Бедная Настя - клуб поклонников сериала

Красивая история любви от Aspia.

Все изменит ночь одна…

Все, что случилось с нами, лишь пролог
К тому, что мы с тобой должны свершить!
У. Шекспир «Буря»

Разыгравшаяся за окном метель была
отражением вихря чувств и эмоций,
бушевавших сейчас в душе Владимира…
- Я хочу услышать не эти слова. – Руки сжимают
ее лицо, заставляя смотреть прямо в глаза. – Ты любишь меня? Он получил ответ уже в следующее мгновение, прочитав его в тени, мелькнувшей по ее лицу.
Его руки еще сильнее сжались, и в голосе
появилась резкость.
- Скажи мне… Скажи! – он не просил ее врать.
Просто хотел, чтобы она произнесла то, о чем столь выразительно кричали ее глаза. Да, он
был виновен в обстоятельствах, которые
привели их к этому, но остановить все было уже
не в его власти. Именно она теперь должна
найти в себе силы и поставить точку в их
затянувшейся игре. Только она может освободить его от этой безответной любви. –
Скажи!
Ее теплая ладонь легла поверх его. Она молчит
и только печальные глаза молят о понимании и
прощении.
Руки безвольно опустились. Он не почувствовал боли, понимая, что это чувство придет к нему
позже. Придет вместе с осознанием, что все
закончилось и он, наконец, получил свою
нежеланную свободу.
- Уходи. – Бросает он, отходя в сторону и
поворачиваясь к Анне спиной. Но она медлит, и он вынужден повторить.- Иди же.
Тихое шуршание и легкие шаги по мягкому
ковру.
Едва ощутимое дыхание за его спиной, и ее
ладони несмело легли на его плечи. Теплое,
дышащее жизнью тело приникает к его спине. Что это? Неужели благодарность за то, что
отпускает ее, не потребовав платы, и не взяв
силой то, что она так неумело предлагала?
Он чувствует легкую дрожь ее тела, но сам не
способен пошевелить даже пальцем. Она
проводит ладонями по его плечам в таком знакомом жесте.
Нет, это не благодарность, понимает он.
Насмешка над собой искривляет его губы. Это
совсем иное чувство подтолкнуло ее впервые в
жизни самой добровольно к нему прикоснуться.
- Мне не нужна твоя жалость, - его голос лишен эмоций. Он хочет остаться один, а она мешает
даже этому, продолжая цепляться за него. Ну
почему даже теперь, когда все стало предельно
ясно, она не может отпустить его? – Если мой
отказ тебя не устраивает, попробуй сделать
такое же заманчивое предложение князю. Так быстро после этих злых и обидных слов она
отпустила его. Почему она способна услышать
его только когда он выставляет себя
чудовищем? Почему видит в нем только самое
плохое?
Сделав несколько шагов, она встала перед ним. Ее щеки зарделись румянцем, а глаза горели
ярче огня. Движение руки было таким
стремительным, что он не успел ее перехватить,
и пощечина обожгла щеку.
-Дурак, - бросила она. Нет. Она молчала, но это
слово отчетливо пронеслось в его голове. Она снова подняла руку и попыталась ударить его
по другой щеке, но на этот раз он был более
ловок. – Я…– выдохнула она, когда его рука
сдавила ее запястье. Слеза сбежала по щеке,
сквозь всхлип ее слова были едва слышны. – Я
же… сама… пришла. Сама. Владимир растерялся, но не поэтому продолжил
хранить молчание. Что скрыто за ее словами?
Призрачная тень скользнула в сознании.
Неужели…
Его рука дрогнула и разжалась.
Она словно потеряв опору, покачнулась и чтобы устоять, уперлась сжатыми кулачками ему в
грудь. Какая-то часть его хотела обнять ее,
другая настойчиво твердила о том, что он
должен оттолкнуть ее от себя. Сердце и разум
вновь схлестнулись. Он сам удивился, осознав,
что выбор не был трудным. Не был он и очевидным.
Его руки легли на ее плечи. Чуть отстранив
Анну от себя, он произнес:
- Если ты не уйдешь сейчас, я стану
единственным кто у тебя когда-либо будет. И
тебе больше не помогут ни слезы, ни мольбы, ни пощечины, ведь это будет твое решение. Ты
будешь принадлежать мне. – Его ладони
скользили вниз по ее рукам и также медленно
поднимались вверх. – Все это будет моим. Не
будет уговоров или принуждения… – Чуть
помедлив, он начал стягивать с плеча рукав ее сорочки. – Моим, снова…и снова. Даже без
твоей любви… – Второй рукав стал медленно
скользить вниз по ее коже. – А со временем уже
и без моей. Ты станешь привычкой, потом
превратишься в обузу, но даже тогда я не
отпущу тебя. - Он считал, что сумеет напугать ее. Напугать настолько, что она выбежит из
спальни, проклиная в душе его имя.
Но он просчитался.
Слова иссякли, а она продолжала стоять перед
ним. Верх сорочки был спущен с плеч, и лишь
неведомая сила удерживала белый шелк на округлой груди, скрывая ее. Казалось, что
легкое движение или чуть более глубокий
вздох, и ткань окончательно соскользнет вниз.
Он отвел взгляд и опустил руки.
- Я не чудовище, что бы ты обо мне не думала. –
он подошел к небольшому комоду и, рывком открыв верхний ящик, что-то достал. Подойдя к
Анне, Владимир сунул ей в руки свернутый
листок плотной бумаги. - Дуэли не будет.
Убирайтесь из моей жизни. Оба.
После этих слов он развернулся и быстро вышел
из комнаты. Дверь за ним не хлопнула, как можно было ожидать, а тихо закрылась, с
легким щелчком.
Анна продолжала смотреть в пол и сжимать в
руке листок плотной бумаги. Не было
необходимости читать, что в нем, она и так
прекрасно знала – ключ к свободе, которую она так желала и к которой так стремилась. Мечта,
которая крепла в сердце с каждым днем. Надежд
на светлое и радостное будущее с любимым…
Владимир отпустил ее. Она не могла поверить,
он просто взял и отпустил ее. Не требуя платы,
не принимая ее жертвы. Почему? Она не понимала. После всех слов, после таких
бесстыдных поцелуев и прикосновений,
обжигающих кожу… после угроз…
«… Без вашей любви, а со временем уже и без
моей…»
Рука сжалась, комкая бумагу. Сегодня все должно было быть не так. Не из
жалости, не из мести. Но разве именно эти
чувства кроются в его словах. Там таится что-то
большее… Пальцы разжались и вольная, упав
на ковер, скользнула по мягкой шерстяной
поверхности и скрылась под кроватью. Она не могла поверить себе. Не могла поверить
мелькнувшей в голове догадке, столь дерзкой,
столь невозможной, что она не рискнула бы
произнести ее вслух. Но если предположить…
на одно короткое, безумное мгновение
предположить, что она права, то что же ей тогда делать?
Ей хотелось все отрицать. Запереть в себе
сомнения и вернуться к той неопределенности,
к тому страху, что были раньше. Не могло же
все измениться так быстро. Любовь не
рождается в сердце по щелчку пальцев. Не возникает из ненависти, не расцветает,
вскормленная одной лишь прихотью и
желанием.
Подумала так, и тут же поняла свою ошибку. Ей
самой хватило только взгляда, чтобы полюбить
Михаила. Хватило пары слов, чтобы начать мечтать о взаимном чувстве.
Владимир вполне может любить… но что же это
тогда за любовь у него такая? Зачем колоть ее
взглядом и словом, донимать упреками, мучить
и терзать своим изменчивым настроением.
Зачем делать все, чтобы оттолкнуть от себя еще дальше?
Он слишком сложен, чтобы пытаться его
понять. Даже спектакль, разыгранный им
сейчас, имел какую-то цель, оставшуюся для
нее неясной. Анна окончательно запуталась.
Она уже не могла вспомнить, чем руководствовалась, придя к нему в комнату.
Почему посчитала, что ему будет интересна
сделка, которую она предложит?
Просто надеялась на счастливый исход?
Благородство Владимира, выпроваживающего
её из комнаты или наоборот – его возмущение подобной дерзости крепостной и осмеяние её
поступка?
Нет. Она знала, что он её примет. Знала, что не
станет прогонять. И дело не в похоти или в
желании унизить её…
Ладошка скользнула к губам, и потрясённая Анна опустилась на ковёр.
Она знала, что он любит её. Знала, но гнала
прочь все мысли об этом. Знала, с того, самого
первого, поцелуя в библиотеке, той шутливой
перебранки последовавшей после него. Уже
тогда он любил её, а она… Что она чувствовала… чувствует к нему? Поцелуй в
библиотеке заставил ее замереть, но не от
страха, а внутреннего трепета, вырвавшегося
на свободу так неожиданно. И после этого его
взгляды больше не настораживали, они
тревожили что-то в ее душе и краской смущения просились на щеки. Тогда она
продолжала считать, что любит Михаила. Не так
сильно, не так непринужденно и пылко как в
начале, но любит. Но она ошибалась. Невольно,
незаметно в ее сердце проник…
Дверь открылась так тихо, что Анна не услышала. Тяжёлый вздох заставил её
вздрогнуть от испуга.
- Что же еще я должен сделать, что бы ты,
наконец, исчезла?
Она посмотрела на него. В его глазах не было
ни злости, ни ненависти, лишь на лице заметен отпечаток усталости. Волосы взъерошены, как
если бы он не раз запускал в них руку. Халат
распахнут, и верхние пуговицы рубашки
расстегнуты. В руке - наполовину пустой
стакан.
- Может, хочешь получить от меня обещание? Ну что же, оно у тебя есть – дуэли не будет.
Твой драгоценный Михаил в безопасности,
разве что сам не свернёт себе шею, мне на
потеху…
Он ещё не договорил, а она уже поднялась и
подошла к нему. Её ладонь легли на его грудь. Чуть приподнявшись на носочках, её губы не
умеючи коснулись его. Руки скользнули вверх и
обвили шею.
Он не шелохнулся. Не обнял её, не ответил на
поцелуй. Она сильнее зажмурила глаза и
прижалась к его губам. Это длилось мгновение, a в следующее – он
обхватил её за плечи и оттолкнул от себя.
- Ты понимаешь, что делаешь? – встряхнул её.
Не сильно, но белая ленточка скользнула вниз
по белокурым волосам.
Она кивнула. Без тени промедления, даже без лёгкой заминки.
Она сделал шаг назад, и опустилась на краешек
кровати.
И тогда он решился.
Сомнений больше не было. Только два
замирающих сердца. Тихие вздохи, пойманные на кончиках губ. Дрожь в её неловких пальцах.
Нервный смешок, скользнувший по коже вслед
подаренной ласке.
Два оживающих сердца. Оттаивающие льдинки
в уголках сияющих глаз. Тёмный
пронизывающий взгляд. Сплетение рук и тепло от сбившегося дыхания. Шёпот сорвавшихся
признаний. Открывшаяся истина… И лунная
ночь, отдавшая им всё. Туманный рассвет пытался забрать у нее всю
решительность. Ей хотелось натянуть на голову
одеяло, стать маленькой и незаметной, но она
больше не хотела быть настолько слабой.
Открыв глаза, она поняла, что находится в
спальне одна. Рука сама потянулась к другому краю кровати, легла на смятую простынь и
скользнула к пустой подушке. Неспешно она
откинула одеяло и поднялась. Ноги коснулись
холодного пола, когда на цыпочках она прошла
к креслу, на котором остался лежать его халат.
Завернувшись в него, она шагнула к двери, но открыть ее не успела.
Тихий щелчок, и Владимир вошел в комнату.
Мрачный, замкнутый.
Ей тут же захотелось разгладить скользнувшие
по его лбу морщинки, поцелуем убрать
недоверие из глаз. Но она не могла пошевелиться, так и застыв у двери.
- Не стой босиком на полу, простудишься, - он
подхватил ее на руки и шагнул к камину. Тот
еще горел, пусть и не так рьяно, но наполнял
комнату приятным теплом. Усадив ее в кресло и
укрыв пледом, Владимир опустился на ковер рядом.
-Я хочу кое о чем спросить тебя. – Его рука
скользнула в карман, и на свет появился
измятый листок.
Анна не сразу поняла, что смотрит на свою
вчерашнюю вольную. - Все это было не ради нее? Она тебе не нужна?
– столько противоречивых чувств было в его
голосе, тень сомнения сплелась с проблеском
надежды.
Ее рука скользнула из-под пледа и потянулась к
нему. Пальцы коснулись волос и ласково прошлись по контуру лица.
Она мотнула головой и улыбнулась. Взяла из
его рук вольную и кинула в камин. Листок
мгновенно охватил пылающий жар,
превращающий каждое написанное слово в
пепел. - Я с тобой, пока не прогонишь, – эти слова уже
звучали в этой комнате. Но смысл был иным,
иными были и ее мотивы. И было это давно,
словно в другой жизни, а не минувшей ночью.
Все изменилось. Все.
На мгновение ее охватило волнение оттого, что он усомниться в ее словах.
Она скользнула с кресла. Плед упал к их ногам.
- Поверь мне. – Ее голос дрогнул. Дрогнули и
опускающиеся руки. Но он поймал их. Прижался
к ее пальцам губами и стал целовать.
- Я люблю тебя.