну, прощевайте, барин, недосуг мне тут с вами лясы точить, за невестой ехать надобно. По кошачьему веленью, по моему хотенью, катись, печка, прямо к Долгоруким!
Печка лихо сорвалась с места – Миша едва успел в сторону отскочить, чтоб его не раздавило – и исчезла в белом поле, даже санного следа не оставив. Миша пожал плечами и углубился в чащу леса.
– Уж не меня ли ищешь, добрый молодец? – раздался голос с высокой сосны.
Миша запрокинул голову, пытаясь рассмотреть, кто с ним разговаривает.
– Я ищу ведьму Сычиху! – крикнул он.
Большая черная ворона, взмахнув крыльями, спустилась на нижнюю ветку.
– Я и есть Сычиха. Чего тебе надобно?
Миша больше не удивлялся – если снег в июле выпадает и печки по кошачьему велению разъезжают в поле, отчего б и вороне человечьим голосом не говорить? И учтиво осведомился, не поможет ли ему любезная ворона найти подмосковное именье барона Корфа.
– Не стану я тебе помогать! – прокаркала ворона. – А ты и думать про Аннушку забудь, не про тебя она!
– Почему же не про меня? – обиделся Миша. – Разве я арап какой или деревенщина неотесанная?
– Может, ты и хорош, да только есть и получше! – ответила ворона-Сычиха.
– Для своего племянника стараешься? – рассердился Миша, припомнив слухи о родстве своего бывшего приятеля с ведьмой.
– Не твоего ума дело! – ворона подпрыгнула на ветке, стряхнув с нее на Мишу целый сугроб снега. – Возвращайся в свой Петербург, пока цел!
Пернатая колдунья сбила клювом две шишки, дунула на них, и стали они ступой и помелом, а сама ворона превратилась в тощую женщину с черными глазами и короткими рыжими волосами, впрыгнула в ступу, махнула помелом и была такова.
Миша вороньих угроз не испугался, только еще больше преисполнился решимости вырвать полюбившуюся ему девушку из лап жестокого хозяина, хоть бы тому вся нечисть в мире помогала. Кое-как выбрался он из кучи снега, вытащил коня и хотел отправиться дальше, да не тут-то было! Невесть откуда намело новых сугробов – один другого глубже, деревья вдруг грозно ощетинились ветками, в лицо хлестал колючий ветер. Конь заржал и встал на дыбы, и напрасно вонзал всадник шпоры в его бока – конь словно сговорился с лесом и пургой не пускать Мишу к Анне.
«А что, если…» - мелькнула в Мишиной голове мысль.
Он набрал в грудь побольше воздуху и зычно крикнул, пытаясь перекричать вой метели:
– По кошачьему велению, по моему хотению, остановись, вьюга!
И сразу стало тихо. Пурга улеглась, деревья присмирели и расступились, поникнув ветвями. Повеселевший Миша вновь тронулся в путь, но не проехал и нескольких шагов, как из чащи леса прямо под копыта его коню выскочил всклокоченный человек средних лет в стеганом халате и старомодных бакенбардах с истошным воплем:
– Оля! Оленька! Где ты?!
– Вы, сударь, верно, сошли с ума, – проворчал Миша, натягивая поводья, чтобы не затоптать незнакомца. – Разве я похож на Оленьку?
– Моя Оленька, моя любимая женушка, сбежала от меня, – запричитал несчастный. – И в этом виноват я, безумный ревнивец! Она говорила, что любит меня, а я не верил! Трижды осел! Оленька, девочка моя, где же ты?! – горестно возопил он и, выдрав клок волос из своей некогда пышной шевелюры, убежал обратно в лес.
Миша проводил недоуменным взглядом мелькающие среди сосен полы стеганого халата и поехал дальше. Лесная дорога сделалась подозрительно гладкой и в конце концов привела его на небольшую опушку, на которой суетились несколько темных фигур. Одна из фигур отделилась от остальных и побежала в сторону Миши, молитвенно простирая к нему руки. Она оказалась прехорошенькой белокурой барышней с прической, как у дам на портретах эпохи наполеоновского нашествия, и в кокетливой бархатной шубке с талией под мышками. Лицо незнакомки было залито слезами.
– Сударь, умоляю вас, помогите! Может произойти страшное несчастье! – рыдала она. – Нельзя допустить, чтобы два великих человека…
– Мадам Монго, осторожней! – не очень вежливо перебил ее молодой человек с заячьей губой. – Осторожней с государственными тайнами!
– Какие уж тут тайны! – досадливо крякнул хромой бледный господин в длинном, как уши спаниеля, парике, припрыгивая и хлопая себя по бокам, чтобы согреться. – О, эта terrible русская зима!
Два других человека: один – коротышка, похожий на итальянца, другой – высокий красивый блондин с царственной осанкой, деловито изучали дуэльные пистолеты на середине полянки, где прямо в сугроб была воткнута сабля, знаменующая, как догадался искушенный в подобных делах Миша, барьер.
– Ваши императорские величества! – обратился к ним хромой. – Холодно… Может, разъедетесь с миром по своим столицам?
– Оставьте, Талейран! – презрительно хмыкнул зайцегубый. – Вы всегда были никудышным политиком.
– А вы, мсье Черкасов – никудышный шпион! – не остался в долгу хромой, кутаясь в свой парик. – Умница д’Арни столько раз оставлял вас в дураках, что пальцев на руках и ногах не хватит сосчитать.
– Господа, сделайте же что-нибудь! – ломала руки та, которую называли мадам Монго.
– Надо вернуть эту новоявленную Елену Троянскую ее недотепе-мужу, – проворчал Талейран, – пока из-за нее все государи в Европе не перессорились!
– Князь Монго-Столыпин будет счастлив, – мрачно изрек Черкасов. – Он ведь так любит свою Оленьку!
– Так вы та самая Оленька, – обрадовался Миша, – которую по всему лесу разыскивает муж?
– Нет! – взвизгнула Оленька, тряхнув букольками в стиле ампир. – Я не хочу к этому несносному ревнивцу! Я хочу спокойной и тихой жизни! В деревне, в глухомани! Ну почему, почему, почему мне никто не верит?!
И в истерике упала на снег, колотя по нему кулачками. Дуэлянты бросили свои пистолеты, а Черкасов – препираться с Талейраном и побежали ее успокаивать. Оленька щедро отвесила всем троим по пощечине, а зайцегубому еще и лоб расцарапала, приговаривая:
– Все мужчины негодяи! И ты, Петя, и вы, Александр, и вы, Бонапарт! Подите сейчас же и скажите моему мужу, что я ему ни с кем из вас не изменяла!
– Куда я попал? – недоуменно почесал затылок Миша.
– А почему это вы, сударь, всё вынюхиваете да выспрашиваете? – с подозрением воззрился на него Черкасов. – А! Я тебя узнал! Ты – мерзавец д’Арни! Переоделся! Так твой маскарад тебя не спасет, я с тобой за всё поквитаюсь!
У Миши не было ни малейшего желания отвечать за грехи неведомого д’Арни, и драться из-за легкомысленной Оленьки с двумя императорами, в то время как где-то его помощи ждала бедная Аннушка, он не мог, а потому дал коню шенкелей и понесся прочь от венценосных дуэлянтов, сварливых секундантов и яблока их раздора.
Снова опустилась ночь. Луна сияла на фиолетовом бархате небес, освещая путнику дорогу, звезды озорно подмигивали с высоты, и весело похрустывал снежок под копытами коня. Миша даже забыл, что двое суток не спал, не отдыхал – не до отдыха тут, когда сами ночные светила указывают ему путь к ненаглядной Аннушке!
Но луна вдруг странно подпрыгнула и куда-то исчезла – как в яму провалилась. Миша тотчас догадался, чьи это проделки, и погрозил вверх кулаком:
– Верни луну, гадкая колдунья!
– Ишь, чего захотел! – фыркнула сверху Сычиха, помелом сметая с неба звезды себе в карман. – Может, тебе еще и фонарей вдоль дороги наставить, как на Невском проспекте?
– Я и без фонарей Анну найду! – крикнул Миша. – Стоит мне сказать волшебные слова «по кошачьему веленью»…
Противная колдунья расхохоталась квакающим смехом:
– Талдычь, талдычь свое заклинание! Я дурака Огарка лишила волшебной силы, чтоб неповадно было всякому встречному-поперечному помогать!
– Я не виноват! – обиженно мяукнул полосатый кот из Сычихиного рукава. – Тот валенок деревенский проболтался…
– И ты не болтай! – затолкнула его обратно в рукав Сычиха. – Будешь в подполе мышей ловить, пока Аннушка моего племянника не излечит от жестокости.
– Твоего племянника только могила излечит! – негодовал внизу Миша.
– Я в книге судеб прочитала, что когда в июле выпадет снег, Анна вернет моему племяннику Владимиру способность радоваться, и ты тут – третий лишний! – огрызнулась ведьма, сорвала с неба последнюю звездочку и улетела в своей ступе, оставив Мишу в кромешной темноте.

 Отправлено: 03.01.10 16:09. Заголовок: Долго блуждал бедняг..

Долго блуждал бедняга по черным зарослям, пока не выехал, наконец, из лесу на приветливый огонек затерявшейся в снегах маленькой усадьбы.
Хозяева, несмотря на поздний час, еще не спали и радушно встретили измученного путника. Коню дали овса, а Мишу усадили к огромному самовару и стали поить чаем с земляничным вареньем.
– Земляники-то мы с Петрушей набрали, а малины не успели, – сокрушалась хозяйка – немолодая, но все еще красивая женщина по имени Марфа, и муж ее Петруша кивал лысой головой в такт словам супруги. – Самое время малине поспеть, а тут напасть такая – снег!
– Зимой на глухарей хорошая охота, – открыл было рот Петр, но Марфа его перебила:
– А чай с чем прикажешь пить – с глухариными гузками?
Петр съежился и замолчал, а Миша, отогревшись у самовара, стал рассказывать хозяевам, какими ветрами занесло его в эту глухомань. Марфа вздыхала и смахивала слезу платочком над злоключениями позднего гостя, а Петр ворчал себе под нос, что не напрасно когда-то не захотел отдать свою дочку Лизу за «этого жуткого Корфа» – иначе ей бы пришлось вместо Анны осколки с пола собирать.
– А далеко ль отсюда до Москвы? – спросил Миша.
– Да верст восемьсот будет, – ответил хозяин.
– Как – восемьсот?! – ахнул Миша, по подсчетам которого выходило, что никак не больше пятидесяти. «Куда занесла меня проклятая ведьма!» - подумал он и заявил хозяевам, что должен немедленно отправляться в дорогу.
– И думать забудьте! – не пустила его Марфа. – Ночью добрые люди спят, одни разбойники шалят, – и бросила укоризненный взгляд на мужа, а тот, виновато крякнув, пояснил:
– Старшая дочка моя, Лизавета Петровна, опозорила нашу фамилию – сбежала из дому от мужа, от хорошего человека – предводителя уездного дворянства, сколотила в лесу шайку и грабит честной народ, прозвали ее Лизка-атаманша… жена моя первая от того рассудком тронулась и чуть меня не убила, да вот Марфа меня выходила, с тех пор и живем мы здесь, от стыда глаз нигде не кажем…
Миша храбро заявил, что никаких атаманш не боится, однако же, сморенный усталостью, согласился принять приглашение добрых хозяев переночевать в их доме.
Поутру Марфа с Петром проводили гостя, подарив ему енотовую шубу и дав в дорогу узелок с пирожками, и долго махали руками ему вслед, стоя в обнимку на крыльце.
Радуясь, что не одними злобными ведьмами населен белый свет, есть на земле и добрые люди, Миша ехал по лесной дороге и жевал пирожки, как вдруг из-за сосен с гиканьем выскочили полдюжины лихих молодцов, сдернули его с коня, сунули головой в мешок и куда-то поволокли. Ударившись лбом о какой-то пенек, Миша потерял сознание, а когда пришел в себя, то обнаружил, что сидит, привязанный к табурету, посреди большой комнаты с ободранными стенами и голым полом, в окна без стекол задувает холодный ветер, в полуразрушенном камине дымят сырые дрова, а возле камина в кресле с березовой чуркой вместо четвертой ножки восседает девица в меховых сапожках и курточке и, поигрывая пистолетом, с любопытством рассматривает пленника.
За спинкой кресла, как два пажа, стояли разбойничьего вида мужики, с кривыми ножами и пистолетами за поясом.
– Что с ним делать будем? – спросила Лизка-атаманша. – При нем и добра-то одна шуба, да и та молью траченная.
– У вас, Лизавета Петровна, не глаз – алмаз! – угодливо пропел разбойник слева – рыжеусый, средних лет.
– Дрянь шубейка, Карл Модестович, – согласился тот, что справа – чернявый, с широкой улыбкой. – Вот когда отыщу я клад, закопанный дедушкой барона Корфа, вернусь к себе в «Зималетто» и расплачусь по кредитам…
– Ни зимой, ни летом тебе, Жданов, этого золота не получить! – взвизгнул Модестович. – Старую карту я из корфовского сейфа выкрал, мне клад и принадлежит, домиком в Курляндии, который на это золото построю!
– А ну, тихо! – перебила их атаманша. – Если золото найдется, девять десятых мои будут – забыли про наши правила? – и помахала перед носами спорщиков дулом пистолета.
Миша поежился.
– Холодно? – сощурилась Лизка. – Или боишься, что тебя разрежут на десять кусочков, и девять мне отдадут?
Разбойники загоготали.
– Не бойся, – успокоила пленника атаманша. – Не будут тебя на куски резать, я тебя целиком себе возьму. Скучно мне с ними, – кивнула она на подручных, – один всё про Курляндию, другой – про модный дом, а ты по виду человек образованный, будешь мне сказки рассказывать. Ну, а если не угодишь – не взыщи, красавчик, бросим тебя в камин вместо дровишек, эти-то, видишь – сырые, дымят.
– Так и я не пень трухлявый, – дерзко ответил Миша, решив, что ему терять нечего.
– Смелый, – одобрительно улыбнулась атаманша, подошла к Мише и ласково погладила его по щеке рукояткой пистолета. – И за словом в карман не лезешь. Пожалуй, я с тобой не заскучаю! – и приказала разбойникам: – Оставьте нас, я сказки буду слушать!
– Развяжи меня! – попросил Миша, когда разбойники ушли.
– Зачем? – удивилась Лизка. – Ты же языком будешь рассказывать, не руками. Только предупреждаю сразу: про гусей-лебедей и царевну-несмеяну я уже слышала!
– А про барона-несмеяна слыхала? – спросил Миша.
И поведал ей всю свою историю от начала и до конца – от разбитой хрустальной звездочки и козней Сычихи до дуэли Александра с Наполеоном и нападения разбойников. Атаманша так заслушалась, что и не заметила, как веревки на Мише развязала.
– Знаю я Владимира, – взгрустнула она. – Папенька меня за него замуж не пустил, а отдал за мерзкого старика Забалуева, который всем врал, что он богат, а на самом деле жил в этих развалинах, – обвела она руками комнату. Несколько бедных мужичков, им обездоленных, помогли мне старого обманщика отсюда прогнать, а хозяйство-то поднимать на что-то надо, пришлось нам промышлять на большой дороге. Только богатые в эту глушь не заворачивают, а бедных грабить рука не поднимается, вот и перебиваемся с хлеба на квас.
– А как же ножи, пистолеты? – занедоумевал Миша.
– Ножи тупые, пистолеты не заряжены… и разбойница я не настоящая, – заплакала Лизка-атаманша.
– Бросала бы ты это воровское дело, да вышла б замуж за доброго человека, – посоветовал ей Миша.
Лизка еще пуще слезами залилась.
– Какой же добрый человек на мне женится?
– Добрый – женится, – уверенно сказал Миша, достал из кармана платок и стал разбойнице слезы вытирать, и тут заметил вдруг, что глаза у нее голубые как незабудки, и щечки бархатные, и косы золотые, и такой она ему красавицей показалась, что взял он и поцеловал ее в губы.
– Ты эти шалости брось! – стукнула его атаманша кулаком в ухо. – Разбойник какой! Я вольностей никому не позволяю! Езжай за своей Аннушкой, а в моем лесу больше не показывайся, не то разденем до нитки и сбросим в подвал крысам на ужин. Эй, ребята! – крикнула она.
Модестыч и Жданов тут как тут, оба с подбитыми глазами – наверно, и за дверью продолжали мифический клад делить.
– Отдайте этому красавчику шубу и коня и гоните отсюда взашей! – приказала Лизка-атаманша, а сама отвернулась к разбитому окну и заплакала.
Пленника завернули в шубу, посадили на коня и вытолкали за ворота, от которых остались два каменных столбика. Миша и опомниться не успел, как оказался снова на лесной дороге, только не знал он теперь, чего ему больше хочется – ехать Аннушку спасать или вернуться назад к голубоглазой разбойнице. Обругав себя за малодушные сомнения, пришпорил он коня и поскакал в сторону Москвы – Аннушка его ждет, Аннушке он нужен, а разбойница чуть в камине его не стопила, к тому она еще и замужем за предводителем уездного дворянства, да и ухо после ее кулака болело.
Долго ли, коротко ли ехал Миша, уж и настоящая зима легла – не в одном Двугорском уезде, а по всей земле.
В далекой подмосковной усадьбе мужики срубили в лесу пушистую елочку и принесли в барский дом. Анна смотрела на елочку и улыбалась задумчиво: если загадать под Рождество какое желание, то непременно оно сбудется. Только вот что загадать? И морщила красавица белый лобик, перебирая на столе хрустальные осколки.
Мрачный Владимир с рюмкой бренди в одной руке и погасшей трубкой в другой изучал затейливые узоры на стекле, выписанные волшебником-морозом.
– А вот дуну я, и не будет вас! – барон отхлебнул бренди и подышал на стекло, и растаяли морозные узоры.
– Вольно ж вам, Владимир, красоту губить! – вздохнула Анна.
Тот, насупившись, покосился на нее.
– А ты долго еще будешь колдовать над этими осколками? Полгода не можешь звездочку из них собрать.
– Я уже не звездочку собираю, – тихо прошептала Анна.
– А что? – удивленно приподнял бровь Владимир.
– Вы же сами обещали, что дадите мне вольную, если я из осколков звездочки сложу слово «вольная»…
– И что – ты сложила это слово? – насторожился Владимир, приготовившись отказаться от собственного обещания – уж такой дурной был у него нрав.
– Нет… – всхлипнула Анна. – Как только я эти осколочки ни складывала – и справа налево, и слева направо, не выходит слово «вольная»… а выходит – «свадьба»… – и хрустальные слезинки закапали на осколки хрустальной звездочки.
Владимир растерянно затянулся из погасшей трубки.
– Если б ты сложила слово «вольная», мне пришлось бы дать тебе вольную, а ты сложила слово «свадьба» – теперь, значит, я должен на тебе жениться?
И вдруг неожиданно для Анны и еще больше для самого себя он начал смеяться и смеялся так долго и громко, что от этого смеха слезы потекли по его щекам и снова расцвели на окне морозные узоры. А потом с губ Владимира вместе со смехом сорвался холодный голубой шарик, пронесся по комнате ветерком и вылетел в каминную трубу. И хоть от холодного ветерка огонь в камине погас, в комнате стало жарко, и по тому, каким новым теплым взглядом посмотрел на нее Владимир и как ласково ей улыбнулся, Анна поняла, что это злоба улетела из его сердца и никогда больше туда не вернется.
Сычиха, сидя на крыше дома, поймала голубой шарик и забросила его далеко-далеко за темный лес, а мимо того леса ехал жадный и злобный помещик Забалуев с двумя приставами – отнимать поместье у барона Корфа по поддельному векселю. Увидел он этот голубой шарик, схватил и съел, приняв за пломбир, да и лопнул от избытка злости. А испуганные приставы разбежались кто куда.
Колдунья весело рассмеялась, погладила своего кота за ушком и вместе с ним спустилась по каминной трубе в комнату, посреди которой, держась за руки и влюбленно глядя друг на друга, стояли Анна и Владимир. Сычиха дунула на лежавшие на столе осколки хрустальной звездочки, и превратились они в золотые обручальные кольца, а полосатый кот Огарок схватил их в зубы и запрыгнул на плечо Владимиру.
– Да это же мой Лучик! – радостно воскликнула Анна.
– Так скажите этой ведьме, чтоб перестала называть меня Огарком, – проворчал кот, ставший опять маленьким пушистым котенком.
Счастливые влюбленные обменялись кольцами и стали тискать и целовать котенка, говоря, что теперь он будет жить с ними, и добрую тетушку Сычиху они тоже позвали жить в их доме – хватит ей коротать одинокие дни в заброшенной лесной избушке.
Тут отворилась дверь, и в комнату ввалился Миша, в снегу с ног до головы.
– Вижу, Аннушке больше не нужна моя помощь, – улыбнулся он.
– Я возвращаюсь в мир людей, – заявила Сычиха, – но сегодня последний вечер побуду колдуньей и выполню по одному вашему желанию.
– Я хочу, чтобы Анна всегда любила меня, – сказал Владимир.
– А я хочу, чтобы Владимир всегда любил меня, – сказала Анна.
– А я хочу всегда оставаться маленьким котенком, – пискнул Лучик-Огарок, – чтобы все меня любили и ласкали и не заставляли ловить мышей.
– Будь по-вашему, – кивнула Сычиха и повернулась к Мише. – А чего хочешь ты? Своей смелостью ты заслужил особой награды.
– Я хочу, чтобы разбойница Лиза меня полюбила! – выпалил Миша, не раздумывая.
– Она и так тебя любит, – ухмыльнулась Сычиха. – Поэтому ты можешь загадать еще одно желание.
– Тогда освободи ее от старого противного мужа, – попросил Миша.
– И это твое желание давно исполнено.
– Тогда мне больше нечего желать! – просиял Миша. – Остального я добьюсь сам, – и направился к двери.
– Подожди! – окликнул его Владимир. – Останься с нами отпраздновать Рождество!
Миша поблагодарил друзей, но сказал, что не может с ними остаться – сердце его рвалось назад, к голубоглазой разбойнице.
Обратный путь был легким, не вырастало на нем ни корявых пней, ни глубоких оврагов, и версты весело летели из-под копыт коня, как мелодия вальса из-под пальцев пианиста.
Вот уж и Двугорский уезд, и знакомый лес, и заснеженное поле… и знакомая печка катится между сугробами, только сидит на ней подле конюха Никиты не толстый полосатый кот, а румяная красавица в сарафане и кокошнике, в которой Миша не без удивления признал бледную Оленьку, хоть и не было на ней буклей и салопа с талией под мышками.
– Везу домой хозяйку, барин, – широко улыбнулся Никита. – К Долгоруким-то я тогда опоздал – увез Софью Петровну в Курляндию вор Модестыч… Потом приключилась вьюга, заплутал я и оказался на полянке в лесу, а там какие-то господа барышню обижают. Расшвырял я этих господ-то в разные стороны, а барышня полюбилась мне, и позвал я ее за меня замуж.
– А я с радостью согласилась! – нежно пропела Оленька, кладя головку мужу на плечо. – Сыграй мне на балалайке, Никитушка! Уж больно хорошо ты поешь – так бы всю жизнь тебя и слушала!
«Понятно теперь, как Наполеона забросило на остров Святой Елены, и почему царь Александр таинственно исчез, и никто до сих пор не знает, то ли он умер, то ли постригся в монахи», – подумал Миша, посмотрев на конюховы кулачищи, а вслух пожелал Никите с Оленькой счастья и поехал дальше своей дорогой, которая привела его вскорости к заброшенной усадьбе.
Думал он принести голубоглазой разбойнице радостную весть, что не надо ей больше прятаться от старого противного мужа в доме-развалюхе без окон, глядь – а усадьба обнесена новой оградой, и ворота ажурные, чугунные, и расчищенная дорожка ведет к дому – нарядному, с белыми колоннами и со стеклами во всех окнах, даже в мезонине.
«Что за чудеса? – думал Миша, поднимаясь по ступенькам крыльца. – Не иначе, добрая колдунья чудит!»
Дверь перед ним распахнул швейцар в новехонькой ливрее. Дальше – больше: паркетные полы сияют, хрустальные люстры всеми цветами радуги переливаются, а посреди богато убранной гостиной за столом с самоваром сидит довольный и веселый Петр Михалыч в окружении двух нарядных и веселых дам, а Лизка-разбойница в красивом платье и с красивой прической разливает чай.
– Добро пожаловать, Мишенька, – улыбнулась она ему приветливо. – Давно тебя поджидаем! – и подвинула ему чашку и блюдце с вареньем. – Папеньку моего и Марфу ты уже знаешь, а это, – представила она Мишу второй даме, – моя маменька. Папенька с нею помирился, и чтобы никому не было обидно, жить он теперь будет месяц с маменькой, а месяц – с Марфой.
– А ты с кем будешь жить? – спросил Миша Лизку-разбойницу. Только какая ж она теперь была разбойница – в розовом платье с золотыми кружевами и с пышным бантом в волосах? И эта нарядная красавица застенчиво улыбнулась Мише и сказала:
– С тобой, если ты на мне женишься.
– Конечно, женюсь! – обрадовался Миша. – Я и приехал-то затем, чтобы тебе это предложить, да боялся, что ты мне откажешь.
– Как же я могу тебе отказать, когда я тебя с первого взгляда полюбила? – и она поцеловала Мишу, и все за столом счастливо заулыбались, и невесть откуда появился большой рождественский пирог, и Миша на правах хозяина разрезал его, а из пирога вылетел белый голубок, взвился высоко и запел чудесную песенку, и в далеком подмосковном поместье Анна с Владимиром тоже слышали эту песенку, и все хлопали в ладоши и поздравляли друг друга, и не было праздника радостней этого.

Конец.

 Отправлено: 03.01.10 16:13. Заголовок: "Веселая вдова&#..

"Веселая вдова"

Жанр: новогодне-рождественская оперетка
Герои: Лиза, Натали, Владимир, Михаил, Писарев
Сюжет: по мотивам оперетты Имре Кальмана "Марица" и - частично – БН

…Когда лакеи графини Забалуевой вытащили застрявшего в каминном дымоходе очередного ее поклонника, терпение молодой вдовы лопнуло.
– Как же мне надоели эти охотники за приданым! – жаловалась она за чашкою чая своей подруге княжне Репниной. – Они преследуют меня и днем и ночью, одного я нашла даже у себя под кроватью – он решил, что, скомпрометировав меня, заставит выйти за него замуж! Ты не поверишь, Наташа, мне страшно сейчас разливать чай – вдруг из чайничка выскочит еще какой-нибудь претендент на мою руку?
Красавица Натали слушала ее с искренним сочувствием. Она не разделяла неприязни завистливых светских знакомых графини и не считала вопиющей несправедливостью, что старый граф скончался всего через два года после свадьбы, оставив «этой деревенщине Лизке» баснословное состояние.
Подруги пили чай в гостиной петербургского особняка Лизаветы Петровны, доставшегося ей в наследство от мужа в числе прочего движимого и недвижимого имущества. Гостиная была отделана в китайском стиле и битком набита фарфором, бамбуковой мебелью и шелковыми картинами, привезенными бывшим хозяином из Китая. Были еще в доме персидский и английский кабинеты, а также итальянский, индийский и даже эскимосский салоны. Граф Забалуев любил путешествовать.
Лиза зевнула, скучающим взором скользнув по расписанной красными драконами ширме, и раздумчиво промолвила, что не видит иного средства спастись от назойливых поклонников, кроме как уехать в одно из поместий покойного мужа.
– Найдут и там, – вздохнула Натали, изящной серебряной ложечкой зачерпывая из вазочки варенье и не менее изящным движением отправляя его в рот.
– Я думала об этом, – кивнула Лиза, слизывая с пальца крошки миндального пирожного. – И кое-что предприняла… – здесь она сделала значительную паузу, а потом заговорщицки подмигнула подруге: – Завтра в газетах появится объявление о помолвке графини Забалуевой и барона Корфа!
– Барон Корф?! – едва не поперхнулась чаем Натали. – Тот самый, которого прошлой зимой сослали в поместье за дуэль с племянником императрицы?!
– Он самый, – хихикнула графиня, протягивая руку за пирожком с клубничным вареньем.
– А он знает об этой помолвке? – княжна не могла прийти в себя от удивления.
– Едва ли он в своей глуши читает столичные газеты, – отмахнулась Лиза. – К тому же, ходят слухи, что он почти спился, но я надеюсь, что былая его слава записного дуэлянта оградит меня от…
Она не успела договорить, так как из огромной напольной вазы, стоявшей в углу, вдруг вынырнула чья-то голова. Гостья испуганно вскрикнула, хозяйка же страдальчески закатила глаза.
– Это снова вы, Писарев? – поморщилась она.
Голова радостно закивала, а Натали, оправившаяся от испуга, вслед за Лизой скорчила брезгливую гримаску. Княжна, как и многие при дворе, терпеть не могла поручика Сержа Писарева – тот был пошляк и сплетник, но благодаря изворотливой трусости ни разу не поплатился за свои проделки. По слухам, именно он донес на барона Корфа, похвалявшегося на одной из офицерских пирушек, как прострелил во время дуэли эполет у августейшего племянника. Хвастуна Корфа, получившего по заслугам, Натали ни капельки не жалела, но ей от души было жаль подругу, которой понесчастливилось стать богатой вдовой и страдать от преследования разных проходимцев, а буде посватается к ней человек порядочный, сомневаться в его искренности.
– Что вы делаете в этой вазе? – потребовала между тем хозяйка ответа у незваного гостя.
– То же, что всегда и везде – восхищаюсь вами, Лизавета Петровна! – лучезарно улыбаясь, сообщил Писарев, и рядом с его головою над горлышком вазы появился изрядно помятый букет.
– Извольте убраться вон! – велела графиня и, поскольку нахальный Серж не подумал подчиниться сему требованию, громко позвала слуг, намереваясь приказать им вынести злополучную вазу вместе с тем, кто в ней находился.
Однако раньше лакеев на пороге гостиной возник румяный упитанный человек с полковничьими эполетами и букетом алых роз, кои розы он и поспешил вручить графине, на минуту растерявшейся и не успевшей дать новому визитеру отпор.
– Знакомый букет, господин Заморенов! – подал голос Серж, по грудь выбравшийся из вазы. – Уж не тот ли, который вы вчера пытались вручить певичке варьете Анне Платоновой, а она захлопнула перед вашим носом дверь?
– Судя по виду вашего букета, господин Писарев, – не остался в долгу полковник, – певичка, прежде чем вернуть его вам, подмела им пол в своей гримерке!
– Господа, почему бы вам не продолжить вашу милую беседу в варьете, которого вы оба, судя по всему, являетесь пылкими поклонниками? – с ехидной любезностью осведомилась хозяйка.
Поручик с полковником хором возопили, что влечет их не варьете, а очаровательная графиня Лизавета Петровна, при этом Серж высунулся из вазы по пояс, простирая к даме сердца руки и потрепанный букет, но внезапно наткнулся на препятствие в виде железного кулака господина Заморенова. В последней отчаянной попытке не дать утрамбовать себя обратно в вазу Писарев вцепился в эполеты своего соперника, которые оказались так прочно пришиты к мундиру, что вместе с мундиром и самим полковником, слившись с Сержем и злополучной вазой, исполнили замысловатый танец потерянного равновесия и, рухнув на пол, с грохотом выкатились за дверь, мимо наконец-то прибежавших на зов хозяйки лакеев.
Пронесшись по коридору и лестницам, грохот рассыпался мелкими осколками где-то далеко внизу.
– Это была любимая ваза моего супруга, – без особой скорби констатировала графиня и добавила, обращаясь к Натали: – Теперь ты понимаешь, что мне совершенно необходимо уехать в деревню?
– Причем как можно скорее! – энергично закивала княжна, но вдруг спохватилась. – Подожди, ведь Серж был тут все это время, а значит, слышал про твою фиктивную помолвку с Корфом и сегодня же растрезвонит об этом на весь Петербург!
– Не растрезвонит, – хихикнула Лизавета Петровна, подливая подруге чаю в китайскую фарфоровую чашку. – Ему выгодно, чтобы все думали, будто я выхожу замуж.
– А ты не боишься, что в отсутствие других соперников он утроит свой пыл?
– Боюсь, – призналась Лиза. – И поэтому уеду не через неделю, как собиралась, а завтра же. Поедем со мною! – неожиданно предложила она Натали. – Императрица добра к тебе, я уверена, она тебя отпустит.
Княжна задумалась. Сказать по правде, ей и самой хотелось отдохнуть от придворной жизни, забыть на время утомительные обязанности фрейлины, насладиться воздухом свободы… но уехать теперь – за неделю до Рождества, когда почти уже дошито платье к балу у Потоцких? Потом Натали вспомнила, что в этом наряде ей придется появляться и на других балах, и бриллианты надевать к нему поддельные – семейство Репниных было разорено, – представила насмешливые взгляды других фрейлин… и сказала, что с радостью принимает приглашение подруги.
– Чудесно! – захлопала в ладоши Лизавета Петровна.

На следующий день два возка, один из которых занимали графиня с княжной, а второй – их сундуки, миновали городскую заставу и, влекомые резвыми лошадьми, устремились в заснеженную даль.
– Странно, что Серж Писарев не явился тебя проводить, – шутливо проговорила Натали, кутаясь в белый пушистый воротник.
– Я забыла предупредить его, что уезжаю сегодня, – столь же шутливо отозвалась Лиза, просматривая столбец светской хроники в «Ведомостях», сообщавший крупным шрифтом об ее помолвке с бароном Владимиром Корфом. – Нынче утром мне уже пришлось принять несколько поздравлений… видела бы ты лица этих поздравителей! – она не выдержала и расхохоталась.
Известно, что с веселым попутчиком дорога кажется короче, и подруги заметить не успели, как добрались до Двугорского уезда N-ской губернии, где когда-то приобрел обширное поместье граф Забалуев, не знавший, что делать с деньгами, от коих у него лопалась мошна.
– Посмотри, Наташа, какая красавица! - воскликнула Лиза, увидав на обочине черноглазую смуглянку в живописном цыганском наряде. – Давай погадаем!
Она велела кучеру остановиться и подозвала цыганку, обещав щедро позолотить ей ручку, если та расскажет правду обо всём, что было, а главное – будет.
Посовещавшись с колодой потрепанных карт, гадалка изрекла:
– Ты – вдова богатая, а подруга твоя – невеста без приданого, но счастье вы обе найдете в любви, и очень скоро!
Лиза недоверчиво хмыкнула:
– А не можешь ли ты поведать о моем будущем в менее туманных выражениях? Например, выйду ли я снова замуж, и за кого?
– Выйдешь, но не за того, кого с собою в сундуке везешь, – сверкнула белыми зубами смуглянка.
– Что за чушь! – воскликнула Натали, на лице же у Лизы отобразилось сомнение, уступившее место страшной догадке, которая и подтвердилась спустя несколько минут, когда слуги графини, вытряхнув по ее приказу прямо на снег содержимое сундуков, обнаружили среди платьев и шляпок всклокоченного Сержа Писарева.
– Это невыносимо! – простонала Лиза, горестно воздевая руки.
– Не печалься, ведь цыганка ясно сказала, что ты выйдешь замуж не за Сержа! – весело утешила подругу Натали, повергнув самого Сержа в уныние, из которого тот попытался выкарабкаться, громко заявив, что вранью цыганок верить нельзя.
– Еще как можно! – живо возразила княжна, чей скептицизм растаял после случая с сундуком, и с умоляющим видом повернулась к черноглазой предсказательнице: – Голубушка, а мне на суженого можешь погадать? С кем я счастье найду?
– С нечаянным королем, – улыбнулась цыганка и исчезла, будто ее и не было.
– Подожди, скажи хотя бы, брюнет он будет или блонд… – вопрос Натали повис в воздухе. – И где мне искать, – пробормотала княжна разочарованно, – этого нечаянного короля?
– Сам найдет! – хихикнула Лизавета Петровна, забираясь обратно в возок и захлопывая дверцу перед носом норовившего прошмыгнуть следом за нею Писарева.
– Неужели мы бросим его здесь? – спросила добросердечная Натали, кивая на поручика, в тонкой шинелишке прыгавшего на снегу, чтобы согреться.
– Так и быть, – смилостивилась графиня, распахивая перед Сержем дверцу. – Мы довезем вас до ближайшего постоялого двора.
Но так как на оставшемся пути ни одного постоялого двора им не встретилось, Писарев благополучно доехал вместе с дамами до самой усадьбы, был приглашен на чашку чая и предупрежден, что ужин и ночлег ему придется искать в другом месте. Хитрый Серж, уже придумавший, как ему задержаться в гостях у графини, сделал вид, что согласился на эти условия.

В суматохе поспешного бегства из столицы Лиза, конечно же, забыла известить управляющего о своем приезде, но тот, к чести его, не растерялся, быстро созвал слуг, отдал им распоряжения, и через какой-то час дом выглядел так, будто в нем уже добрую неделю готовились к встрече хозяйки.
Управляющий был молодым светловолосым человеком с приятной наружностью и учтивыми манерами. Встретившись с ним взглядом, бойкая Лиза отчего-то вдруг смутилась и даже как будто покраснела, а Натали испуганно ахнула и прикрыла рот ладошкой, признав в господине Бескопейкине (как тот отрекомендовался графине) родного брата – князя Михаила Репнина.
Натали решительно отказывалась что-либо понимать. Ее брат служил в Оренбургском захолустье и не далее как две недели назад прислал ей письмо и немного денег. На эти деньги княжна смогла заказать у модистки платье – то самое, в котором она собиралась танцевать на балу у Потоцких, а потом зачем-то взяла с собою в деревню… Перед кем ей наряжаться в этой глуши? Разве что перед поручиком Писаревым, который громко сморкается в платок и слезно молит о постели, грелке и кружке горячего вина, угрожая немедленно умереть от жестокой простуды.
Графиня устала терпеть стенания мнимого страдальца и, распорядившись предоставить ему всё, что он требует, ушла к себе. Серж, едва скрывавший ликование, был с почестями препровожден в постель, и лишь Натали не спешила удалиться в отведенные ей комнаты.
– Объясни мне, что все это значит! – прошипела она брату, поймав того за рукав.
– Поговорим позже, – просительно прошептал он.
– Нет, сейчас! – топнула ножкой княжна.
Подчинившись, Михаил усадил сестру на диван, сам сел рядом и рассказал ей, как, помогая полковому товарищу выпутаться из некрасивой истории, он сам оказался замешан в скандале, вынужден был уйти в отставку, а единственной благодарностью, которую он счел возможным принять от несчастного товарища, было рекомендательное письмо на вымышленное имя, ибо под собственной фамилией гордому князю Репнину стыдно было наниматься в управители, оставить же любимую сестру совсем без средств к существованию он не мог.
– Мой бедный, добрый, благородный Миша! – обливаясь растроганными слезами, Натали упала брату на грудь. – За что нам все это? Почему судьба так несправедлива?
«Судьба необычайно щедра ко мне! – злорадно потирал руки Серж Писарев, стоявший за дверью и не пропустивший ни единого словечка из признаний управляющего. – Щепетильный князек скорее даст себя застрелить, чем согласится раскрыть свою тайну, а значит, заступится за меня, когда Лизавете Петровне надоест мое присутствие!..»
И, донельзя довольный, вернулся в постель изображать тяжелобольного, с коей ролью он блистательно справлялся.

На другое утро управляющий явился к хозяйке с докладом о делах в поместье. Едва посмотрев в хозяйственные книги, графиня созналась, что решительно ничего не смыслит в бухгалтерии.
– Вам не составит никакого труда меня одурачить, – улыбнулась она виновато.
Михаил, подумав, сгреб все книги и убрал их в шкаф.
– Тогда осмелюсь предложить вашему сиятельству прогулку по именью, дабы вы собственными глазами, не прибегая к помощи лукавых цифр, смогли увидеть, находится оно в упадке или процветает.
– Едемте! – весело согласилась Лиза.
Натали, стоя у окна, проводила их взглядом и, слегка обиженно вздохнув: «Могли бы и меня позвать на прогулку!» – хотела вернуться к чтению французского романа, но не тут-то было. Стены дома сотрясались от жалобных воплей Писарева, беззастенчиво требовавшего внимания к своей недужной особе, однако когда Натали предложила послать за врачом, истерически этому воспротивился.
– Я умираю, – всхлипывал он, промокая слезы одеялом, под которым прятал половинку луковицы для поддержания обильной слезоточивости, – а вы, бессердечные люди, взамен участия, которое, быть может, исцелило бы меня, хотите препоручить мое слабое здоровье какому-то деревенскому коновалу…
– В таком случае я пошлю за священником, – сказала княжна.
Серж разрыдался пуще прежнего, хныча, что ему ничего не нужно ни том свете, ни на этом, лишь бы Лизавета Петровна пришла и напоила его микстурой с ложечки, а если она его поцелует, он умрет счастливейшим человеком.
– С вас будет довольно, если Лизавета Петровна принесет букетик цветов на вашу могилку, – съязвила Натали.
И тут коварный поручик извлек камень из-за пазухи, пригрозив княжне, буде она не поспособствует его, Сержа, счастью, он опозорит ее и брата – так вываляет их имя в грязи, что им нельзя будет показать нос в приличном обществе, не говоря уж о том, чтобы сделать выгодную партию.
– Ах вы, негодяй! – возмутилась Натали.
Серж самодовольно ухмыльнулся.
– Ну, погодите же, – мстительно пообещала княжна, выбегая в коридор, где, пользуясь правом подруги хозяйки, призвала двух крепких лакеев и велела им стеречь господина Писарева, у которого на почве простуды приключился горячечный бред.
– Бедняга мелет всякую чепуху, а поскольку это может оказаться заразным, – напустила она на себя озабоченный вид, – ему нельзя покидать пределы комнаты.
Лакеи дружно поклялись, что костьми лягут на пороге, но не выпустят горячку разгуливать по дому.
– Отлично! - улыбнулась Натали и со спокойною душою удалилась в свою комнату, где ее ждал Шодерло де Лакло.

 Отправлено: 03.01.10 16:13. Заголовок: Разрумянившаяся посл..

Разрумянившаяся после прогулки по декабрьскому морозцу, Лизавета Петровна присела на корточки возле камина, не снимая шубки, и протянула к огню озябшие руки.
– Насколько я могла видеть, в поместье царит идеальный порядок, – сказала она и вдруг лукаво улыбнулась. – Если только вы, господин управляющий, не выстроили за ночь потемкинскую деревню.
Михаил молча поклонился, хоть ему очень хотелось рассмеяться, а еще – сесть рядом с Лизой у камина, взять ее руки в свои и целовать тонкие пальчики, согревая их теплым дыханием.
«Опомнись, несчастный! – мысленно отвесил он себе отрезвляющую оплеуху. – Такие мечты простому управляющему не по чину».
– Впрочем, вы ничуть не похожи на мошенника, – продолжала графиня, выскальзывая из шубки и перемещаясь с ковра перед камином в кресло. – Знаете, я представляла вас совсем другим – человеком средних лет, лысоватым, с бегающими глазками…
Репнин снова поклонился, чуть виновато разведя руками: простите, что обманул ожидания вашего сиятельства.
– А какой вы представляли меня? – кокетливо поинтересовалась Лиза, которой надоело слушать молчание Михаила. – Наверно, чопорной старой дурой, в атласном чепце и с моськой под мышкой?
– В стеганой душегрейке, – без улыбки произнес Репнин. – На заячьем меху.
– На заячьем? – переспросила Лизавета Петровна, покатываясь со смеху.
Мнимый управляющий позволил себе, наконец, улыбнуться, и взгляд его карих глаз показался истосковавшейся по теплоте графине таким добрым и родным, что она тут же захотела рассказать Михаилу всё о себе – как ее против воли выдали замуж за отвратительного старика, потому что тот был богат, а ее родители – бедны, как она плакала и не хотела носить нарядных платьев и драгоценностей, что дарил ей супруг, а потом привыкла, но так и не смогла привыкнуть к лицемерию столичного общества, и как устала она отражать атаки предприимчивых женихов…
Михаил хотел сказать графине, что он всё это знает – прочел в ее глазах при первой встрече, – но ничего не сказал, побоявшись во власти стиха откровения признаться, что он никакой не Бескопейкин, и навсегда лишиться дружбы Лизаветы Петровны, потому что князя Репнина она немедленно зачислила бы в полк охотников за приданым, или, что было бы сто крат хуже, из жалости к Натали принялась бы ему помогать.
Беседа графини с управляющим затянулась допоздна, а Натали, так и не дождавшись подругу к ужину, грустно ковыряла паровую стерлядку и потягивала белое вино, не ощущая его изысканного букета. Где он, нечаянный король, которого нагадала ей цыганка?

Пролетело несколько дней, похожих один на другой. По утрам и после обеда господин Бескопейкин преподавал Лизавете Петровне азы бухгалтерии или отправлялся вместе с нею в инспекционные прогулки по имению, а Натали скучала над французскими романами и с тревогой прислушивалась к тишине, воцарившейся в комнате Писарева – при злокозненном нраве Сержа тишина эта не сулила ничего доброго.
Вечерами управляющий играл с графиней и княжной в лото или в карты, тщательно стараясь не нарушить рамок сословных приличий: сидел на краешке стула, речи вел тихие и почтительные, улыбался только краешком губ.
– Когда ты перестанешь ломать комедию? – как-то спросила его Натали. – Откройся Лизе и попроси ее руки! Из-за своей глупой гордости ты можешь упустить счастье!
Но брат поглядел на нее так свирепо, что она прикусила язык.
– Не забывай только, что милый Серж Писарев знает правду, и когда он преподнесет эту правду Лизе, приукрасив деталями по собственному вкусу, будет поздно.
– А Писарева я сам придушу подушкой, – мрачно пообещал Михаил.
Сестра вздохнула и, еще раз назвав его глупцом, перестала докучать советами.
Таким образом, князь Репнин продолжал существовать инкогнито.
Серж Писарев ел и спал, не предпринимая попыток вырваться из заточения.
Лизавета Петровна ни о чем не подозревала, втайне досадуя на робость управляющего, а Натали прятала улыбку, ловя вороватые взгляды, которые влюбленные то и дело кидали друг на друга.

В один из этих тихих предрождественских вечеров в усадьбе графини Забалуевой появился незваный гость.
– Кто хочет меня видеть?! – едва не подпрыгнула Лизавета Петровна, когда ей доложили о визитере.
– Жених вашего сиятельства, барон Корф, – испуганно проблеял лакей, ожидая вспышки хозяйкиного гнева, но та сидела, точно громом пораженная.
– Примите мои поздравления, сударыня, – сквозь зубы процедил господин Бескопейкин, швыряя на стол мешочек с лотошными бочонками.
Через секунду сердитый стук двери возвестил об его уходе.
– Что случилось с Михаилом Александровичем? Неужели он… меня ревнует? – неуверенно, но уже готовая обрадоваться, спросила Лиза.
– Наконец-то ты догадалась! – хихикнула Натали.
– Значит, это правда! – возликовала молодая вдова. – Сейчас же догоню его и выбраню, что он был так непочтителен, – глазки ее озорно поблескивали.
– Может быть, прежде выбранишь своего жениха за визит без предупреждения?
– Ох, я и забыла про него… – Лиза состроила недовольную мину, разочарованная, что объяснение с Михаилом откладывается, и, вздохнув, кивнула лакею: – Проси!
– Не хочу мешать свиданию жениха с невестой, – Натали, смеясь, послала подруге воздушный поцелуй и выпорхнула за дверь, столкнувшись на пороге с высоким сероглазым брюнетом. Тот мимолетно нахмурился, будто пытаясь что-то вспомнить, но княжна уже исчезла в полумраке коридора.
Гость вошел в комнату и отвесил хозяйке элегантный поклон. Сказать, что барон Корф был красив, значило бы не сказать почти ничего. Гордый профиль его и благородная осанка достойны были резца Фидия, а изящные черты лица – кисти Гейнсборо, но Лизавета Петровна, чьи мысли заняты были в эту минуту другим предметом, осталась равнодушна к блистательной наружности вошедшего.
– Вы не рады видеть вашего жениха? – с шутливым упреком осведомился гость.
– Больше удивлена. Ведь все говорят, что вы… – она замялась, невольно кинув взгляд на графин с вином.
– Спился? – со смехом подсказал ей барон. – По чести говоря, эти слухи недалеки были от истины… но пить – так скучно! Мне надоело через месяц, и я решил заняться сельским хозяйством.
Лиза недоверчиво округлила глаза.
– Какая разница, чем эпатировать публику – дуэлями или урожаями? – продолжал разглагольствовать Корф. – Кстати, – спросил он деловито, – какой доход приносит ваше имение?
Поискав в памяти, графиня назвала цифру.
– Превосходно! – барон с удовлетворенной улыбкой откинулся на спинку кресла. – При продаже можно взять хорошую цену… хотя нет, продавать невыгодно. Мое поместье находится в этом же уезде, так что легко будет управлять обоими и получать хороший доход. Что же до прочих ваших имений и петербургского дома…
– Вы рассуждаете так, – фыркнула Лиза, – будто наш брак – дело уже решенное.
– А разве это не так? – изогнул Корф чертовски красивую бровь.
Графине пришлось покаяться, что объявление в газете было шуткой, призванной отпугнуть сребролюбивых женихов.
– Я понимаю вас, – барон изобразил на своем лице сочувствие. – Мне самому изрядно докучают предприимчивые девицы и их маменьки, пару раз я только чудом избежал расставленных ловушек… Вы – другое дело, Лизавета Петровна, с вами я готов идти под венец хоть завтра.
– Но мы же не любим друг друга, – попыталась она возразить.
Корф снова нахмурился каким-то воспоминаниям и сердито тряхнул головой.
– Вздор, никакой любви не существует! О ней плетут сказки те, кто не имея ломаного гроша за душой, охотятся на богатых дураков. Наш же с вами союз, дорогая графиня – союз двух честных, неглупых и состоятельных людей – имеет все шансы стать счастливым!
Хозяйка открыла было рот, но гость предупредил новые возражения.
– Не говорите «нет» сразу, подумайте до завтра, или сколько вам будет угодно, я подожду. Ведь вы пригласите меня отпраздновать Рождество в вашем доме?
– Вы сами себя уже пригласили, – ответила Лиза, не зная, то ли рассердиться, то ли рассмеяться, и, предпочтя последнее, сказала Корфу, что подумает над его предложением. – А пока, простите, я должна вас оставить. Слуги покажут вам вашу комнату, – добавила она, убегая на поиски управляющего.
Как не вовремя явился ее фальшивый жених! Или, наоборот – вовремя? Если б не внезапное вторжение Корфа, кто знает, сколько бы еще времени прошло, прежде чем робкий господин Бескопейкин обнаружил свои чувства, да и обнаружил бы вообще?..

Управляющий, сидя за столом в кабинете, усиленно делал вид, что изучает конторские записи. Лиза с минуту понаблюдала за его мучениями, а потом подошла и перевернула лежавшую перед ним вверх ногами книгу.
– Так читать удобнее, – улыбнулась она.
Господин Бескопейкин густо покраснел и забормотал извинения.
– Оставьте! – перебила его графиня. – Мне нужно поговорить с вами о важном деле… – тут в ее глазах мелькнули лукавые искорки. – О подготовке к моей свадьбе.
На скулах управляющего заходили желваки, но он, взяв себя в руки, мужественно произнес, что ждет распоряжений хозяйки относительно свадебных торжеств, и вновь уткнулся в конторскую книгу.
Лизавета Петровна отобрала у него книгу и швырнула на пол.
– Посмотрите мне в глаза! – потребовала она.
– Ваше сиятельство недовольны моей службой и хотите дать мне расчет? – выдавил он уныло, не поднимая головы.
– Не будь вы таким трусом, вы бы сами попросили расчета! – сердито бросила графиня, направляясь к выходу, но Михаил одним прыжком догнал ее и совсем непочтительно схватил за локоть.
– Вы любите его? – спросил он с тоскою в голосе.
Молодая вдова с хитрецою прищурилась: помучить беднягу еще или утешить его нежным поцелуем, – но не успела прийти ни к какому решению, потому что в дальнем углу кабинета вдруг раздался шорох и, словно просочившись сквозь стену, там возник Серж Писарев, серый от штукатурки и с царапиной на щеке.
– Эге! – воскликнул он, мгновенно оценив обстановку. – Князь Репнин, вижу я, времени даром не теряет!
Лизавета Петровна, за последние дни счастливо забывшая, что назойливый поручик гостит у нее в доме, мало обрадовалась теперь живому об этом напоминанию.
– Вы бредите, господин Писарев, – поморщилась она брезгливо. – Ступайте в постель!
– Жестокая, вы гоните меня, – весьма правдоподобно взрыднул Серж – сухая штукатурка щипала ему глаза и ноздри, – а я встал со смертного одра, чтобы спасти вас из лап циничного мошенника, который втерся к вам в доверие…
– Господин Бескопейкин, проводите поручика до ворот усадьбы, – оборвала графиня патетическую речь Сержа, – а потом возвращайтесь сюда.
– Моя фамилия не Бескопейкин, – сильно побледнев, сказал Михаил. – Ваш знакомый не солгал, я – князь Репнин! Но клянусь вам… – спохватившись, как фальшиво в создавшихся обстоятельствах будет звучать любое его объяснение, он, побледнев еще сильнее, отвесил графине низкий поклон. – Простите, мы с сестрою завтра же покинем ваш дом, – и ушел.
– Подождите… – кинулась было вслед за ним Лизавета Петровна, но тут взгляд ее упал на коллекцию оружия в простенке между книжными шкафами. – Вы не представляете, Писарев, как мне хочется вас убить! – кровожадно пробормотала она, выдергивая из серебряных ножен саблю и поворачиваясь к поручику.
Однако Серж таинственным образом исчез, и только серые следы на ковре в углу комнаты свидетельствовали о том, что тайну управляющего разоблачило не привидение.
– Велю кухарке приготовить для него пирог с мышьяком, – графиня вернула саблю на место и устало опустилась в кресло.
Догонять Михаила она передумала.
– Мне безразлично, как его зовут, но скажу я ему об этом не раньше, чем он вернется и объяснится. А если снова струсит, то он меня не достоин, и я выйду замуж за барона Корфа!

Барон Корф, узнав у прислуги, в каком часу подают ужин, спустился в столовую, где застал княжну Репнину, меланхолично разрезавшую рыбный пирог.
– Так давеча мне не померещилось, это были вы, Наталья Александровна? – спросил он, садясь рядом с нею.
– Не ожидала увидеть вас здесь, – Натали слегка отодвинулась.
– Вы тоже думали, что я спился? – быстро изучив диспозицию закусок на столе, барон наполнил свою тарелку.
Княжна пожала плечами.
– Я о вас вообще не думала.
– Значит, я по-прежнему у вас в немилости, – с нарочитой грустью вздохнул Владимир. – А я-то надеялся, что вы приехали в именье вашей подруги только потому, что оно расположено почти по соседству с моим.
– У меня есть более интересные занятия, чем изучать геральдику вашей губернии, – сердито фыркнула Натали.
– Например, гербы монархических домов? – усмехнувшись уголком красивого рта, барон пригубил бокал вина. – О, великолепное шардоне!
– Я полагала самым дерзким и нахальным человеком на свете господина Писарева, но, видимо, ему придется уступить свои лавры вам, – вся дрожа от еле сдерживаемого гнева, Натали даже отложила вилку с ножом, чтобы они предательским звоном не выдали ее состояния.
– Мой друг Серж тоже здесь? – весело изумился Корф. – Положительно, сегодня для меня вечер приятных сюрпризов! Но в каком качестве почтил он эти гостеприимные стены, если хозяйка дома помолвлена со мною – неужели вашего жениха?
– Нет, вы совершенно невыносимы! – воскликнула княжна, вскакивая из-за стола и выбегая вон.
– Ах, Натали, Натали… – пробормотал барон, задумчиво вертя в пальцах хрустальный бокал. – Все так же прекрасны и так же неприступны… Но я забуду вас! Женюсь на Лизавете Петровне, и обязательно вас забуду…
Он залпом допил вино и тоже покинул столовую.

Михаил двадцать раз порывался вернуться в кабинет к Лизавете Петровне и двадцать раз себя останавливал.
«Даже если тебе не показалось, и в ее глазах мелькнула любовь, – разговаривал он со своим отражением в зеркале, что висело в прихожей, – ты не мог поступить иначе. Она была бы несчастна с тобою, потому что никогда до конца не смогла бы избавиться от мысли, что не ее ты любишь, а ее деньги. Многие назовут тебя дураком – тот же Писарев, которого ты от души презираешь, и который спит и видит, как жениться на приданом… Но лучше быть честным дураком, чем умным мерзавцем».
– Эй, любезный, – окликнул его кто-то. – Я хочу почитать на сон грядущий, не укажешь ли мне, где в этом доме библиотека? Надеюсь, что ее содержимое не хуже содержимого погреба, которое я уже успел оценить…
Михаил оглянулся и увидел человека, неторопливо спускавшегося по лестнице.
– Корф… Володя? – пробормотал он, не веря своим глазам.
– Мишель! – издал радостный вопль барон, перепрыгивая через пять ступенек.
Друзья крепко обнялись. Они были знакомы с незапамятных времен – с тех пор еще, когда кадетами участвовали в потасовках с товарищами по корпусу. Годы спустя они, так же бок о бок, громили воинственных горцев, но после возвращения с Кавказа судьба развела приятелей: Владимир Корф, имевший влиятельных родственников, остался в гвардейском полку, в столице, Репнин же, гордо отказавшийся принять протекцию, отбыл в Оренбург.
– Выпьем за встречу? – подмигнул барон.
Они расположились в полутемной гостиной. Откупоривая бутылку, Михаил страдал от стыда, что принужден угощать приятеля чужим вином, и чувствовал себя чуть ли не вором.
«При расчете попрошу удержать стоимость этой бутылки из моего жалованья, – решил он. – Корф, правда, одною бутылкою не обойдется… Ну и пусть! Сколько бы он ни выпил, я за всё заплачу».
Барон добрых четверть часа повествовал о своих сельскохозяйственных успехах, а потом потребовал отчета у Репнина.
– За каким чертом ты променял офицерский мундир на этот дрянной сюртучишко?
Михаил вздохнул, откупоривая вторую бутылку, и коротко исповедался перед приятелем, как несколько дней назад перед сестрой.
– Что же ты не написал мне? – удивился Владимир.
Князь сделал каменное лицо.
– Конечно, как я мог забыть, – хмыкнул барон, разливая вино по бокалам. – Вы, Репнины, скорей умрете, чем попросите кого-то о помощи… Вот и сестрица твоя, Мишель, наотрез отказалась выходить за меня замуж, решив, что я хочу жениться на ней из сострадания. Черт побери.
Он прикончил свой бокал и налил еще.
– Ты хотел жениться на моей сестре?! – спросил Михаил, потрясенный. – Она ничего мне об этом не говорила… А как же… Лизавета Петровна?
Он весь вечер гнал от себя мысль, что его любимая женщина помолвлена с его лучшим другом, старался думать, что ослышался, когда лакей объявил имя жениха графини… увы, от горькой правды не удалось спрятаться.
– Твоя сестра дала от ворот поворот племяннику императрицы, что ей какой-то барон? – невесело усмехнулся Владимир, наполняя пятый или шестой бокал. – А Лизавета Петровна чертовски мила… проста и бесхитростна… настоящий алмаз в сравнении со всеми этими придворными стекляшками…
– Я запрещаю тебе сплетничать о моей сестре! – рявкнул Михаил, закипая гневом. «И о Лизавете Петровне – тоже!» - добавил мысленно. Не хватало еще, чтобы Корф посмеялся над его ревностью!
– Обожаю сплетничать, – пьяно ухмыльнулся барон, – хоть и меньше, чем миляга Серж Писарев… Один августейший мерзавец как-то на маскараде пытался похитить твою сестру, я ему помешал – догнал, надавал оплеух… Он обиделся и вызвал меня на дуэль. Убить я его не мог, все-таки воспитан в почтении к царскому дому… Налей мне еще, Мишель, – пробормотал он заплетающимся языком.
– Слава об этой дуэли прокатилась до Урала, – кивнул Михаил, выполняя просьбу друга. – Но я не знал, что Натали в этом замешана.
– Она и не замешана, - широко улыбнулся Корф. – Я стрелялся не из-за нее – в тот же вечер собрал приятелей в казарме, угостил их шампанским… и объявил, что дуэль случилась из-за одной актрисы, имени которой я, как человек чести, назвать не могу… все поверили – ха-ха! И Серж Писарев тоже поверил, а чему верит Серж – тому верит весь Петербург!
Не замеченная ими, Натали, сидя у камина в кресле с высокой спинкой, прижала ладони к пылающим щекам.
«Так вот кто был мой таинственный спаситель… Я не узнала его под маской, а он спас меня дважды – тогда, на маскараде, и позже, оградив мое имя от сплетен…»
Но пресловутая фамильная гордость Репниных, что помешала ее брату открыть сердце графине Забалуевой, не дала теперь и Натали выйти к барону Корфу. Княжна глубже забилась в кресло, подобрав под себя ноги и боясь думать, что будет, если ее обнаружат.
– Ты благородный человек, Володя, я всегда это знал, – Михаил, тоже изрядно навеселе, полез к другу целоваться. – Но скажи, кого же ты все-таки любишь: Лизавету Петровну или мою сестру?
Натали в своем укрытии затаила дыхание… но вместо признания барона Корфа до ее слуха донесся тяжелый топот ног и скрип открываемой двери. В гостиную ворвался перепуганный лакей с криками, что «больной», которого они с Яшкой стерегли, пропал – «видать, не без помощи нечистой силы».
Позабыв об осторожности, Натали соскочила с кресла.
– Писарев сбежал?! Надо его немедленно найти, он страшнее чумы… хуже ящика Пандоры…
Подхватив юбки, княжна опрометью выбежала из комнаты.
– Она еще и подслушивала! – проводив ее взглядом, изрек Корф. – Очаровательные манеры у твоей сестры, Мишель… Однако что же мы сидим? Идем ловить Писарева!

 Отправлено: 03.01.10 16:14. Заголовок: – Ну, и что это знач..

– Ну, и что это значит? – сурово осведомилась Натали у переминавшихся с ноги на ногу лакеев.
Серж с закрытыми глазами лежал под одеялом и не подавал признаков жизни.
– Клянусь, барышня, не было его! – испуганно перекрестился Яшка. – Мы всю комнату обшарили – не было его, ни под кроватью, ни в комодах…
– Господин Писарев, что это за шутки? – обратилась княжна к мнимому больному.
Тот, кажется, не дышал.
– Серж, вы живы? – она села на постель, приложив ухо к его груди.
– Поздравляю, мадмуазель, – раздался с порога насмешливый голос Корфа. – Вы не могли сделать выбора лучше. Когда свадьба?
– Я не согласен! – мгновенно ожил Писарев. – Не хочу жениться на бесприданнице!
– Вам придется на мне жениться, любезный Серж, – Натали зловеще улыбнулась. – Ведь должны же вы рано или поздно поплатиться за ваши пакости!
– Нет! – взвизгнул поручик, одним движением сбросив с себя одеяло и накинув его на Натали, а вторым – нырнув в узкий лаз в углу комнаты, не видный ранее под штофными обоями.
Владимир, хохоча, помог княжне выпутаться из одеяла.
– Не понимаю, что вы тут нашли смешного?! – возмущенно спросила Натали, поправляя растрепанные волосы.
– Да как же не смеяться, когда меня однажды едва не женили таким же точно способом, – вытирая выступившие от смеха слезы, пробормотал Корф. – Правда, тогда было лето, и я спасся, выскочив в окно…
– Расковырял штукатурку и вытащил кирпичи, – резюмировал Михаил, исследовав лаз в стене. – Понятно теперь, как он очутился в кабинете, когда мы с Лизаветой Петро… – тут он осекся, вспомнив, что не все из присутствующих посвящены в его сердечную тайну.
– Ай да Серж! – восторженно прищелкнул языком барон.
– Значит, этот негодяй успел насплетничать Лизе? – расстроилась Натали, уловив последние слова брата. – А ты, Миша? Что ты ей сказал?
– Наташа, я тебя прошу… – страдальчески поморщился тот.
– Опять промолчал! – горестно всплеснула руками княжна. – Ты трус и глупец, братец, и если Лиза не захочет тебя больше знать, она будет совершенно права!
– Что я слышу, Мишель? – бесцеремонно вмешался Корф. – Тебя угораздило влюбиться в мою невесту?
– Ну, кто тянул тебя за язык?! – накинулся князь на сестру.
– Дружище, не будь тираном! – с укором бросил Владимир, беря обиженно насупившуюся Натали под локоток. – Мадмуазель, коль скоро господин Писарев нанес урон вашей чести, отказавшись на вас жениться, я готов возместить этот урон, став вашим мужем.
Княжна сердито выдернула руку.
– Как-то вы уже пытались оказать мне подобную честь. «Наталья Александровна, я ваш друг, – саркастически пропела она, пародируя интонации барона, – мне больно слышать, как эти злоязыкие фрейлины потешаются над вашими скромными нарядами. Станьте баронессой Корф, и блеску ваших бриллиантов позавидует весь двор…» Вы не оригинальны, господин барон!
Смерив Владимира уничижительным взглядом, Натали гордою походкой покинула комнату.
Михаил, из чьей головы горькое напоминании о несбывшейся любви прогнало хмель, мрачно покосился на приятеля.
– Так на ком же ты хочешь жениться – на моей сестре или на графине Забалуевой?
– На обеих! – ответил вместо Корфа Писарев, высовываясь из дыры в стене – по грудь, чтобы в любой момент успеть нырнуть обратно. – Не будь вы, Репнин, таким рохлей, и вам бы дамы вешались на шею, как вашему приятелю!
– Все-таки я его убью, – скрежетнул зубами Михаил, бросаясь на Писарева, но того уже и след простыл.
– Оставь его, – Владимир похлопал друга по плечу, – Серж редкостная скотина, но он прав, ты в самом деле рохля и тюфяк, а то и похуже – упрямый осёл.
– Ты ничего про меня не знаешь, – пробормотал князь сердито.
– Мне и знать не надо, всё написано у тебя на лбу, а что не написано, то досказала твоя сестра. Ты влюблен в Лизавету Петровну, но из ложной гордости или из каких-нибудь иных дурацких соображений не хочешь сделать признание!
– Зачем Лизавете Петровне такой мямля, к тому еще и нищий? – не унимался ехидный Писарев. – Разве что украсить его бантиком, как болонку, и водить на прогулку?
Барон взял подушку и законопатил отверстие в стене, для надежности добавив к подушке одеяло.
– Я не хочу носить бантики и жить на деньги жены, – с непреклонным видом произнес Михаил.
Владимир почесал ухо, размышляя.
– Будь по-твоему! – сказал он. – Женись на своей гордыне, а я женюсь на Лизавете Петровне.
– А как же моя сестра?! – вознегодовал Михаил.
– Ты сам видел, как твоя сестра со мною обошлась. А поскольку мне все равно рано или поздно придется жениться, то лучше сделать это теперь, по собственной воле, чем пасть когда-нибудь жертвой интриг коварных соседок.
– Ты не знаешь, что такое любовь и страдание, ты просто распутник, и все женщины для тебя игрушки! – продолжал бушевать князь.
– Раз ты сосредоточил в себе все добродетели, должен кто-то оказать поддержку пороку, – хмыкнул Корф.
– Фигляр, пьяница, шут! Я тебя на пушечный выстрел не подпущу ни к моей сестре, ни к Лизавете Петровне!
– Любопытно знать, как? – прищурился Владимир.
– Я все еще здесь управляющий и мог бы приказать лакеям спустить тебя с лестницы, но я человек чести… – порывшись по карманам, Михаил достал мятую перчатку и швырнул ее в Корфа. – Я вызываю вас к барьеру!
Барон поймал перчатку, повертел ее в руках и сказал, что принимает вызов.
Серж Писарев, понапрасну пытавшийся разобрать слова спорщиков сквозь толщу подушки с одеялом, предпринял обходной маневр и, прокравшись на цыпочках к замочной скважине, успел подслушать, как бывшие друзья договариваются о времени и месте поединка.
Одна графиня Забалуева ничего не слышала: пока ее гости и домочадцы шумно выясняли между собой отношения, она горько плакала у себя в спальне, уткнувшись лицом в подушку.

– Миша не трус, он ужасно гордый! – говорила Натали подруге на следующее утро. – Я сама такая же – давно люблю одного человека, но ни за что ему об этом не скажу, потому что он самоуверенный наглец и думает, что у него весь мир в кармане.
– Кто это? – с любопытством спросила Лиза.
– Неважно, – княжна шмыгнула подозрительно красным носиком – видимо, и её минувшей ночью одолевали совсем не радужные грезы. – Все равно он никогда не узнает.
– У меня тоже есть гордость, – заявила графиня. – И я не хочу выпрашивать у твоего брата любовь, как милостыню. Если бы он пришел ко мне, я бы сказала ему, что готова отдать все мои деньги на благотворительность и жить с ним в бедности, но в счастье. Только он не пришел, и я…
– Отдайте ваши деньги мне! – как шквал, ворвался в комнату Писарев, едва не снеся с петель дверь, по ту сторону которой он до сей минуты тайком внимал беседе двух подруг. – Сотворите благое дело… А я взамен притащу к вам вашего разлюбезного князя! Дайте только полдюжины слуг, одному мне с князем не справиться… и поспешите, иначе я привезу вам его хладный труп – говорят, что барон Корф метко стреляет.
– Поручик, подите прочь, ваши шутки давно никого не смешат, – брезгливо отмахнулась хозяйка, но вдруг побледнела. – Чей хладный труп?!
– Князя Репнина, - ухмыльнулся Серж. – Хотя на дуэлях всякое случается, бывает, что и хорошие стрелки мажут, а недотепы попадают в яблочко…
– Дуэль?! – вслед за подругой побледнела Натали. – Это ваших рук дело, негодяй! – схватив первый подвернувшийся под руку предмет, а это оказался тяжелый малахитовый ларец, княжна обрушила его на спину и плечи поручика. – Если с Мишей или Владимиром что-нибудь случится, я… я раздавлю вас, как червяка!
– Я не причем, они сами поссорились, – хныкал Серж, закрываясь руками от разъяренной княжны, которой на помощь подоспела графиня, вооруженная каминными часами.
Возможно, на том и завершилась бы полная тягот, интриг и лишений жизнь записного сплетника, если бы две эвмениды не вспомнили вдруг о своих возлюбленных. Бросив полурастерзанного поручика посреди гостиной, Лиза и Натали стремглав выбежали из дому, едва успев надеть шубки и платки. Кто-то из слуг видел, как барон с князем полчаса назад отправились на берег реки. Двойная цепочка следов, как нить Ариадны, протянулась по заснеженной равнине.
– Ни секундантов с собою не взяли, ни доктора, – ворчала графиня, путаясь в полах длинной шубы. – Кто окажет им первую помощь, если они друг друга прострелят?
– От Корфа можно ждать любой безумной выходки, – бранчливо вторила ей княжна, спотыкаясь, что ни шаг, – но я никак не думала, что и Миша окажется способен на подобное!

Владимир сидел на пеньке и рассеянно чертил прутиком на снегу замысловатые вензеля, очень похожие на буквы Н и Р.
– После третьего отказа мне останется только пустить пулю в лоб.
– Нет, ты пойдешь к ней, – менторским тоном изрек Михаил, грозно нависая над приятелем, – и без обычного твоего фиглярства скажешь, что любишь!
Корф тяжело вздохнул и рядом с вензелями нарисовал изящный женский профиль.
– Слава Богу, оба живы!
Барон с князем, вздрогнув, обернулись… и не сразу узнали своих дам – растрепанных, запыхавшихся, в снегу с головы до ног.
– Вы передумали стреляться, господа? – осведомилась Лизавета Петровна.
– Мы забыли взять пистолеты, – ответил Корф, – а возвращаться было далеко, и нам осталось только помириться.
– Это была самая удачная ваша шутка, господин барон! – рассерженно бросила Натали, вытряхивая снег из рукавов шубки и из муфты.
– Рад, что повеселил вас… – Владимир торопливо стер ногою профиль и вензеля, пока княжна их не заметила.
Тем временем Лиза зачерпнула пригоршню снега, скатала крепкий снежок и запустила им в Репнина.
– Что вы делаете? – угрюмо спросил он, поднимая свалившуюся в сугроб шапку.
– Хочу сбить ваш нимб, – второй снежок угодил Михаилу в лоб.
– Я не святой, – буркнул князь, – а богатый… – он извлек из внутреннего кармана какое-то письмо. – Сегодня утром я получил известие, что умер наш дальний родственник, князь Морквоедов-Ботвин, и завещал нам с Наташей всё свое состояние…
– И большое состояние? – живо заинтересовалась княжна.
– Несколько миллионов…
Натали глубоко вздохнула и подбежала к Владимиру, сосредоточенно изучавшему облачка на небе.
– Вы согласны взять в жены богатую и немного взбалмошную княжну?
– Согласен! – ответил тот ошалело. – Но почему…
Она закрыла ему рот ладошкой.
– Никогда бы – слышите? – никогда бы я не позволила вам меня облагодетельствовать! – и вдруг расплакалась, уткнувшись лицом ему в грудь. – Я так благодарна вам, что вы спасли меня тогда, на маскараде…

Лизавета Петровна замкнулась в броню надменной иронии.
– И как мне вас теперь называть, господин Бескопейкин? Князем Миллионщиковым?
– Вы, наверное, сердиты на меня, – с покаянным видом произнес Михаил. – И даже, наверное, правы… Но поймите меня: я не мог, я не имел права говорить с вами о моих чувствах, пока был нищим!
– Вы могли сказать мне: «Лиза, оставь свое богатство, пойдем со мною!»
Князь молча смотрел на нее, потрясенный.
– Я не знал… я и подумать не мог… что для вас деньги ничего не значат! – воскликнул он, когда к нему вернулся дар речи.
– Друг мой, понять женщин совершенно невозможно, – поддакнул Владимир, крепко обнимая Натали. – Их можно только… любить!
– Я вас люблю, – сказал Михаил графине Забалуевой. – Чем мне заслужить ваше прощение?
Лиза едва сдерживала смех, глядя на его скорбное лицо, но вспомнив, как сама полночи проплакала в подушку, вновь преисполнилась суровости.
– Если вы заберетесь на ту березу и пятьдесят раз громко крикните, что вы меня любите, быть может, я вас и прощу.
Князь сбросил шубу и полез на березу.
– Куда вы, Миша? – всполошилась Лизавета Петровна. – Я пошутила!
– А я не шучу, – ответил тот, продолжая карабкаться вверх.
– Мой брат такой упрямый! – хихикнула Натали.
– Не больше, чем моя невеста, – улыбнулся барон, целуя ей руку.
Михаил между тем взобрался по корявому стволу уже довольно высоко от земли, и, сев верхом на толстый сук, проорал что было силы: «Лиза, я вас люблю!..» И так повторял эти слова, пока не начал хрипеть.
– Спускайтесь, Миша! – звала его снизу Лизавета Петровна.
– Уже пятьдесят, мы считали! – махал растопыренной пятерней Корф.
– Не пятьдесят, а тридцать семь, – сиплым голосом возразил князь, добавив, что лучше него никто не считает, тому доказательство – хозяйственные книги его бывшей хозяйки, и еще двенадцать раз, раз от разу всё глуше, повторил, что он любит графиню Забалуеву, а потом сук под ним подломился, и бывший управляющий сверзился в сугроб.
– Я люблю вас, – глухо донеслось из недр сугроба, вслед за чем оттуда, как крот из норы, вынырнул Михаил, отплевываясь от снега и широко улыбаясь. – Теперь ровно пятьдесят! Я прощен?
– Да! – нежно поцеловала его Лиза.
Все четверо тут же отправились в церковь, надеясь немедленно обвенчаться и положить конец всем сомнениям и недоразумениям, но вышедший навстречу дьячок остудил пыл нетерпеливых молодых людей, строго попеняв им, что в сочельник положено думать о другом.
– Сочельник? – недоуменно переглянулись наши герои.
Они совсем забыли, что завтра Рождество!
Праздник настал в положенный срок, и это был самый веселый праздник, который знала старая усадьба. Незаметно пролетели святки, и вот, наконец, мечты влюбленных осуществились под венчальный звон колоколов. В вечер двойной свадьбы, выпив шампанского, молодая княгиня Репнина призналась мужу и золовке с зятем, что завещания князя Морквоедова-Ботвина не существует, как и самого князя, а письмо с извещением о наследстве она написала сама измененным почерком и подбросила в утреннюю почту.
Барон Корф громко хохотал и сокрушался, что такая великолепная идея не посетила его собственную голову, баронесса шутливо погрозила родственнице пальцем, зато князь Репнин рассердился не на шутку, и княгине долго пришлось улещивать и умасливать своего мужа, прежде чем он сменил гнев на милость.

А что сталось с Сержем Писаревым, спросите вы? В достопамятный сочельник, опасаясь справедливой расправы, он сбежал из дома Лизаветы Петровны, заблудился в лесу, только чудом избежал лап косматого медведя, в чьей берлоге хотел отдохнуть и погреться, а выбравшись на тракт, угодил под копыта резвой тройки, на которой богатая купчиха Варвара Кухаркина ехала в цыганский табор погадать на суженого. Помятый, но живой поручик был заботливо перенесен в сани и так пришелся по сердцу вдовой купчихе, что она не поехала к цыганам, а велела кучеру править домой, где две недели заботливо выхаживала беднягу и, поставив его на ноги, повела под венец.
Теперь Серж катается как сыр в масле, переложив труды по управлению торговлей на купчихиных приказчиков, и свысока поглядывает на князя Репнина и барона Корфа, которые сами управляют своими поместьями.
Что, впрочем, никому из них не мешает быть счастливым.

Конец.

 Отправлено: 03.01.10 17:15. Заголовок: "Веселая вдова&#..

"Веселая вдова" - отличная рождественская шутка Я ее еще с красного сохранила.

 Отправлено: 03.01.10 17:50. Заголовок: "Небывальщина..

"Небывальщина" - забавная сказка
Особенно хорош кот Огарок.

 Отправлено: 04.01.10 14:06. Заголовок: Мне оба рассказа оче..

Мне оба рассказа очень понравились Выбрать лучший не смогу, оба очень хороши!

 Отправлено: 08.12.11 17:46. Заголовок: СНЕЖНАЯ БАБА по моти..

СНЕЖНАЯ БАБА
по мотивам русских сказок

Написано в 2006 году
С элементами мрачного юмора

Жили-были князь да княгиня Долгорукие, и было у них три дочери: две дочки законные, а третья байстрючка, прижитая князем с горничной. Родных дочек, Лизоньку и Сонюшку, княгиня Марья Алексеевна ласкала да баловала, а падчерицу Анютку не любила, ругала почем зря, поднимала ни свет ни заря и заставляла всю грязную работу делать, будто и слуг в доме не было.
Бедная падчерица день-деньской трудилась – перины выбивала, паркеты натирала, серебро столовое чистила, но княгиня всё была недовольна и на Анютку ворчала: «Вот свалилась на мою голову бездельница, ничего-то она толком сделать не умеет – и паркет не блестит, и пыль на рояле лежит, и цветы в горшках не политы!»
Девушка только вздыхала да плакала втихомолку. Уж как ей хотелось мачехе и сёстрам угодить, слово доброе от них услышать, да где там! Сестрицы, глядючи на мать, над Анюткою глумились, щипали-шпыняли да за косы таскали, а от слёз ее приходили в злобное веселье.
Сами они спали до обеда, умывались водицей, принесенной Анюткой с колодца, одевались в платья, ею наглаженные, кушали с тарелочек, ею на стол поданных, а потом шли в сад на качелях качаться или садились у окошечка скучать – долог день до вечера, коли делать нечего!
Доброму князю Петру Михалычу жалко было доченьки Анюты, голубки кроткой и ласковой, только не знал он, чем горю пособить. Сам князь был здоровьем слаб, а княгиня мегера, и дочки ее ленивые да капризные.
Вот однажды заявляет Лизонька:
«Хочу пирога с грибами, да чтобы не с солёными али сушёными, а с самыми что ни на есть свежими!»
Сонюшка ей вторит:
«А я малины хочу, только с куста, а не из банки с вареньем!»
А в кладовке-то, как назло, только варенье и грузди солёные. Девицы в слёзы, мать их утешать:
«Не плачьте, ягодки мои ненаглядные, звёздочки ясные! Сейчас прогоню Аньку в лес, она всё вам и принесёт!»
Эка невидаль, скажете вы, грибов да малины в лесу насобирать! Бери лукошко да беги в лес, там дивными травами пахнет, птички поют, мачеха не зудит – гуляй не хочу. Только дело-то было о зимнюю пору, в трескучий январский мороз.
Сунула княгиня падчерице два лукошка под грибы-ягоды и за дверь её вытолкала:
«Чтоб с пустыми лукошками не возвращалась!»
А старый князь, боясь гневливой жены, за доченьку слова молвить не посмел.
И вот идёт Анютка по лесу, по колено в сугробы проваливается, рукавами за ветки-сучья цепляется, платок на голове сбился, слёзы ручьем из глазонек текут, а злой холодный ветер их в льдинки превращает.
Какие там грибы-ягоды! Только шишки еловые, да и те висят высоко – не достанешь.
Умаялась бедняжка, присела на пенек передохнуть. Уж и небо стало темнеть, пора возвращаться, не ночевать же в лесу, среди зверья дикого! Да как домой-то ни с чем идти? Изведёт ведь мачеха, а от сестёр и вовсе житья не будет.
Сидит Анютка на пеньке, пригорюнившись, а тут из-за елочки выходит баба снежная – в шубе белой да пушистой, в ледяных валенках, в кокошнике из сосулек.
«Тепло ли тебе, девица? – спрашивает. – Тепло ли тебе, красная?»
Анютка жаловаться-то не привыкла, смахнула льдинку с ресниц и молвит в ответ:
«Тепло, тетенька!»
Снежная баба ближе подошла, достала из рукава своей шубы ледяной веер, помахала им над Анюткой:
«А теперь – тепло ли тебе, красавица?»
«Тепло, тетенька!» – отвечает бедняжка, стуча зубами.
Снежная баба бросила на Анютку горсть ледяного конфетти, и покрылась девушка инеем.
«Всё ли ещё тебе тепло, милая?» – ласково спрашивает снежная баба.
«Тепло…» – едва шевелит Анютка посиневшими губами.
Сжалилась над нею снежная баба и подарила ей шубу – не ледяную, а парчовую, на собольем меху, а к шубе сапожки сафьяновые, золотом расшитые, платье бархатное с драгоценными кружевами, ожерелье из жемчуга окатного да серьги с яхонтами.
«Спасибо за подарки богатые, тетенька, – поклонилась ей Анютка. – Только не дашь ли ты вместо них грибов да ягод, хочу сестриц моих порадовать».
Топнула снежная баба ногой в ледяном валенке, и расступились сугробы глубокие, а под ними глядь – грибы прямо из земли лезут, крепкие да румяные, а на малиновых кустах ягоды алым соком наливаются.
Поблагодарила Анютка снежную бабу, набрала полных два лукошка и побежала назад. «То-то я моим сестрицам угожу!» – думает.
И вот явилась она домой, нарядная, весёлая, сёстры и мачеха от удивления-то рты поразевали, про грибы-ягоды забыли, а князь-батюшка бормочет умильно:
«Вишь ты, какая моя доченька раскрасавица!»
Сонюшка с Лизонькой тут опомнились, заголосили:
«Это за что же Аньке-замарашке соболя да жемчуга?! Чай, у нас самих такого-то нет!»
И ну срывать с Анютки шубку да сапожки, платье да сережки. Хотели сами нарядиться, да как быть-то – и шубка одна, и платье одно, а сапожки каждой сестре на одну ножку. Тут, конечно, крик, слёзы, Сонюшка с Лизонькой друг дружку за волосы таскать, наряды богатые отбирать. Шубка в клочья, платье по швам, жемчуг окатный по полу рассыпался. Сели сёстры на груду тряпья и ревут белугами.
Марья Алексеевна на падчерицу с кулаками накинулась:
«Это ты, змеюка подколодная, виновата! – отвесила Анютке одну оплеуху, а мужу – другую. – Пошто ты, старый дурак, приблуду свою мне на шею повесил?! Сонюшке да Лизаньке через нее одни только огорчения!»
Приступили тут мачеха и сёстры Анютку пытать, где она наряд богатый справила. Анютка врать-то не умела, всё как на духу им и выложила, что есть, мол, посреди леса полянка, и живет там баба снежная, добрая да щедрая, даром что валенки ледяные.
У жадных сестриц глаза-то загорелись, хотели прямо в ночь на ту полянку ехать, чтоб у снежной бабы подарками поживиться, насилу мать их отговорила.
На другой день чуть свет Лизонька и Сонюшка с пышных перин соскочили, шубейки на себя напялили, завтрака не откушав, и – прыг в сани!
«Нешто нам своими ноженьками снег топтать? А Анютка пущай впереди саночек бежит, дорожку к полянке заветной показывает!»
Долго ли, коротко ли, добрались они до той полянки, из саней вылезли, по сторонам оглядываются:
«Где баба снежная? Где подарки богатые?»
Анютка им говорит – на пенечке, дескать, надо посидеть, снежная баба сама к вам выйдет.
«А ты вон пошла! – прогнали Анютку сёстры. – Хватит с тебя рукава от вчерашней шубки!»
Пенек-то махонький, двум девицам в толстых шубах на нем не поместиться, однако же повозились они, потолкались, да сели кое-как, ждать приготовились.
«Вот подарит мне снежная баба убор алмазный да платьев пять дюжин из шелку и бархату, – размечталась Сонюшка, – и выйду я замуж за прынца красавца!»
«Какой тебе прынц, курносая! – пихнула её локтем Лизонька, так что сестрица с пенька в сугроб свалилась. – А я себе справлю карету всю из чистого золота, и увезет меня на ней такой королевич, какой тебе и не снился!»
«Нужна ты королевичу! – хнычет из сугроба Сонюшка. – У тебя пятого зуба во рту нет!»
«Да ты ж мне его сама качелями и выбила!» – рассвирепела Лизонька, скатала твердый снежок и залепила сестрице в глаз.
Выходит тут из-за ёлочки баба снежная в шубе белой и шали из инея.
«Тепло ли вам, девицы, – спрашивает, – тепло ли, красные?»
А сёстры, подравшись, и впрямь раскраснелись-разрумянились. Валтузят друг дружку да в сугробах валяют.
«Остань, старая карга! – говорят. – Не вишь – жарко нам!»
Снежная баба помахала над ними веером ледяным.
«Всё ли вам ещё тепло, девицы? Всё ли ещё жарко, милые?»
Сестрицы веер у нее отобрали и ножками растоптали.
«Чего ты тут размахалась? Иди вон, мы бабу снежную ждем!»
«А я и есть снежная баба, – отвечает та. – Чего вам?»
Сонюшка с Лизонькой отдышались, пригляделись – и то верно, баба снежная перед ними! Налетели они на нее, аки коршуны, из шубы белой да валенок ледяных в два счета вытряхнули.
«Где подарки прячешь, чучела снежная?»
«Прочь, девки окаянные! – отмахивается от них баба. – Какие вам подарки?! Подарки заслужить надобно!»
«Ишь ты, она ещё и ругается! – захохотали сёстры. – Да кто ты есть, куча снега, мы тебя дома в печку посадим, и останется от тебя одна лужа мокрая!»
Видит снежная баба – дело худо.
«Берите, что хотите! – говорит девкам. – Только отпустите за-ради Бога!»
Стали тут Сонюшка с Лизонькой, друг дружку перебивая, от жадности захлебываясь, подарки заказывать – и шуб им подавай собольих, и ожерелий алмазных, и парчи-бархату, и браслетов-сережек, и камней самоцветных. Добра на санях целая гора набралась, едва держалось. Сёстры из-за того в санки не поместились, да уж не того им было, своими ножками за санками бежали и то, что падало, подымали да обратно запихивали, и всё сокрушались, что уж больно мал возок-то, надо было еще две телеги с собою прихватить.
И вот вернулись они домой с приданым богатым, а тут и женихи на порог, знатные, молодые, собою пригожие – князь Репнин да барон Корф. Князю Репнину Лизонька приглянулась, барону Корфу – Сонюшка. А на Анютку, что в платьишке старом да платке рваном в уголке сидела, никто и внимания не обратил.
Скоро две свадьбы сладили, закатили пир горой. Сёстры после ещё не раз в лес наведывались, чтобы новых подарков себе привезти, да не нашли больше снежной бабы – сказывают, сбежала она из того лесу на самый Крайний Север, в тундру далекую, холодную, где ни одна жадная душа её бы не нашла.
А что с Анюткой потом сталось? Анютку отдали замуж за дворянина – как-никак, княжеская она была дочка, хоть и внебрачная, – но отдали не за молодого да красивого, а за старого да лысого, хромого да беззубого господина Забалуева. Но хоть собою и неказист, муж богатый был, и нарядил Анютку как куколку, и стала она краса писаная, и отомстила своим жадным сестрам, соблазнив их мужей, но та сказка уже для детей послешкольного возраста, а нашей сказочке конец. Тем, кто слушал – холодец!

 Отправлено: 10.12.11 19:47. Заголовок: Gata пишет: и наря..

Gata пишет:

цитата:

и нарядил Анютку как куколку, и стала она краса писаная, и отомстила своим жадным сестрам, соблазнив их мужей

Мне первый вариант сказки, без такого финала, меньше не нравился.

 Отправлено: 15.12.11 18:15. Заголовок: Царапка пишет: Мне ..

Царапка пишет:

цитата:

Мне первый вариант сказки, без такого финала, меньше не нравился.

Запомнила-таки :)

 Отправлено: 22.12.11 10:14. Заголовок: Gata пишет: А что с..

Gata пишет:

цитата:

А что с Анюткой потом сталось? Анютку отдали замуж за дворянина – как-никак, княжеская она была дочка, хоть и внебрачная, – но отдали не за молодого да красивого, а за старого да лысого, хромого да беззубого господина Забалуева. Но хоть собою и неказист, муж богатый был, и нарядил Анютку как куколку, и стала она краса писаная, и отомстила своим жадным сестрам, соблазнив их мужей

Упс!

 Отправлено: 19.10.13 14:04. Заголовок: Обожаю "Небы..

Обожаю "Небывальщину". Нет слов, чтобы выразить свой восторг! Это, конечно, учитывая мою любовь к ВовАнне, вполне понятно. Но я зацепила по достоинству и замечательную сказку "По стерляжьему велению" с капризной Анюткой. Юмор в обеих сказках великолепный! Gata

 Отправлено: 23.10.13 17:44. Заголовок: Ужас, сколько у меня..

Ужас, сколько у меня вованны в творческом багаже :) В общем, Аня с Вовой мне больших хлопот не доставляли и покладисто позволяли творить с ними в любом жанре, часто даже с удовольствием

Королек, спасибо за отзывы Понимаю - любимая пара, это святое А в других сочетаниях ты Аню с Вовой категорически не приемлешь, или все-таки можешь почитать? :)

 Отправлено: 23.10.13 18:40. Заголовок: Ты не поверишь, я со..

Ты не поверишь, я совсем недавно прочитала на другом форуме "Аморальную историю". Даже хотела выложить здесь отзыв, но не нашла здесь его темы, заглядывала и в веселые истории. Прочитай ее полгода назад, в период знакомства с ВоАнной, уверена, у меня были бы совсем другие впечатления. А тут я не могла удержаться от смеха, настроение поднялось изрядно. Про домашнего тирана Вовку, любовные похождения Лизы и Михаила читала с большим удовольствием.

Gata пишет:

цитата:

в других сочетаниях ты Аню с Вовой категорически не приемлешь, или все-таки можешь почитать? :)

Анну в других сочетаниях спокойно. «I love to hate you» - прелесть! Одна из любимых историй.


Владимира с Лизой, Натали, Ольгой запросто : если Владимир и Анна как брат и сестра; Владимир и Анна никогда не любили друг друга, но Владимир не оставил ее в крепостных, позаботился о ней, как благородный человек; если Анна, к примеру, скончалась после замужества во время родов, развод для меня в 19 веке не приемлем. Для меня важно, чтобы Владимир был благороден со всеми дамами, любимыми и нелюбимыми. Но честно признаться, эти условия никогда не соблюдаются и не должны соблюдаться в угоду мне или кому-либо еще.

В пародиях, вообще, приветствую любые пейринги. Я люблю практически всех героинь в БН, Натали - моя вторая любимая героиня, и не отличаюсь ортодоксальностью, поэтому я читаю такие истории, некоторые даже нравятся, но пока ни одна из них не вызвала особый трепет в душе. Но как оптимистка, надеюсь, что может это когда-нибудь и случится. Я категорически не воспринимаю лишь слэш.

 Отправлено: 24.10.13 07:04. Заголовок: Королек, ну тогда см..

Королек, ну тогда смело можешь читать у нас всё подряд Наши авторы подвизаются в самых разных жанрах и пейрингах. Отдельный интересный пласт - ролевые игры, переработанные в пьесы, плод коллективного творчества. В общем, весь "Альманах" в твоем распоряжении!

Королек пишет:

цитата:

Ты не поверишь, я совсем недавно прочитала на другом форуме "Аморальную историю". Даже хотела выложить здесь отзыв, но не нашла здесь его темы, заглядывала и в веселые истории

Не сразу вспомнила, о чем речь, давненько дело было :) Точно, здесь я "Многогранник" не выкладывала, надо исправить упущение. Но ввиду глубокой аморальности истории отправлю ее в "Альков"

 Отправлено: 10.11.14 02:14. Заголовок: Ну какая же это прел..

Ну какая же это прелесть, вкупе с "На тридесятом форуме"!
Gata , не сочти за лесть, но это супер-супер, огромное удовольствие читать

Я отчасти и на этот форум попала в поисках автора гуляющих по сети видеоклипов твоих, но тут еще и сочинения такие.
Gata пишет:

цитата:

"– А про барона-несмеяна слыхала?" – Из конюхов мы, – охотно отозвался парень, продолжая тренькать на своей балалайке. – Зовут меня Никита, и еду я свататься к княжне Софье Петровне Долгорукой" "– Вы же сами обещали, что дадите мне вольную, если я из осколков звездочки сложу слово «вольная» "муж богатый был, и нарядил Анютку как куколку, и стала она краса писаная, и отомстила своим жадным сестрам, соблазнив их мужей, но та сказка уже для детей послешкольного возраста"

 Отправлено: 13.01.17 12:44. Заголовок: К старому новому год..

К старому новому году маленькая зимняя сказочка от Третьего отделения


Талисман

Как-то зимним вечерком
Фрейлины гадали:
Туфли с модным каблучком
Во дворце бросали.
Хоть помолвлена уже
Репнина Наташа,
Ждет с волнением в душе,
Что каблук укажет.
Любопытный пряча вид,
На одной ноге стоит
Рыженькая Кати.
Завтра ждет ее триумф –
Петербургу что всему
Будет рассказать ей!

Только польская княжна
Холодна-бесстрастна,
Имя тайное она
Ведает прекрасно.
Тот, кто мир к ее ногам
Бросит щедрым жестом,
С кем хоть в омут, хоть на бал,
Хоть в карете к Бресту.
Но подружек не унять:
«Оля, твой черед гадать!» –
Всё обряда ради.
И полячка, бровь дугой,
Туфлю с прошвой золотой
Кинула, не глядя.


Скрытый текст

За спиной вдруг кто-то: «Ох!» Девы – врассыпную, Юбок лишь цветных всполох. Обозрев пустую Залу, мрачный генерал Лоб потер побитый И на туфлю, что поймал, Взгляд метнул сердитый. «Игры в прятки не спасут! Вот жандармы проведут Тщательно дознанье, И шутнице озорной В холмогорский рай земной Снаряжу я сани!» От испуга чуть жива, Простонала Репнина: «Как же он некстати!» «Шеф жандармов зол и строг, Чуть не то – сейчас в острог!» – Подпевает Кати. Ольга на подруг слова Усмехнулась лишь едва, Но, как ночь настала, Холмогоры всё она В карте, ежась у огня, Пальчиком искала. Утром к ней с охапкой роз Милый принц навстречу – Сердце, мол, свое принес, Ждет желанный вечер. Но ответить медлит «да» Гордая полячка. «Обвенчаемся – тогда, Не хочу иначе!» «Вы же знаете, мон анж, Что папА – суровый страж Августейшей чести. Но не будемте грустить, Нам иного нет пути, Как навек быть вместе!» Дни бегут – один, другой, Ольге всё не спится. Ворох страхов чередой На душе теснится. Вдруг любовь их запретит Император властью? А еще жандарм терибль – Новое несчастье! Тыщу верст до Холмогор – Ехать, верно, целый год. Ольга карту в клочья: «Не боюсь ничьих угроз, Сам пусть едет на мороз, Если очень хочет!» «Что-то Оленька бледна, – Шепчутся подружки. – Влюблена, или больна? Иль тверда подушка?» Милый с горкой орхидей Передал записку, Что пылает страсть сильней, И блаженство близко. «Ночью бала, у Невы Буду ждать вас там, где львы, Всё решил я твёрдо…» С опасеньями простясь, Полька, к зеркалу садясь, Улыбнулась гордо. Вот и праздник, наконец – Озарен огнями, Наполняется дворец Знатными гостями. Брызги вальса и клико; Красотой блистая, Ольга в грезах далеко С милым улетает. Но вдруг в вихре кружевном На мундире голубом Взгляд остановился. Генерал подходит к ней, Оттеснив других гостей, Чинно поклонился: «Оказать прошу мне честь!» Дама побледнела, Но свободный танец есть, И кивнула смело. Кавалер еще не стар, В такт ведет учтиво (Каблучка на лбу след стал Цвета желтой сливы): «Мне завидует весь зал!» Отвела княжна глаза: «Я на вас сердита, Вы испортили мне сон». Ей в ответ смеется он: «Что ж, мы с вами квиты». «Значит, холод Холмогор И жандармам страшен?» «Сей жандарм с недавних пор Грезит ножкой вашей». Шутит? Трудно угадать. Вид не людоеда, С ним приятно танцевать, И легка беседа. Фейерверков шалый блеск Озаряет всё окрест, Снег цветной искрится. Дремлет подо льдом Нева, А у каменного льва Мерзнет пылкий рыцарь. Друг-сообщник, адъютант, Цедит ром из фляжки, В предвкушении наград И последствий тяжких. Найден поп, есть два кольца, Есть сердец решенье, Только грозного отца Нет благословенья. Но уже и полночь бьет, А невеста не идет… По домам устало Катят гости, кончен бал; На устах у всех скандал – Ольга с генералом! Принц наш страстно горевал, Заперт в Петергофе, И дуэлью угрожал Графу Бенкендорфу. Государь же, отсмеясь Над проделкой фрейлин, Для кунсткамеры изъять Туфельку велел, но – Хоть весьма настойчив был, Ничего не получил, Ибо граф с графиней Под любви тройным замком Талисман свой с каблучком Бережно хранили.

 Отправлено: 13.01.17 14:33. Заголовок: Катя, я тебя люблю! ..

Катя, я тебя люблю!
Занесите в протокол!

 Отправлено: 13.01.17 15:05. Заголовок: Почему скромно под к..

Почему скромно под катом? Такую прелестную праздничную вещицу нужно крупными буквами открытым текстом. Спасибо, Катя! Беня с синяком на лбу - узнаю Оленьку. Стабильность признак мастерства.